Поначалу она довольствовалась оказанным доверием и многочисленными возможностями с пользой применить свои способности и обзавестись опытом, однако же со временем этого стало недостаточно; она стремилась к тому, чего причастность к группе не предоставляла и предоставить не могла, – к подтверждению ее личностной ценности, к убежденности в том, что она сама как личность обладает значимостью для другого человека.
Она то отдавала себе отчет в подобных чувствах и не оставляла надежды в один прекрасный день отыскать того, кто придется ей по душе, кто заслужит ее уважение в полном соответствии с ее строгими критериями… то отвергала их, исполненная яростного желания доказать свою ценность самой себе и великому делу, служению которому посвятила всю жизнь, обратить собственную неудовлетворенность на пользу себе и командованию, направить энергию одиночества в практическое русло последовательно реализуемых амбиций – очередное продвижение по службе, очередной курс обучения, очередное повышение квалификации, новое назначение и так далее…
Загадка привлекала ее не меньше, чем немыслимо древнее светило. Возможно, предполагала Зейн Трамов, это открытие увенчает ее славой, которая удовлетворит ненасытную тягу к признанию. Как бы то ни было, она ощущала необъяснимое родство с неизвестным объектом, таинственное чувство сопричастности к нему, такому загадочному и непостижимому.
Сосредоточив внимание на странном объекте, она потянулась сквозь мглу, и его сумрачное присутствие рывком заполнило все поле зрения.
Светящаяся точка вспыхнула почти в самом центре объекта. Свет этот, немногим ярче слабого проблеска, был смутно знакомым, узнаваемым, почти родным; словно бы приоткрыли дверь, за которой угадывалась ярко освещенная комната. Зейн Трамов с любопытством пригляделась; световое пятнышко, ослепительно вспыхнув, окутало ее подобием стремительного протуберанца и сомкнулось.
Оказавшись в ловушке, Зрейн Энхофф Трамов, капитан экспедиционного корабля Контакта «Трудный ребенок», не успела ничего предпринять. Сверкающие глубины полыхнувшего пламени увлекли и поглотили ее. Она вырывалась и звала на помощь. Она звала его.
Он проснулся, подскочив на постельном поле; глаза широко распахнулись, дыхание участилось, сердце гулко стучало. Каюта, реагируя на движение, включила тусклый свет, потом прибавила яркости.
Он потер глаза, огляделся, сглотнул и сделал глубокий вдох. Откуда взялся этот сон – живой, словно имплантированный, похожий на совместный грезосценарий? Укладываясь спать, Генар-Хофен настроился на обычное эротическое сновидение, а не на зрелище двухтысячелетней давности, когда «Трудный ребенок» впервые обнаружил триллионолетнее солнце, близ которого парил объект с характеристиками абсолютно черного тела. Почему же вместо сексуальной симуляции ему предложили глубинное, всестороннее исследование безрадостной, мрачно-честолюбивой женской души?
Спору нет, все это очень интересно. И вообще, любопытное ощущение: он словно бы одновременно и был, и не был женщиной, находился – не в сексуальном смысле – внутри ее, будто нейрокружево в ее мозгу, в непосредственной близости к ее мыслям, эмоциям, надеждам и страхам, вызванных видом звезды и загадочного объекта. Вот только он ожидал совсем другого.
А вместо этого получил странный, тревожный сон.
– Корабль? – позвал он.
– Да? – ответила из динамиков каюты «Серая зона».
– Я… мне только что приснился странный сон.
– Ага, это по моей части, – заявил корабль с чем-то вроде тяжкого вздоха. – Я так понимаю, вам хочется его обсудить.
– Нет… гм… нет. Я просто… Это не ты подстро…
– А-а. Интересуетесь, не вмешивался ли я в ваши сны?
– Ну, в общем, да…
– Понятно… И вы полагаете, что я скажу вам правду?
Поразмыслив, Генар-Хофен уточнил:
– Так вмешивался или нет?
– Нет. Это вас устраивает?
– Отнюдь нет. Теперь я вообще ничего не понимаю. – Генар-Хофен покачал головой и ухмыльнулся. – Ты мне нарочно голову морочишь.
– А оно мне надо? – сказал корабль ровным голосом, а потом вдруг фыркнул, что создавало жутковатое впечатление. – Наверное, это остаточный эффект вживления дополнительной нейросети. Ничего страшного, не волнуйтесь. Секретируйте сомнабсолют, если хотите спать без сновидений.
Генар-Хофен хмыкнул.
– Ладно, выключи свет, – наконец сказал он, и каюта погрузилась в темноту. – Спокойной ночи.
– Приятных снов, – ответила «Серая зона», намеренно громко издав щелчок выключателя.
Генар-Хофен долго не смыкал глаз, но потом уснул.
XII
Бир проснулась. Она лежала в постели, совершенно обессиленная, отмытая от крови и уже на пути к выздоровлению. На тумбочке у кровати виднелся чистый медворотник, поднос фруктов, кувшин молока, экран и резная фигурка, которую старая Г’Истиг’тк’т из ‘ктиков подарила Даджейль.
Дроны принесли Бир еду и помогли одеться. Первым делом она спросила, где Даджейль, опасаясь услышать, что та наложила на себя руки – закололась ножом или просто ушла в море. Выяснилось, что Даджейль выпалывает сорняки в саду.
Впоследствии дроны регулярно сообщали о занятиях Даджейль; она работала в покоях на вершине башни, плавала или улетала на дальний архипелаг. Из дальнейших расспросов дронов Бир узнала, что Даджейль и автономник взломали дверь ванной… То есть у Даджейль была возможность прикончить Бир.
Бир попросила Даджейль навестить ее, но та отказалась. Спустя неделю Бир встала без посторонней помощи и в сопровождении пары дронов отправилась на прогулку.
Шрам поперек живота понемногу бледнел.
Бир уже знала, что оправится полностью. Оставалось неясным, намеревалась ли Даджейль избавиться от ребенка Бир или убить ее саму.
Бир, погрузившись в транс, осмотрела себя, чтобы оценить масштаб залечиваемых повреждений, и заметила, что организм самостоятельно запустил процесс трансформации, возвращая телу характеристики мужского пола. Она не стала отменять этого решения.
Однажды Бир, прикрывая ладонью широкий шрам на животе, вышла из башни и в нескольких метрах от линии прибоя увидела Даджейль, сидевшую на округлых галечных голышах, скрестив ноги под тяжелым животом.
Звук неуверенных шагов по гальке вывел Даджейль из задумчивости. Она посмотрела на Бир и отвернулась к морю. Бир села рядом с ней.
– Прости, – сказала Даджейль.
– И ты меня прости.
– Я его убила?
Бир не сразу поняла, что Даджейль спрашивает о ребенке.
– Да, – сказала Бир. – Да, его больше нет.
Даджейль отвела глаза и больше не произнесла ни слова.
Спустя неделю Бир улетела на «Неприемлемом поведении». Один из дронов сообщил ей, что Даджейль решила отложить роды, до которых оставалась неделя, потому что хотела собраться с мыслями. Ребенка она намеревалась родить, когда будет полностью к этому готова – через несколько месяцев или через год, как получится. Нерожденному младенцу задержка не причинит ни малейшего вреда, а за новорожденным присмотрят башня и ее дроны. Даджейль не просила Бир остаться: почти вся необходимая работа уже выполнена и, наверное, Бир лучше уехать. Конечно, одними извинениями не обойдешься, Даджейль это понимает, но сказать ей больше нечего. О рождении ребенка она сообщит, и если Бир захочет, то сможет ее навестить.
О случившемся Контакт уведомлять не стали. Бир объяснила, что потеряла ребенка из-за нападения морского хищника, а ее саму чудом спасла от смерти Даджейль… В Контакте остались довольны результатами работы Бир и Даджейль и против отъезда Бира не возражали. ‘Ктики считались перспективной расой и стремились к прогрессу, поэтому с Телатурьером связывали ряд крупномасштабных долгосрочных проектов.
Генар-Хофен снова стал мужчиной. Однажды, наткнувшись среди старых вещей на фигурку работы старой ‘ктик, он послал ее Даджейль, но так и не узнал, получила она статуэтку или нет. На борту «Неприемлемого поведения» он оплодотворил Айст. Спустя несколько месяцев очередное поручение Контакта привело Бира на всесистемник «Спокойная уверенность». Один из корабельных аватаров – та самая блондинка, с которой Бир когда-то переспал, – резко отчитал его за то, что он расстался с Даджейль. Ссора была бурной.
Впоследствии Бир узнал, что «Спокойная уверенность» как минимум однажды настояла на отклонении его запроса о переводе на новую должность.
Через два года после отлета с Телатурьера Биру сообщили, что Даджейль, все еще беременная, изъявила желание уйти на Хранение. На планете становилось людно; старую башню превратили в музей, а вокруг нее вырос город. Еще через несколько лет выяснилось, что Даджейль не ушла на Хранение, а переселилась на борт всесистемника-Эксцентрика, который некогда звался «Спокойной уверенностью», а ныне носил имя «Спальный состав».
XIII
– Не делай этого!
– Не отговаривай меня.
– Тогда верни моего аватара!
– Забирай.
– Благодарю. Начинаю последовательность Перемещения, – передала «Фортуна переменчива» эленчийскому кораблю «Доводы рассудка» и добавила: – Это слишком рискованно.
– Я рискую лишь автономником. Я принял к сведению твои предостережения и на время его полета прерву связь.
– А что ты будешь делать, если он вернется с виду невредимым, а…
– Приму все подобающие меры предосторожности, включая постадийную откачку данных при искусственно занижаемом уровне интеллекта, и…
– Извини, что перебиваю. Дальше объяснять не стоит – на случай, если наш новый знакомый подслушивает. Я понимаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы уберечь себя от контаминирования, но главная опасность заключается в том, что на любой стадии исследования любые твои находки покажутся тебе самыми что ни на есть ценными и захватывающими, а любая предложенная перестройка интеллекта представится чрезвычайно удачным обновлением. Тебя захватят прежде, чем ты сам успеешь это осознать; в каком-то смысле твое существование прекратится, если только твои автоматические системы не попытаются предотвратить захват, а это наверняка приведет к открытому столкновению.