– Индия – не Сан-Томе́…
– Каждый посещает свои владения. Он едет на Сан-Томе́, однако кроме этого, он также посетит Анголу, Мозамбик, Кабо-Верде.
– Ангола и Мозамбик – это понятно. Но зачем ему Сан-Томе́, этот не имеющий никакого значения островок?
– Дэвид, вы становитесь снобом. В вашу Британскую империю входят сотни, а то и тысячи островов и островков. В нашу – нет. Поэтому-то мы и придаем таким маленьким островам столь большое значение. Даже назначаем на них губернаторов!
Дэвид засмеялся, но не сдался:
– Ну ладно, Луиш, вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать: у этого визита в бо́льшей степени скрытые мотивы и наверняка министр уже проинструктировал вас относительно политических причин этой поездки.
Луиш-Бернарду замолчал. Он углядел едва заметную перемену в поведении друга. При этом ему казалось (или он сам хотел, чтобы казалось), что с Энн это никак не связано. Было что-то другое, что подразумевалось и что – дружба тут ни при чем – возвращало каждого к своей собственной роли: Дэвид теперь был официальным представителем иностранной державы, оспаривавшей политику правительства, которое он, Луиш-Бернарду, представлял.
– Так вы молчите?
– А что вы хотите, чтобы я вам сказал? Вполне очевидно, и это началось не сегодня, что министр состоит со мной в переписке, как с любым губернатором, и транслирует мне свои политические директивы, на которые я отвечаю так, как считаю нужным.
– Да, я понимаю. Не беспокойтесь, я не буду вас просить выдать мне государственную тайну. Но я хотел бы знать, что вы ждете от меня в этой вашей постановке?
– Что значит «постановке»?
– Ну, дорогой мой, мы ведь с вами друзья. Не нужно притворяться, что мы не видим то, что лежит на поверхности. – Дэвид сделал паузу, посмотрел Луишу-Бернарду прямо в глаза и продолжил в том же расслабленном тоне:
– Иногда друзья предпочитают притвориться, что не видят того, что не должно быть видно, чего бы им это ни стоило. Во имя дружбы и во имя других более трудно объяснимых вещей. Тем временем те, кто наблюдает за этим со стороны, понимают, что мы всего лишь притворяемся, что не видим.
И вот теперь да, Луиш-Бернарду просто застыл на месте. Сердце его выпрыгивало из груди. «Надо кончать с этим, надо спросить его напрямую, что он хочет этим сказать. Заставить его сказать. И быть готовым к последствиям», – думал он. Однако вслух он произнес всего лишь:
– Не знаю, о какой постановке вы говорите…
– Слушайте, ну вот это сумасшествие с подготовкой к визиту принца, которым охвачен весь остров, и инициатором которого, как все говорят, были вы, – оно-то для чего? Не иначе как все это предназначено для того, чтобы выкупать Его Высочество во всенародной славе и подданнической преданности, с вытекающими отсюда политическими последствиями, так сказать, для внутреннего и внешнего употребления. Или я ошибаюсь?
«Кажется, ложная тревога. Или же Дэвид решил пока отложить появившуюся возможность в сторону?» – Луиш-Бернарду глубоко вздохнул:
– А, собственно, что в этом плохого? Разве другие правительства не так поступают? Для чего же тогда служат государственные визиты, здесь да и во всем мире?
– Согласен. Но я спрашиваю, я-то хотел бы знать, какова моя роль в этой постановке, в этой грандиозной демонстрации суверенитета, сценой для которой становится Сан-Томе́?
– Да не знаю я, какова ваша роль! Это ваше личное дело. Я лишь ограничусь, в соответствии с инструкциями министра, тем, что обеспечу вам все протокольные привилегии в соответствии с вашей должностью. То есть речь идет о том, что за столом на банкете в губернаторском дворце вечером в день приезда делегации вами будет зарезервировано место рядом с принцем. Вы удовлетворены?
– Нет, Луиш, вы опять не о том. Я не хочу знать, где я буду сидеть за столом. Меня это не волнует. Зная меня, вы должны это понимать. Меня волнует, ждут ли от меня, что я, сидя за столом, буду громко хлопать в ладоши, а потом отправлю в Лондон телеграмму, где будет сказано, что визит принца был с восторгом воспринят всем местным населением.
– Дэвид, скажите мне конкретно, чего вы хотите?
– Ничего. – Дэвид встал и направился к двери. – Я предоставляю вам и вашей интуиции возможность об этом догадаться…
– Дэвид! – Луиш-Бернарду тоже встал. – Я спрашиваю вас искренне и как друг: скажите, чего вы хотите!
– Как друг – ничего. Я не прошу вас об одолжении, в этой ситуации это было бы смешно. Я обращаюсь к губернатору: вы губернатор, вы знаете, какова моя миссия здесь, вы знаете, по каким причинам я нахожусь здесь и какие политические соображения разделяют наши страны в том, что касается Сан-Томе́. Сюда приезжает наследный принц и министр, отвечающий за вашу политику. И теперь как губернатор подумайте, какая роль и какие действия, если они предполагаются, отводятся мне в этих обстоятельствах. И более ничего.
Он вышел, тихо закрыв за собой дверь. Луиш-Бернарду отметил, что он даже не простился. Определенно, что-то в поведении Дэвида изменилось. Луиш-Бернарду с сожалением подумал, даже почувствовал, что он прав. И это не касается только Энн. Было что-то еще, и в этом «еще» Дэвид продолжал оставаться правым.
Судно «Африка» вышло из лиссабонского порта первого июля. Как и предполагалось, на борту его находилась делегация наследного принца и министра заморских территорий, отбывавшая с визитом в африканские колонии. Прибытие на Сан-Томе́ ожидалось чуть менее чем через две недели. Запустив процесс подготовки к праздничной встрече в столице острова, Луиш-Бернарду съездил с инспекцией в три хозяйства, которые собиралась посетить королевская делегация. Он также позаботился об организации в день приезда банкета на двести посадочных мест в губернаторском дворце. Предстояло тщательно продумать, как будут расставлены столы, дабы никого не обидеть. Другой задачей было договориться с Себаштьяном обо всех деталях размещения и ночевки принца в губернаторском дворце. Поскольку в их распоряжении были три спальни, было решено, что Дон Луиш-Филипе остановится в главной из них, той, которую в свое время занимал Жуан. Офицеру по особым поручениям, первому лейтенанту флота маркизу де-Лавради́у будет предложено разместиться в спальне Луиша-Бернарду, а фельдъадъютант принца поселится в третьей комнате. Сам губернатор на все это время переедет на первый этаж, где в его кабинете рядом с секретариатом ему поставят обычную кровать. Таким образом, он будет всегда неподалеку на случай, если произойдет что-нибудь непредвиденное.
Время теперь шло очень быстро. Дэвид был прав, Луиш-Бернарду замыкал на себя общее руководство и все детали того, что его друг называл «постановкой». Он предчувствовал, что от ее успеха будет во многом зависеть то, несколько свободно он сможет маневрировать в разговоре с министром и с сыном Дона Карлуша. Его волновало не столько его будущее как губернатора, сколько возможность успешно завершить свою миссию, сохранив за собой авторитет и честное имя. Он уже отдал Сан-Томе́ и При́нсипи семнадцать месяцев своей жизни, и все это будет иметь смысл лишь при условии, что это время не окажется потерянным впустую, если по его возвращении никто не сможет обвинить его ни в том, что он поступился принципами, ни в том, что он действовал против интересов своей страны. Принцы да и все облеченные властью любят аплодисменты толпы. И он предоставит им эту возможность, чтобы потом получить от них подтверждение своих полномочий и легитимности. В противном случае, как говорится, разойдемся красиво, ищите себе другого. Жуан был прав в своем письме: это редчайший шанс, который не стоит упускать.
Во всей этой круговерти совещаний и инспекций ситуация на При́нсипи тем не менее никак не выходила у Луиша-Бернарду из головы. Что-то подсказывало ему, что он должен побыстрее отправиться на остров не только, чтобы проверить на месте, как идет подготовка к приему делегации, но прежде всего для того, чтобы разобраться, насколько обоснованным было беспокойство, которым с ним поделился заместитель куратора. То, что после этого тот замолчал, а местный губернатор настаивал, что уже все в порядке, хоть и не оставляло Луиша-Бернарду в покое, но все-таки создавало у него ощущение, что пока, при наличии на Сан-Томе́ более срочных, требовавших его присутствия и внимания дел, поездку на При́нсипи можно на день-другой отложить. И когда утром четвертого июля пришла та роковая телеграмма, он, конечно, не мог простить себя за свою неспособность предвидеть то, что все-таки произошло.
Телеграмма была подписана вице-губернатором Антониу Виейрой с пометкой о том, что в этот же день ее копия будет отправлена в Лиссабон.
Пятьсот восставших работников плантаций Инфанте Энрике убили нескольких белых ТОЧКА Опасаюсь общего восстания ТОЧКА Прошу максимальной срочностью направить военный корабль.
Луиш-Бернарду буквально подпрыгнул на стуле. Он попросил своего помощника немедленно вызвать председателя городского собрания и майора Бенжамина Невеша, командующего военным гарнизоном. Следом он распорядился узнать, где в настоящий момент находится каботажное судно «Минделу», единственное, которое регулярно курсирует между двумя островами, и приказал, как только его обнаружат, срочно доставить к нему капитана.
Когда помощник исчез, у входа в кабинет тут же нарисовался ответственный секретарь Агоштинью де-Жезуш Жуниор. С их самого первого разговора почти сразу после его прибытия на Сан-Томе́, увидев в этом человеке своего циничного и коварного врага, Луиш-Бернарду избегал решать с ним любые дела, кроме тех, что были обусловлены строгой необходимостью. Все остальное, всю ежедневную работу он предпочитал вести со своим помощником и секретарем Кало́, роль которого при губернаторе в связи с этим значительно повысилась, хотя в такой же степени увеличились и изощренные нападки в его адрес со стороны ответственного секретаря. Увидев, как тот спешно покидает кабинет губернатора, Агоштинью де-Жезуш, уже привыкший к тому, что почти все дела решаются без него, все-таки не смог справиться с любопытством и поинтересовался у самого губернатора: