Диана протянула руку:
«Осторожней, гражданин директор! Еще одно слово, и вы оскорбите меня».
Затем, помолчав, она сказала:
«Я прошу у вас сутки на размышление».
«Располагайте временем, как вам будет угодно, мадемуазель, — ответил Баррас, — я всегда буду к вашим услугам».
«Завтра, здесь, в девять часов вечера», — сказала Диана.
С этими словами мадемуазель де Фарга забрала из рук Барраса кинжал, взяла положенное ею на стол письмо брата, убрала их за корсаж, поклонилась Баррасу и удалилась.
На следующий день, в тот же час, члену Директории доложили о приходе мадемуазель де Фарга.
Он поспешил в розовый будуар.
«Итак, моя прекрасная Немесида?» — спросил он.
«Я решилась, сударь. Но, как вы понимаете, мне нужно охранное свидетельство для предъявления его республиканским властям. При той жизни, которую я буду вести, вполне возможно, что меня задержат с оружием в руках, воюющей против Республики. Вы расстреливаете женщин и детей, ведя истребительную войну, но это касается только Бога и вас. Меня могут схватить, но я не хочу, чтобы меня расстреляли прежде, чем я отомщу за себя».
«Я предвидел вашу просьбу и, чтобы не задерживать ваш отъезд, заранее позаботился обо всех бумагах, какие вам понадобятся; категоричные приказы генерала Эдувиля превратят тех, кого вы опасаетесь, в ваших защитников; располагая таким охранным свидетельством, вы сможете проехать из конца в конец всю Бретань и Вандею».
«Хорошо, сударь! — сказала Диана. — Благодарю вас».
«Можно поинтересоваться, когда вы намерены выехать?»
«Сегодня вечером; почтовые лошади и карета ждут меня у ворот Люксембургского дворца».
«Позвольте задать вам деликатный вопрос, ведь я обязан спросить вас об этом».
«Спрашивайте, сударь».
«У вас есть деньги?»
«В этой шкатулке шесть тысяч франков золотом, то есть больше, чем шестьдесят тысяч в ассигнатах. Как видите, я могу воевать за собственный счет».
Баррас протянул руку прекрасной путешественнице, но та словно не заметила этого учтивого жеста.
Она сделала безупречный реверанс и удалилась.
«Что за очаровательная змея, — сказал Баррас. — Не хотел бы я оказаться на месте того, кто ее пригреет!»
XVIМАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ ФАРГА
По воле случая мадемуазель де Фарга и Костер де Сен-Виктор встретились чуть не доезжая до деревни Ла-Герш, то есть в трех льё от того места, где стоял лагерем Кадудаль.
Стоило Костеру де Сен-Виктору, входившему в число самых элегантных кавалеров того времени и соперничавшему с первым консулом Бонапартом за благосклонность одной из самых красивых актрис той эпохи, увидеть очаровательную особу, мчавшуюся в открытой коляске, и он тотчас нагнал ее, воспользовавшись тем, что на подъеме коляска поехала шагом.
Сделать это ему было тем проще, что сам он ехал верхом.
Вначале Диана решила выказывать незнакомцу холодное равнодушие, однако он обратился к ней столь учтиво и в его поклоне и приветственных словах так чувствовалось дворянское благородство, что она держалась замкнуто не дольше, чем этого требовали дорожные приличия.
К тому же она находилась в совершенно новом для нее краю, где на каждом шагу могли неожиданно возникнуть опасности, а путешественник, пытавшийся завязать с ней знакомство, казалось, прекрасно знал эти места; он мог оказаться полезен ей, сообщив, например, где найти Кадудаля.
Оба они пошли на ложные признания.
Костер де Сен-Виктор сказал ей, что его зовут д’Аржантан и что он сборщик налогов в Динане.
Диана в ответ сказала ему, что ее зовут мадемуазель де Ротру и что она начальница почты в Витре.
Затем, обменявшись ложными признаниями, каждый из них решился на откровенность.
Дело в том, что оба они искали Кадудаля.
«Вы с ним знакомы?» — спросил д’Аржантан.
«Я никогда не видела его», — ответила Диана.
«Тогда, мадемуазель, я буду счастлив предложить вам свои услуги, — сказал лже-д’Аржантан. — Кадудаль — мой близкий друг, и сейчас мы уже настолько приблизились к тому месту, где нам предстоит встретиться с ним, что, мне думается, я могу без всяких нежелательных последствий признаться вам, что собираю деньги не для правительства, а для него. И если вы нуждаетесь в рекомендации, мадемуазель, то я вдвойне счастлив, что благодаря случаю — а лучше сказать, благодаря Провидению — вы оказались на моем пути».
«Откровенность за откровенность, — сказала Диана, — я такая же начальница почты в Витре, как вы сборщик налогов в Динане. Я последняя из знатной роялистской семьи, я должна осуществить возмездие и еду к Кадудалю, чтобы поступить к нему на службу».
«В каком качестве?» — спросил д’Аржантан.
«В качестве волонтера», — ответила Диана.
Костер с удивлением посмотрел на нее, а затем продолжил:
«В конце концов, почему нет; у Дюмурье в адъютантах были сестры де Ферниг. Мы живем в такое странное время, когда следует привыкать ко всему, даже к самому невероятному».
И больше он ни о чем не спрашивал.
В Ла-Герше они обогнали отряд республиканских солдат, направлявшийся в Витре.
В самом низу спуска с холма, на котором стоял Ла-Герш, дорогу преграждал завал из деревьев.
«Черт побери! — сказал Костер. — Ничуть не удивлюсь, если по ту сторону баррикады окажется Жорж».
Он остановился, сделал экипажу Дианы знак последовать его примеру и прокричал один раз неясытью, другой раз совой.
Ответом ему был крик ворона.
«Друзья узнали нас; пока оставайтесь здесь, я вернусь за вами».
Два человека выскочили из-за завала, расчистили в нем проход, и Диана, увидев, как ее попутчик бросился в объятия какого-то человека, поняла, что это, должно быть, был Кадудаль!
Через короткое время Кадудаль появился по эту сторону преграды и направился к Диане.
Подойдя к коляске, он снял шляпу.
«Мадемуазель, — сказал он, обращаясь к Диане, — в любом случае, продолжите вы свой путь или окажете мне честь, попросив моего гостеприимства, я настоятельно прошу вас поторопиться: менее чем через час здесь будут республиканцы, а мы, как видите, настроены оказать им теплый прием».
И он указал ей на баррикаду.
«И это не считая того, — продолжил он, — что полторы тысячи моих бойцов рассредоточены в этих зарослях дрока и вскоре зададут такую музыку, какую вам не часто доводилось слышать».
«Сударь, — сказала в ответ Диана, — я приехала просить вашего гостеприимства и благодарю случай, позволяющий мне наконец увидеть зрелище, присутствовать на котором мне всегда хотелось, — настоящее сражение».
Кадудаль поклонился, сделал знак своим людям, которые расширили проход, чтобы через него могла проехать коляска, и Диана оказалась по другую сторону баррикады.
Она огляделась вокруг и, помимо полутора тысяч человек, которые были рассредоточены в зарослях дрока и о которых ей говорил Кадудаль, увидела тысячу других бойцов, лежавших ничком на земле и державших в руках карабины.
Около пятидесяти всадников укрылись в лесной поросли, держа лошадей под уздцы.
«Сударыня, — обратился Кадудаль к Диане, — не сочтите невежливым с моей стороны, что теперь я буду занят исключительно своими обязанностями командира; разделавшись с ними, я тут же вернусь к другим».
«Ступайте, господа, ступайте, — ответила Диана, — и не беспокойтесь обо мне. Ах, если б только у вас была лошадь…»
«У меня их две, — сказал д’Аржантан, — и ту из них, что поменьше, я уступаю вам. Однако она снаряжена для боя и оседлана для мужчины».
«Это как раз то, что мне нужно!» — ответила Диана.
И, видя, что молодой человек снимает с крупа лошади свою дорожную сумку, она со смехом воскликнула:
«Благодарю вас, господин сборщик налогов из Динана!»
С этими словами девушка закрылась в своей коляске.
Десять минут спустя с вершины холма, находившегося в четверти льё от баррикады, раздались первые ружейные выстрелы, и сражение началось.
Едва послышались эти выстрелы, дверца коляски распахнулась, и из нее показался молодой человек в изящном наряде шуана. На нем была бархатная куртка, из-за белого пояса торчали рукоятки двух двуствольных пистолетов. Голову его покрывала шляпа с развевавшимся белым пером, а на боку у него висела легкая сабля.
С легкостью, выдававшей превосходного наездника, он вспрыгнул на лошадь, которую ему подвел слуга Костера де Сен-Виктора, и занял место среди сорока или пятидесяти всадников, находившихся под командованием бретонского вождя.
Я не буду пересказывать вам сражение, — продолжил Эктор. — Скажу только, что синие потерпели полное поражение и, проявив перед тем чудеса храбрости, по призыву своего командира, полковника Юло, вернулись в деревню Ла-Герш.
Это сражение не принесло Кадудалю и его соратникам каких-то значительных вещественных преимуществ, но в духовном плане его результат был огромен.
Кадудаль с двумя тысячами своих сподвижников не только устоял против четырех или пяти тысяч опытных солдат, закаленных пятью годами бесконечных сражений, но и, отбросив их обратно в город, откуда они решили выступить, убил четыреста или пятьсот из них.
Новый мятеж, мятеж бретонцев, последовавший за вандейским восстанием, начался с победы.
Диана сражалась в первых рядах, без конца стреляла из карабина, а три или четыре раза, теснимая противником, открывала огонь из пистолетов.
Со своей стороны, Костер де Сен-Виктор вернулся из боя, сняв с себя шуанскую куртку и набросив ее на плечо: рука его была насквозь пробита штыком.
«Сударь, — сказала девушка, обращаясь к Кадудалю, который во время боя то и дело исчезал в дыму и сражался в первых рядах, — намереваясь узнать у меня, зачем я приехала к вам и чего от вас хочу, вы отложили наш разговор до конца боя. Так вот, бой закончился, и я хочу примкнуть к вашему отряду».
«В каком качестве, сударыня?» — спросил Кадудаль.
«В качестве простого волонтера. Я только что доказала вам, что грохот и дым не пугают меня».