Поскольку Португалия перешла под власть Филиппа II, португальцы стали толпами переселяться в Индию. Воспринимая себя как людей, лишенных родины, одни из них провозгласили себя независимыми, другие сделались пиратами, а прочие поступили на службу к местным князьям.
В 1595 году Корнелис де Хаутман заложил основы голландского могущества в Индийском океане, которое так возросло там позднее.
Мало-помалу голландцам удалось захватить все португальские и испанские владения в Индийском океане, в том числе и острова Серне и Маскарен. Адмирал Якоб Корнелис ван Нек первым высадился на острове Серне в 1598 году, когда тот еще был необитаем.
Флот под командованием адмирала отплыл с Тексела 1 мая 1598 года; имена его кораблей сохранились до нашего времени: флагманский назывался «Маврикий», и по его имени был назван остров Серне. Голландцы знали этот остров лишь по названию; они спустили на воду две шлюпки с целью обследовать его и проверить глубину его гаваней, чтобы выяснить, могут ли они принять корабли большого водоизмещения; одна из этих шлюпок проникла в большую гавань, выяснила, что она имеет превосходную глубину и способна вместить полсотни кораблей; вечером матросы вернулись на флагманский корабль и привезли с собой несколько крупных птиц и большое количество мелких, которых можно было ловить голыми руками; матросы отыскали пресноводную реку, которая спускалась с гор и сулила изобилие воды.
Тем не менее адмирал, не зная еще, обитаем остров или нет, и не имея времени на разведку, поскольку на борту у него было много больных, приказал высадить на берег многочисленный отряд, которому было велено занять выгодную позицию, способную обеспечить ему укрытие в случае неожиданного нападения.
На протяжении нескольких последующих дней он посылал шлюпки, которым надлежало осмотреть другие части острова и выяснить, населен остров или нет; однако экипажи шлюпок, отправленных на разведку, не встретили никого, кроме чрезвычайно мирных четвероногих, которые бежали при виде них, и огромного числа птиц, которые до такой степени не ведали страха, что даже не пытались увернуться от тех, кто их ловил. Лишь обломки откидной палубы, ганшпуг и грот-рей свидетельствовали о том, что у берегов Серне потерпел бедствие какой-то корабль.
Вознесся хвалу Господу, даровавшему им возможность высадиться в столь красивой и столь надежной корабельной гавани, адмирал нарек остров Маврикием в честь принца Оранского, который был в то время штатгальтером Соединенных Провинций.
Одним из самых живописных мест на свете делали этот остров видимые со всех сторон высокие горы, которые были сплошь покрыты деревьями с ярко-зеленой листвой и вершины которых зачастую терялись в облаках, недоступные взору. Каменистая почва поросла настолько густым лесом, что через него невозможно было пробиться; там повсеместно встречались деревья с черной древесиной, подобные лучшим сортам эбена, а также с ярко-красной древесиной и с древесиной насыщенного воскового цвета; пальмы, которые матросы находили в огромном количестве, дарили спасительную прохладу, а их сердцевина по вкусу напоминала репу, и ее можно было есть с той же приправой, с какой едят этот овощ; наличие большого количества деревьев, произраставших на острове, позволило матросам соорудить удобные хижины, которые, в сочетании с целебным воздухом, помогли больным быстро пойти на поправку.
Море, со своей стороны, изобиловало рыбой настолько, что каждая заброшенная сеть приносила ее тоннами. Однажды матросы поймали такого гигантского ската, что его хватило на две трапезы экипажу целого корабля. Черепахи же были такими огромными, что в ненастный день шесть человек могли укрыться под одним-единственным панцирем.
Голландский адмирал дал приказ укрепить на дереве доску, на которой были вырезаны гербы Голландии, Зеландии и Амстердама и надпись на португальском языке: «Christianos reformados».[3] Затем частоколом огородили участок земли обхватом в четыреста морских саженей и засадили его различными овощами, чтобы опробовать почву; одновременно там оставили домашнюю птицу, чтобы корабли, которые в будущем остановятся у этого прекрасного острова, могли найти на нем иное пропитание, кроме даров местной природы.
Двенадцатого августа 1601 года Хармансен отправил на остров Маврикий, чтобы запастись там водой и продовольствием, в которых у него стала ощущаться нехватка, яхту под названием «Молодой голубь»; целый месяц никаких известий о ней не было, но, наконец, она вернулась, привезя с собой какого-то француза, который поведал следующую историю о своих приключениях.
За несколько лет перед тем он сел в Англии на борт судна, которое вместе с двумя другими кораблями отплыло в Индию. Один из этих двух кораблей затонул вместе с экипажем и грузом возле мыса Доброй Надежды; команды оставшихся судов сократились настолько, что было сочтено своевременным сжечь то из них, которое выглядело менее пригодным; однако начавшиеся вскоре у этих несчастных тиф и цинга произвели такое опустошение в их рядах, что не осталось достаточного количества моряков, чтобы управлять кораблем.
Они сели на мель у берега острова Пуло Тимон, вблизи Малакки; вся команда погибла, за исключением француза, четырех англичан и двух негров. Эти несчастные жертвы кораблекрушения, будучи лишены всего, изыскали, тем не менее, возможность завладеть джонкой и составили безумный план возвращения в Англию. Начало их плавания было удачным, но негры, видя, как далеко они оказались от своей родины, сговорились захватить корабль; поскольку их замысел был разоблачен, они с отчаяния, страшась наказания, сами бросились в море.
Претерпев несколько бурь, оставшиеся члены команды были в конце концов выброшены на берег острова Маврикий; но, к несчастью, в тот момент, когда полное взаимопонимание между ними было совершенно необходимо для того, чтобы выжить, бедняги никак не могли прийти к согласию; после того, как они провели на острове неделю, француз предложил оставаться там до тех пор, пока Господь не соблаговолит послать им помощь. Однако англичане настроились снова выйти в море и продолжить плавание; будучи в большинстве и обладая перевесом в силах, они без всяких колебаний исполнили свой замысел; но, поскольку француз был равным образом настроен следовать собственному плану, они подняли парус и оставили его на этом необитаемом острове. Бедолага прожил там более двух лет, питаясь плодами финиковой пальмы и черепашьим мясом; нисколько не утратив своей физической силы, он был так же крепок, как и матросы, находившиеся на борту голландских кораблей, но немного повредился умом, что было легко заметить, если только разговор продолжался достаточно долго. Одежда на нем обратилась в лохмотья, и он был почти наг.
Представляется правдоподобным, что начиная с 1606 года голландцы несколько раз посещали Иль-де-Франс, но вплоть до 1644 года они не основали там ни одной колонии.
Указать тех, кто основал на острове первые поселения, довольно затруднительно, но, вероятно, это были пираты, которыми кишели воды Индийского океана в XVII веке.
Доподлинно известно лишь, что в 1648 году голландским губернатором Маврикия был Ван дер Мерс. Лега, в свой черед, говорит в оставленных им записках, что в тот момент, когда он прибыл на остров Родригес, губернатором Маврикия был г-н Ламоций; наконец, в 1690 году, когда тот же путешественник по возвращении с острова Родригеса был задержан на Маврикии, эту должность исполнял Родольфо Диодати, уроженец Женевы. В период с 1693 по 1696 год несколько французов, устав от нездорового климата Мадагаскара, привезли на остров Маскарен желтокожих и чернокожих женщин и женились на них, не имея возможности раздобыть себе белых женщин. Флакур от имени короля вступил во владение этим островом и поднял французский флаг на том самом месте, где прежде развевался флаг Португалии. Он дал острову имя Бурбон, которое тот сохраняет поныне, и оставил в этом новом поселении несколько мужчин и женщин, передав управление им одному из своих подопечных по имени Пайен. Эти новые колонисты отыскали плодородную землю и с большим рвением возделывали ее. Вначале они питались рыбой, рисом, черепахами, бататами и прочими овощами, категорически запретив себе употреблять в пищу мясо и давая тем самым возможность расти поголовью домашнего рогатого скота. На этом клочке рая, свалившемся на землю, они вели приятную и спокойную жизнь.
Четыре английских пирата, Эвери, Ингленд, Кондон и Паттисон, скопив перед тем огромные богатства за счет разбоя в Красном море и на берегах Аравии и Персии, обосновались на острове Бурбон с частью своих экипажей. Король Франции даровал им прощение, и некоторые из них все еще жили там в 1763 году. В то время как Бурбон, гордый новым крещением, процветал в руках французов, Маврикий чахнул в руках голландцев, которым наличие у них поселения на мысе Доброй Надежды внушало пренебрежительное отношение к этой колонии, и в конце концов они покинули ее в 1712 году. 15 января 1715 года капитан первого ранга Дюфрен, воспользовавшись добровольным уходом голландцев, высадил на острове три десятка французов и дал ему имя Иль-де-Франс; цветущее состояние двух этих островов, их удобные гавани, их тучные земли, их целебный воздух внушили мысль основать на Иль-де-Франсе значительную колонию. Господин де Боволье, губернатор острова Бурбон, послал туда в 1721 году шевалье Гарнье де Фужере, капитана «Тритона»; 23 сентября тот от имени французского короля вступил во владение островом и, установив там мачту высотой в сорок футов, водрузил на нее белое знамя с надписью на латинском языке. 28 августа 1726 года г-н Дюма, имевший резиденцией остров Бурбон, был назначен губернатором обоих островов. Вскоре управление этими островами было разделено, и губернатором Иль-де-Франса был назначен г-н Мопен.
Однако подлинным отцом, основателем и законодателем колонии явился г-н Маэ де Ла Бурдонне. Он приступил к исполнению своей должности в 1735 году. Несколько забытый историками, он был отмщен романистами.