лся там с замечательной семьей генерала, которая приняла его, словно родного сына, догадываясь, что за этой столь совершенной изысканностью и столь простым именем Рене кроется какая-то реально существующая тайна, которую он не может открыть.
Рене принес Альфреду Декану, попросив его сохранить их на память о себе, два своих двуствольных пистолета, о точности которых он дал ему представление, разрезав с двадцати шагов четыре пули о лезвие ножа.
Рекомендательные письма губернатора были готовы; содержавшиеся в них похвалы превосходили все надежды, какие мог питать Рене. По существу говоря, это был приказ, отданный, насколько у него было на это право, генералом Деканом, который благодаря своему положению губернатора Индии обладал определенным влиянием на военно-морской флот, предоставить молодому капитану «Нью-Йоркского гонца» офицерскую должность на первом же встреченном им корабле.
Губернатор поинтересовался часом, в который «Нью-Йоркский гонец» должен был сняться с якоря, и пообещал прийти проститься с командой шлюпа и его капитаном.
Якорь должны были поднять ровно в три часа. После полудня всю пристань Свинцовой Собаки заполнили зеваки.
Рене не приказал, а обратился с просьбой к своим морякам собраться всем на борту к двум часам пополудни, пообещав быть им признательным, если они будут в уравновешенном состоянии, которое позволит им исполнять все команды, не выказывая при этом никакой затрудненности. Он желал устроить невиданное в морском порту зрелище экипажа, каждый член которого увозил в своей сумке по шестьдесят тысяч франков, не будучи при этом пьяным. То, чего он не смог бы добиться посредством самого строгого приказам, ему удалось сделать с помощью дружеской просьбы.
Рене предупредил матросов о чести, которую намеревался оказать им губернатор, явившись присутствовать при их отплытии; и потому они, со своей стороны, не предупредив заранее Рене, снарядили шесть буксирных шлюпок, в каждой из которых, помимо гребцов, находились знаменосцы и музыканты.
И потому, когда к судну Рене пришвартовалась лодка губернатора и в момент отплытия шлюпа на его борту прозвучал залп, оркестр грянул «Походную песню»; по знаку губернатора шестнадцать орудий Белого форта дали ответный залп, после чего судно тронулось с места, медленно скользя по фарватеру до тех пор, пока в четверти льё от острова паруса не смогли подхватить ветер; лишь там оно легло в дрейф, и к нему подплыла лодка губернатора, в которую спустилась вся семья славного генерала Декана и которая доставила ее к пристани Свинцовой Собаки, сопровождаемая шестью шлюпками с музыкантами.
Что же касается «Нью-Йоркского гонца», то он продолжил свой путь к югу и вскоре скрылся из виду в первой вечерней дымке.
LXXXVIIСОБЫТИЯ В ЕВРОПЕ
Теперь, полагаем, настало время ввести читателя в курс событий, которые происходили в Европе и о которых губернатор не мог рассказать Рене, ибо, ввиду расстояния, отделявшего его от места, где эти события происходили, он и сам ничего о них не знал.
Вспомним, в какой момент мы расстались с Наполеоном.
После победы у Пирамид, заставившей оцепенеть Египет, после победы при Маренго, приведшей к покорности Италию, повергнув в ужас Германию, пришив к краю своей императорской мантии Испанию и включив во Французскую империю Голландию, Наполеон оставил мечты о всемирной империи, рухнувшие у стен Сен-Жан-д’Акра, и перевел взгляд на скалы Дувра, не подозревая, что тот самый человек, который разгромил при Абукире его флот, вскоре расстроит у берегов Ла-Манша те самые замыслы, которые он уже расстроил у берегов Сирии. Этим человеком был Нельсон!
Настало время явить нашим читателям в его истинном свете этого удивительного избранника судьбы, чьи жестокие победы подняли его на миг вровень с гением человека, с которым ему было суждено сражаться.
Правда, жить этому человеку было уготовано ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы он успел исполнить свою миссию, избавив Англию от самой страшной угрозы, какая нависала над ней со времен Вильгельма Завоевателя.
Скажем о том, кем был Нельсон и вследствие какой цепи событий, предопределенных Провидением, для него настал момент стяжать в современном мире положение, подобное тому, какое в античном мире завоевал Помпей в борьбе с Цезарем.
Нельсон родился 29 сентября 1758 года. Следовательно, в то время, к какому мы подошли, ему было сорок семь лет.
Родился он в Бёрнем-Торпе, деревушке в графстве Норфолк; отец его был там пастором, мать умерла рано, оставив одиннадцать сирот.
Дядя Нельсона, служивший во флоте и состоявший в родстве с Уолполами, взял его в качестве гардемарина на свой 64-пушечный корабль «Грозный».
Одна из странностей жизни этого человека, в которой так много странностей, заключается в том, что он был убит пулей, пущенной с французского корабля, носившего такое же название, как и то судно, на каком проходило его первое плавание, и, как и оно, вооруженного шестьюдесятью четырьмя пушками.
Вначале он побывал у полюса, где судно их было в течение полугода затерто льдами. Во время прогулки вблизи судна он столкнулся с белым медведем и схватился с ним врукопашную. Чудовище неминуемо задушило бы смельчака своими лапами, если бы один из его товарищей, увидев эту неравную борьбу, не бросился ему на помощь: вложив в ухо зверю ружье, он выстрелил и разнес ему голову.
Он побывал по ту сторону экватора, где, заблудившись в лесах Перу, уснул у подножия какого-то дерева и был укушен ядовитой змеей, после чего едва не умер и на всю жизнь на теле у него остались белесые пятна, как на змеиной коже.
В Канаде он впервые влюбился и замыслил совершить величайшую глупость.
Не желая расставаться с женщиной, ставшей предметом его страсти, он вознамерился подать в отставку с должности капитана фрегата. Его офицеры врасплох напали на него, скрутили, словно преступника или умалишенного, на лошади довезли его до корабля, которым он тогда командовал, и развязали только в открытом море.
Предположите на минуту, что Нельсон подал в отставку и его отставку приняли; в этом случае Бонапарт захватил бы Сен-Жан-д’Акр, не было бы ни Абукирского сражения, ни Трафальгарского; наш флот не только не был бы сокрушен английским флотом, но и победоносно сражался бы с ним, и мы двинулись бы завоевывать мир, встав на путь, от которого нас заставила отклониться лишь рука этого человека.
Вернувшись в Лондон, он женился на молодой вдове по имени миссис Нисбет; он любил ее с той страстью, которая так легко и так быстро разгоралась в его душе, а когда настало время вновь отправиться в плавание, он взял с собою ее сына от первого брака, подростка по имени Джосайя.
Когда Тулон был сдан англичанам, Горацио Нельсон, служивший капитаном на «Агамемноне», был направлен в Неаполь, чтобы сообщить королю Фердинанду и королеве Каролине о захвате нашего главного военного порта.
Сэр Уильям Гамильтон, английский посол, встретился с ним у короля, затем привез его к себе домой, оставил в гостиной, а сам направился в комнату жены и сказал ей:
— Я хочу представить вам человека невысокого роста, кто вряд ли может прослыть красавцем, но кому, если только я не ошибаюсь, предстоит рано или поздно стать гордостью Англии и грозою ее врагов.
— И что позволяет вам предвидеть подобное? — спросила леди Гамильтон.
— Достаточно было обменяться с ним всего лишь несколькими словами. Он в гостиной; прошу вас радушно принять его, дорогая; я никогда не предоставлял крова ни одному английскому офицеру, но мне не хотелось, чтобы этот остановился где-либо вне моего дома.
И Нельсон поселился в английском посольстве, расположенном на углу набережной и улицы Кьяйа.
В то время, в 1793 году, Нельсону исполнилось тридцать четыре года; он был, как и сказал сэр Уильям, невелик ростом, бледен, голубоглаз; у него был орлиный нос, отличающий воителей и делавший Цезаря и Конде похожими на хищных птиц; его резко очерченный подбородок свидетельствовал об упорстве, доходящем до упрямства. Что же касается волос и бороды, то они были светлыми, редкими и с проплешинами.
Нет никаких оснований предполагать, что при этой первой встрече его внешность произвела на Эмму Дайонну впечатление иное, чем на ее мужа; зато поразительная красота жены посла оказала на Нельсона ошеломляющее действие. Он покинул Неаполь, увозя с собой подкрепление, которое прибыл просить у двора Обеих Сицилий, и будучи безумно влюблен в леди Гамильтон.
Любовь эта обернулась для Нельсона стыдом.
Что же касается Эммы Дайонны, то она к тому времени уже растратила весь свой стыд.
В надежде излечиться от этой любви или из тщеславия Нельсон рассчитывал обрести смерть при взятии Кальви, где он потерял глаз, и в походе на остров Тенерифе, когда он лишился руки? Неизвестно; но в обоих случаях он рисковал жизнью столь беспечно, что было ясно, как мало он ею дорожит.
Шестнадцатого июня 1798 года он во второй раз прибыл в Неаполь и во второй раз предстал перед леди Гамильтон.
Положение Нельсона было крайне трудным.
Ему поручили блокировать французский флот в Тулонском порту и вступить с ним в бой, если он выйдет оттуда, а этот флот ускользнул из его рук, по пути занял Мальту и высадил в Александрии тридцатитысячную армию!
Мало того: попав в шторм, получив серьезные повреждения и испытывая недостаток воды и продовольствия, флот Нельсона не мог преследовать неприятеля, так как вынужден был направиться в Гибралтар, чтобы там восстановить свои силы.
Нельсон оказался на краю гибели: легко было обвинить в измене человека, который целый месяц разыскивал в Средиземном море, то есть в большом озере, флот из тринадцати линейных кораблей и трехсот восьмидесяти семи транспортных судов и не только не мог настигнуть этот флот, но даже не обнаружил его следов.
Речь шла о том, чтобы добиться у двора Обеих Сицилий разрешения запастись водой и продовольствием в портах Мессины и Сиракузы, а в Калабрии получить лес для замены поломанных мачт и рей.