1.
Капитан Степанов мёрз.
Он уже и подпрыгивал (предварительно убедившись, что дорога пустынна – что нынче, в связи со снижением ажиотажа вокруг ведьмы, опять стало делом обычным), то ногами топал, то в машине сидел. И всё равно чувствовал, что ноги заледенели.
Старость. Это старость. Как ни надеялся он, что сумет однажды окончательно облапошить судьбу и назло ей навсегда останется молодым, она его снова перехитрила. Нет в мире справедливости.
Всего десять лет назад! Совсем недавно! Он был молодым и сильным. И при температуре воздуха плюс восемь ноги у него не мёрзли. Как это вообще может быть? Снаружи тепло, а внутри холодно. Десять лет назад ему всегда и везде было тепло. Тогда судьба находила другие способы, чтобы отравить ему жизнь.
Как лихо он провернулся с МММ! Вложился, снял; вложился, снял. Опять вложился, через два месяца решил забирать весь вклад и строить дом на Волге: уже хватало.
И тут вызывает его начальник управления. Сидит он там в кабинете весь в раздумьях, и спрашивает: ты куда деньги вложил, Степанов? В МММ, – отвечает Степанов. Они с начальником друг другу доверяли. Одно ж дело делали! – В МММ, – говорит Степанов, – и так там здорово катит, что вот, дом буду строить. Дом у меня есть, – раздумчиво сказал ему на это начальник, – а остальное куда? В МММ, да? Советуешь? А то говорят, афера.
Не то, чтобы Степанов советовал. Он же всего лишь своим опытом поделился! Должна же быть у начальника своя голова?! Ну, хотя бы из простого расчёта: если есть погоны, то есть и плечи, а есть плечи – должна быть голова. Обычно такой бывает расклад.
В один день поехали они в ту контору с бабочками, да. В один день. В одной машине, Степанов был за рулём. Приехали. Степанов все деньги снял, начальник все деньги отдал.
В ту же неделю этот проклятый МММ лопнул.
Дом на Волге Степанов поставил за один сезон. Майор Серёга Краюшкин, знакомый начальник допра, то есть, как они теперь называются? Служба передержки? Изолятор временного содержания? Где баклажанов маринуют, которые не заплатили за штамп в иностранном своём паспорте. Короче, майор продал ему работяг из числа задержанных нелегалов из расчёта десять тысяч рублей за рыло в сутки за строителя-специалиста, пять – за торгаша необученного. Питание за свой счёт. Они и построили.
В результате контакта с одним и тем же МММ, произошедшим в один и тот же день, Степанов построил дом, а начальник лишился всего, что сумел накопить непосильным трудом. А отвёз начальника туда никто иной, как Степанов. Спрашивается, какое же могло быть после этого доверие у начальника к Степанову? Никакого. Он так прямо и сказал: «Ну, Степанов!..» – сказал. С нажимом сказал, с намёком даже. А у Степанова к начальнику, спрашивается, какое после таких слов могло быть доверие? А?
В основе служебной этики лежит взаимное доверие между начальниками и подчинёнными. Без этики никакую работу нельзя делать. Особенно в правоохранительной структуре, такой, в которой всю жизнь трудился Степанов. Но мог ли он отныне быть уверенным, что не заложит его начальник, не сдаст его другой правоохранительной структуре на перевоспитание за простейшую левую справку, выписанную для страховой конторы? Уж и не говоря про более выгодные дела… Не сдаст ли начальник Степанова, чтобы баш на баш у них получился, чтобы, откупаясь от злых наветов, потерял бы и Степанов тоже всё, что накопил непосильным трудом?..
Казалось, отыграл Степанов со своей финитой. Не просто зло сотворила ему судьбища, а зло продлённое: живи и бойся вечно.
Но не такой он человек, Степанов, чтобы смириться! Он (как сказал какой-то поэт) человек с большой буквы. Лишь тот достоин жизни и свободы, товарищи, кто каждый день идёт за них на бой невзирая на лица. Степанов не будет робко прятать глупого начальника в утёсах в ожидании милостей от коварной судьбы. Дождёшься от неё, как же!
И в полном соответствии со служебной этикой – нельзя ведь работать без взаимного доверия! от этого страдают интересы государственной службы! – шепнул Степанов кое-кому кое-что про своего начальника. Далеко простирает Степанов руки свои! И скоро начальник перестал быть начальником. Да и зачем ему было оставаться начальником, если он все свои сбережения уже потерял, вложившись, как последний лох, в МММ?
Но вот ноги у Степанова тогда не мёрзли. А теперь мало того, что его загнали за сотый километр, так ещё и ноги мёрзнут! Он потопал мёрзлыми ногами и, прижав автомат к боку локтем, собрался попрыгать, но предварительно оглянулся. Вот-те нате! Прямо на него бесшумно катился пятисотый «Мерин», собираясь затормозить возле него и, наверное, зачем-то напугать. Проверка, что ли? На таких машинах разъезжает милицейское начальство, только этот был обычного серого цвета и без специальных знаков.
Степанов принял стойку внимательного постового, который нарушителям гроза, всем прочим участникам дорожного движения доброжелательный помощник. Когда «Мерседес» остановился, он склонился к окну, кинув ладонь к козырьку фуражки:
– Инспектор Степанов. У вас проблемы, товарищ водитель?
– Садись в машину, Степанов.
– Простите, товарищ водитель?
– Капитан Грачёв, отдел «Антитеррор-Москва», – представился водитель, парень в поношенном джинсовом костюмчике.
– А здесь Тула, – усмехнулся Степанов, отмякая. Похоже, это не проверка.
– Поумничай мне, – рявкнул водитель. – Хочешь, рапорт составлю, что ты тут пропустил на Москву колонну террористов?
Степанов, опять став внимательным и деловитым, полез в «Мерседес». Ещё не хватало, чтобы судьба в придачу к холодным ногам наградила его сроком за пособничество террористам. Он ей такого шанса не даст. Когда Степанов разместил немаленькое своё тело на сиденье машины, парень в гражданском приказал:
– Давай, Степанов, рассказывай всё, что знаешь, про ведьму и про того «Москвича», гос. номер ММК 14—44…
2.
В отличие от поэта и театрала Лёни Бейлина, Юра Грачёв был совершенно чужд любви к красотам природы. На другой день после разговора с Черняком он, двигаясь к даче Антонины Николаевны Перепетуя, тёщи Шилина, обращал внимание не на жёлтые листья клёнов и прочую красивую чепуху, и даже не на то, что местность неухоженная. Он прикидывал, какие участки этой неухоженной местности и откуда лучше простреливаются. Какие и куда ведут дороги. Из какого материала построены дома. Идёт война – пусть не такая, как все иные войны, но война, а Грачёв был опытным и серьёзным офицером разведки.
Юра оставил свою машину в двух километрах от деревни, на развилке дорог под присмотром капитана Степанова, а сам пошёл пешком, чтобы успеть в достаточной степени запылить ботинки и брюки и сойти за «простого парня». Представляться, кто он на самом деле, он не собирался. У него в запасе было до десятка легенд, и согласно всем им он приехал от Каширы на автобусе, а от села идёт пешком.
Он издали определил дом ведьмы: у калитки была устроена длинная скамья под навесом, а на ней рядком сидели женщины. Мужчины же кучковались у костерков за околицей, где палаточный городок. Он прошёл мимо очереди женщин не очень медленно, но и не быстро, сдержанно улыбаясь, иногда кивая, а два раза даже вскрикнул от радости, будто с кем-то из сидящих давно и близко знаком. Когда свернул к калитке, две суровые с виду тётки несмело вякнули: «А куда?..» Он им приветливо улыбнулся, на ходу бросил: «Вы совершенно правы», – и вошёл на двор.
Здесь оказался ещё один сторож, мелкая собачка. Порода: спаниель; масть: грязная; лай: визгливый. Нападало эта противное существо с ушами даже не на Грачёва, а на его итальянские ботинки. Он, продолжая движение, громко и ласково пожурил собачку, назвав её «дурашкой», и тут в двери появилась нестарая женщина с чёрными крашеными волосами:
– Ты мне мешаешь, Брут! – крикнула она, и тут же переключилась на Грачёва: – В чём дело?
– У меня дома кошечка живёт, вот пёсик и кидается, – объяснил Грачёв, улыбаясь. На самом деле кошечки у него не было, но в общении с людьми главное – чтобы они начали реагировать на твои слова, а не на тебя. Ты для них – как физический объект – непонятная угроза, а словами можно создать в глазах собеседника «другого себя», и дальше он общается с тем «другим», а ты ненавязчиво корректируешь беседу. Если бы Юра сказал иначе, например, вместо «кошечки» бросил бы пренебрежительное «кошка», а пёсика назвал бы «этой дрянью», он создал бы у ведьмы совсем не тот образ «другого себя», который требовался… Не дожидаясь её ответа, добавил:
– В прошлый раз, когда я тут был с Борей, ваш Брут кидался точно так же. Помните? Вы меня не узнаёте?
– Да вроде бы Боря никого сюда никогда не привозил, – сказала она с сомнением.
– А он и меня сюда не привозил, – засмеялся Грачёв, поднимаясь на крыльцо так, что она вынуждена была отступать, как бы приглашая его. – Наоборот, это я его тогда подвёз. Мы с ним друзья детства, жили в одном доме на Большой Черёмушкинской. Попил я у вас тут кваса, и уехал.
Тут ведьма проявила характер:
– Кваса у меня не бывает, – нахмурилась она. – У меня гриб.
– Ну, значит, мы пили гриб, – легко согласился Грачёв. – Помню, было очень вкусно. У вас не осталось лишней кружечки?
– Есть, – она сломалась и пошла в дом.
– Вы, Антонина Николаевна, ради Бога, не удивляйтесь, что я так редко бываю, – говорил он, идя следом. – Работы много. Сами знаете, какое сейчас время. И вдруг ужасно понадобилось проконсультироваться с Борей, а нигде не могу его найти. Решил заехать… Телефона-то мобильного у него нет. А это кто на фото? Настя? Давненько я её не видел…
– Что ж вы, друзья, бросили его? – деланно-сердито проворчала она, наливая из трёхлитровой банки гриб сквозь марлю.
– Где ж! Наоборот, ищем. Нет его здесь?
– Нет.
– Где он может быть? – задумчиво протянул Грачёв. По идее, в этот момент, если ведьма знала, где находится фигурант дела о ядовитой водке, она должна была это проявить. Но не проявила. Равнодушно пожала плечами:
– Уехал куда-то на машине. Он ведь починил её.
– «Москвича» того? – живо заинтересовался Грачёв.
– Его. Катается теперь. Поди, угадай, где… Он, как Настёна судом его застращала, скрытный стал. Завёл себе шалаву. А вдруг они на море поехали? Бархатный сезон! Медовый месяц! Тьфу.
– А кого завёл? Как зовут?
– Откуда мне знать. Редко он теперь тут бывает.
– Может, изобрёл что секретное? Вот и скрытный. Помните, карандаш его сварочный… «Сварк». Очень полезная вещь.
– Да, да! А мини-реаниматор! Боря придумал. Говорил, его обязательно надо иметь в каждой автомобильной аптечке. Такой хороший реаниматор, а нигде не внедряют! Когда Екатерина с того конца чуть концы не отдала, только им и спасли.
– Знаю, как же! Реаниматор! Я лично пытался продать в МЧС, – вдохновенно врал Грачёв. – Теперь вот метлу изобрёл…
– Тише! – Антонина Николаевна бесшумно подбежала к двери, заглянула в комнату, где её, видимо, дожидалась клиентка, потом плотно эту дверь притворила. Заговорила быстро и тихо: – Вы зачем болтаете, чего не знаете? Ничего он не изобретал. Метла летает на чипе от игры. Как в компьютере, только по-настоящему. Но он говорить об этом не велит, потому что никто не хочет его слушать.
– Хотят, хотят слушать! В научных кругах сильно заинтересовались. Моими стараниями, учтите! Я полностью в деле.
– А в каких кругах заинтересовались?
– В околокосмических, – быстро ответил Грачёв. Он, кроме Института космических проблем, никаких «кругов», связанных с Борисом Шилиным, не знал.
– В ИКП?
– Точно.
Она с сомнением посмотрела на него. Спросила вдруг:
– А как у вас в семейной жизни? Всё в порядке?
И так она об этом спросила, что он чуть не начал делиться своими проблемами. Впрямь, ведьма! Но быстро опомнился:
– У меня всё в порядке.
– Ну, смотрите. А то сейчас отпущу женщину, вами займусь.
– Ах, простите, вы же заняты! А я тут грибы распиваю! Отвлекаю. Давайте я вам оставлю номер телефона. Пусть Боря как появится, сразу позвонит.
Он достал визитку с одним только своим именем и номером мобильного телефона, отдал ведьме, попрощался и направился к двери. Тут она догнала его и прошептала на ухо:
– Вы там не говорите ни с кем на улице про изобретения. Народ здесь тёмный, думают чёрт знает что про меня. Не надо им лишнего знать…
Она тоже создавала образ «другой себя».
3.
Бодрым шагом Юра Грачёв возвращался к своей машине, но когда силуэт её мелькнул уже среди ветвей перелеска, что-то насторожило его. Юра мгновенно пригнулся, перебежал с тропы ближе к лесу и, пристроившись за берёзой, вгляделся. Точно: в его «Мерседесе», помимо капитана Степанова, сидел ещё кто-то.
От других подразделений прокуратуры их «Антитеррор-Россия» отличался тем, что кадры сюда подбирали не по кумовству или из-за личной преданности вышестоящему прокурору. Нет; все следователи «Антитеррора» первоначально вообще не имели отношения к юстиции. Например, Юра Грачёв был военным разведчиком. И ошибся бы тот, кто, зная, что в прокуратуру Грачёва перевели из аппарата ГРУ, сделал бы вывод, что Юра – кабинетный аналитик. Ничего подобного! В аппарат ГРУ он попал после ранения, а до этого – о, до этого немало довелось ему поползать на брюхе в куда более неблагоприятных условиях, нежели окрестности патриархальной деревеньки в Тульской области!
В общем, ему не составило труда, включив старые инстинкты, незамеченным обойти машину и подкрасться к ней сзади, да ещё так, что сидевшие в ней не засекли его даже в зеркала заднего обзора. В итоге манёвра он оказался лежащим возле машины; всех неудобств, что ветерок изредка набрасывал ему на голову пепел от сигареты неизвестного, сидящего на водительском месте. Зато всё хорошо слышно.
– …не верил в эту чертовщину, – вещал капитан Степанов. – Но мы люди маленькие, а сюда понаехали такие тузы, что поневоле поверишь. Целый табор: миллионеры, учёные и просто бездельники. Если бы не дождь, до сих пор бы тут сидели. Но зарядили, товарищ майор, дожди. Стали они разбегаться. Зато приехала на автобусе секта этого… как его… типа, он себя господом богом объявил. Дорогу-то развезло, они проехать не смогли, бросили автобус прямо здесь, ушли туда пешком. Мне потом один поэт, он на «Ниве» с цепями оттуда вырвался, рассказывал. Эти сектанты там исполнили обряд разгона облаков. И через недельку кончились дожди! Вот и не верь после этого…
– Ну, а ты сам-то ведьму видел? – лениво спросил очень знакомый Юре Грачёву голос, и на голову его прилетела очередная порция пепла.
– Ведьму не видел, – ответил Степанов, – а летучий «Москвич» видел. Он, судя по номеру, принадлежит тому Шилину Б.Д., из-за которого вы сюда, товарищ майор, приехали.
– И ты его поймать не сумел, – с усмешкой попенял ему тот же знакомый голос. «Кто же это?» – спросил себя Грачёв, лихорадочно роясь в кладовых памяти.
– У каждого своя судьба, – уклончиво сказал Степанов. – Видать, его судьба – не быть пойманным.
– А наша судьба – поймать, – жёстко ответил незнакомец. – На том стоим!
Грачёв засмеялся, встал, и отряхнул колени. «На том стоим!» – любимая присказка майора Седова, Иван Иваныча. Грачёв с ним спознался во время первой чеченской компании. Тот был тогда, правда, не майором, а старлеем; случайно они оказались в одном и том же грозненском подвале, и просидели там несколько дней, поскольку весь город был в руках боевиков. А потом вместе уходили из города. Там ещё было двое, но они погибли. Потом встречались раза два в разных местах, а накануне откомандирования Грачёва в прокуратуру майор Седов нарисовался вдруг в аппарате ГРУ. И он там остался, а Грачёв ушёл. А теперь старый приятель пасётся возле деревни, где Грачёв проводит розыскные мероприятия!
– Иван Иваныч! – крикнул он. – Снимай штаны на ночь. Я подкрался незаметно.
– Да я тебя видел! – радостно заржал майор, вылезая из машины.
– Ни черта ты не видел, я твоих глаз в зеркальце не заметил.
– А это и есть высший пилотаж!
– С твоим «пилотажем» только очки втирать начальству. Меня не обдуришь!
Они рассмеялись, хлопая друг друга по плечам.
Их знакомство произошло при слишком трагических обстоятельства; шуточки и подтрунивание друг над другом были, если разобраться, отголоском событий тех дней… На деле же они – Грачёв, во всяком случае – были рады повидаться, впервые за два года.
– Вы бы, товарищи офицеры, отвезли меня на пост, – заныл Степанов. – У меня там машина брошенная.
– Иди, погуляй пока, Степанов, – ласково обнажив зубы, сказал ему Седов. – Подыши свежим воздухом, грибов поищи. Отвезу я тебя, отвезу, но сначала мы с вот этим товарищем покалякаем маленько.
– А твоя машина где? – спросил Грачёв.
– В километре отсюда спрятана. Ты не найдёшь. А тебя я ещё у дома ведьмы приметил. И сразу нашёл твою машину, понял?
– Так ведь я же не прятался! Я, в отличие от тебя, в своём праве, как сотрудник прокуратуры. А вот ты кто такой? На каком основании занимаешься розыском на гражданском объекте?
– А-аа, во-от ты какой, вон как заговорил! Сразу видно прокурорскую крысу… Ладно, садись, пошепчемся, – и они полезли в машину.
Оказалось, ГРУ в самом деле заинтересовалось Шилиным. Но Седов понимал, что ничего ему прокуратура не скажет, пока он первым не поделится информацией. И сделать ему это было легко, поскольку его собеседник сам немало лет состоял в славных рядах военной разведки. А это, как понимал Седов, навсегда.
– Ты Федю из диверсионного отдела помнишь? – спросил он.
– Конечно.
– Он теперь на яхте плавает по морям.
– Знаю, как же! Федя-мореход. Заходил однажды, когда я в аппарате ГРУ работал. Неплохо он устроился! Плавает, проверяет радиоактивность разных мест акватории мирового океана.
– Да. Вот, он прислал сообщение, что некий русский по имени Борис на самолёте с непонятным движителем завис у него над головой и без всяких дополнительных приспособлений, вроде лестницы или верёвки, спустился к нему с термосом кофе. А самолёт свободно висел в атмосфере. А потом так же спокойно поднялся верх. Федя прислал фото этого неизвестного Бориса и его самолёта. Мы стали копать, выяснили, что он изобретатель. Подавал просьбу на финансирование разработки энергетической машины. Называется «магнитный монополь».
– В смысле?
– Да какой там смысл! Рецензент в качестве примера такого монополя привёл шаровую молнию. А на кой она нужна?
– Ага, и его бортанули.
– Естественно. Теперь он эту машину, похоже, сделал, и получилось у него что-то поинтереснее, чем генератор шаровых молний. И летает, нарушая законы природы. Там, где прописан, не живёт. Нашли тёщину дачу, я приехал и наблюдал. И вдруг вижу – ба, знакомые всё лица! Ты! Что, прокуратура начала следить за соблюдением законов природы? Или вас интересует суперсовременное оружие?
– Прокуратура, она такая, – усмехнулся Грачёв. – Она всем интересуется. И за всеми следит.
– Давай, колись.
Степанов со своим автоматом сидел на обочине в десяти метрах от них, изображая охотника на привале. Изредка поглядывая на него (не подслушивает ли), Грачёв скупо поведал старому другу об азербайджанцах, торговавших ядовитой водкой, о Шилине, об интересе к этому делу со стороны начальства. О «Москвиче», проходящем по пересечённой местности, аки посуху. О ведьме (об этом Седов уже знал) и о том, что, по словам ведьмы, «метла летает на чипе от игры» (что Седова заинтересовало несказанно). О своём визите в Институт космических проблем, в котором, как и следовало ожидать, ни производство алкоголя, ни летающие мётлы или автомобили в тематике не значатся.
Седов слушал его, похмыкивая, потом сказал:
– Юра, давай договоримся. Прокуратуре этот парень, как изобретатель, не интересен. Вам лишь бы в тюрьму его посадить, из-за какой-то херни. А нам он нужен для дела. Ты понимаешь, или нет, что он изобрёл? Совершенно необходимую для обороны страны штуку.
– Я понимаю, но я на работе. Ты не забыл?
– Поэтому и предлагаю договориться между собой. Если доверить это начальству, генералы перегрызутся. Сам знаешь.
– Знаю… Но я, Ваня, член следственной бригады. И от этого никуда не денешься.
– Ты прежде всего боевой офицер. Кстати, как и твой Черняк. Давай будем держать связь. Черняку об этом разговоре расскажи, но в рапорт не включай. Работы и вам, и нам хватит.
– У нас без Шилина всё дело посыплется. Найдите нам Муршуда Газиева, вот это будет помощь. Он где-то в Турции спрятался. Тогда мы Шилина сможем легко отдать вам.
– Н-ну, это я прямо сейчас тебе не скажу. Но поговорю со своими. А ты чем займёшься?
– На мой взгляд, сегодня первое дело выяснить, что у Шилина за «шалава» завелась. Наверняка у неё и живёт.
– А мы займёмся самолётом. Надо определить, откуда взялся. Ну, ладно, – и Седов полез вон из машины Грачёва. – Ты езжай давай, а я с гаишником покалякаю. Поставлю ему, так сказать, задачу…
– Э, нет! Я с этим говнюком уже сам сговорился. Он на нас работать будет.
– Ну, началось! Тоже мне, дружеское сотрудничество…