— Я знаю, кто там и что мне делать, — ответил ему Жак Доле. — Возвращайся к себе и запрись или, если боишься, спрячься в ивняке вместе с женой; там они не станут тебя искать.
— А вы-то как же? Вы?
— У меня в доме есть человек, который обещал мне защиту.
— Да откроешь ты, наконец?! — громовым голосом крикнул главарь шайки. — Или мне высадить ворота?
Немедленно вслед за этой угрозой раздались новые удары прикладами, едва не сорвавшие ворота с петельных крюков.
— Да говорю же вам, что открываю! — воскликнул Жак Доле.
И он в самом деле распахнул ворота.
Разбойники налетели на Жака Доле и схватили его за ворот.
— Господа, — произнес он, — не забывайте, что я открыл вам по доброй воле, не забывайте, что у меня на ферме с десяток мужиков, я мог бы вооружить их и, обороняясь под прикрытием этих стен, нанести вам немалый урон, прежде чем сдаться.
— Видать, ты принял нас за жандармов, а не за тех, кто мы есть на самом деле.
Тогда Жак показал им на лестницу, приставленную к стене:
— Такое могло бы случиться, если бы с высоты этой лестницы Жан не рассмотрел, кто вы такие.
— На что же тогда ты надеялся, когда открывал нам ворота?
— На то, что вы будете более снисходительны ко мне; если бы я не открыл вам, вы могли бы в порыве ярости спалить мою ферму!
— А кто тебе сказал, что мы не спалим твою ферму в порыве веселости?
— Это стало бы бесполезной жестокостью. Вы хотите забрать мои деньги, ладно; но вы ведь не хотите разорить меня.
— Ну вот, — произнес главарь, — наконец-то нашелся хоть один разумный человек; а денег-то у тебя много?
— Нет, поскольку неделю назад я заплатил за аренду.
— Дьявол! Скверные у тебя вырвались слова!
— Может, они и скверные, но правдивые.
— Выходит, мы плохо осведомлены, ведь нам сказали, что у тебя денег навалом.
— Вам наврали.
— Жоржу Кадудалю не врут.
Не прерывая этого разговора, разбойники подошли к дому и втолкнули Жака Доле в кухню. Не привыкшие к подобному хладнокровию, поджариватели удивленно взирали на фермера.
— О господа, господа, — запричитала г-жа Доле, успевшая встать и одеться, — мы отдадим вам все, что у нас есть, но вы же не причините нам зла, ведь так?
— Будет орать, — оборвал ее один из разбойников. — С тебя еще не содрали шкуру, а ты уже визжишь, как свинья!
— Ладно, хватит болтать, — сказал главарь. — Деньги на стол.
— Жена, — промолвил Жак Доле, — дай им ключи… Пусть господа поищут сами; тогда они не будут говорить, что мы хотели их обмануть.
Фермерша удивленно посмотрела на мужа, но не поспешила выполнить его просьбу.
— Дай, — повторил он. — Раз я говорю тебе дай, значит, дай.
Бедная женщина ничего не понимала в этой безропотности своего мужа.
Она отдала ключи и с ужасом смотрела, как главарь подходит к одному из тех шкафов орехового дерева, в которых фермеры обычно хранят все самое ценное, что есть в доме, начиная с белья.
В одном из его выдвижных ящиков лежало столовое серебро.
Главарь сгреб его обеими руками и швырнул на середину кухни. Но, к немалому удивлению фермерши, вместо восьми столовых приборов, хранившихся в ящике, она увидела упавшими на пол лишь шесть.
В другом ящике хранились мешок с серебром и мешок с золотом, на общую сумму в пятнадцать тысяч франков; однако, пошарив в ящике, главарь шайки вытащил оттуда лишь мешок с серебром, отчего удивление женщины возросло еще более.
Фермерша попыталась обменяться с мужем взглядами, а точнее, взглянуть ему в глаза, однако он упорно смотрел в сторону.
Один из поджаривателей перехватил ее взгляд.
— Что, мать, — сказал он, — дурачит нас твой августейший супруг?
— О нет, господа! — воскликнула женщина. — Клянусь вам…
— Выходит, ты знаешь больше, чем он. Стало быть, с тебя и начнем.
Поджариватели выпотрошили шкаф, но больше ничего в нем не нашли.
Они перешли к другому шкафу, и выпотрошили его тоже, но отыскали в нем лишь четыре луидора, пять или шесть экю в шесть ливров и несколько мелких монет, спрятанных в деревянной чашке.
— Возможно, ты и прав, — заявил главарь, обращаясь разбойнику, обвинившему фермершу в том, что она их обманывает.
— Его предупредили о нашем приходе, — сказал другой бандит, — и он закопал свои деньги.
— Гром и молния! — воскликнул главарь. — Ну да ничего, мы умеем доставать из-под земли даже мертвых, не то что деньги. Принесите-ка вязанку дров и пук соломы.
— Для чего? — в испуге вскричала фермерша.
— Тебе доводилось видеть, как поджаривают кабана? — поинтересовался у нее главарь.
— Жак! Жак! — воскликнула фермерша. — Ты слышишь, что они говорят?
— Разумеется, слышу, — ответил фермер, — но что поделать, они здесь хозяева, пусть делают, что хотят.
— Господи Иисусе! — в отчаянии зарыдала женщина, при виде того как из пекарни вышли два разбойника, один из которых нес вязанку дров, а другой — пук соломы. — И ты смиришься с этим?
— Я надеюсь, что Господь не допустит столь гнусного злодейства, как гибель двух человеческих существ, если и не безгрешных, то, во всяком случае, не виновных ни в каких преступлениях.
— И как же это произойдет? — поинтересовался главарь. — Он пошлет ангела, который защитит тебя от нас?
— Господу не впервой являть нам чудеса, — ответил Жак.
— Ну что ж, поглядим на это, — сказал главарь. — А чтобы дать ему возможность одним ударом убить двух зайцев, мы сейчас поджарим свинью вместе с кабаном.
Ответом на эту грубую шутку стали взрыва хохота.
Разбойники набросились на Жака Доле, стащили с него башмаки, штаны и чулки, сорвали с его жены юбку, затем связали каждого по отдельности, но одинаковым образом, скрутив им руки за спиной, и, поскольку огонь уже набрал силу, стали подталкивать их за плечи, пока ступни несчастных не оказались у самого пламени.
Оба одновременно закричали от боли.
— Погодите-ка! — прорычал один из разбойников. — Я тут нашел поросят, надо поджарить их вместе с папашей и мамашей.
И он вошел в кухню, держа под мышками по ребенку; он отыскал их, дрожащих и плачущих, в проходе за кроватью их матери.
Этого Жак Доле вынести уже не смог.
— Если вы мужчина, — вскричал он, — то пора сдержать слово, которое вы мне дали!
Стоило ему произнести эти слова, как дверь молочни резко распахнулась и оттуда вышел человек; руки его были опущены, но в каждой из них он держал по двуствольному пистолету.
— Кто из вас зовется Жоржем Кадудалем? — спросил он.
— Я, — принимая вызывающий вид, ответил самый рослый и самый толстый из разбойников, при том что все они оставались в масках.
— Ты лжешь, — промолвил незнакомец.
И, приставив к его груди пистолет, выстрелил со словами:
— Кадудаль — это я!
Разбойник упал как подкошенный.
Все прочие бандиты попятились назад, узнав в незнакомце настоящего Кадудаля, который, по их мнению, находился в Англии.
XXIVОТМЕНА ПРИКАЗА
Итак, Кадудаля узнали, а во всем Морбиане не было ни одного человека, который осмелился бы поднять на него руку или решился бы не выполнить его приказа.
И потому разбойник, являвшийся в отряде заместителем главаря и все еще державший под мышками обоих детей, опустил их на пол и, подойдя к Кадудалю, спросил:
— Какие будут приказания, генерал?
— Прежде всего развяжите этих несчастных.
Бандиты тотчас же бросились к фермеру и его жене и освободили их от пут. Женщина рухнула в кресло, обняла детей и прижала их к сердцу. Жак Доле встал, подошел к Кадудалю и пожал ему руку.
— Что теперь? — спросил заместитель главаря.
— А вот что, — сказал Кадудаль. — Меня уверяли, что у вас три шайки.
— Да, генерал.
— Кто внушил вам дерзость собраться в шайки и заняться этим гнусным промыслом?
— Приехал человек из Парижа, заверил нас, что не пройдет и месяца, как вы присоединитесь к нам, и от вашего имени приказал нам собраться в отряды.
— Собраться в отряды шуанов — это я еще понимаю, но в шайки поджаривателей — нет! Разве я когда-нибудь занимался чем-то подобным?
— Нам даже велели выбрать того из нас, кто по причине сходства с вами звался Жоржем Вторым, главарем, чтобы все были твердо уверены, будто вы с нами. Как нам теперь быть, как искупить нашу вину?
— Ваша вина в том, что вы поверили, будто я способен сделаться главарем такой банды, как ваша, и эту вину ничем не искупить. Немедленно от моего имени передайте двум другим шайкам приказ разойтись по домам, а главное, прекратить этот гнусный промысел. Затем известите всех бывших командиров, и прежде всего Гиймо и Соль де Гризоля, что им следует снова взяться за оружие и быть готовыми возобновить по моему приказу военные действия. Но пусть никто не делает ни шагу и не поднимает белого знамени, пока я этого не скажу.
Не произнося ни слова и никак не возражая, разбойники удалились.
Фермер и его жена навели порядок в шкафах: белье положили на полки, а столовое серебро — в ящики. Через полчаса никаких следов того, что здесь произошло, видно уже не было.
Госпожа Доле не ошиблась: ее муж еще днем принял меры предосторожности. Он спрятал бо́льшую часть столового серебра и мешок с золотом, в котором было около двенадцати тысяч франков.
Бретонский крестьянин самый недоверчивый из всех крестьян и, возможно, самый предусмотрительный. Несмотря на обещание Кадудаля, Жак Доле рассудил, что дело может обернуться к худшему, и решил сохранить на этот случай хотя бы самую ценную часть своего добра. Так он и поступил.
Тем временем отыскали Жана и его жену и, оттащив труп Жоржа Второго за пределы фермы, заперли ворота. Кадудаль, ничего не евший с самого утра, ужинал так же спокойно, как если бы ничего не произошло; затем, отказавшись от кровати фермера, которая была ему предложена, он отправился в сарай и улегся там на свежем сене.
На другой день, едва он проснулся, к нему явился Соль де Гризоль, его бывший адъютант.