Она хотела закричать, позвать на помощь, но, словно в страшном сновидении, голос ей не повиновался.
Элен искала взглядом Рене и, не видя его, считала себя погибшей.
С этого мгновения все оставалось спутанным у нее в голове, и сознание, и восприятие, до тех пор, пока она не ощутила, что ее взяли в охапку и понесли, а открыв глаза, увидела себя в объятиях Рене.
Как только она оказалась вдалеке от змеи и вне луча ее гипнотического взгляда, все ее чувства стали мало-помалу восстанавливаться, но ужас, охвативший ее в ходе последней части боя, был настолько силен, что она закрыла глаза и ничего более не видела.
Ну а теперь, оказавшись целой и невредимой подле того, кто поклялся защищать ее, она не находила слов, чтобы выразить испытываемые ею чувства.
Джейн слушала весь этот рассказ, не произнося ни слова. Рене понимал, что она не в обмороке, видя, как дрожит ее тело, как она непроизвольно стискивает руки и как молчаливые слезы выступают у нее из-под ресниц и текут по щекам.
Когда первое оцепенение после этого богатырского сражения прошло, Франсуа удалось привлечь внимание к себе и двум своим тигрятам. Он рассказал, как двумя выстрелами убил тигрицу, а г-н Рене одним-единственным выстрелом убил тигра.
Речь теперь шла о том, что две эти великолепные тигриные шкуры не пропали. Рене предложил десять тикалов тем, кто согласится доставить тела убитых хищников либо на лошадях, либо на носилках из копий.
Солдаты из конвоя предпочли носилки, и, поскольку отправиться в джунгли пожелали все, Рене удвоил сумму, чтобы свою долю вознаграждения получили все, кто отправится на поиски убитых зверей, и все, кто останется в лагере.
Франсуа уже готовился идти разыскивать на поле боя свое ружье и свою абордажную саблю, как вдруг увидел слонов, которые принесли их и положили у ног Рене.
Франсуа подобрал с земли свое оружие и встал во главе искателей.
И тогда настал черед Рене рассказать о сражении, которое он вместе с Франсуа выдержал против двух тигров. Но поведал он об этом с большей простотой и скромностью, чем охотник из предместья Сен-Дени рассказывает о том, как ему удалось застрелить кролика в лесу Ле-Везине.
Тигров отыскали на том самом месте, где они были убиты, и с триумфом принесли в лагерь.
Тем временем конвойные, оставшиеся в лагере, забавлялись тем, что измеряли тело мертвой змеи: оно имело сорок шесть футов в длину и метр в обхвате.
Любопытно было наблюдать за слонами. Они понимали, по всей вероятности, что Рене спас им жизнь, и с необычайной осторожностью ласкали его кончиками хоботов, а Элен стала вести себя с ними настолько непринужденно, что позволила им снять со своих рук перчатки, и они проделали это с невероятной ловкостью.
Между тем настало время отправляться в дорогу. Путники покидали эту восхитительную местность, где произошла настолько жестокая сцена, что подобную ей, возможно, видело лишь око Божье в глубинах пустыни.
Девушки заняли место в паланкине, а Рене и Франсуа взобрались на своего слона, явно гордившегося такой милостью.
Обеих лошадей проводники вели в поводу.
После двух или трех часов хода путешественники снова оказались в лесу, который они потеряли из виду в одиннадцать часов утра.
Тот же мрак, тот же смертельный ужас, что и в утреннем лесу, даже еще больший, поскольку теперь они понимали, что угрожавшие им опасности, казавшиеся прежде вымыслом, были реальностью.
Чтобы устроить на ночь нечто вроде укрепленного лагеря, были предприняты все необходимые меры. Нарубили небольших деревьев и, сделав из них колья высотой в шесть футов, которые воткнули в землю один рядом с другим, соорудили ограду пятнадцати футов в поперечнике. Паланкины, как всегда, спустили на землю, и девушки, предпочтя оставаться в них, устроились, насколько это было возможно, чтобы провести там ночь. На ужин зажарили двух газелей, которых Франсуа подстрелил по дороге; он предусмотрительно собрал их кровь, которую тигрята вылакали вместо молока, и подмена эта никоим образом не была им неприятна. Наконец, чтобы отпугивать хищных зверей, вокруг ограды развели костры, огонь в которых можно было поддерживать изнутри. С этой целью запасли сухих дров, ибо частокол высотой в шесть или семь футов был бы весьма посредственным заслоном против вторжения тигров и пантер; но огонь, как известно, держит хищников на расстоянии.
В сравнении с дневными событиями ночь прошла спокойно: путешественники видели сквозь щели частокола, как сверкают глаза, похожие на пылающие угли, и слышали совсем рядом рычание, от которого замирало сердце, но все это было так незначительно в сопоставлении с увиденным ими днем, что часовые даже не пускали в ход ружья. К тому же Франсуа и Рене разделили между собой ночное дежурство, и так же решительно поступили оба слона.
В шесть часов утра все были на ногах; именно в этот день им предстояло добраться до поместья девушек. Путешественникам осталось пересечь часть леса, считавшуюся менее опасной в отношении обитавших там хищных зверей, но более опасной в отношении орудовавших там разбойников.
Логово их было в той самой горной гряде, где брала начало река Пегу, а убежище, когда за ними гнались, в селении Таунгу. Поместье девушек находилось вблизи этих гор, на берегу реки Ситтанг, что составляло часть его ценности, позволяя землевладельцам доставлять их товары прямо в устье реки, то есть к морю.
В шесть утра, после легкого завтрака, отряд снова двинулся в путь. В этот раз башня слона, на которого взобрались Рене и Франсуа, была превращена в целый арсенал. Мысль, что они могут столкнуться с разбойниками и должны будут сражаться и защищать девушек, заставила Рене составить план, в котором определенная роль была отведена слонам. Рене был уверен, что эти союзники не подведут.
В одиннадцать часов утра они вышли к месту, годному для привала; то были развалины старой деревни, разоренной разбойниками, которые орудовали в этих краях и отрядами по двенадцать — пятнадцать человек быстро перемещались с одного места в другое.
Поскольку караван приблизился к местности, где встреча с разбойниками была вполне возможна, Рене, как и подобает главнокомандующему, принял все необходимые меры и отдал приказы на случай нападения. Однако неожиданное происшествие опрокинуло все его расчеты.
Когда они расположились на завтрак, примерно в полукилометре от них послышались выстрелы, доносившиеся, похоже, с берегов реки Ситтанг. Было очевидно, что какой-то другой отряд путешественников вступил в схватку с разбойниками. Рене тотчас же велел шестерым конвойным взобраться на слона, вскочил на одну из лошадей, приказал Франсуа сесть на вторую и ринулся в том направлении, откуда раздавалась пальба. Достигнув берега реки, они увидели лодку, атакованную тремя другими лодками.
В атакованной лодке находились два англичанина, заметных благодаря своим красным мундирам и золотым эполетам; при них был конвой из десяти — двенадцати человек, но, как и конвой Рене, он был вооружен лишь пиками.
У разбойников, напротив, было несколько скверных ружей, и в каждой из трех лодок сидело по дюжине человек.
В этот момент две их лодки пытались взять на абордаж лодку путешественников, а из третьей выбрасывали в реку пару убитых разбойников.
Было очевидно, что оружие англичан намного превосходило качеством оружие разбойников, но было еще очевиднее, что без подоспевшей помощи оба офицера и их конвой не устоят против более многочисленного врага.
— Держитесь, капитан! — крикнул Рене на своем превосходном английском. — Гребите в нашу сторону. Любой, кто возьмет вас на мушку, — мертвец!
И действительно, раздались два ружейных выстрела, и два разбойника упали в воду. Рене передал свое ружье Франсуа и взял другое: еще два разбойника свалились в реку.
— Перезаряди, — произнес Рене, обращаясь к Франсуа и доставая из-за пояса пистолет.
Когда лодка нападающих вплотную подошла к той, где находились английские офицеры, какой-то разбойник приготовился перепрыгнуть из одной в другую: пистолетный выстрел сбросил его в реку.
Англичане, со своей стороны, видя, с какой бешеной энергией им оказывают помощь, дали залп из своих двуствольных ружей, и еще трое разбойников пали замертво.
Тем временем слон понял, что происходит. Он спустился к реке, не обращая внимания на погонщика и шестерых человек, сидевших на его спине, и, поскольку река была неглубокой, ступил ногой на одну из разбойничьих лодок и потопил ее. Затем, по мере того как сидевшие в ней люди показывались на поверхности, он оглушал их ударами хобота, или же их закалывали копьями конвойные.
Появление такого подкрепления вернуло английским офицерам храбрость, которой они едва не лишились: они вновь открыли огонь, а так как стрелять им приходилось почти вплотную, каждый их выстрел был смертельным. Не прошло и десяти минут, как разбойники, которых убивали выстрелами двое англичан, Рене и Франсуа, оглушал хоботом слон и закалывали пиками конвойные, потеряли половину своих людей и вынуждены были отступить.
Главарь дал приказ отступать, но, едва этот приказ вырвался из его глотки, упал мертвым. Проявив свою власть, он выдал себя Рене, и пистолетный выстрел молодого человека, один из последних, покончил с ним.
С этого момента отступление разбойников обратилось в повальное бегство; несколько ружейных выстрелов, пущенных им вдогонку, привели к нескольким новым жертвам в их рядах. Лодка англичан пристала к берегу, офицер спрыгнул на землю и был встречен Рене, который обратился к нему со словами:
— Сударь, я в отчаянии от того, что никто не может представить нас друг другу.
— Вы сами представили себя таким образом, сударь, — ответил англичанин, пожимая ему руку, — что можете обойтись без поручителя. Ну а теперь, могу я спросить вас, где мы находимся? Как далеко отсюда до Рангун-Хауса, куда мы направляемся?
— Мы находимся в двух или трех льё от поместья виконта де Сент-Эрмина и менее чем в четверти льё от нашего каравана, от которого я отделился, услышав первые ваши выстрелы. Если вы пожелаете присоединиться к нам и завершить ваше путешествие, двигаясь по суше, я могу предложить вам, на ваш выбор, лошадь или слона.