И он бросился к вантам крюйс-марса.
Пока Рене поднимался вверх, оба корабля извергали друг на друга картечь и в конце концов столкнулись, произведя такой страшный грохот, что можно было подумать, будто один из них проломил обшивку другому, и такое вполне могло бы случиться, если бы сильный ветер, ворвавшийся в это смешение парусов, не заставил податься назад «Грозный», в своем попятном движении увлекший за собой «Викторию».
Корабли, следовавшие за Нельсоном, устремились в просвет, образовавшийся в линии баталии, и, разойдясь в разные стороны, одни вправо, другие влево, разделили на две части объединенный флот.
Был полдень; сражение началось. Англичане подняли флаг святого Георгия, гюйс с белой косицей; одновременно испанцы, развернув флаг Кастилии, подвесили под ним длинный деревянный крест, а на корме каждого из французских кораблей под семикратный крик «Да здравствует император!» взвился трехцветный флаг.
И тотчас же шесть или семь кораблей, окружающих Вильнёва, разом открывают огонь по «Виктории». «Грозный», стоящий на ее траверзе, и двести пушек, извергающих на нее огонь, не могут остановить ее. Она проходит позади «Букентавра» на расстоянии пистолетного выстрела; ее 68-фунтовая карронада, установленная на баке, стреляет первой, изрыгая в окна на корме французского корабля круглое ядро и пятьсот ружейных пуль; затем пятьдесят орудий, заряженных двойными и тройными снарядами, вдребезги разносят кормовую часть «Букентавра», сбрасывают с лафетов двадцать из его пушек и заполняют его батареи телами убитых и раненых.
«Виктория» медленно проходит через линию баталии, которую перед тем разорвали ее смертельные объятия с «Грозным». Сцепившись бортами, два этих корабля продолжают дрейфовать от линии баталии. На залпы «Виктории» огнем отвечают марсы и батареи «Грозного», и в этом необычном сражении, скорее ружейном, чем орудийном, наши моряки обретают перевес. За несколько минут шкафуты, бак и ют «Виктории» оказываются усеянными трупами: из ста десяти человек, находившихся на ее палубе к началу боя, способны сражаться теперь не более двадцати; твиндек до отказа забит ранеными и умирающими, которых поминутно туда приносят.
При виде груд раненых с перебитыми ногами и оторванными руками хирурги ошеломленно переглядываются; капеллан «Виктории», обезумев от ужаса, в полной растерянности хочет бежать из этого ужасного места, из этой мясной лавки, как он назовет его десять лет спустя. Он выскакивает на палубу. Посреди царящей там суматохи, сквозь завесу дыма, он видит Нельсона и капитана Харди, которые прохаживаются на юте. Внезапно Нельсон, к которому он бежит, простирая к нему руки, падает на палубу, словно пораженный молнией.
Это произошло ровно в четверть второго.
Пуля, пущенная с крюйс-марса «Грозного», поразила его сверху и, пройдя через левое плечо, нисколько не ослабленная эполетом, раздробила позвоночный столб.
Нельсон стоял на том самом месте, где был убит его секретарь, и, упав, рухнул лицом прямо в лужу его крови.
Он попытался приподняться на одно колено, помогая себе единственной оставшейся у него рукой. Харди, стоявший в двух шагах от него, оглянулся на шум его падения, бросился к нему и с помощью двух матросов и сержанта Секкера поставил его на ноги.
— Надеюсь, милорд, — воскликнул он, — что вы ранены не так уж опасно!
Но Нельсон ответил:
— На этот раз, Харди, они со мной покончили.
— О нет! Надеюсь, это не так! — вскричал капитан.
— Все так, — произнес Нельсон. — По шаткости всего тела я ощутил, что перебит позвоночник.
Харди тотчас же приказал отнести адмирала туда, где укладывали всех раненых. Пока моряки несли его, он заметил, что канаты, с помощью которых приводился в движение румпель, перебиты картечью. Он указал на это капитану Харди и приказал одному из мичманов заменить поврежденные канаты новыми.
Затем он вытащил из кармана платок и прикрыл им свое лицо и ордена, чтобы матросы не узнали его и не поняли, что адмирал ранен.
Когда его принесли в твиндек, г-н Битти, корабельный хирург, примчался, чтобы оказать ему помощь.
— О мой дорогой Битти, — сказал Нельсон, — каково бы ни было ваше искусство, вы ничего не сможете для меня сделать: у меня перебит позвоночник.
— Я надеюсь, что ранение не столь серьезно, как полагает ваша светлость, — промолвил хирург.
В эту минуту преподобный Скотт, капеллан «Виктории», в свой черед приблизился к Нельсону. При виде его адмирал закричал голосом, прерывающимся от боли, но все еще полным силы:
— Ваше преподобие, сообщите обо всем леди Гамильтон, Горации, всем моим друзьям; скажите им, что я составил завещание и поручил моей родине заботу о леди Гамильтон и моей дочери Горации… Запомните то, что я говорю вам сейчас, и не забывайте этого никогда!
Нельсона перенесли на кровать, с большим трудом сняли с него одежду и укрыли его простыней.
Пока с ним все это проделывали, он сказал доктору:
— Доктор, мне конец! Доктор, я уже мертвец!
Господин Битти осмотрел рану; он заверил Нельсона, что сумеет исследовать ее зондом, не причиняя ему сильной боли, действительно выполнил эту процедуру и выяснил, что пуля пронзила грудь и остановилась у самого позвоночного столба.
— Я уверен, — проговорил Нельсон, в то время как врач зондировал рану, — что мое тело продырявлено насквозь.
Врач осмотрел спину: она была невредима.
— Вы ошибаетесь, милорд, — сказал он. — Однако постарайтесь объяснить мне, что вы испытываете.
— Я чувствую, — ответил раненый, — будто при каждом вздохе волна крови подступает к горлу… Нижняя часть моего тела словно омертвела… Дышать трудно, и, хотя вы утверждаете противное, я настаиваю, что у меня перебит позвоночник.
Все эти симптомы подсказывали хирургу, что следует оставить всякую надежду.
Однако о серьезности ранения не знал никто на борту, за исключением хирурга и двух его подручных, а также капитана Харди и капеллана.
Но, несмотря на все предосторожности, предпринятые Нельсоном для того, чтобы о случившемся несчастье никому известно не было, о нем знали на «Грозном».
В тот момент, когда Нельсон рухнул на палубу, чей-то громкий голос, слышный всей команде, прогремел с крюйс-марса:
— Капитан Люка, на абордаж! Нельсон убит!
XCIIIКАТАСТРОФА
Люка бросился к вантам и, поднявшись вверх на двадцать футов, увидел, что палуба «Виктории» и в самом деле безлюдна.
В то же мгновение он вызывает свою абордажную команду; не проходит и минуты, и палубу французского корабля заполняют вооруженные люди, которые устремляются к юту, бортовым ограждениям и вантам.
Канониры «Виктории» покидают свои орудия, чтобы отразить эту новую опасность. Встреченные градом гранат и сильным ружейным огнем, они вскоре в беспорядке отступают в первую батарею. Но «Викторию» защищает ее громада: матросы «Грозного» тщетно пытаются вскарабкаться вверх по ее отвесным бортам. Капитан Люка приказывает разрубить борстропы грота-реи и устроить из нее перекидной мост между двумя кораблями. Тем временем, воспользовавшись якорем, подвешенным к русленям «Виктории», гардемарину Йону и четырем матросами удается попасть на палубу английского корабля. Видя дорогу, которую они проложили, следом за ними туда устремляются абордажные отряды: возглавляет их старший помощник капитана «Грозного», капитан-лейтенант Дюпоте.
Внезапно какой-то человек, который по снастям перебирается с крюйс-марса «Грозного» на «Викторию», падает среди них сверху, словно аэролит.
«Виктория» уже готова явить собой странное зрелище флагманского корабля, в момент победы своего флота захваченного вражеским кораблем, да еще имеющим на двадцать шесть орудий меньше, чем он, как вдруг чудовищный залп ядер и картечи прочесывает палубу «Грозного».
Это «Отважный», преодолев линию баталии, устремляется под самый бушприт вражеского корабля.
Почти двести человек повалены этим первым залпом.
«Отважный» встает бортом к французскому кораблю и снова обрушивает на него огонь своей артиллерии. Этот залп срывает флаг с «Грозного», но какой-то человек, почти неизвестный экипажу капитана Люка, бросается к ящику с флагами, хватает новый трехцветный флаг и прибивает его к рее.
Но, как если бы двух трехпалубных кораблей было недостаточно для того, чтобы вести бой с одним двухпалубным, к ним присоединяется третий, дабы сокрушить «Грозный».
Английский корабль «Нептун» подходит к нему с кормы и дает залп, который ломает его фок-мачту и бизань-мачту. Оказавшись под этим железным градом, второй флаг в свой черед падает вниз, но грот-мачта остается неповрежденной; тот же человек, что прибил флаг к рее, бросается к грот-мачте и снова прибивает его к брам-рее.
«Грозный» открывает по «Отважному» ответный огонь, который лишает его мачты и убивает у него пятьдесят человек.
Новый залп «Нептуна»; пушечные ядра разрушают борт «Грозного», выводят из строя руль и оставляют у ватерлинии несколько пробоин, через которые в трюм потоками хлещет вода.
Все офицеры на «Грозном» ранены, десять из одиннадцати гардемаринов ранены смертельно. Из шестисот сорока трех членов экипажа выведены из строя пятьсот двадцать два человека, среди которых триста убитых и двести двадцать два раненых. Наконец, одно из пушечных ядер ломает грот-мачту, увлекая за собой ее третий по счету флаг.
Тот же человек, который до этого дважды крепил к рее флаг, теперь ищет место, чтобы поднять его в третий раз, но на судне, словно на блокшиве, больше нет мачт, и Люка останавливает его, произнеся спокойным, как всегда, голосом:
— Бесполезно, Рене, мы идем ко дну.
«Букентавр» находился в не менее плачевном состоянии; своим бушпритом он врезался в галерею кормы «Пресвятой Троицы» и тщетно пытался высвободиться; оцепеневшие в этом чудовищном положении и обстреливаемые вначале «Викторией», а затем четырьмя другими английскими кораблями, эти два корабля объединенного флота, насчитывавшие вместе двести десять орудий и около двух тысяч бойцов, совместной мощью своих батарей продолжали крушить вражеские суда, а те, в свой черед, издалека крушили их.