— Кто ты? И что… что за волшебство творится вокруг? Я всё-таки умерла, и это такой посмертный бонус?
Существо легко прыгнуло на прибрежный камень. Лунный свет скользнул по его шерсти, а сиреневые глаза спокойно смотрели на меня.
— Я — хранитель.
— Ты хранитель этого места? — голос мой звучал тихо, охрипший от криков и слёз. — Объясни мне, как человеку, который вчера верил только в науку и кофе: где мы? Потому что в моём мире трава обычно не светится изнутри, а луна не размножается. Это что, параллельная реальность? Или я теперь побочный персонаж того фэнтези-романа, который читала в метро?
Пока странное создание — не то зверёк, не то оживший комок мха с глазами — только медленно моргнуло, будто обдумывало, стоит ли вообще отвечать, я опустилась на колени у ручья. Вода в нём струилась нежно, будто жидкое стекло, отражая моё лицо с пугающей чёткостью. Глаза заплыли от слёз, а по левой щеке расползался сине-лиловый синяк, подарок отца на прощание.
— Боже, какая я страшная. Надо хотя бы умыться, — буркнула я и плеснула себе в лицо водой.
Она оказалась холоднее, чем ожидалось. Первые капли, коснувшись кожи, заставили вздрогнуть, но почти сразу стало легче. Я умывалась медленно, смывая слёзы, пот, страх. Вода стекала по шее за воротник, но я не останавливалась. Казалось, если умыться достаточно тщательно, можно смыть и воспоминания.
Мои пальцы ещё дрожали, когда я вытирала лицо рукавом. В этот момент мой необычный спутник нарушил молчание. Его голос прозвучал как шелест листьев на ветру, мягкий и в то же время полный неоспоримой истины:
— Ты вернулась. Дом всегда ждал тебя.
— Дом? — прошептала я, чувствуя, как в горле снова подкатывает ком.
Его глаза, похожие на два кусочка лунного света, смотрели сквозь меня.
— Не терзай душу вопросами о прошлом, перед тобой путь, куда важнее старых теней.
Я сжала кулаки, ощущая, как ногти впиваются в ладони.
— Но как… Как я могу просто забыть? — голос сорвался на полуслове. Перед глазами снова вставали образы: похороны, крики, боль…
Хранитель коснулся моей руки. Его прикосновение было удивительно тёплым.
— Ты не должна забывать. Но теперь ты можешь вспоминать без страха, — сказал он, и в его глазах мерцало что-то неуловимое. — Тот дом… он был лишь временным пристанищем. Как скорлупа для птенца, который должен был научиться летать.
Что-то во мне отозвалось. Я подняла голову и впервые по-настоящему взглянула вокруг. Две луны освещали лес, который показался мне удивительно знакомым. Как сон, который ты не можешь вспомнить, но узнаёшь, когда видишь.
— Твой путь начинается здесь. А что осталось позади — пусть останется там, где ему и место: в мире, который больше не имеет над тобой власти.
И странное дело, я поверила. Не умом, а сердцем. Но в голове всё ещё крутились неразрешённые вопросы.
— А что дальше? Куда мне идти? У меня тут никого нет. Ни дома, ни связей, ни малейшего представления, в каком я вообще измерении, — голос дрогнул, выдавая мою нервозность.
Мой необычный спутник улыбнулся, его мордочка озарилась мягким золотистым светом.
— Тебе нужно отыскать хрустальные розы. Когда найдёшь, следуй по серебристой тропе к деревне у озера. Там тебе помогут.
— Хрустальные розы, серьёзно? — я задумалась на мгновение, затем невольно рассмеялась. — Хотя после летающего дракона у меня, в принципе, заниженные стандарты удивления.
И тут зверёк буквально застыл. Его глаза распахнулись так широко, что я подумала — сейчас выпадут.
— Ты видела дракона? Видела? Правда? — в его голосе смешались изумление и какая-то детская радость.
Я кивнула, не понимая его реакции:
— Ну да, — пожала я плечами, — огромный, с переливающимися крыльями. Пролетел над лесом прямо перед тем, как ты эффектно вывалился из кустов.
Тут произошло нечто удивительное. Хранитель издал звук, похожий на подавленный писк, и начал носиться вокруг меня кругами, как мохнатый метеор.
— О-о-о! Это чудесно! Знаешь, что это значит? — он подпрыгнул от восторга. — Тебя ждёт великая любовь! И настоящее счастье! Дракон — это самый верный спутник!
— Правда? — вырвалось у меня шёпотом. Голос звучал так хрупко, будто я снова стала той маленькой девочкой, которая ещё верит в сказки.
Хранитель мягко коснулся моей руки, и его прикосновение было тёплым, как солнечный лучик:
— Правда. Я обещаю.
Сердце забилось чаще, предвкушая чудо. После всего увиденного, казалось, в этом мире нет места для слова «невозможно».
Глава 4Хрустальные розы
Поиск хрустальных роз оказался испытанием не из лёгких. Мы блуждали по лесу уже несколько часов, и мои ноги гудели от усталости. Но странное дело — в этом мире даже усталость ощущалась иначе. Не как изнеможение, а скорее как медленное очищение, будто с каждым шагом я оставляла позади частичку той боли, что копилась годами.
Мой маленький хранитель терпеливо прыгал рядом, его светящаяся шёрстка мерцала в такт нашим шагам. Мы вышли на поляну, где трава светилась мягким голубоватым светом, будто впитала в себя лунный свет. Зверёк запрыгнул на покрытый мхом валун и посмотрел на меня своими бездонными глазами.
— Ты устала, — заметил он. Не спрашивал, просто констатировал факт. — Отдохни. Иногда чтобы найти, нужно сначала перестать искать.
Я едва заметно кивнула, сжимая кулаки, будто пыталась удержать в себе всё, что вот-вот могло прорваться наружу. Как объяснить, что утомил не путь, а груз прошлого? Хоть и решила отпустить его… но разве можно просто вырвать из себя целые куски жизни? Оно впилось в меня когтями, и каждый раз, когда я пыталась оттолкнуть эти воспоминания, они возвращались с новой силой, обжигая, как раскалённые угли. Ноги подкосились сами собой, и я опустилась на траву — удивительно мягкую, тёплую, словно забытые мамины объятия из детства. Тихие слёзы потекли по щекам.
— Не понимаю… — прошептала я, сжимая руками колени. — Я всегда была сильной. Всегда. А сейчас…
Хранитель нежно прижался к моей щеке. Его шёрстка пахла дождём и чем-то ещё — чем-то бесконечно родным и успокаивающим.
— Сильные тоже плачут, — прошептал он. — Особенно сильные. Потому что только они знают, как это — держать всё в себе.
И тогда слова полились сами собой. Я рассказала всё: про детдом, где научилась улыбаться именно так, чтобы взрослые обращали на меня внимание; про первый день в приёмной семье, когда дрожала от страха, боясь сделать лишнее движение; про маму, уже слабую от болезни, но всё равно встававшую между мной и отцом…
Потом её не стало. Она угасала тихо, будто свеча на сквозняке, и в последние дни шептала мне:
— Не бойся.
Хотя сама боялась — за меня. После её смерти отец схватился за бутылку, словно она могла заменить ему всё. Стеклянные осколки летели в стену, а я училась угадывать его шаги — тяжёлые, неровные — и прятаться, затаив дыхание, в углу за шкафом.
Я убегала — на работу в кафе, где шум кофемашины заглушал мысли, на учёбу, где можно было притворяться «нормальной», в библиотеку, среди старых книг, пахнущих безопасностью. Иногда засыпала там, между стеллажами, и просыпалась от собственного всхлипа.
Пока я говорила, лес словно затаил дыхание. Деревья склонили ветви, цветы повернулись ко мне. И с каждым словом становилось легче — будто я вынимала из души занозы, копившиеся годами.
Зверёк внезапно встрепенулся, его глаза вспыхнули странным светом.
— Лес принял тебя, — прошептал он, и в этот момент поляна засияла ярче, а в воздухе заплясали золотистые искорки.
И я увидела их. Хрустальные розы расцвели прямо передо мной — их лепестки дрожали, переливаясь всеми цветами радуги. Я протянула руку, и первый лепесток упал мне на ладонь. Он был удивительно тёплым.
— Они цветут для тех, кто нашёл в себе силы двигаться дальше.
И тогда пришло понимание: он был прав. Дом — это не про стены и не про устоявшиеся правила. Это место, где тебя готовы принять вместе со всеми твоими слезами, страхами и даже самыми тяжёлыми воспоминаниями. Когда можно наконец перестать прятаться.
Я подняла лицо к двум лунам, и в груди что-то возникло — странное, новое чувство. Как будто распускался цветок, долго спавший глубоко внутри. Впервые за долгие годы я позволяла себе просто быть. Без масок. Без страха. Просто собой. И, как ни странно, несмотря на опасности, несмотря на то, что я всё ещё не знаю, куда иду, на душе спокойно. Здесь всё вокруг дышит волшебством и… свободой. Мир странный, дикий, непонятный, но впервые за долгое время — я не чувствую себя чужой.
Глава 5Деревня
— Куда теперь? — я обернулась, чтобы спросить моего маленького спутника, но на том месте, где он всего мгновение назад стоял своими крошечными лапками, осталась лишь тонкая серебристая тропа, мерцающая в воздухе, как след от звезды.
— Спасибо тебе, — прошептала я в глубину леса. — Я никогда не забуду твою доброту в самые темные минуты моей жизни.
В ответ легкий порыв ветра ласково коснулся моих щек, запутался в волосах и тихо зазвенел в хрустальных лепестках. Этого было достаточно — я поняла без слов. Он услышал. И благословляет мой путь.
Аккуратно, стараясь не задеть острые шипы, я сорвала три розы. Их стебли были теплыми на ощупь, словно живые. С этими цветами в руках я сделала первый шаг по тропинке, которая, казалось, тянулась до самого края мира.
Путь казался бесконечным. Я еле волочила ноги, которые больше не слушались — онемевшие, чужие, будто кто-то привязал к ним камни. Но останавливаться было нельзя, что-то незримое вело меня вперед, словно сама тропинка мягко подталкивала под босые ступни. Губы потрескались от жажды, а в горле стоял вкус пыли и усталости. Когда уже казалось, что в следующее мгновение я рухну на землю, среди деревьев мелькнул серебристый отблеск — ручеек, чьи прохладные струи звенели в тишине леса.
Я побежала, не чувствуя ног, и рухнула на колени у самой воды. Первые прикосновения влаги к губам показались мне чудом. Она была холодной, чистой, и я пила, закрыв глаза, чувствуя, как жизнь возвращается ко мне вместе с каждым глотком. Потом зачерпнула ладонями, умылась — и, откинув мокрые волосы, заглянула в воду.