Все остальные поочередно проделали тот же путь, не встретив на нем никаких препятствий, и тот, кто спустился последним, забросил веревку во двор.
Стояла одна из тех северных ночей, когда невозможно ничего разглядеть в четырех шагах от себя; будучи уверен в том, что за ними не гонятся, ирландец попросил дать ему минуту, чтобы сориентироваться, и прислушался.
— Вон там море, — сказал он, протягивая руку к востоку, — вернее, не совсем море, шум не такой сильный, а пролив Святого Георгия; именно в эту сторону бросятся наши преследователи, если нас будут преследовать; стало быть, нам нужно идти в противоположную сторону. Двинемся на север, пока не достигнем Лимерика; я знаю местность и почти уверен, что мы не заблудимся; тем не менее, будь у нас компас, это бы не помешало.
— Вот, пожалуйста, — сказал Рене, доставая из кармана небольшой компас, с которым он никогда не расставался и который весьма часто служил ему во времена его странствий в Индии.
— Ну что ж, тогда все в порядке, — произнес ирландец, — в путь!
Следовало выбраться из Корка; к счастью, город не был укрепленным, но в нем стоял гарнизон. Не успели беглецы пройти и ста шагов, как послышались размеренные шаги английского дозора.
Ирландец приказал всем хранить молчание и таким же размеренным шагом, как и шаг дозора, отступил назад, в небольшой проулок, где все восемь пленников скучились под навесом больших ворот.
Дозор прошел мимо, едва не коснувшись беглецов, которые затаили дыхание.
Один из англичан пробормотал:
— Капитан вполне мог оставить нас в караульне. Будь ты даже французом, надо иметь беса в крови, чтобы додуматься бежать в подобную погоду.
Как только шаги стихли, беглецы покинули свое укрытие и двинулись в сторону, противоположную той, куда ушел дозор; спустя десять минут они были уже за пределами Корка и тотчас ощутили, как их лица обжигает тот пронизывающий ветер, на который сетует Гамлет, стоя на площадке перед Эльсинором.
Здесь маленький отряд снова остановился на несколько минут.
— Смотрите, — сказал ирландец, — мы на дороге в Бларни; если вас охватило желание переночевать там, ладно, у меня в Бларни есть друзья; однако я полагаю, что с нашей стороны было бы куда осмотрительнее двинуться в Маллоу, следуя по совершенно пустынной дороге, на которой мы не встретим ни единого дома.
— А в Маллоу ты кого-нибудь знаешь? — спросил Рене.
— В Маллоу у нас будет десять друзей вместо одного.
— Что ж, — сказал Рене, — пошли в Маллоу. Во всяком случае, мы будем на один дневной переход опережать тех, кто завтра утром бросится за нами в погоню.
Они добрались до Маллоу в шесть утра, то есть за час до рассвета.
Ирландец зашагал прямиком к одному из домов, постучался в дверь и в ответ на вопрос «Кто там?», послышавшийся из окна второго этажа, спросил:
— Фарилл по-прежнему живет здесь?
— Да, — ответил ему голос, — я и есть Фарилл, а ты кто?
— Салливан.
— Погоди, погоди, сейчас я спущусь и открою тебе.
Дверь открылась, и двое мужчин бросились друг другу в объятия.
Фарилл торопил своего приятеля войти в дом, но Салливан, оставивший беглецов подле стены, ответил ему:
— Я не один, со мной мои товарищи, которым мне надо обеспечить приют до нынешнего вечера.
— Да будь вас хоть десять, хоть сто, вы его получите. Правда, не тот приют, который Фариллу хотелось бы вам дать, а всего лишь тот, который позволяют ему его возможности. Так что входите, кто бы вы ни были.
Пленники приблизились.
— Сударь, — обратился к нему Рене, — мы французские пленники, которым вчера вечером удалось бежать из тюрьмы Корка; Салливан, наш товарищ, поручился нам за вас, и мы без всяких сомнений готовы доверить вам наши жизни.
Дверь была открыта; Фарилл подал знак, и, незаметно для постороннего глаза, все вошли в дом, после чего дверь за ними закрылась.
Входя в дом, Салливан предупредил Рене, что не следует ничего дарить Фариллу в обмен на гостеприимство, которое тот оказывает, ибо всякий подарок, каким бы он ни был, глубоко его оскорбит.
Они проделали шесть с половиной льё, так что теперь весь день только и делали, что спали и ели, восстанавливая свои силы.
Хотя Фарилл явно не был богачом, угощение его, как и обещал ирландец, было если и не изобильным и роскошным, то, по крайней мере, сердечным и сытным.
Помимо муки, в доме нашлось несколько бутылок отличного дублинского пива, и все они были по этому случаю выпиты. В семь часов вечера беглецы снова пустились в дорогу. В эту ночь им предстояло дойти до Брери, то есть проделать семь льё. Обувь у двух пленников была в скверном состоянии, но еще днем, примерив перед тем на свою ногу их старые башмаки, Фарилл купил им две новые пары, так что ничто не должно было остановить беглецов в пути, хотя бы с этой стороны.
Около пяти часам утра они подошли к Брери.
Салливан приложил старания к тому, чтобы перейти на правый берег небольшой речки Мейг, на которой стоит деревня. У него был там знакомец, не менее гостеприимный, чем славный Фарилл; здесь все происходило примерно так же, беглецы ели, пили, спали сколько угодно и вечером того же дня отправились в Аскитон; однако на сей раз, поскольку предстоявший им путь проходил по бездорожью и был сложнее, чем накануне, когда они просто держались дороги, друг Салливана вызвался послужить им проводником; к тому же Салливан был вынужден признаться, что в селении Аскитон у него знакомых нет.
И потому он с признательностью, испытываемой и всеми его товарищами, принял предложение своего друга. Сопровождаемые им, они прибыли в Аскитон.
При магических словах «Это французы!» распахивались объятия и двери; прямо на глазах разглаживались в улыбке лица даже у тех хозяек, кому подобное увеличение расходов, да еще в такой бедной стране, как Ирландия, было крайне обременительно.
Проводник привел беглецов в дом своего зятя, ставший их убежищем на этот раз.
Объяснения были недолгими, хотя и касались завтрашнего маршрута. Рене предложил купить какую-либо барку и, не торопясь нагрузив ее необходимой провизией, на ней вернуться во Францию; однако Салливан отрицательно покачал головой: обитателям морских портов, постоянно состоявшим в сношениях с англичанами, он доверял куда меньше, чем жителям внутренних областей страны. И потому он придерживался мнения, что следует врасплох захватить какую-либо барку и воспользоваться ею, в каком бы состоянии она ни оказалась; по пути, если понадобится, они сделают остановку в каком-нибудь порту, чтобы пополнить запасы провизии. К тому же повсюду в поисках беглецов рыскали английские солдаты, а по всему побережью уже прошел слух, что восемь французских пленников бежали из тюрьмы Корка.
Сошлись на том, что ближайшей ночью следует проделать четыре льё и переночевать в Лохилле; там они навели справки о судах, стоявших на якоре на реке Шаннон.
В Фойнсе нашелся шлюп, но он стоял чересчур далеко в фарватере, и проводник посоветовал им захватить не этот шлюп, а похожее на него одномачтовое судно, которое стояло на якоре между Тарбертом и расположенным напротив него небольшим островком.
Было условлено, что экспедиция начнется между тремя и четырьмя часами утра. И действительно, примерно в это время они отвязали лодку, с чисто ирландской беспечностью привязанную к берегу, забрались в нее, пришвартовались к шлюпу и бросились внутрь. На борту находились трое мужчин и одна женщина, которые, увидев, что их судно врасплох захватили восемь человек, подняли крик.
Однако Салливан на превосходном ирландском языке разъяснил им, что если они не замолчат сами, он и его товарищи будут вынуждены применить силу, чтобы заткнуть им рты, а поскольку одновременно он показал им парусную иглу, бедняги смирились со своей участью.
В одно мгновение якорь был поднят, паруса распущены, и, поскольку ветер дул с севера, в Атлантический океан шлюп вошел с величественностью высокобортного корабля.
Когда шлюп отплыл от берега на расстояние одного льё, четырех ирландцев заставили спуститься в лодку, с помощью которой судно было захвачено; Реми вручил им двадцать луидоров и пообещал, что, если ему удастся вернуться во Францию целым и невредимым, он пришлет на имя какого-нибудь дублинского банкира вексель на сумму, по крайней мере вдвое превышающую стоимость их судна.
Славные люди не восприняли это обещание всерьез, но, поскольку у Рене не было никакой необходимости давать им двадцать луидоров, которые они получили от него, у них все же осталась надежда получить обещанный вексель, так что благодаря течению они довольно весело проделали обратный путь к реке Шаннон и вернулись к своей якорной стоянке, так и не успев понять, явью было происшедшее с ними или сном.
XCVIВ МОРЕ
Завладев шлюпом, беглецы первым делом озаботились выяснить, какие ресурсы находятся в их распоряжении. Шлюп был нагружен торфом, и на борту нашлось лишь около сотни клубней картофеля, восемь кочанов капусты, два горшочка сливочного масла, десять или двенадцать бутылок пресной воды, весьма плохонький морской компас, сплошь дырявый грот, крайне скверный фок и еще более скверный фор-стаксель.
Провизии на корабле с трудом могло хватить на пять или шесть дней, и то при условии строжайшей экономии; хлеба на борту не было совсем; вероятно, хлеба не было и дома у прежних хозяев судна: таким положение ирландцев было повсеместно тогда, и таким оно остается в наши дни.
— Ну что ж, — сказал Рене, — думается, будет разумно ограничивать себя начиная с этой минуты: мы сытно поужинали вчера вечером, сытно позавтракали сегодня утром и вполне можем ничего не есть до вечера.
— Гм! Гм! — послышалось в ответ.
— Итак, — продолжал Рене, — будем добрыми малыми и договоримся о следующем: никто из нас не проголодается до восьми вечера.
— Решено, — промолвил ирландец, — никто не проголодается до восьми вечера; те же, кто проголодается, затянут пояса потуже или уснут, и им будет сниться, что они обедают.