— Сударь, — промолвил Ролан, — как вы можете видеть, мы с моим спутником очень торопимся, но я охотно задержусь на час, если вы полагаете, что часа будет достаточно для того, чтобы покончить с нашим делом.
— Часа будет достаточно, сударь.
Ролан поклонился и поспешил к почтовой карете.
— Ну что, — спросил Бонапарт, — ты дерешься?
— Я не мог поступить иначе, генерал, — ответил Ролан, — но противник кажется мне слабым, так что дело займет не более часа. Как только все будет закончено, я возьму лошадь и догоню вас, скорее всего, еще до Лиона.
Бонапарт пожал плечами.
— Сорвиголова, — сказал он, а затем, протянув ему руку, добавил:
— Постарайся хоть, чтобы тебя не убили, ты мне нужен в Париже.
— О, будьте покойны, генерал: между Балансом и Вьеном я дам о себе знать.
Бонапарт уехал.
За льё до Баланса он услышал топот мчавшейся во весь опор лошади и велел остановить карету.
— А, это ты, Ролан, — сказал он, — похоже, все прошло удачно?
— Великолепно, — сказал Ролан, расплачиваясь за лошадь.
— Вы дрались?
— Да, генерал.
— На чем?
— На пистолетах.
— И?..
— Я убил его, генерал.
Ролан сел рядом с Бонапартом, и почтовая карета во весь опор помчалась дальше.
IVСЫН МЕЛЬНИКА ИЗ КЕРЛЕАНО
Бонапарт нуждался в присутствии Ролана в Париже, поскольку тот должен был помочь ему осуществить переворот 18 брюмера. Когда переворот 18 брюмера состоялся, Бонапарту пришло на память то, что он услышал и собственными глазами увидел за общим обеденным столом в авиньонской гостинице. Он решил жестоко преследовать Соратников Иегу, и при первой же возможности пустил по их следу Ролана, наделив его неограниченными полномочиями.
В дальнейшем мы увидим, каким образом эта возможность представилась благодаря женщине, замыслившей осуществить собственную месть, узнаем, после какой страшной борьбы четверо главарей Соратников Иегу попали в его руки и как они умерли, до конца оставшись достойными своей славы.
Ролан вернулся в Париж победителем. Теперь речь шла не о том, чтобы захватить Кадудаля, ибо всем было ясно, что это невозможно, а о том, чтобы предпринять попытку привлечь его на сторону Республики.
Эту задачу Бонапарт опять-таки возложил на Ролана.
Ролан отправился в путь, навел справки в Нанте, двинулся по дороге на Ла-Рош-Бернар, а из Ла-Рош-Бернара, снова все обстоятельно там разузнав, направился в деревню Мюзийак.
Именно там, в самом деле, и находился Кадудаль.
Войдем же в эту деревню прежде Ролана, приблизимся к четвертой справа хижине, приникнем глазом к щели в ставне и заглянем внутрь.
Мы увидим человека в одежде зажиточного крестьянина из Морбиана. Однако ворот, петлицы сюртука и поля шляпы у него обшиты золотым галуном шириной в палец. На нем серого сукна сюртук с зеленым воротом; довершают его наряд широкие бретонские штаны в сборку и кожаные гетры чуть ниже колена.
На стул брошена сабля; на столе, под рукой, — пара пистолетов. К очагу прислонены два или три карабина, на стволах которых пляшут отблески яркого пламени.
Человек сидит у стола, на котором лежат пистолеты; лампа освещает его лицо и бумаги, которые он читает с глубочайшим вниманием. На вид ему лет тридцать; его открытое веселое лицо, обрамленное курчавыми белокурыми волосами, оживляют большие голубые глаза, и, когда он улыбается, взгляду открываются два ряда белоснежных зубов, которых никогда не касались ни щипцы, ни щетка дантиста.
У него, подобно Дюгеклену, земляком которого он является, большая круглая голова, и потому он известен не только под именем Жорж Кадудаль, но и как генерал Круглоголовый.
Жорж был сыном землепашца из прихода Керлеано. Он только-только успел получить основательное образование в коллеже Ванна, когда в Вандее раздались первые призывы к роялистскому восстанию. Услышав эти призывы, Кадудаль собрал своих товарищей по охоте и развлечениям, во главе их переправился через Луару и предложил свои услуги Стоффле.
Однако у бывшего сторожа лесных угодий г-на де Молеврье были свои предубеждения, он не любил аристократию, а буржуазию и того больше. Прежде чем принять услуги Кадудаля, он пожелал увидеть его в бою; именно этого Кадудаль и добивался.
На другой день завязалось сражение. Увидев, с какой отвагой Кадудаль атакует синих, не обращая внимания ни на штыки, ни на ружейный огонь, Стоффле не удержался и сказал стоявшему рядом г-ну де Боншану:
— Если пушечное ядро не снесет с плеч его круглую голову, этот парень далеко пойдет!
С тех пор прозвище Круглоголовый так и осталось за Кадудалем.
Жорж сражался в Вандее вплоть до сокрушительного разгрома повстанцев при Савене, когда половина вандейского войска полегла на поле боя, а другая половина рассеялась как дым.
После этого он на протяжении трех лет являл чудеса силы, ловкости и отваги, а затем, вновь переправившись через Луару, вернулся в Морбиан.
Оказавшись на родной земле, Кадудаль стал воевать самостоятельно. Командующий, которого боготворили бойцы, повиновавшиеся любому его знаку, оправдал пророчество Стоффле, став преемником Ларошжаклена, д’Эльбе, Боншана, Лескюра, Шаретта и самого Стоффле; он мог соперничать с ними в славе и даже превзошел их в могуществе, ибо чуть ли не в одиночку боролся с правительством Бонапарта, который за два месяца до того стал консулом и готовился отправиться к Маренго.
Три дня назад Кадудалю стало известно, что генерал Брюн, победитель в сражениях при Алкмаре и Кастрикуме, спаситель Голландии, назначен главнокомандующим республиканской армией на Западе Франции, что он прибыл в Нант и должен во что бы то ни стало разгромить Кадудаля и его шуанов.
Ну что ж, Кадудаль, со своей стороны, должен во что бы то ни стало доказать новому главнокомандующему, что не ведает страха и что устрашение — последнее оружие, какое можно пустить в ход против него.
В данную минуту он обдумывает какую-то блестящую операцию, которая должна ошеломить республиканцев, но вскоре поднимает голову, заслышав стук копыт. Всадник явно из своих, коль скоро ему удалось беспрепятственно миновать патрули шуанов, расставленные вдоль всей дороги на Ла-Рош-Бернар, и столь же беспрепятственно въехать в Мюзийак.
Всадник спешивается перед воротами хижины, где находится Жорж, проходит по дорожке и оказывается лицом к лицу с ним.
— А, это ты, Золотая Ветвь! — произносит Кадудаль. — Откуда ты явился?
— Из Нанта, генерал.
— Какие новости?
— Адъютант генерала Бонапарта сопровождает генерала Брюна, имея особое поручение к вам.
— Ко мне?
— Да.
— Ты знаешь его имя?
— Ролан де Монтревель.
— Ты его видел?
— Так же, как вас.
— Что это за человек?
— Красивый малый лет эдак двадцати шести или двадцати семи.
— И когда он будет здесь?
— Вероятно, через час или два.
— Ты предупредил о нем дозорных на дороге?
— Да, его пропустят.
— Где сейчас авангард республиканцев?
— В Ла-Рош-Бернаре.
— Сколько их?
— С тысячу.
В эту минуту вновь послышался топот мчавшейся во весь опор лошади.
— Ух ты, — промолвил Золотая Ветвь, — неужто это он? Быть не может!
— Это не он, ведь всадник приближается к нам со стороны Ванна.
Второй всадник остановился у ворот и, как и первый, вошел в хижину.
Хотя он был с головы до ног закутан в широкий плащ, Кадудаль тотчас узнал его.
— Это ты, Сердце Короля? — спросил он.
— Да, генерал.
— Откуда ты явился?
— Из Ванна, куда вы послали меня следить за синими.
— Отлично, и что они поделывают?
— Умирают с голоду, и генерал Харти намерен захватить сегодня ночью склады в Гран-Шане, чтобы добыть съестные припасы. Генерал будет командовать налетом лично и, чтобы действовать живее, выступит с колонной всего из ста человек.
— Ты устал, Сердце Короля?
— Ничуть, генерал.
— А твоя лошадь?
— Она мчалась во весь дух, но, пожалуй, не издохнет, если проскачет еще три или четыре льё. Два часа отдыха и…
— Два часа отдыха, двойная порция овса, и пусть она проскачет шесть!
— Она их проскачет, генерал!
— Через два часа ты отправишься в путь и от моего имени дашь приказ покинуть к рассвету деревню Гран-Шан.
Кадудаль замолчал, прислушиваясь.
— Ну, — сказал он, — на сей раз, похоже, это он. Я слышу стук копыт со стороны Ла-Рош-Бернара.
— Это он, — сказал Золотая Ветвь.
— Кто, он? — спросил Сердце Короля.
— Тот, кого ждет генерал.
— Ну, друзья мои, теперь оставьте меня одного, — сказал Кадудаль. — Ты, Сердце Короля, как можно скорее в Гран-Шан, а ты, Золотая Ветвь, оставайся во дворе и собери человек тридцать, готовых отправиться гонцами во все края. Заодно позаботься, чтобы мне принесли лучшее из того, что найдется, на ужин для двоих.
— Вы уезжаете, генерал?
— Нет, я лишь выйду встретить того, кто приехал. Живо ступай во двор и постарайся, чтобы тебя не заметили!
Кадудаль показался на пороге в ту минуту, когда всадник, осадив лошадь, в нерешительности озирался по сторонам.
— Он здесь, сударь, — сказал ему Жорж.
— Кто именно? — спросил всадник.
— Тот, кого вы ищете.
— Как вы догадались, что я кого-то ищу?
— Это нетрудно заметить.
— И кого же я ищу?..
— Жоржа Кадудаля, об этом тоже нетрудно догадаться.
— Надо же! — удивленно произнес молодой человек.
Он спрыгнул с лошади и хотел привязать ее к ставню.
— Бросьте поводья ей на шею, — сказал Кадудаль, — и не беспокойтесь о ней; когда она вам понадобится, вы легко найдете ее; в Бретани ничего не пропадает: вы на земле, где живет честный народ, — и, указав на дверь, продолжил: — Окажите мне честь, господин Ролан де Монтревель, войдите в эту скромную хижину; это единственный дворец, который я могу предложить вам сегодня для ночлега.
При всем присущем ему самообладании Ролан не смог скрыть от Жоржа своего удивления, и при свете огня, который уже разожгла чья-то невидимая рука, яснее, чем при свете лампы, было видно, что Ролан тщет