Реми достал из кармана ключ и отпер навесной замок, который, разжавшись, позволил открыть крышку.
Старик приподнял и откинул крышку, и изумленным взорам сестер предстало бесчисленное множество маленьких, размером с мизинец, слитков золота. Девушки стояли, прижимаясь друг к другу и с удивлением переглядываясь.
— В этой бочке, барышни, — промолвил старик, — должно быть чуть больше миллиона.
Девушки вздрогнули.
— Но чье это? — спросила Элен. — Не может быть, чтобы это принадлежало нам.
— Тем не менее все очень просто, — сказал старик. — Вот уже двадцать лет, как я успешно управляю вашим поместьем; из года в год оно приносило от пятидесяти до пятидесяти пяти тысяч франков в год; я никогда не пересчитывал того, что в ней находится, к тому же для этого понадобились бы очень точные весы, но, если вычесть предстоящие расходы на жизнь, там должно быть примерно девятьсот тысяч франков.
Девушки переглянулись.
Старик достал из кармана второй ключ и открыл меньшую бочку, столь же заботливо прикованную к стене.
Она оказалась наполовину заполненной рубинами, карбункулами, сапфирами и изумрудами.
Золотые слитки и драгоценные камни, как уже говорилось, в бирманской торговле служат деньгами.
Старик запустил руку до самого дна бочки, а затем огненным каскадом выпустил из пригоршни то, что зачерпнул.
— А это что такое? — спросила Элен. — Неужели вы нашли сокровищницу Гаруна ар-Рашида?
— Да нет, конечно! — ответил старик. — Но я полагал, что цена золота повсюду будет определяться лишь его весом, тогда как эти самоцветы, пусть даже необработанные, во Франции будут стоить в два раза дороже. По местным ценам их здесь примерно на триста тысяч франков.
— И к чему вы клоните? — с улыбкой спросила Элен, тогда как Джейн, целиком погруженная в свои мысли, слушала краем уха и проявляла полное безразличие к подробностям того, что происходило вокруг.
— Я клоню к тому, чтобы сказать вам, мои дорогие хозяйки, что точно так же, как земля, люди, скот и урожай в поместье принадлежат вам, это золото и эти драгоценные камни также принадлежат вам.
— Друг мой, — промолвила Элен, — мне известны договоренности между вами и моим отцом. «Реми, — сказал он, покидая вас, — раз вы хотите остаться здесь, я вам это позволяю; создайте, используя те скромные средства, какие я могу вам предоставить, доходное хозяйство, а когда я вернусь или когда сюда приедет кто-либо из моей семьи, наделенный моими правами, вы разделите все поровну между вами и мной». К несчастью, мой дорогой Реми, я и есть та самая наследница, которая от имени моего отца пришла просить вас провести этот раздел: половина всего, чем вы здесь располагаете, принадлежит моей сестре и мне, но другая половина — ваша.
Слезы катились по щекам старика.
— Нет, — ответил он, — не может быть, чтобы ваш достойный отец это имел в виду; или же, заключая со мной соглашение, он не предполагал, что поселение будет столь процветающим. Так что воспринимайте нас всего лишь как бедных арендаторов, и мы будем безмерно счастливы, если вы позволите нам и дальше зарабатывать на жизнь, оставаясь у вас на службе, и соблаговолите подтвердить моим детям и внукам преемственность прав их отца.
Элен взглянула в лицо Реми и, приняв серьезный вид, промолвила:
— Вы забываете, Реми, что, выказывая по отношению к нам чрезмерную щедрость, вы поступаете несправедливо по отношению к своим детям. Ваши дети работали на наше общее благо так же, как и вы, правда, не столь долго, как вы, но в меру своего возраста и своих сил, и я сама беру на себя обязанность защищать и оберегать их права!
Реми пытался было возразить, но в эту минуту зазвонил колокол, давая знать, что завтрак подан, а, точнее, три удара в китайский гонг возвестили о том, что стол накрыт.
Элен пропустила Джейн вперед и взяла за руку Реми.
Реми закрыл за собой дверь, и они втроем спустились вниз.
Даже королевский стол не мог быть роскошнее: индийские павлины, китайские золотистые фазаны и бирманские цесарки выставляли на столе великолепные веера своих перьев; что же касается десерта, то это был общий слет всех самых экзотических фруктов: манго, гуавы, королевских бананов, ананасов, дурианов, авокадо, джекфрутов и ямбозы; из напитков подавались только вино из латании и оранжад из пампельмуса. Эти напитки, хранившиеся в глубоких подвалах, обладали свежестью охлажденных аперитивов.
Поскольку в колонии не было плодового сада, трое братьев накануне вечером сговорились собрать фрукты в лесу, окружавшем распаханную землю. Жюстен, который поднялся вверх по течению реки на два льё, отыскивая манго, попадавшиеся только по ее берегам, обнаружил в джунглях, прилегавших к Ситтангу, тигриную тропу.
При этой новости пятерых молодых людей охватило воодушевление, и было решено устроить через несколько дней охоту на тигра, причем со слонами, чтобы охотников могли сопровождать дамы.
Эта предложение, сделанное Джейн, тут же всеми было подхвачено, и только Элен, грустно взглянув на нее, прошептала:
— Бедная сестра!
И в самом деле, Джейн отнюдь не обладала испытанной храбростью, но ничто не пугало ее так, как мысль, что Рене отправится один на эту ужасную охоту и ей придется провести три или четыре часа в мучительных тревогах, не видя его.
Рене пытался отговорить Джейн, но этим лишь еще больше расстроил ее, ни в чем не убедив. И тогда Элен дала знать, что охоту нужно перенести на другое время. Со дня на день ожидалось прибытие тела виконта, и следовало совершить погребальную церемонию, прежде чем думать о развлечениях.
Встав из-за стола, Элен подозвала к себе сэра Джеймса и Рене, рассказала им все, что произошло между ней и Реми, и объяснила, почему, невзирая на сопротивление старика, она потребовала, чтобы условия соглашения между ним и ее отцом были неукоснительно соблюдены. Оба молодых человека одобрили ее щепетильность.
— Таким образом, — со смехом добавила Элен, — Джейн, сама того не подозревая, поскольку она не слушала нашего разговора и не поняла из него ни слова, стала богатой наследницей, что совсем неплохо, ибо в этой пустыне будет трудно найти ей мужа.
— Ей следовало принять ту же предосторожность, какую приняли вы, дорогая Элен, — произнес сэр Джеймс, — и привезти его из Европы.
Они перевели свои взгляды на Рене, но молодой человек оставался невозмутимым, и лишь едва заметная улыбка, скорее печальная, нежели радостная, обозначилась на его губах.
В этот момент их внимание отвлеклось на работу, которой занимались трое братьев.
В тени огромного баобаба они копали бассейн, намереваясь отвести в него воду из ручья, впадающего в реку.
Когда бассейн будет выкопан, отведенный ручей образует превосходную купальню для обеих девушек, и им придется проделывать не более сотни шагов от дома, чтобы искупаться и вернуться назад.
Таким образом, все заботы этого замечательного семейства имели целью угодить его гостям.
Возвращаясь к дому, Элен и молодые люди увидели сидевшую у дверей Джейн, которая рассеянно наблюдала за тем, как Адда дрессирует двух маленьких бирманских лошадок. Они предназначались для прогулок Элен и Джейн.
В Пегу имеются две совершенно различные породы лошадей. Лошади первой породы, из Нижнего Пегу, рождаются на затопленных и болотистых почвах, простирающихся от Аракана до Тенассерима. Пока вы находитесь в дельте, образуемой бесчисленными рукавами Иравади, вам будут встречаться лишь неказистые и не очень выносливые лошади, но как только вы достигнете сухих земель Хензады, вам будут попадаться лошади другой породы — низкорослые, но очень изящные и неутомимые.
Впрочем, в Бирме верховым животным у знатных людей служит слон; в допотопные повозки, предназначенные для незначительных поездок, впрягают быков или буйволов. Так что лошадь является предметом роскоши.
В колонии было пять или шесть лошадей, но верхом на них разъезжали лишь юноши и Адда, и никому другому пользоваться ими не разрешалось; скажем точнее: никто не осмеливался садиться на них.
Адда, наполовину дикарка, не имевшая никакого представления о седлах, принятых у европейских женщин, сидела верхом на лошади по-мужски; под своей очень узкой и открытой по бокам юбке она носила штаны, доходившие до лодыжек. Ее гибкий стан, не знавший корсета, изгибался при каждом движении лошади, ее распущенные волосы трепались на ветру, и в этот момент она напоминала тех фессалийских наездниц, о которых говорит Федра и которые на полном скаку метали фессалийские дротики, пуская их вдоль своих развевающихся кос.
Обе девушки искренне восхитились изящными верховыми эволюциями Адды, но заявили, что сами подобным образом на лошадей не сядут.
В ответ Анна сказала им, что беспокоиться не стоит, и если Рене или Джеймс нарисуют французское седло, то ее брат, столяр, изготовит его.
В этот момент на глазах у всех из леса вышла процессия, включавшая слона, четырех лошадей и десяток людей.
Слон был весь покрыт черным сукном.
Узнав об этом, а главное, поднявшись на бельведер, высившийся на верху дома, девушки более не сомневались, что это везут тело их отца.
Зазвучал гонг, возвещая общий сбор, затем открылись ворота, и все стали ждать траурный кортеж. Когда слон, на котором везли гроб, вступил во двор, обе девушки опустились на колени, и примеру их последовали все остальные.
Пегуанскому шахбундару, соблаговолившему взять на себя все погребальные хлопоты, пришло в голову предложить двум иезуитским миссионерам воспользоваться этим конвоем и этим средством передвижения, чтобы пересечь лес, столь опасный из-за обитавших в нем хищных зверей.
Иезуиты согласились и взамен вызвались произнести над гробом виконта де Сент-Эрмина заупокойные молитвы.
Гроб внесли в небольшую часовню. В течение суток там за неимением свечей жгли смолистое дерево и, насколько это было возможно, создавали обстановку пылающей огнями предпогребальной капеллы.
Затем со всей возможной торжественностью бы