«Зевающий ангел», отстыковавшись, извернулся, выбрал траекторию и рванул в гиперпространство всего в нескольких километрах от подповерхностной секции, игнорируя как отчаянные вопли Концентратора и обвинения в бесцеремонном и крайне опасном поведении, так и испуганные – но очень-очень медленные – возгласы: люди, только что шагавшие по транзитному коридору в уютный вестибюль всесистемника, внезапно очутились в эвакуационном гермополе среди усеянной звездами черноты космоса.
Супертранспортник докладывал, что «Спальник» медленно, но верно ускоряется, потом вдруг взял паузу, ускорение упало до нуля, но скорость осталась прежней.
Неужели всё? Его еще можно догнать. Отставить панику?
И тут беглец снова дал деру, одновременно увеличив скорость и ускорение.
Невероятно!
Жуткое предположение, ранее мимолетно посетившее Разум «Зевающего ангела», вернулось и принялось обустраиваться с бесцеремонностью незваного гостя.
Корабль провел арифметические подсчеты.
Если взять мощность всесистемника класса «Плита» на один кубический километр двигателя и добавить к ней шестнадцать кубокилометров… нет, скорее уж тридцать два… то получится шаг ускорения, замеченный у «Спальника». Главная палуба… Похоже, Эксцентрик переоборудовал ее под двигательные отсеки…
«Благосклонный подход» сообщил, что ускорение «Спального состава» возросло и опять стабилизировалось. Супертранспортник и сам ускорился, чтобы угнаться за всесистемником.
«Зевающий ангел» помчался за ними, опасаясь худшего. Считай, считай… Очевидно, «Спальник» оснастил четыре центральных отсека главной палубы дополнительными двигателями, подключая их по два зараз, чтобы сбалансировать растущее…
Опять выросло.
Нет, не четыре, а шесть. Ну, тогда уж и все восемь. А что с конструкторским отсеком? Его тоже переделали?
Считай, считай… Сколько у него вещества на борту? Вода; атмосфера газовых гигантов под высоким давлением. Одной только воды примерно четыре тысячи кубических километров: четыре гигатонны. Все это сжать, модифицировать, трансмутировать, конвертировать в сверхплотные экзотические материалы двигательной установки, способной вонзаться в подстилающие Вселенную слои Энергетической Решетки и отталкиваться от них… с более чем достаточным ускорением. Столько дополнительных двигателей можно оборудовать за несколько месяцев или даже лет… или за считаные дни, если готовиться к этому несколько десятилетий.
Охренеть. Если «Спальник» установил столько дополнительных двигателей, за ним даже супертранспортник не угонится. Среднестатистический корабль класса «Плита» способен постоянно поддерживать скорость сто четыре килосветовых; корабль класса «Горный хребет» – именно к нему с неизменной гордостью причислял себя «Зевающий ангел» – с легкостью перегонит «Плиту» на сорок килосветовых. Супертранспортник класса «Утес» на девяносто процентов состоит из двигателей и на короткое время может развивать скорость даже бо́льшую, чем у скоростного наступательного корабля. «Благосклонный подход» способен разогнаться до двухсот двадцати одной килосветовой, но дольше часа-двух в темпе отчаянной погони не протянет.
А если «Спальник» еще и весь конструкторский отсек переделал в двигательный, то вполне может разогнаться выше двухсот тридцати трех килосветовых.
В сводках «Благосклонного подхода» озадаченность давно сменилась восхищением, потом – недоумением. Теперь на смену этим эмоциям явилось раздражение. «Спальник» разогнался до двухсот пятнадцати и тормозить не собирался. Супертранспортник сообщил, что в ближайшие минуты развалится, если не сбавит скорость, и запросил инструкций.
«Зевающий ангел», который и сам ускорялся изо всех сил, намереваясь следить за перемещениями всесистемника до тех пор, пока ему не разрешат прекратить погоню, приказал «Благосклонному подходу» не рисковать собой и не ускоряться выше положенного.
«Спальник» продолжал набирать скорость. Супертранспортник «Благосклонный подход» выдохся на двухстах двадцати, сбросил до двухсот, но даже в таком темпе больше четырех часов не выдержал бы.
«Зевающий ангел» разогнался до ста сорока шести – и все.
«Спальник», разогнавшись до двухсот тридцати трех с половиной, вышел на крейсерскую скорость и устремился в галактические бездны. Супертранспортник об этом доложил, но как-то неуверенно.
«Зевающий ангел», смирившись с поражением, беспомощно смотрел, как гигантский всесистемник исчезает в вечной ночи между звезд.
Избавившись от преследователей, Эксцентрик заложил широкий вираж, медленно меняя курс в первом из множества обманных маневров, предназначенных для того, чтобы скрыть цель полета – если, конечно, он преследовал какую-то цель, а не просто пытался ускользнуть от чрезмерно заботливых сородичей… «Зевающий ангел» отчего-то заподозрил, что у подопечного – вернее, у бывшего подопечного – цель все же имеется и что корабль направляется в определенное место.
Двести тридцать три тысячи скоростей света. Офигеть. «Зевающему ангелу» такая прыть показалась почти вульгарной. Куда Эксцентрик вообще собрался? К Андромеде?
«Зевающий ангел» спроецировал курсопрогностический конус на галактическую модель внутри своего Разума.
Конечно, «Спальник» хитроумен и изворотлив, но похоже, что он взял курс на Верхний Листовихрь. Туда три недели ходу.
«Зевающий ангел» отправил сигнал. Во всем этом есть и несомненный позитив: теперь эта проблема его полей не касалась.
В гостиной аватар Аморфия, скрестив тонкие руки в черных перчатках и сжимая тощими пальцами костлявые локти, внимательно смотрел на экран с изображением компенсированной панорамы гиперпространства в сильном увеличении.
Сама панорама походила на обширную атмосферную область какой-нибудь планеты. Далеко внизу виднелся слой сияющего тумана – Энергетическая Решетка; наверху простирался такой же слой ярких облаков. Их разделяла ткань реального пространства, двумерный слой, простая прозрачная плоскость, сквозь которую сновал всесистемник, будто челнок по бесконечным нитям основы на ткацком станке. Далеко-далеко позади превращалось в точку яркое пятнышко супертранспортника; еще недавно оно тоже скользило сквозь ткань реальности по синусоиде, длина волны которой измерялась световыми минутами, а сейчас перестало осциллировать и опустилось на нижний уровень гиперпространства.
Масштаб укрупнился; супертранспортник, увеличившись в размерах, продолжал отдаляться. Еще одна светящаяся точка, чей путь ранее отмечала волнистая, а теперь прямая линия, обозначала всесистемник, преследовавший «Спальный состав». А позади, еще дальше, виднелась неподвижная яркая точка на ткани реального пространства – звезда системы Дриве.
«Спальный состав», достигнув максимальной скорости, тоже перестал осциллировать между двумя областями гиперпространства, обосновавшись в большей из двух бесконечностей – ультрапространстве. Всесистемник и супертранспортник, ненадолго ускорившись, последовали примеру «Спального состава». Педант нарек бы место, в котором они сейчас пребывали, ультрапространством +1, хотя, ясное дело, никому еще не удалось проникнуть в ультрапространство −1, или инфрапространство +1, если уж на то пошло, так что это определение не имеет никакой ценности, кроме умозрительной. Точнее, до недавнего времени не имело. Все изменится, если Эксцессия и вправду то, чем ее считают…
Аморфия тяжело вздохнул. Изображение пропало, следом исчез и сам экран. Аватар обернулся, поглядел на женщину Даджейль Гэлиан и черную птицу Грависойку. Они находились в зоне отдыха на борту «Желчного нрава», ЭКК класса «Кряж», стоящего в ангаре на одном из поперечных ярусов носовой части корпуса «Спального состава». Зона отдыха была стандартная для Контакта: обманчиво просторная, роскошно обставленная, уютная, с приглушенным светом и большим количеством зелени.
На этом корабле женщине предстояло провести остаток путешествия; в случае бедствия или катастрофы он, как спасательная шлюпка, отстыкуется от крупного судна. Даджейль сидела в белом шезлонге, облаченная в длинное красное платье; широко раскрытые глаза с невозмутимым спокойствием взирали вдаль, одна ладонь лежала на раздутом животе, а другая – на подлокотнике шезлонга, рядом с черной птицей.
Аватар посмотрел на женщину и улыбнулся.
– Ну вот, – произнес он, демонстративно оглядываясь. – Наконец-то мы одни. – Он негромко рассмеялся, потом перевел взгляд на черную птицу, и улыбка исчезла с лица. – А вот тебе, – продолжил он, – одной больше не бывать.
Грависойка подпрыгнула, вытянула шею и пискнула:
– Что?!
Гэлиан удивилась, потом встревожилась.
Аморфия отвел взгляд. Из тенистой кроны деревца неподалеку выплыло устройство, похожее на толстый фломастер, и направилось к птице. Грависойка, сжавшись, попятилась по ручке шезлонга от беззвучной ракеты, чуть не упала, но удержалась; считаные сантиметры отделяли крошечное устройство от иссиня-черного клюва птицы.
– Это разведракета, – сказал Аморфия. – И пусть ее название тебя не смущает. Еще один донос – и она мигом превратит тебя в облачко дыма. Она повсюду будет следовать за тобой. Не делай глупостей, делай только то, что я тебе велю, и не пытайся улизнуть; на тебе – в тебе – нанометка, ракета без труда тебя разыщет. Метка уже внедрилась, заменив собой исходную ткань.
– Где?! Где?! – заверещала птица, дергая головой из стороны в сторону.
– Если хочешь, попробуй ее удалить, – безмятежно продолжил Аморфия. – Метка у тебя в сердце, в центральном клапане аорты.
Птица пронзительно вскрикнула и взмыла ввысь. Даджейль, поморщившись, закрыла лицо руками. Грависойка кувыркнулась в воздухе и умчалась в ближайший коридор. Аморфия проводил ее холодным взглядом из-под приспущенных век. Даджейль сложила руки на животе, сглотнула. Рядом с ней в воздухе кружило что-то черное. Женщина подставила ладонь. Перо.
– Прости, – сказал Аморфия.
– Что… что все это значит? – спросила Гэлиан.