Франция и Испания потеряли семнадцать линейных кораблей, плененных англичанами, и один взлетел на воздух; приходилось оплакивать шесть или семь тысяч убитых и раненых.
Англичане одержали полную победу, но победу кровавую, жестокую и оплаченную дорогой ценой: погиб Нельсон, и английский флот был буквально обезглавлен.
Потеря Нельсона была для англичан прискорбнее, чем если бы они потеряли целую армию.
С собой они увели на буксире семнадцать неприятельских кораблей, почти все из которых остались без мачт и были готовы вот-вот затонуть, и увезли пленного адмирала.
Нам же досталась слава героического поражения, по храбрости и самоотверженности побежденных не имеющего, вероятно, равного себе в истории.
Темнота и буря взялись довершить победу англичан.
Шесть покалеченных кораблей поплатились своими корпусами за собственное мужество. Они едва могли держаться на зыби, при заходе солнца усилившейся вместе с ветром.
Коллингвуд, после смерти Нельсона принявший на себя командование остатками английского флота, решил, вместо того чтобы поставить его на якорь, как этого требовал с такой настойчивостью Нельсон, посвятить оставшуюся часть дня тому, чтобы рассылать своих людей на семнадцать кораблей, сдавшихся во время сражения, и буря и темнота застигли его подбирающим остатки вражеского флота.
Море, ветер, гроза, подводные рифы и все стихийные бедствия, какие способны наслать небо и море, сделали два дня после сражения еще более тревожными, чем день самого сражения. Бушующее море в течение шестидесяти часов играло тремя флотами, не делая различия между побежденными и победителями.
Часть захваченных Нельсоном кораблей, сорванных всесильными волнами с канатов, которые удерживали их, обратились в бегство или же, послушные воле валов, задрейфовали к рифам мыса Трафальгар.
«Букентавр» разбился о прибрежные скалы. «Неукротимый», который освещал себе путь к берегу фонарями, зажженными на палубе, затонул со всем своим экипажем у Алмазного рифа. Оттуда доносился лишь общий крик: то был крик тонущего экипажа.
Коллингвуд, при виде того, как ветер мимоходом вырывает у него из рук один за другим все его трофеи, поджег «Пресвятую Троицу» и направил в ее пламя три испанских трехпалубных корабля: «Святого Августина», «Аргонавта» и «Святую Анну».
Казалось, что море на минуту успокоилось, а ветер на минуту стих, чтобы увидеть, как пылает самый большой костер, когда-либо бушевавший на поверхности моря.
По окончании битвы положение побежденных было куда лучше, чем положение победителей. Адмирал Гравина со своими одиннадцатью кораблями нашел в Кадисе надежный и близкий приют, тогда как англичане, находясь слишком далеко от Гибралтара, располагали лишь бушующей ширью моря, чтобы прийти в себя после тягот, понесенных ими во имя победы.
При том, что англичане были вынуждены бороться против бури за свою собственную жизнь, их корабли, страшно стесненные в своих действиях, лишившиеся мачт и потерявшие управление сами, должны были тащить на буксире захваченные суда, поврежденные сильнее их.
И они сами оставили несколько захваченных ими кораблей. Эта борьба моря с остатками объединенного флота и с остатками флота победителей закончилась радостными криками побежденных.
Англичане, охранявшие «Букентавр», видя, что адмирал Коллингвуд покинул их вместе с доверенными им пленниками, сами сдали корабль остаткам французского экипажа; французы, возблагодарив бурю, избавившую их от ужасной участи оказаться в заключении на блокшивах, поставили несколько временных мачт взамен сбитых, прикрепили к ним обрывки парусов и, подталкиваемые ураганом, направились к Кадису.
«Альхесирас», на борту которого находились останки храброго контр-адмирала Магона, подобно тому как на борту «Виктории» находились останки Нельсона, также пожелал быть обязанным своим освобождением буре. Хотя и сильно пострадав во время сражения, в котором ему довелось принять столь славное участие, он все же держался на волнах лучше других захваченных судов, поскольку был построен совсем недавно; однако все три его мачты были срезаны: грот-мачта на высоте пятнадцати футов от палубы, фок-мачта — девяти, а бизань-мачта — пяти. Корабль, тащивший «Альхесирас» на буксире и сам управлявшийся с трудом, отпустил канат, который удерживал плененное судно. Англичане, находившиеся на его борту и призванные его охранять, сочли себя погибшими и выстрелили из пушки, чтобы запросить помощи, однако у английского флота было чересчур много дел, чтобы ответить на этот призыв.
Тогда они обратились к французскому офицеру, в качестве старшего помощника капитана командовавшему судном.
Этим французским офицером был г-н де Ла Бретонньер; они просили его помочь им спасти при содействии французского экипажа корабль, а заодно с кораблем и жизнь как англичанам, так и французам.
При первых же словах англичан г-н де Ла Бретонньер оценил все выгоды, какие можно было извлечь из этого предложения. Он попросил разрешения посовещаться со своими соотечественниками, запертыми в нижней части трюма.
Разрешение было ему дано.
Он отыскивает там офицеров, беседует с ними в сторонке и рассказывает им о том, что произошло. При первых же словах г-на де Ла Бретонньера все понимают суть его замысла, выказывая ту живость ума, что является главным достоинством французов. На борту «Альхесираса» находилось от тридцати до сорока вооруженных англичан и двести семьдесят французов — безоружных, но готовых на все, чтобы вырвать свой корабль из рук врага. Офицеры возвращаются к остальным пленникам и посвящают их в замысел, который те с восторгом одобряют. Было решено, что вначале г-н де Ла Бретонньер обратится к англичанам с требованием сдаться; если они откажутся, французы по сигналу бросятся на них и, благодаря своему численному превосходству, одержат в схватке с ними победу, пусть даже ценой многих жизней.
Господин де Ла Бретонньер возвращается к англичанам и передает им ответ своих товарищей.
То, что «Альхесирас» оказался брошен на произвол судьбы в минуту страшной опасности, прекратило все их обязательства. Французы велели передать, что отныне они считают себя свободными, и, если их стража почитает долгом чести для себя сражаться, они не против; французский экипаж, хоть и безоружный, ждет лишь сигнала, чтобы начать бой.
И действительно, горя нетерпением вступить в рукопашную схватку, два французских моряка бросаются на английских часовых и получают по штыковому удару: один убит, другой тяжело ранен. Вслед за этой стычкой начинается сильное волнение, но г-н де Ла Бретонньер обуздывает его и дает английским офицерам время подумать. Те с минуту совещаются, а затем сдаются французам на условии, что обретут свободу, как только причалят к берегу Франции.
Господин де Ла Бретонньер обещает ходатайствовать перед французским правительством об их освобождении, если по возвращении в Кадис они предоставят ему для этого время.
Корабль оглашают радостные крики, офицеры и матросы приступают к своим обязанностям, из резервных запасов достают стеньги, плотники крепят их к обрубкам мачт, в тех же запасах отыскивают паруса и направляются к Кадису.
Буря, предсказанная Нельсоном, бушевала всю ночь, а на рассвете стала еще сильнее и яростнее. «Альхесирас» боролся с ней на протяжении всего дня и, хотя и не имея лоцмана, с помощью моряка, которому было знакомо побережье у Кадиса, подошел ко входу на рейд.
Но, подойдя ко входу на рейд, он не отваживается войти туда; у него остался лишь один становой якорь и один толстый канат, чтобы противиться ветру, который мог с неистовой силой понести судно к берегу; если якорь не выдержит, «Альхесирас» погибнет, ибо находится всего лишь в двух или трех кабельтовых от страшных подводных камней, именуемых Алмазным рифом.
Ночь проходит в невообразимых тревогах; наконец, наступает рассвет. На протяжении всей ночи слышались крики, перекрывавшие шум бури. Это о прибрежные скалы разбился «Букентавр», тогда как стоявший невдалеке от него «Неукротимый», совсем недолго участвовавший в сражении и потому менее пострадавший, прочно держался на надежных якорях и крепких канатах.
Весь день «Альхесирас» пушечными выстрелами подавал сигналы бедствия, взывая о помощи. Несколько лодок отваживаются плыть к нему, но погибают, не успев добраться до цели. Лишь одна лодка подплывает к кораблю и бросает ему очень легкий верповый якорь.
Ночь вновь опускается над морем; «Альхесирас» и «Неукротимый» стоят на якорях в нескольких кабельтовых друг от друга. Шторм усиливается, и внезапно раздается страшный крик. Мощные якоря «Неукротимого» не выдержали, и усыпанный фонарями корабль, на палубе которого мечется обезумевший от отчаяния экипаж, словно огненный призрак проносится в нескольких футах от «Альхесираса» и с ужасающим грохотом разбивается об Алмазный риф.
Проходит минута, и фонари, которые его освещали, и крики, которые его оглашали, гаснут в волнах.
Полторы тысячи человек, весь его экипаж и те, кто нашел убежище на его борту, гибнут одновременно.
Люди на «Альхесирасе», удерживаемом лишь малыми якорями, к своему великому удивлению видят, что для них вновь наступает рассвет, и замечают, что море стихает.
Направляемый своими моряками, корабль входит на рейд Кадиса и по воле случая вскоре застревает в толстом слое ила, откуда его вытащит первый же прилив.
Посмотрим теперь, что во время этой ужасающей катастрофы происходило с «Грозным», капитаном Люка и его третьим помощником Рене.
Мы уже сказали, что лишь после трех часов боя капитан Люка спустил свой флаг; из шестисот сорока трех членов экипажа выведены из строя пятьсот двадцать два человека, среди которых триста убитых и двести двадцать два тяжелораненых. В числе последних были десять гардемаринов из одиннадцати и все офицеры.
Сам капитан Люка получил легкое ранение в бедро.
Что касается корабля, то он потерял грот-мачту и бизань-мачту, его корма была полностью проломлена и являла собой огромную яму, так измолотили ее пушки «Гремящего»; почти все артиллерийские орудия были сброшены с лафетов ядрами, в ходе абордажных атак и, наконец, вследствие того, что разорвало 18-фунтовую пушку и 36-фунтовую карронаду.