Глава 9Первая попаданка
Книга, принадлежавшая первой попаданке, выглядела старой. Кожаная обложка потрескалась от времени, страницы были тонкими, почти прозрачными, а по углам уже поселились крошечные следы времени — пожелтевшие пятна, трещинки, и едва уловимый запах древности, впитавший в себя отголоски чужих судеб.
Когда я сказала Марте, что умею читать, во мне ещё теплился наивный оптимизм — не потому, что я была уверена, а потому, что очень хотелось верить, что хоть что-то здесь будет знакомым. Но потом, оставшись одна с книгой, меня охватил страх. А если их письменность — совсем другая? Мы понимали друг друга в разговоре, но письмо… Оно могло оказаться чем угодно: древними рунами, магическими символами, языком, забытым даже в этом мире.
Это беспокойство росло во мне, пока я не открыла книгу. И тогда… меня будто окатило холодной волной. Строки, вытянутые в изящные символы, ничуть не напоминали привычный мне алфавит. Их узоры сплетались в замысловатые формы, как причудливый орнамент на старинных артефактах. Я даже сначала подумала, что это вовсе не язык, а какие-то ритуальные знаки. Но стоило глазам задержаться на первой строчке, как случилось невероятное.
Я могла читать.
Слова обретали смысл, словно были мне всегда знакомы. Я не просто узнавала буквы — я понимала каждую фразу, каждую интонацию. Но чем дальше я читала, тем сильнее в висках нарастала глухая пульсация, будто что-то тяжёлое пробивалось вглубь, пробуждалось, разламывая старые замки.
— Может, не стоит торопиться? — прошептал внутренний голос, но любопытство оказалось сильнее.
Я прочла ещё несколько страниц, прежде чем боль стала невыносимой. Пришлось оторваться, откинуться на спинку стула и закрыть глаза. В голове звенело, а на ладонях выступил холодный пот.
— Надо подышать воздухом…
Мне нужно было выбраться — ощутить ветер на лице, услышать шелест листьев вместо этого звона в ушах. Я потянулась к двери, представляя, как ступни утонут в мягкой траве, а вокруг разольется сладкий запах вечерних цветов…
Едва я вышла, как в коридоре появилась знахарка.
— Хочешь прогуляться? — ее голос звучал тихо, но твердо. Она подошла ближе, и в ее обычно теплых глазах мелькнула осторожность. — Чтобы ты знала, местным я сказала, что ты моя родственница, потерявшая память. А с цветами… просто случайность.
Она наклонилась ближе, и от нее потянуло запахом сушеных трав и чего-то древнего, загадочного.
— Никому не говори, что ты попаданка. Наш мир кажется добрым, но за красивой оберткой часто скрывается опасность. А за чем-то редким — вроде тебя — охотятся с особым рвением.
От этих слов по спине пробежал холодок. Я осознала, насколько беззащитной была здесь. Чужая. Незнакомая. Желанная добыча для кого-то, о ком я даже не подозревала.
— Это для твоей же безопасности, — добавила она мягче, и в голосе снова появилась теплота, которая согревала меня все это время.
Сердце сжалось. Как же мне повезло с ней.
— Спасибо, — прошептала я, невольно улыбаясь. — Я даже не знаю, скольким уже вам обязана…
Марта лишь улыбнулась — той тёплой, но немного грустной улыбкой, которая, казалось, говорила: «Я знаю больше, чем могу сказать».
— Иди, иди, — она отмахнулась и повернулась к очагу. — Ужин сам себя не приготовит.
Я хотела предложить помощь, по привычке, но сдержалась. Уже знала: откажет. А то и наругает за попытку лезть в её дела.
Вечером деревня казалась ещё прекраснее, чем утром. Солнце клонилось к закату, и его последние лучи мягко скользили по кронам деревьев, окрашивая листья в янтарно-золотые тона. Воздух был наполнен ароматами луговых цветов и влажной земли после недавнего дождя — свежий, живой, с лёгкой пряной ноткой волшебства, как будто сама природа здесь дышала иначе.
Зелень разрасталась вольно, без оглядки на симметрию или порядок. Цветы склонялись к дорожке, будто приветствуя меня — не строгими клумбами, как в моём мире, а живыми пятнами цвета, разбросанными по склонам и вдоль тропинок, как мазки кисти взволнованного художника. Здесь никто не стриг кусты по линейке, и в этой дикости было что-то чарующе правильное. Свободные растения были красивы именно своей свободой — как будто сама магия позволила им быть такими, какими им суждено было быть от природы. Я поймала себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую себя спокойно.
В моём родном городе всё было аккуратно и выверено: деревья в ряд, клумбы по проекту, ни один лепесток не смеет расти не там, где ему велено. Красиво — да. Но как-то… мёртво. Как будто за всем этим идеальным ландшафтом пряталась тишина, отсутствие души. Здесь же — каждое дерево дышало, каждое растение звенело жизнью, пусть и тихо, на своей волне.
Пока я шла по каменистой тропинке, мимо проходили деревенские. Они кивали, приветствуя, кто-то даже улыбался. Их взгляды были доброжелательны, но в них сквозила тонкая, почти неуловимая жалость.
«Бедняжка, потеряла память…» — вероятно, думали они. Однако, мне не было дела до их сочувствия. Я снова мысленно вернулась к книге.
Из тех нескольких страниц я узнала о первой попаданке — её звали Анна. Дочь богатого помещика, она пришла из мира, похожего на мой, но намного раньше. Её слог был тяжёлым, изломанным временем и попытками понять чужую реальность.
Анна писала, что магия в этом мире реальна. Она сама не обладала способностями, но её восторг по отношению к тем, кто владел чарами, просачивался сквозь каждую строчку. Она восхищалась рыцарями, защищающими деревню, и особенно — тем, кого называла просто: «он». Ни имени, ни описания, но с каждой фразой я чувствовала — он был для неё чем-то большим.
Первая, несмотря на отсутствие магии, нашла своё место. Она учила детей — читала, писала, объясняла. Математика была ей понятна, а вот язык дался тяжело. Говорить ей помогла местная магия, но чтению и письму приходилось учиться.
Странно… Я сразу понимала местные надписи, будто мой разум сам подстроился. Может, и на меня действует магия, только по-своему?
Эта мысль тревожила, словно незамеченный камешек в обуви. Почему она — нет, а я — да? Но я решила не копать вглубь. Ещё не время. Может, ответ сам найдёт меня, как и всё остальное здесь — по странному, но удивительно точному велению судьбы.
Я посмотрела на закат. Оранжево-розовое небо расплывалось над лесом, и в этих красках было что-то магическое, даже без заклинаний. Я вдохнула глубже, ощущая, как что-то внутри меня сдвигается — тихо, едва заметно. Как будто этот мир потихоньку принимал меня. Или… открывался?
Глава 10Книга и рассвет
Вернувшись домой, я почти бегом поднялась в свою комнату. Меня не покидало это ощущение — как будто где-то на страницах книги спрятан ответ, нечто важное, что может изменить всё. Я чувствовала это кожей, сердцем, на грани интуиции и магии. Но как только я положила руку на дверную ручку, чтобы юркнуть внутрь и снова погрузиться в записи Анны, за моей спиной раздался голос Марты:
— Смотрю на тебя и сразу понимаю — снова собираешься запереться в комнате с книгой, — сказала она, появившись словно из ниоткуда, — но нет уж, моя хорошая. Тебе надо обязательно покушать. Совсем худышка, как будто тебя в подвале держали, не иначе! — она всплеснула руками с такой искренностью, что я не сдержала улыбку. — Ещё подумают, что я родственницу свою морила голодом, да ещё и больную. Быстро мой руки — и за стол!
Я застыла, растерянная. Никто раньше так не заботился обо мне.
Моя приёмная мама была женщиной деловой, практичной. Она никогда не кричала, не обижала, не била — но и не обнимала. Её волновали мои оценки, моя осанка, мои успехи в музыке, в спорте, в танцах. Всё должно было быть идеально. Я была как проект, который нельзя испортить, иначе — стыд.
Помню, как поздними вечерами возвращалась домой с очередного кружка. Маленькая, уставшая, идущая по пустым улицам, где каждый шорох казался угрозой. Ключ от квартиры всегда лежал в потайном кармане, ужин — в моих руках, если по дороге я успевала купить что-то на сдачу. Дома было холодно и тихо.
«Самостоятельность, — говорила мама, — это признак взрослости».
А я тогда просто хотела, чтобы кто-то спросил, не замёрзла ли я, не устала, ела ли хоть что-то.
И вот теперь — Марта. С её простыми словами, с ароматом тушёных овощей, с горячим хлебом, пахнущим травами. Всё это вдруг накрыло меня, как мягкий тёплый плед, и я, к своему стыду, почувствовала, как глаза предательски намокли.
— Ох ты ж моя… — Марта подошла ближе и, не говоря ни слова, обняла меня. Просто и искренне, как будто знала всё без слов. — Плачь, если хочется. Здесь можно. Здесь тебя уже никто не бросит, слышишь?
Я кивнула, вжимаясь в её плечо.
Она не задавала вопросов, просто обнимала — крепко, по-настоящему, от всего сердца. Её ладонь мягко гладила мои волосы, движения были неспешными, почти ритмичными, как будто вместе с ними она убаюкивала мою боль.
Я и представить не могла, что вообще способна столько плакать. Раньше со мной такого никогда не случалось. В старом мире я держалась — стиснув зубы, привычно подавляя всё внутри, как будто слёзы были чем-то стыдным. А здесь… здесь всё иначе. Этот мир словно сорвал с меня оболочку, тонкую, но крепкую, и теперь чувства хлынули наружу.
Наверное, это был мой способ справляться со всем, что обрушилось на меня. Новый мир, другой ритм жизни, магия, которая пронизывала воздух. Всё, что я знала и во что верила раньше, теперь трещало по швам.
И, может быть, в этом и была сила. Плакать не от слабости, а от того, что наконец-то разрешила себе чувствовать.
Мы стояли так минут десять.
Наконец, когда внутри стало чуть легче, я глубоко вдохнула, отстранилась и вытерла глаза рукавом. Марта ничего не сказала — просто с пониманием улыбнулась, легко взяв меня под руку.
— Ну вот и хорошо. Пошли кушать, Ариша. Еда остынет — и будет мне горе, — проговорила она с напускной строгостью, но в глазах всё ещё светилась доброта.