Взобравшись на эту доселе неприступную гору, майор Гюго наверстал бы упущенные двадцать четыре часа и еще имел бы шанс догнать разбойника, которого он преследовал; и хотя проводники делали все возможное, чтобы отговорить его от этого замысла, майор Гюго решил, что гору он преодолеет, и на рассвете, ведомый пастухами, единственными людьми, которые были согласны отважиться на такое восхождение, начал взбираться на гору; солдаты шли за ним ропща, но все же шли.
К трудностям подъема, и без того огромным, добавился еще и мелкий снег, делавший тропу, которая целиком пролегала по голой скале, еще более скользкой. К счастью, вскоре отряд добрался до той части горы, где росли кое-какие деревья; цепляясь за их ветви, люди продолжали подъем. Впрочем, подбадриваемые самими трудностями пути и забавляемые собственными падениями, солдаты, посмеиваясь друг над другом, после трех часов страшно утомительного подъема добрались до какой-то ровной площадки, окутанной туманом, но при этом сами не понимали, где они оказались.
Но стоило им, промокшим до нитки, отряхнуться, как сильный порыв ветра, один их тех, какие проносятся на горных вершинах, вдруг разорвал обволакивавшую их облачную пелену, и, как если бы перед ними поднялся театральный занавес, они внезапно увидели Неаполитанский залив, раскинувшийся во всем своем великолепии.
Гора была покорена. Обрадованные, но в молчании, солдаты начали спускаться по ее противоположному склону, направляясь к Ателле, как вдруг оказались под ружейным огнем: случайным образом они наткнулись на сторожевой пост банды Фра Дьяволо.
Разбойник намеревался избежать сражения, но это оказалось невозможно; авангард, состоявший из корсиканцев, ринулся на разбойников и вступил в рукопашную схватку с ними; на шум выстрелов поспешно подходили другие отряды и, пребывая в убеждении, что дело идет к развязке, сломя голову бросались в гущу боя; однако и на этот раз Фра Дьяволо, менее уставший, чем те, кто за ним гнался, и отдохнувший за две предыдущие ночи, сумел бежать вместе с тридцатью своими бойцами. Остальные сто двадцать разбойников были либо убиты, либо взяты в плен, либо, побросав оружие, разбежались в разные стороны, но майора они нисколько не волновали: его интересовал лишь главарь, единственный, кто в его глазах имел подлинную ценность. Представлялось очевидным, что если Фра Дьяволо будет захвачен, то банда уже не восстановится, поскольку люди, служившие под его начальством, никогда не согласились бы служить под командованием другого главаря.
Убегая сквозь густые леса, которыми покрыт здешний прекрасный край и которые при этом достаточно проходимы для человека, Фра Дьяволо, превосходно знавший здешние места, еще мог надеяться на спасение, однако ему неизбежно предстояло упереться в дорогу на Апулию и какое-то время идти по ней.
И вскоре он оказался на этой дороге.
Сойти с нее ему мешала пропасть по другую ее сторону, а в тылу у него были солдаты майора Гюго; внезапно он увидел приближавшийся к нему отряд французской легкой кавалерии, патрулировавший дорогу; двигаться вперед означало попасть в руки патруля, путь к отступлению перекрывали солдаты, которые гнались за ним и должны были вот-вот хлынуть на дорогу; справа, как мы сказали, была пропасть.
Его соратники остановились, дрожа от страха и устремив на него тревожные взгляды, словно говорившие: «Только ты способен вытащить нас отсюда, пустив в ход одну из тех адских хитростей, что принесли тебе прозвище Фра Дьяволо».
И в самом деле, присущая Фра Дьявола изобретательность не покинула его и в этих трудных обстоятельствах.
— Живо свяжите мне руки за спиной, — сказал он, — и то же самое сделайте с моим заместителем.
Разбойники, храня молчание, ошеломленно смотрели на него.
— Живо! Ну давайте же! — воскликнул Фра Дьяволо. — Нельзя терять время.
Слепое повиновение возобладало: не имея веревок, они сняли с себя шейные платки и ими связали ему руки.
— Ну а теперь, — продолжал Фра Дьяволо, — смело выйдем на дорогу и двинемся навстречу кавалеристам; они спросят вас, кто мы такие, а вы отвечайте им, что это, мол, разбойники из банды Фра Дьяволо, которых вы поймали и препровождаете в Неаполь, чтобы получить вознаграждение.
— А если они захотят препроводить вас туда сами?
— Вы позволите им это сделать и удалитесь, жалуясь на то, как несправедливо они с вами поступили.
— А как же вы, командир?
— Ба! Умирают всего один раз!
Приказ был немедленно выполнен. Фра Дьяволо и его заместитель приняли мрачный, понурый вид, и разбойники, исполнявшие роль местных гвардейцев, решительно двинулись навстречу кавалеристам, которые учинили им допрос. Любой неаполитанец в той или иной мере импровизатор. Один из разбойников взял слово и рассказал, каким образом были схвачены два этих пленника. Кавалеристы похвалили рассказчика, и, сопровождаемая их похвалами, кучка разбойников поравнялась с хвостом отряда, двигавшегося в противоположном направлении; те и другие расстались добрыми друзьями и пожелали друг другу счастливого пути.
В трехстах шагах от арьергарда конных егерей разбойники обнаружили тропу, которая пересекала дорогу и вела в сторону морского побережья. Фра Дьяволо и его заместителю развязали руки, и Фра Дьяволо приказал дать залп по егерям.
Солдаты не ведали о значимости людей, только что выскользнувших у них из рук; им стало лишь понятно, что над ними насмеялись; но, находясь в седле и не зная дорог, они даже не попытались гнаться в густом и почти непроходимом лесу за пешими людьми, превосходно знавшими местность; егеря поняли, до какой степени их одурачили, лишь встретив на дороге отряд майора Гюго и узнав, с кем они на самом деле имели дело.
Погоня продолжалась. К вечеру майор Гюго и его колонна достигли Леттере, небольшого городка в окрестностях Кастелламмаре. Там им сообщили, что в отдалении виднелись бивачные костры; отряд тотчас же двинулся в указанном направлении, и в итоге произошла новая стычка, в которой было убито большинство бойцов, еще остававшихся у Фра Дьяволо, и получил ранение он сам; но, невзирая на это, ему снова удалось ускользнуть, и он со всех ног бросился бежать в сторону Ла Кавы.
Оставшийся почти в одиночестве, Фра Дьяволо уже не внушал особого страха, но он мог добыть лодку и отправиться на Капри или на Сицилию, а затем появиться с новой бандой.
Уплыть с материка оставалось его последней надеждой. Так что он распрощался с последними остававшимися подле него соратниками, полагая, что ему будет легче спастись одному.
Голова его была оценена в шесть тысяч дукатов (двадцать восемь тысяч франков). Отряды местной гвардии и французские войска были извещены об этом, так что у Фра Дьяволо насчитывалось в Неаполитанском королевстве ровно столько врагов, сколько там было желающих заработать шесть тысяч дукатов.
Наконец однажды, в конце октября, в страшно холодную ночь, когда земля покрылась снегом, он уже не смог заночевать под открытым небом, устроив бивак у подножия гор; кроме того, в очередной стычке с местными гвардейцами он получил второе ранение и находился теперь на пределе сил; уже двадцать девять дней он убегал от французов и в буквальном смысле умирал с голоду, поскольку ничего не ел после Ателлы. Разумеется, он отдал бы, причем от чистого сердца, те запрятанные в горах десять тысяч дукатов, которые один из его товарищей предлагал в качестве выкупа майору Гюго, в обмен на надежное убежище, кусок хлеба и ночь сна.
Час или два он брел наугад, не имея понятия, где находится; этот новый край был ему совершенно неизвестен. Около девяти часов вечера он оказался возле хижины какого-то пастуха, сквозь щель заглянул внутрь, понял, что там обитает лишь один человек, и вошел туда, намереваясь просить гостеприимства, а в случае отказа взять его силой.
Пастух ответил согласием на его просьбу, ибо бедняк легко делится с другим той малостью, какую дал ему Бог.
Фра Дьяволо вошел, расспросил хозяина и, выяснив, что местные гвардейцы поблизости не появляются, поставил свое оружие в уголок, сел подле очага и доел остатки ужина пастуха — несколько картофелин, забытых им в золе.
Затем он повалился на ложе из кукурузной соломы и уснул.
Фра Дьяволо остерегался местных гвардейцев, но не подумал о разбойниках. Около полуночи в хижину, где спал Фра Дьяволо, внезапно ворвались четверо разбойников из Чиленто. Пастух и его гость проснулись, почувствовав приставленные к горлу дула пистолетов; не зная, имеет ли он дело с собратьями по ремеслу или с местными гвардейцами, Фра Дьяволо скрыл свое имя, не стал оказывать им ни малейшего сопротивления и тотчас же остался без оружия и денег.
Отделавшись от пришельцев, Фра Дьяволо надеялся, что теперь ему остается страшиться только смерти. С тех пор, как в погоню за ним устремился майор Гюго, удача покинула его, и он всякий раз терпел поражение; ну а теперь, когда он был ранен и остался без оружия и денег, — что еще ужасного могло с ним произойти?
Однако несчастный еще не исчерпал все уготованные ему мучения; стоило разбойникам отойти на сто шагов от хижины, как им пришло в голову, что человек, которого они ограбили, может донести на них; они вернулись обратно, заставили его подняться и следовать за ними.
Ему пришлось подчиниться.
Но, после того как он двадцать восемь дней пробирался сквозь колючие кустарники, среди скал и терновника, причем последние три дня — босиком, ноги его являли собой сплошную рану. Видя, как он скрывает боль, но, несмотря на все свои усилия, не может поспевать за ними, разбойники начали подталкивать его сзади ударами прикладов, а затем и уколами штыков.
— Убейте меня, если хотите, — промолвил Фра Дьяволе, — но дальше я идти не могу.
И он упал.
CVIIILA FORCA[21]
То ли из сострадания, то ли полагая, что он не в состоянии им навредить, разбойники бросили его умирающим на дороге.
Вы спросите, почему Фра Дьявол о не назвался им? Да потому, что он знал, что голова его оценена в шесть тысяч дукатов, и у него не было никаких сомнений в том, что, поняв, кто он, разбойники немедленно донесут на него правосудию, чтобы положить себе в карманы по полторы тысячи дукатов.