В этот момент 1-й полк легкой пехоты подал сигнал атаки и стремительно бросился вперед; его примеру последовал 42-й полк.
Генерал Компер с двумя своими адъютантами и заместителем занимал место в промежутке, остававшемся между двумя этими полками.
Подпустив французов на расстояние не более пятнадцати шагов, англичане дали залп первой и второй шеренгами.
Тем не менее французы продолжили движение, но, поскольку в это время английские солдаты из третьей шеренги передали свои заряженные ружья солдатам из первой, наступающих встретил второй залп, причем в упор.
Этот залп привел к тому, что генерал Компер упал, раненный одновременно в голову и руку.
При виде того, что их генерал лежит на земле, солдаты 1-го полка развернулись и обратились в бегство; солдаты 42-го полка заметили их попятное движение и остановились в нерешительности.
Рене понимал, что эта паника может охватить всю армию; копыта его лошади словно сами собой оторвались от земли, и, не тревожась о том, встретятся ли ему на пути какие-нибудь другие препятствия, кроме самой крутизны склона, он отпустил поводья и через мгновение, держа в руках по пистолету, оказался среди беглецов.
Вначале его усилия были направлены на то, чтобы остановить начавшееся беспорядочное бегство; но, видя, что солдаты, которых он хотел остановить, угрожают ему ружьями, Рене бросился в сторону и поспешил на помощь генералу Комперу, которого намеревались захватить англичане, заметившие, что он лишь ранен, и которого обороняли его адъютанты.
Два пистолетных выстрела и два выстрела из карабина немного разредили скопище, теснившееся вокруг раненого; затем, поскольку его пистолеты и карабин были разряжены, Рене положил пистолеты обратно в седельные кобуры, снова прицепил карабин к ленчику седла, после чего, не сходя с лошади, подобрал с земли кавалерийскую саблю и во весь опор ринулся на пятерых или шестерых англичан, с ожесточением нападавших на защитников генерала.
Рене орудовал саблей с той же ловкостью, что и шпагой: через минуту трое англичан были убиты или ранены, а трое других обратились в бегство; пока они убегали, одного из них застрелил адъютант генерала. Рене воспользовался этой передышкой, чтобы перезарядить свое оружие.
Между тем генерал Ренье бросился в гущу беглецов, ведя за собой сто пятьдесят конных егерей; заметив с высоты своей позиции, как Рене ринулся на поле боя и стал сражаться, он теперь с удивлением разглядывал его. Судя по мундиру этого человека, к армии он отношения не имел, и генерал помедлил немного, но затем, придя к убеждению, что, каким бы ни был этот мундир, он скрывает храброе сердце, обратился к Рене:
— Примите командование этими солдатами и сделайте все, что в ваших силах!
— Хотите, чтобы я был вашим командиром?! — крикнул Рене.
— Да! — в один голос ответили ему кавалеристы.
Тотчас же, нацепив свою шляпу на кончик сабли, он во весь опор бросился на фронт боевого порядка англичан, бросил ее в гущу их рядов и, ударом сабли сразив одного из англичан, крикнул:
— Двадцать луидоров тому, кто вернет мне мою шляпу!
Солдаты, побуждаемые как присущей им отвагой, так и надеждой на вознаграждение, вклинились в ряды англичан и проникли вплоть до их третьей шеренги, однако продвинуться дальше не смогли. И тогда Рене, зажав в зубах клинок сабли, вытащил из седельных кобур пистолеты и застрелил двух англичан, а затем вернул пистолеты на место и снова взялся за саблю.
— Ну вот! — воскликнул он, накалывая на клинок шляпу, добраться до которой удалось ему одному. — Похоже, я сам получу свои двадцать луидоров!
Между тем ряды англичан сомкнулись за его спиной; прорвавшись прежде сквозь две первые английские шеренги, он прорвался теперь и сквозь третью, опрокинув двух солдат, и оказался единственным французом, очутившимся в тылу английской армии.
Генерала Стюарта окружала группа офицеров, сидевших верхом на лошадях; от нее отделились двое и поскакали в сторону Рене.
Рене понял, что ему предлагают дуэль, однако это была дуэль двоих против одного.
Он остановил лошадь, взял в руки карабин и выстрелил в одного из всадников с пятидесяти шагов, а в другого — с двадцати; оба рухнули на землю.
И тогда третий всадник отделился от той же группы и помчался в сторону Рене, размахивая саблей и показывая этим жестом, что он желает драться холодным оружием. Рене прицепил карабин к ленчику седла и в свой черед ринулся навстречу третьему противнику, который приближался к нему.
И тогда, словно во времена античности или в дни рыцарства, словно герои Гомера или рыцари средневековья, Рене и его противник устроили зрелище одного из тех поединков, в которых каждый из бойцов являет чудеса ловкости и отваги.
Наконец, после десяти минут единоборства, англичанин, раненный в правую руку и ощутивший у себя на груди острие сабли Рене, был вынужден сдаться.
— Сударь, — на превосходном французском языке, обращаясь к Рене, произнес англичанин, — вы позволите мне под честное слово вернуться к генералу? Я хотел бы кое-что сказать ему.
— Идите, сударь.
Рене воспользовался этим, чтобы перезарядить пистолеты и карабин, положенные им на место.
Через несколько минут он увидел возвращавшегося к нему английского офицера: его правая рука была на перевязи, а левой рукой он держал на острие сабли белый платок.
— Что означает этот белый платок? — смеясь, спросил у него Рене. — Вы явились ко мне в качестве парламентера, чтобы предложить мне сдаться?
— Я пришел просить вас, сударь, следовать за мной, — ответил англичанин. — И, чтобы с вами не случилось никакого несчастья, когда, возвращаясь к своим, вы снова будете проходить сквозь боевые порядки нашей армии, генерал Стюарт поручил мне, в знак уважения к вам, проложить для вас проход в наших рядах.
— Уж не думает ли часом генерал Стюарт, что я не сумею проложить этот проход сам?
— Генерал в этом не сомневается, сударь, но ему представляется настолько важным, чтобы вы целым и невредимым выбрались из того положения, в каком оказались, что он сказал мне: если вы откажете мне послужить вашим провожатым, он лично проводит вас.
— Большое спасибо, — произнес Рене, — но мне не хочется беспокоить его по таким пустякам. Поезжайте вперед, сударь, я поеду следом за вами.
К этому времени исход сражения уже был решен: генерал Компер был взят в плен, командир батальона 1-го полка убит, командир батальона швейцарцев тяжело ранен, командир батальона 23-го полка ранен; путь в Монтелеоне перерезан, и французская армия, преследуемая английской армией, полным ходом отступала по долине реки Ламато.
Английская армия не решилась войти туда, дав тем самым генералу Ренье возможность спокойно отступать.
Приблизившись к рядам английских солдат, провожатый Рене громко воскликнул:
— По приказу генерала Стюарта расступиться и взять ружья на караул!
Солдаты повиновались, и Рене проехал между двух шеренг, отдававших ему честь.
В итоге они добрались до входа в долину, где остановился английский авангард.
— Сударь, — обратился Рене к своему провожатому, — кроме вас, никто не сможет достойным образом поблагодарить от моего имени генерала Стюарта; возьмите обратно свое слово на том единственном условии, что вы передадите ему все мои слова благодарности.
И, учтиво поклонившись своему пленнику, отпущенному им на свободу, Рене пустил лошадь в галоп, догнал французский арьергард и безостановочно проследовал с ним до самого Катандзаро, то есть проделав еще около шести льё.
CXIVРЕНЕ ВИДИТ, ЧТО САЛИЧЕТИНЕ НАРУШИЛ СВОЕГО СЛОВА
Рене решил переночевать под открытым небом рядом с остатками 9-го конно-егерского полка, с которым по приказу генерала Ренье он атаковал английскую пехоту.
Эти славные люди, последовавшие за ним и видевшие, с какой отвагой он ворвался в ряды англичан и исчез там из виду, считали его погибшим.
И потому при его появлении все они принялись радостно кричать, и каждый из них готов был уступить ему часть соломы, собранной для собственной постели, и часть провизии, с трудом добытой для собственного ужина.
Рене взял охапку соломы, на которую накинул плащ, и кусок хлеба, половину которого отдал своему коню.
На другой день, на рассвете, его разбудил адъютант генерала Ренье, имевший от главнокомандующего поручение отыскать молодого человека в мундире флотского лейтенанта, который столь доблестно сражался накануне. Если только он не был убит или взят в плен, найти его представлялось несложным, поскольку во всей армии лишь на нем одном был такой мундир.
Рене встал, отряхнулся, вскочил на лошадь и последовал за адъютантом.
Адъютант сопроводил его к городской ратуше.
Именно там генерал Ренье разместил свой штаб.
Рене вошел в зал заседаний, который генерал превратил в свой кабинет.
Он застал его низко склонившимся над большой картой Калабрии, где были обозначены каждый дом, каждое дерево, каждый овраг; по свечам, догоревшим до розеток подсвечников, и по иссякшим лампам можно было догадаться, что генерал работал до самого рассвета.
Услышав слова: «Вот офицер, которого вы ищете, генерал», он повернулся к Рене, поднялся со стула и, приветственно взмахнув рукой, произнес:
— Сударь, вчера мне довелось увидеть, как вы проявили отвагу настолько поразительную, что у меня нет никаких сомнений в том, что вы и есть тот самый молодой человек, которого рекомендовал мне Саличети и даже некто, чья власть повыше его. Вы ведь граф Лео, не так ли?
— Да, сударь.
— Вы высказали Саличети желание побеседовать со мной о том, каким образом вас можно будет использовать в моей армии.
— И он заверил меня, генерал, что, поскольку все, о чем я попрошу, будет во благо нашему делу, вы пойдете мне навстречу.
— Должно быть, вы голодны, — сказал Ренье, — ибо, полагаю, в окрестностях Катандзаро вам вряд ли удалось найти что-либо стоящее по части еды. Мы можем вместе позавтракать и при этом непринужденно побеседовать.