– Простите, леди, – торопливо проговорила горничная. Но вот странность, пусть голос и звучал виновато, насмешливость никуда не исчезла. А может, я просто искала черную кошку в черной комнате и, кажется, нашла. – Я просто хотела…
– Можешь быть свободна.
– Но я должна вам помочь, должна вычистить одежду, подать ужин…
– Пойди прочь! – повысила я голос.
– Простите, леди, – тихо повторила служанка, и спустя несколько минут хлопнула дверь.
Прополоскав волосы, я торопливо выбралась из бадьи и завернулась в полотенце.
Что со мной? Это всего лишь горничная, не в меру любопытная, не очень опытная, таких полно в каждом отеле, и если вы остались без собственной прислуги, будьте готовы к беспардонному любопытству и сплетням, к их неумелым рукам и неосторожным словам. В каждом бульварном романе, в каждой пьесе есть нетактичная неумеха, что вечно все портит. Почему же сердце так колотится?
Я вышла из-за ширмы. Девушка ушла и унесла с собой мою одежду, разложила на кровати сорочку и домашнее платье, а рядом стоял поднос с остывающим ужином.
Это почти заставило меня пожалеть о своей резкости. Девчонка живет в Запретном городе, откуда ей знать, что таких вопросов не задают. Вряд ли к князю часто заглядывают гости.
Пора пить успокоительные капли матушки.
Следующий час я старательно отгоняла тревогу, пытаясь понять, что же меня так беспокоит. Или кто? Князь? Слуги? Или это место? Что, если прямо сейчас взять и сбежать? Найти Криса, Этьена, Дженнет, постараться вытащить Мэрдока. Я представила, как появляюсь на порогах их спален и говорю, что надо бежать. Они же отправят меня в целительский дом Ионской Девы скорби, голову лечить.
Вспомнился снежный буран, что раз в несколько лет обрушивается на провинцию Ильяс. Белая мгла, в которой ты не понимаешь, где небо, а где земля, тебя со всех сторон окружает снег, а ты с трудом можешь различить кончики пальцев. Вспомнила, как в Илистой норе застрял на три дня бургомистр Вейланд с дочерьми, как завывал дующий с Чирийских гор Хиус[7]. Они тоже были вынужденными гостями Илистой норы и тоже едва успели добраться до темноты. Но, просидев с нами под одной крышей трое суток, сбегать никуда не собирались и не шарахались от горничных, хотя те тоже болтали без умолку. Слуги сами были готовы танцевать, когда семейство Вейланд отбыло, и, честно говоря, я присоединилась бы к этому танцу.
Так в чем разница? Пусть мы не на Траварийской равнине, а в Запретном городе, но снежный буран не менее опасен для припозднившегося путника. Может, разница в том, что семейство Вейланд чувствовало себя в безопасности за стенами Илистой норы, а у меня этого чувства нет? Я не верю князю?
Ответа на этот вопрос не было.
Надевать одной рукой платье оказалось не легче, чем снимать его. Только-только притихшая боль снова дала о себе знать. Платье оказалось велико, а про туфли горничная забыла, хотя забрала сапоги, и теперь я ходила босиком по пушистому ковру и снова злилась. Злиться проще, чем бояться.
Аппетита не было, и ужин стоял почти нетронутым. Я в сотый раз отодвинула занавеску и в сотый раз посмотрела на белую Эо[8] и пустынную улицу. Ничего не изменилось. В конце концов я достала книгу с полки, надеясь хоть немного отвлечься. На беду, это оказался все тот же сборник уложений по этикету, только более старое издание. Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда я потянулась за второй книгой, и она полетела на пол.
Девы, я действительно напугана. Что угрожает мне в этой комнате?
Стук повторился, а потом дверь распахнулась. На пороге стояла простоволосая и босая герцогиня в светлом домашнем платье. Совсем как я.
– Есть разговор. – Она шагнула в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. На лице Дженнет был тот же страх, что и на моем, словно я смотрелась в зеркало. Не тот ужас, от которого бежишь сломя голову, а всего лишь испуг, сродни тому, что испытываешь, сворачивая в коридор и натыкаясь на темную фигуру; в первый момент ты не можешь сообразить, кто это: брат или призрак дедушки.
– Что… что случилось?
– Пока ничего. – Она выдохнула. – Свет в коридоре не горит, хотя слуги так и бегают. И как видят в такой темноте? Пока дошла, чуть не поседела. – Она натянуто рассмеялась. – Говорю, как моя бабка.
Я подняла книгу и положила на стол около подноса с давно остывшим ужином. Присутствие герцогини в моей комнате странным образом успокоило, по крайней мере, бегать из угла в угол и каждую минуту выглядывать в окно больше не хотелось. То, что в одиночестве казалось едва ли не естественным, сейчас виделось совершенной глупостью.
– Что ты думаешь об этой Цисси? – вдруг спросила девушка.
– Ничего не думаю. – Я пожала плечами, вспоминая целительницу, но вместо этого перед глазами появился выгибающийся Мэрдок. – А почему я должна о ней думать?
– Потому что она любовница князя, – выпалила Дженнет и, надо отдать должное, покраснела, в первый раз на моей памяти.
– Даже если и так, что с того?
– Ты очень умело притворяешься дурочкой.
– Ты тоже, – парировала я.
Целую минуту мы смотрели друг другу в глаза, а потом герцогиня примирительно добавила:
– Мы не с того начали. Я знаю эту Цисси. – Дженнет скривилась. – Вернее, не я, а маменька. Десять лет назад о ней судачил весь двор. Цецилия Оройе, она не просто южанка, она родом из степи за Саламандской пустошью. Кажется, одна из дочерей тамошнего князя или хана, не знаю, как они там называют местных царьков. Владений с ноготок, а в князи лезут.
– Тебе не нравится она сама или ее происхождение?
– Все вместе, в комплекте, так сказать. Она совершенно не уважает наши законы. Представь себе, приехала учиться на целителя, хотя зачем это ей, ума не приложу, каждый день копаться в грязи… бррр… – Герцогиню передернуло.
А я снова вспомнила метавшегося на кровати Мэрдока, кровь на покрывале и искаженное от боли лицо. Грязь – это кровь, пот, слезы? Именно так. Что же меня задело? Выражение «копаться в грязи» или тон, которым это было сказано? Но ведь если бы целительница этого не делала, сокурсник мог и не дожить до рассвета. До сих пор нет уверенности, что доживет. Интересно, а нас известят, если Мэрдок умрет? Надо было приказать информировать о любых изменениях. Или попросить.
Разве человек – это грязь? Я вспомнила оборванца, что украл у Гэли сверток. Он куда больше подходил под это определение. А Мэрдок? Не подходил? Говорят, что кровь у всех одинакового цвета…
Я вновь посмотрела на герцогиню. А ведь она даже не хотела никого оскорбить. Она на самом деле так думала. И самое неприятное, что до этого разговора я считала так же.
– Уж не знаю, где ее увидел князь и что разглядел, только он надумал ни много ни мало – жениться. Скандал был знатный, но остановить князя оказалось некому. Старый правитель уже лежал в усыпальнице, молодой к советникам особо не прислушивался. И по всему выходило – быть чужестранке княгиней. Если бы не авария на дирижаблях и не изуродованное лицо князя. Ни один целитель не смог излечить ожоги. Ходили слухи, что молодой правитель расколотил все зеркала во дворце, прежде чем сбежать в Запретный город.
– Очень занимательно.
– Занимательное началось позднее, – не поняла моего сарказма Дженнет. – Эта Цисси взяла и бросилась вслед за женихом, хотя ей не раз и не два говорили про эту землю, про исход людей, пожалели дурочку. Про силу князя наверняка тоже поведали. В нее Цисси уверовала или в свои чувства, неведомо, но не послушала никого. Уехала следом и не вернулась.
– История любви, достойная баллады? – Я присела на низкую кушетку, положив опухшую руку на колени. Одно хорошо: разговор с Дженнет придал моей тревоге совершенно другое направление. Теперь я боялась не за себя. Вернее, не только за себя – за Оуэна, а еще… за Мэрдока. Нет, я не испытывала того ужаса, который заставлял выплескиваться силу огня, как в тот момент, когда опасность угрожала Крису, но все же… Я испытывала нечто иное и пока не знала что.
– История для доверчивых дурочек, что верят мужчинам до принесения брачных обетов, – отрезала герцогиня, отходя от двери. – Посмотри на нее сейчас. Кто она здесь? Не жена, не вдова, постельная девка, не больше.
– Пусть так, какое мне должно быть до нее дело?
– Князю пора жениться, – высказалась сокурсница. – На него давят советники, Академикум и даже серые. Сильнейшему роду нужен наследник.
– Думаю, с этим и без нас разберутся.
– Хватит притворяться глупее, чем ты есть. Ты прекрасно поняла, к чему я клоню. Князю нужна родовитая невеста. Угадай, чье имя назовут первым?
– Твое.
– И твое, – не осталась Дженнет в долгу.
– А еще Алисии, Мерьем и двух десятков дворянок.
– Они второй сорт, – скривилась герцогиня. – Мы первые, наши роды древнейшие, и если бы род Муньеров не выродился, то, будь в нем дочь брачного возраста, она бы стояла рядом.
– Ты словно зачет по генеалогии сдаешь. Пожалуйста, скажи, зачем пришла?
– Князю пора жениться. И я… – Она собралась духом и выпалила: – И я хочу стать княгиней.
– Девы в помощь.
– Ты не понимаешь! Как я могу что-то предпринять, зная, что у него сейчас эта девка? Это оскорбительно, словно я заняла очередь за какой-то… какой-то… – Герцогиня не могла подобрать слово. – Хозяйкой этого дома должна стать я!
– Что? – Я вскочила. – Ты собираешься остаться здесь? – Неужели магия этой проклятой земли уже начала действовать? Я была уверена, что если что-то и случится, то случится вдруг, по щелчку пальцев, а не так… так…
– Хватит говорить глупости, – отрезала девушка. – Я собираюсь стать княгиней и давать балы в Эрнестале. Поэтому повторяю свой вопрос: что ты думаешь об этой Цисси?
– Ничего, – снова ответила я. – Я о ней вообще не думаю.
– Понимаю, – задумчиво сказала Дженнет и вдруг села на соседнюю кушетку. – У меня к тебе предложение: заключим мир, пока не избавимся от этой целительницы, а потом как сам князь решит. Идет?