Река Пегу в том месте, где шлюп на полных парусах вошел в нее, имела около мили в ширину. Но дальше джунгли начали сжимать ее до такой степени, что вскоре она стала не шире Сены между Лувром и Институтом; ощущалось, что вся невидимая часть этих джунглей, имевших высоту около десяти — двенадцати футов, то есть достигавших высоты юта, должна быть населена разного рода хищными зверями.
С марсовой площадки шлюпа, поднимавшейся на пять или шесть метров выше джунглей, слева и справа от реки были видны болотистые равнины, которые с одной стороны простирались до пустынных берегов Ситтанга, а с другой — до того каскада городов, которым на своем пути дает рождение река Иравади.
Рене прекрасно понимал, что плавание по реке в такой лесистой местности небезопасно; он решил лично дежурить на палубе, и по его приказу ему принесли туда его ружье и двуствольный карабин. С наступлением вечера девушки вышли из своей каюты и сели рядом с ним на юте; любопытствуя узнать, какой действие произведет в этих обширных безлюдных пространствах охотничьи трубные звуки, молодой человек велел принести ему охотничий рог. Время от времени в джунглях слышался сильный шум: очевидно, там происходили чудовищные сражения между обитателями этих лесов. Но что это были за обитатели? Возможно, тигры, кайманы и те гигантские удавы, какие способны задушить своими кольцами быка, переломать ему кости и проглотить его в один присест.
Было нечто одновременно столь жуткое и столь торжественное в тишине, которую каждые пятнадцать минут нарушали крики, явно не предназначавшиеся для человеческого слуха, что девушки несколько раз останавливали руку Рене в тот момент, когда он уже собирался поднести рог ко рту. Наконец трубный звук все же раздался — звонкий, вибрирующий, вызывающий; он пронесся поверх джунглей, затем расширился, ослабел и затих в далях этих безлюдных дебрей, которым ни Бог, ни человек еще не дали имени. При этих незнакомых звуках все кругом смолкло и застыло в неподвижности, и можно было подумать, будто дикие звери притаились, пытаясь осознать этот неведомый и новый для их слуха шум.
Ветер был попутным, и шлюп шел вперед без буксира. Внезапно матрос, дежуривший на мачте, крикнул: «Впереди лодка!»
Все таило опасность в этих краях. Рене начал с того, что ободрил своих подруг, затем взял ружье и подошел к фальшборту юта, чтобы собственными глазами увидеть, о чем идет речь.
Сестры поднялись и приготовились вернуться к себе в каюту по первому знаку, который подаст им Рене. Ночь была ясной, на небе светила полная луна, и ее лучи освещали предмет, на первый взгляд действительно напоминавший лодку.
Предмет этот, казалось, одиноко плыл по течению реки. Чем ближе он становился, чем отчетливее обрисовывались его очертания, тем увереннее Рене распознавал в нем вырванное с корнем дерево.
Не видя ничего опасного в приближении этого предмета, ни одним движением не обнаруживавшего признаков жизни, он подозвал девушек, которые присоединились к нему у фальшборта юта. Дерево проплывало всего в двадцати шагах от шлюпа, как вдруг Рене заметил, что в темноте сверкает нечто вроде двух пылающих углей; он никогда не видел пантер, но без труда понял, что перед ним одна из них. Несомненно, она сидела в засаде на дереве, когда порыв ветра повалил его и сбросил в реку. Мгновенно объятая страхом, она вцепилась в дерево и, подхваченная вместе с ним течением, уже не знала, как выбраться на берег.
— Если моя сестрица Элен, — промолвил Рене, — желает иметь красивый напольный ковер, ей стоит лишь сказать об этом.
И он пальцем указал на зверя, который в свой черед заметил путешественников и, вздыбив шерсть и лязгая челюстями, угрожал им куда больше, чем они угрожали ему.
Рене приложил ружье к плечу, но Элен остановила его.
— О нет, не убивайте ее, — сказала она. — Бедное животное!
Первым побуждением женщины всегда бывает сострадание.
— И в самом деле, — прошептал Рене, — это была бы казнь невиновного.
Дерево и шлюп поравнялись; стало слышно, как ветви дерева заскребли по корпусу шлюпа.
Внезапно рулевой испустил вопль ужаса.
— Ложись! — скомандовал Рене голосом, принуждавшим к слепому повиновению.
Ружье, ствол которого лежал на плече Рене, с быстротой молнии опустилось на его левую руку, грянул выстрел, а вслед за ним, через секунду, другой.
Сестры кинулись в объятия друг к другу, осознав, что произошло. Пантера, оголодавшая за время своего вынужденного пребывания на дереве, отступила назад и в один прыжок взлетела на бортовое ограждение шлюпа. На шум обернулся рулевой и, увидев свирепого зверя, вцепившегося в ограждение и готовившегося прыгнуть на него, закричал и привлек этим внимание Рене, который всадил в пантеру две пули.
В один прыжок, держа в руках второе ружье, Рене оказался между рулевым и пантерой, но она была уже мертва: одна из двух пуль пробила ей сердце.
LXVIПЕГУ
На звук ружейного выстрела вся команда выскочила на палубу, полагая, что шлюп снова атакуют малайцы. Прошлые страхи полезны тем, что они предостерегают от будущих опасностей.
Кернош, ушедший ненадолго отдохнуть, появился на палубе одним из первых и обнаружил там рулевого и пантеру, распростертых рядом и по виду одинаково бездыханных.
Сперва оказали помощь рулевому, до которого пантера, забившись в агонии, вполне могла дотянуться своими когтями. Но он оказался цел и невредим: пантера была убита наповал вторым выстрелом.
Судовой мясник самым старательным образом снял с пантеры шкуру. Как и обещал Рене, она поначалу предназначалась Элен, но Джейн так настойчиво просила ее у сестры, что та в итоге уступила ей этот трофей.
Судно не стало делать остановку, и, поскольку ветер был попутным, они продолжили, хотя и медленно, подниматься по реке.
Девушки вернулись к себе в каюту, все еще трепеща от страха; они стали уже меньше восторгаться великолепным краем, где им предстояло жить. Рене оставался подле них до трех часов утра; каждую минуту им чудилось, будто они видят за стеклами своих окон оскаленную пасть какого-нибудь страшного зверя, алчущего их крови.
Ночь прошла среди беспрестанных страхов. С рассветом девушки поднялись на палубу, надеясь застать там своего молодого защитника.
И они не ошиблись; едва завидев их, он крикнул им:
— Идите сюда скорее, я как раз намеревался разбудить вас, чтобы вы могли увидеть, как хорошо смотрятся при восходе солнца две эти пагоды. Та, что ближе к нам, — пагода Дагунга, вы узнаете ее по золоченому шпилю и шатру; мы прошли совсем близко от нее ночью.
Девушки и в самом деле восхищенно взирали на два этих величественных сооружения, и прежде всего на пагоду Дагунга, отличающуюся невероятной высотой и господствующую над всеми соседними селениями. Терраса, служащая ее опорой, сооружена на скалах, которые чрезвычайно высоки сами по себе. Единственная лестница, ведущая на эту террасу, насчитывает более ста каменных ступеней.
Как и сказал Рене, эта золоченое святилище, стоявшее на гигантском пьедестале, производило совершенно поразительное впечатление в тот момент, когда рассветное солнце заливало ее своими лучами. Вся местность вокруг была покрыта лесами, откуда на протяжении всей ночи доносились жуткие завывания. Джунгли, прилегавшие к реке, казались не менее опасными. Всю ночь там раздавались крики аллигаторов, напоминавшие крики убиваемого ребенка. Местами лес этот рассекали огромные рисовые плантации, которые возделывает особый разряд местных жителей, занимающихся исключительно земледелием и именующихся каренами; каренам присуща чрезвычайная простота нравов, они говорят на языке, отличном от языка бирманцев, и, будучи весьма трудолюбивыми, ведут мирную сельскую жизнь. Они живут не в городах, а только в деревнях, но таких, где дома строятся на сваях. Они никогда не сражаются между собой и не вмешиваются в общественные раздоры.
Река, по которой плыл шлюп, настолько изобиловала рыбой, что матросы, забросив несколько удочек за кормой, добывали достаточно рыбы для того, чтобы накормить весь экипаж. Кое-кто решился отведать мяса пантеры. Зверю было самое большее полтора или два года; повар сделал из него отбивные, но даже самые крепкие зубы не смогли отделить мясо от костей.
День спустя, без всяких других происшествий, кроме яростной битвы аллигатора и каймана, которая произошла перед носом судна и конец которой положил выстрел из заряженной картечью пушки, разорвав бойцов в клочья, шлюп прибыл в город Пегу.
Пегу носит следы смут, театром которых ему довелось быть; его укрепления, большей частью разрушенные, на тридцать футов выше уровня реки, которая в высокие паводки поднимается на десять футов.
Корабли, имеющие осадку более десяти — двенадцати футов, вынуждены останавливаться в Пегу, поскольку при низкой воде, примерно в одном льё выше по течению, они начинают касаться дна.
Было решено, что судно оставят на хранение на таможне, под ответственность чеке я, офицера, состоящего в военном ведомстве.
Путешественники хотели было остановиться гостевом доме, который именовался «Дворцом чужеземцев» и предназначался для редких приезжих, делавших остановку в Пегу.
Но, обстоятельно осмотрев покои этого дворца, Рене заявил, что предпочитает жить на шлюпе и что именно там сделает все необходимое приготовления для того, чтобы добраться до поместья виконта де Сент-Эрмина, которое на местном языке называлось Землей бетеля, ввиду того, что это растение произрастало там в огромных количествах и, при надлежащем возделывании, обещало стать основным источником дохода.
Прибытие 16-пушечного шлюпа под флагом Америки, державы, которая стала пользоваться все большей славой в Индийском океане, было диковинкой в Пегу. И потому на другой день после прибытия судна первым нанес ему визит толмач императора. Толмачу было поручено преподнести капитану фрукты от имени шахбундара Пегу и одновременно сообщить, что на следующий день судно посетят также накхан и сайе-дочжи.