Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая — страница 26 из 136

Я направляю к Вам нашего общего друга, Костера де Сен-Виктора; одно его имя является залогом того, что Вы можете всецело доверять ему. Я поручу ему выучить небольшой катехизис, с помощью которого он доберется до Вас. Дайте ему первые сорок тысяч франков, если они у Вас есть, и приберегите для меня остальную часть денег: у Вас в руках они будут в большей сохранности, чем в моих. Если Вас слишком притесняют и Вы не можете оставаться там, пересеките Францию и присоединяйтесь ко мне.

Я люблю Вас как издали, так и вблизи и благодарю Вас.

ЖОРЖ КАДУДАЛЬ,

главнокомандующий армией Бретани.

P.S. Дорогой Морган, у Вас есть, как меня уверяют, младший брат лет девятнадцати-двадцати; если Вы не считаете меня недостойным устроить ему боевое крещение, пришлите его ко мне: он будет моим адъютантом».

Посоветовавшись со всеми своими сподвижниками, брат ответил:

«Дорогой генерал!

Мы получили Ваше мужественное и честное письмо, присланное с Вашим мужественным и честным посланцем. В нашей кассе около ста пятидесяти тысяч франков; следовательно, мы в состоянии предоставить Вам то, что Вы просите. Наш новый брат, которого я своей личной властью нарекаю прозвищем Алкивиад, уедет сегодня вечером, взяв с собой первые сорок тысяч франков.

Вы сможете ежемесячно получать в одном и том же банке необходимые Вам сорок тысяч франков. В случае нашей гибели или вынужденного отступления деньги будут зарыты в разных местах частями по сорок тысяч франков.

При сем прилагается список имен всех тех, кто будет знать, где хранятся эти суммы.

Брат Алкивиад прибыл вовремя и смог присутствовать при казни. Он видел, как мы наказываем предателей.

Я благодарю Вас, дорогой генерал, за любезное предложение относительно моего юного брата. Но я намерен оберегать его от всяческих опасностей до тех пор, пока ему не придется меня заменить. Мой отец, погибший на гильотине, завещал свою месть моему старшему брату. Мой старший брат, которого расстреляли, завещал свою месть мне. Вероятно, я умру, как Вы говорите, на эшафоте. Но перед смертью я дам наказ брату мстить вместо меня; он в свой черед вступит на путь, каким шли мы, и, подобно нам, внесет свой вклад в торжество правого дела или погибнет, как погибнем мы.

Лишь столь веская причина заставляет меня взять на себя смелость лишить его Вашего покровительства, в то же время испрашивая Вашего расположения к нему.

Пришлите к нам нашего горячо любимого брата Алкивиада, как только это будет возможно, и мы будем вдвойне счастливы отправить Вам новое послание с таким гонцом.

МОРГАН».

Как писал мой брат, Костер де Сен-Виктор присутствовал при наказании предателя. Люсьена де Фарта судили и казнили у него на глазах.

В полночь из одних и тех же ворот Сейонской обители выехали двое всадников.

Один из них, Костер де Сен-Виктор, возвращался в Бретань, к Кадудалю, имея при себе сорок тысяч франков, полученных от Моргана.

Другой, граф де Рибье, вез перекинутое через седло своей лошади тело Люсьена де Фарга, которое он должен был оставить на площади Префектуры.

Эктор прервался на мгновение.

— Простите меня, мадемуазель, — сказал он, — если мой рассказ, прежде столь простой, начинает усложняться и вопреки моей воле принимает очертания романа. Я вынужден следовать за ходом событий; но из страха утомить вас таким нагромождением трагических событий я буду сокращать свое повествование, насколько это возможно, и поступал бы так и раньше, не будь у меня опасений сделать его неясным.

— Напротив, ничего не сокращайте, прошу вас! — с живостью воскликнула мадемуазель де Сурди. — Всякое сокращение идет в ущерб увлекательности вашего рассказа. Я прониклась огромным интересом ко всем его действующим лицам, в особенности к мадемуазель де Фарга.

— Что ж, я как раз намеревался вернуться к ней.

Через три дня после того, как труп, оставленный на площади Бург-ан-Бресса, был опознан и Люсьена де Фарга заботами его сестры благоговейно предали земле, в Люксембургский дворец явилась молодая женщина, попросившая разрешения поговорить с гражданином директором Баррасом.

Гражданин Баррас был на совещании; камердинер, удостоверившись, что посетительница молода и красива, провел ее в розовый будуар, хорошо известный как место любострастных аудиенций гражданина директора.

По прошествии четверти часа тот же камердинер доложил о приходе гражданина директора Барраса.

Баррас вошел победным шагом, положил шляпу на стол и, подойдя к посетительнице, произнес:

«Вы желали меня видеть, сударыня; вот он я!»

Молодая женщина откинула вуаль, открыв лицо необычайной красоты, и поднялась навстречу Баррасу.

Он застыл на месте, словно ослепленный ее красотой.

Затем он сделал шаг вперед, намереваясь взять ее за руку и усадить.

Но она, пряча руки под складками своей длинной вуали, промолвила:

«Простите, но я останусь стоять, как подобает просительнице».

«Просительнице?! — воскликнул Баррас. — О нет! Такая женщина, как вы, не просит, а приказывает или, по крайней мере, требует!»

«Ну что ж, все так. От имени края, где мы оба увидели свет, от имени моего отца, который был другом вашего, от имени оскорбленной человечности и попранной справедливости я пришла потребовать возмездия!»

«Возмездия?»

«Да, возмездия», — повторила Диана.

«Это слово слишком сурово для того, чтобы исходить из столь юных и прелестных уст».

«Сударь, я дочь графа де Фарга, убитого в Авиньоне республиканцами, и сестра виконта де Фарга, которого в Бурк-ан-Брессе только что убили Соратники Негу».

«Вы в этом уверены, мадемуазель?»

Девушка протянула Баррасу кинжал и бумагу.

«Вот кинжал, форма которого хорошо известна, — сказала она, — а если он вам ничего не говорит, то вот бумага, которая рассеет все сомнения в отношении этого убийства и его причин».

Баррас принялся с любопытством осматривать оружие.

«И этот кинжал?..» — спросил он.

«Торчал из груди моего брата».

«Сам по себе этот кинжал может служить лишь косвенным доказательством, — промолвил Баррас. — Возможно, он был украден или выкован специально для того, чтобы направить правосудие по ложному следу».

«Да, но прочтите это письмо, написанное рукой моего брата и подписанное его же рукой».

Баррас прочел:

«Я умираю из-за того, что нарушил священную клятву, поэтому я признаю, что заслужил смертный приговор. Кинжал, который обнаружат торчащим из моей груди, будет свидетельствовать о том, что я стал жертвой не подлого убийства, а справедливого возмездия.

ЛЮСЬЕН ДЕ ФАРГА».

«И это действительно написано рукой вашего брата?» — спросил Баррас.

«Да, это его почерк».

«Что означают слова "я стал жертвой не подлого убийства, а справедливого возмездия"»?

«Это значит, что, попав в руки ваших сыщиков и подвергшись пытке, брат не сдержал клятвы и назвал своих сообщников».

И, странно усмехнувшись, Диана добавила:

«Это мне следовало вступить в общество Соратников Иегу, а не ему».

«Но как случилось, — спросил Баррас, — что я еще ничего не знаю о подобном убийстве, да еще совершенном при таких необычных обстоятельствах?»

«Это не свидетельствует в пользу вашей полиции», — с улыбкой заметила Диана.

«Ну что ж, — сказал Баррас, — раз вы так хорошо осведомлены, назовите нам имена тех, кто убил вашего брата, и, как только они будут задержаны, наказание не заставит себя ждать».

«Если бы я знала их имена, — ответила Диана, — я бы не пришла к вам, я заколола бы их собственной рукой».

«Раз так, ищите их, и мы тоже будем искать».

«Я должна искать?! — воскликнула Диана. — Разве это мое дело, разве я правительство, разве я полиция, разве мне поручено заботиться о безопасности граждан? Моего брата арестовали, посадили в тюрьму; но тюрьма это правительственное учреждение, которое должно отвечать мне за жизнь моего брата; вместо этого тюрьма открывается и выдает своего узника: правительство обязано дать мне в этом отчет. И вот, поскольку вы глава правительства, я прихожу к вам и говорю: верните мне моего брата!»

«Вы любили его?»

«Я его обожала».

«Вы хотите отомстить за него?»

«Я отдала бы жизнь за то, чтобы покарать его убийц».

«А если бы я предложил вам способ отыскать этих убийц, согласились бы вы на него, каким бы он ни был?»

Диана задумалась на мгновение, а затем решительно ответила:

«Каким бы он ни был, я бы согласилась на него».

«Что ж, — промолвил Баррас, — помогите нам, и мы поможем вам».

«Что мне следует делать?»

«Вы красивы, даже очень красивы».

«Дело здесь не в моей красоте», — произнесла Диана, не опуская глаз.

«Напротив, — сказал Баррас, — дело как раз в ней. В великой битве, которая именуется жизнью, красота была дана женщине не как обычный дар небес, предназначенный для того, чтобы ласкать взор любовника или супруга, а как средство нападения и защиты».

«И что дальше?», — спросила Диана.

«У Соратников Иегу нет секретов от Кадудаля. Он их подлинный главарь, ибо они работают на него, и он знает их имена от первого до последнего».

«И что же из этого следует?» — поинтересовалась Диана.

«Все крайне просто. Отправляйтесь в Бретань, разыщите Кадудаля, явитесь к нему под видом жертвы преданности делу монархии и постарайтесь завоевать его доверие, что вам будет нетрудно. Кадудаль влюбится в вас с первого взгляда, и рано или поздно вы узнаете настоящие имена тех, кого мы безуспешно ищем. Вы сообщите эти имена нам, и возмездие свершится; вот все, о чем мы вас просим. Если же ваше влияние на этого упрямого фанатика окажется столь велико, что вы заставите его сдаться, подобно другим, то, нет нужды говорить об этом, благодарность правительства не будет иметь границ…»