– Мы из столицы, – пра Михарь достал свернутые в трубочку бумаги. – Вас предупреждали.
– Давно ждем, пра. Извольте подождать, – один из монахов взял свитки и ушел к нескольким маленьким домикам, где обитали «смертники». Через несколько минут он вернулся не один – с настоятелем местной общины и четырьмя незнакомцами. Двое молодых мужчин поддерживали седую низенькую женщину, еще один, пожилой мужчина, брел отдельно. То, что женщина была матерью Дорис, было заметно невооруженным глазом – большего сходства между родителями и детьми я просто не встречал. Практически одно лицо – только состарившееся.
– Примите наши соболезнования, госпожа Крама, – вежливо промолвил пра Михарь. – Смерть вашей дочери – печальное событие. И мы постараемся отыскать тех, кому было выгодно оборвать ее жизнь во цвете лет и отомстить за содеянное.
Женщина всхлипнула.
– Мы приехали, чтобы забрать тело, – один из поддерживающих ее парней выпрямился. – Но нам сказали, что…
– Что сначала его должен осмотреть эксперт.
Это он что, меня имеет в виду? Ну да, вон как бровями сигналит. Вот так подстава! Ладно, мы тебе это припомним.
– Да чего этому икс…иск-прету осматривать? – с нажимом выговорил пожилой мужчина. – Отдайте нам нашу девочку – и дело с концом!
– Бюрократусы, – ввернул один из парней мудреное слово.
– Да? – живо заинтересовался пра Михарь. – И вы готовы повторить это слово в присутствии следственной комиссии Инквизиции?
Парень побледнел и попятился. А я против воли почувствовал моральное удовлетворение. Может, не так уж и плохо, когда за твоей спиной стоит такая могущественная организация?
– Я могу приступать к работе, пока вы тут отношения выясняете?
«Хамишь, парень!» – читалось в ответном взгляде инквизитора, но вслух он высказал совсем другое:
– Мы действительно теряем время в пустой болтовне. Прошу, господин эксперт. Слово за вами!
В молчании мы прошли в храм. Там пахло ладаном, дымом курильниц, старым деревом, воском… и гнильем.
Гроб с телом Дорис-Марджет Крама был выставлен возле алтаря Смерти, и мне показалось, что статуя брезгливо морщится, но мужественно терпит, выполняя, так сказать, служебный долг. Родственники покойной тоже начали зажимать носы и отворачиваться, но я бестрепетно шагнул вперед. В конце концов, в своей недолгой карьере некроманта мне пришлось видеть тела и похуже. Полуразложившиеся упыри с изъеденной червями плотью – это вам не картинка с выставки.
Тело девушки было укрыто полотном, и я отогнул краешек.
Смерть сильно обезобразила ее черты. Лицо пожелтело, опухло, местами на коже уже начали проступать трупные пятна, рот приоткрылся, глаза ввалились. Но отдаленное сходство с моей студенткой еще просматривалось. Эх, Дорис Крама! Имя себе другое выбрала, из родного города уехала, наверняка поставила крест на личной жизни – и для чего? От судьбы, как известно, не уйдешь. Вот не написано тебе на роду быть некромантом – и пожалуйста, результат.
Стараясь дышать через раз – в спертом воздухе храма вонь ощущалась сильнее – осмотрел тело. Сам не знаю, чего ожидал увидеть – следы удавки на шее или перерезанное горло, распоротый живот или другие признаки насильственной смерти, но ничего. Совсем ничего.
– Известно, кто и когда обнаружил тело?
– Э-э… – монах-«смертник» покосился на пра Михаря. – Примерно восемь или уже девять дней тому назад в ратушу прибежал Сайка Брыль из Кузнечного переулка и стал кричать, что видел мертвое тело на огороде. Пошли за ним, отыскали… вот ее… После чего сообщили в ратушу и градоправителю. А уж он сделал все остальное. Мы только гроб предоставили и выставили тело в храме. Ну, и молились за упокой ее души.
– Спасибо вам, – с чувством сказал пожилой мужчина и неловко сунул монаху несколько грошей. – А когда мы можем ее забрать?
– Слово за нашими экспертами.
– Что вы думаете, коллега? – преувеличенно-вежливо поинтересовался пра Михарь.
– Думаю, – я последний раз окинул взглядом тело, провел ладонью по ее животу, силясь сквозь одежду угадать, нет ли тут каких-то ран. – Думаю, что смерть наступила дней десять назад. То есть, примерно за сутки или двое до того, как ее нашли. Она была в этой одежде?
– Да, – монах от возмущения расправил плечи и вроде как стал выше ростом. – Мы никогда не берем себе ничего из добра покойников.
– Понятно. А где этот Кузнечный переулок? Далеко от Вороньего?
– Да рядышком.
Требуя пояснений, присел на корточки, на камнях ножом выскреб план города – многоножку с разноразмерными лапами. Ткнул в одну из них ножом – мол, вот тут Вороний переулок. А Кузнечный…
До него оказалось рукой подать, и в голове начали появляться кое-какие идеи.
– Она лежала или…
– Лежала. Лицом вниз, как будто пыталась ползти.
– Вы, когда готовили тело к погребению, не видели на нем каких-то свежих ран?
– Нет.
– Вы уже пришли к какому-то выводу, брат? – мягко поинтересовался пра Михарь. – Можете назвать причину смерти?
– Яд.
– Уверены?
– Более, чем. На теле нет ран, но оно мертво. Значит, если исключить смерть от, например, страха или чрезмерной нагрузки…Тогда выходит, что причина смерти – внутри. Например, кто-то напоил Дорис Крама колдовским снадобьем, и некромантка почувствовала неладное только дома. Возможно, она из последних сил потащилась к людям, но, как часто бывает в таком состоянии, свернула не в ту сторону. И умерла, лишь немного не добравшись до спасения.
– Мою девочку можно было спасти? – воскликнула ее мать. – Но почему этого не сделали?
– Потому, сударыня, что Дорис Крама была лишь молодой специалист, – с постной миной заговорил пра Михарь. – Новички часто становятся жертвами гнусных выходок среди местного населения. Возможно, она не успела за два года сделать то, что некоторым иногда удается за две-три недели, – бросил взгляд в мою сторону, – и у нее тут не появилось ни друзей, ни… родни. Возможно, она не успела проявить себя на новой работе ничем интересным. Но она работала. Худо-бедно, но исполняла свой долг. И теперь, когда ее не стало, мы не хотим сбрасывать ее гибель со счетов. Убийца Дорис Крама обязательно предстанет перед судом!
В некоторых вопросах его пафосной речи у меня имелись здоровые сомнения, но спорить не хотелось. Предстояло самое неприятное – однако, кому – как! – нейтрализовать труп девушки для того, чтобы из нее не вылупился упырь. И было ясно, что, кроме меня, больше это сделать некому.
Глава 6
– Что вы такой довольный, брат Груви? – на обратном пути поинтересовался пра Михарь. – Улыбаетесь, как кот, укравший целый окорок! Счастливы, что занимались привычным делом?
Я кивнул. Видят боги, я был почти счастлив, выполняя свою работу. Наверное, Дорис было приятно сознавать, что в последний путь ее приготовит специалист и даже в чем-то близкий ей человек. Я сделал все правильно, не придерешься, и гордился плодами своего труда. Я – некромант, кто бы что ни говорил.
Все необходимые обряды были совершены, монахи отпели тело, вздыхая с видимым облегчением и при этом так активно работая кадилами, словно хотели изгнать из храма не только запах разложения, но и вывести всех тараканов, вшей, клопов, комаров и блох в округе. Не знаю, как с вредными насекомыми, но люди после погребальной церемонии покидали священную землю в страшной спешке. Меня подмывало задержаться в храме, подле статуи Смерти – просто поприветствовать супругу – но глаза так слезились от дыма, в горле так першило, а воняло так жутко, что пришлось ретироваться.
Но это было единственным минусом, что ни говори. Ибо впереди предстояла работа. Кое-что в обстоятельствах гибели моей практикантки показалось подозрительным. И, вспоминая все мелочи, я действительно ощущал некий подъем сил.
– Ну, и что вы обо всем этом думаете, коллега?
И как он одним словом ухитряется испортить настроение? Специально инквизиторов этому учат, что ли, или пра Михарь имеет на меня зуб? Однако, обиду пришлось проглотить. Шутки шутками, но дело серьезное. Любая мелочь способна прояснить ситуацию в целом. А, поскольку мы сейчас возвращались от заставы на окраине города и до Вороньего переулка еще шагать и шагать, почему бы не поговорить по дороге?
– Думаю, что дело это дурно пахнет.
– Да уж, – инквизитор демонстративно понюхал рукав своей куртки. – И не просто пахнет, а воняет так, что отстирывать придется.
Это, кстати, и было одной из причин, по которой мы сейчас брели по городу – чтобы проветриться.
– Я не о том. Марджет отравили…
– Марджет? Дорис Крама, вы хотите сказать!
– Она приняла новое имя и, думаю, ей было бы приятно, если бы ее вспоминали именно как Марджет Крама. Для нее работа некромантом значила больше, чем для меня или кого-то из тех студентов. В нашем мире судьба большинства женщин – муж, семья, дети, домашнее хозяйство и работа ради куска хлеба в той отрасли, которую изберет для нее супруг или общество. Но семья – в первую очередь. Дескать, ты не женщина, если у тебя нет супруга и толпы детишек, и ты не горишь желанием ими обзаводиться. И ты неполноценная женщина, если, уступив давлению общества, все-таки их завела, но поняла, что это – не твое. Женщина просто обязана хотеть детей и, родив, должна испытывать радость материнства. Иного поведения люди просто не принимают. И женщины научились лгать, притворяться, изворачиваться и мстить обществу за то, что оно навязало им чужую роль. Роль матери. А Марджет не хотела лгать. Она честно сказала: «Я не желаю быть такой, как вы хотите!» Дорис Крама должна была стать обычной матерью и домохозяйкой. Марджет Крама свободна от этого. Она не виновата в том, что ее жизненный путь оборвался раньше…
– Или виновата? – голос пра как-то странно дрогнул.
– Э-э…
– Ну, вы же сами сказали, что она попыталась отринуть навязываемую ей модель поведения, – теперь уже рассуждал инквизитор. – Наплевала на традиции, обычаи, условности, даже ограничения, связанные с полом… Кстати, как вы это вычислили?