– То есть те, кто остались в Трейди, могут праздновать дальше, а мы должны учиться? – не поверил кто-то с факультета жриц. – А можно я тогда тоже сойду, вон хоть на почтовом дирижабле, а как завершите свою очень-важную-миссию, так вернусь вместе со всеми?
– Нет, нельзя мисс Абье, хотя бы потому, что этой ночью почтовый дирижабль отчалил от Острова.
– Это значит, что у Академикума не осталось ни одного транспортного судна даже на самый крайний случай? И мы заперты здесь, как мыши в амбаре? – тихо проговорила я, и Дженнет посмотрела на меня, вопросительно выгнув бровь.
– Итак, повторяю, новое расписание вы можете получить…
– Эй, – услышала я голос, от которого по коже поползли мурашки. Через Гэли прямо ко мне склонилась знакомая фигура. – Ты ведь маг земли?
Увы, рыцарь обращался не ко мне. Хотя сердце все равно на миг замерло, когда я увидела, как Крис коснулся плеча Мэрдока.
– Да, – спокойно ответил Хоторн.
– Выйди на минуту, есть разговор. – Оуэн выпрямился, на миг наши глаза встретились. На очень краткий миг. На очень длинный миг… И барон зашагал к выходу из зала, рядом с которым топтался рыжеволосый Жоэл.
Ненавижу эту игру в гляделки. И что хорошего находят в ней менестрели и сказители?
– Прощу прощения, леди. – Мэрдок, пусть и не столь элегантно, последовал за ним.
– Что они… – начала Дженнет и не договорила, так как ее слова заглушил поднявшийся в зале ропот. Видимо, ученикам не понравилось новое расписание.
Демон бы побрал эти правила приличия! Так и хотелось вскочить, пойти за парнями, подслушать… Нет, леди не подслушивают, узнать, что у них там еще произошло.
– Иви, ты сейчас оторвешь оборку от юбки, – проинформировала меня Гэли, а Дженнет, скривившись, отвернулась и снова что-то зашептала Алисии.
Я заставила себя разжать руки.
– Хм… – Гэли задумчиво посмотрела вслед парням и вдруг встала. – Мне это не нравится.
– Что? – не поняла я.
– Не обижайся, Иви, но я тебя знаю, будешь сидеть тут и вздыхать в меру своего хорошего воспитания. А у меня, увы, такого воспитания нет, папенька в отсутствие маменьки сильно баловал. – Она развела руками, подхватила юбки и пошла к дверям.
– Гэли? – зашипела я, бросаясь следом.
Девушка обернулась, и вместе с озорной улыбкой на ее лице отчетливо проступили страдание и вина. Смущение горело на щеках так ярко, словно Гэли переусердствовала с румянами.
– Все узнаю и расскажу, – пообещала она и выскочила наружу.
Я едва подавила желание выругаться, как конюх. Ох, что бы сказала маменька? А ведь Гэли это делает для меня, потому что я так и не удосужилась поговорить с подругой и лишь сейчас дала ей надежду. Надежду, ради которой она готова…
Додумать, на что готова подруга, я не успела, выскочила из зала следом, миновала коридор, распахнула дверь и в недоумении остановилась. Рядом вертела головой Гэли.
– Куда они подевались? – спросила она.
Но никто ей не ответил, ни две жрицы, что прогуливались вдоль здания, ни молодой человек из рыцарей, что лопатой счищал снег, ни торопливо удаляющийся магистр Дронне, которого редко можно было увидеть при свете дня, так как он предпочитал общество звезд любому иному.
Я с сожалением вынуждена была признать, что парни либо очень быстро ходят, либо, что вероятнее, направились не на улицу, а, к примеру, на второй этаж, к кабинетам магистров или к секретариату. Или к главному зданию Ордена, почти примыкающему к административному корпусу Академикума. Да мало ли куда…
– Вот ведь… – пришла к тем же выводам, что и я, Гэли. – Возвращаемся? Там, поди, опять говорят про спокойствие и расписание. Зубы сводит. И от того, и от другого.
– Пожалуй… – Я задумалась. – Нет. Хочу проверить, как там мое письмо. – Я спрятала замерзающие пальцы в муфту и спустилась с крыльца.
– Оно конечно. – Гэли пристроилась рядом и тут же спросила так, словно не было этих долгих недель отчужденного молчания: – Что за письмо? Кому? Думаешь, с ним плохо обращаются?
Я едва сдержала смех. Но все-таки сдержала, придав лицу максимально строгий вид, как у матушки, когда она находит на ковре пятна сажи, которые не успели убрать.
– Ага, понятно, – протянула Гэли. – Огненная Иви ушла, вернулась ледяная княжна. Ну накричи на меня, если хочешь!
– Леди не пристало…
– Да, к леди ничего не пристает. – Подруга тряхнула головой и решительно выпалила: – Завтра пойду к мисс Ильяне и во всем признаюсь.
– А почему не сегодня? – поинтересовалась я.
– Потому что сегодня ей не до меня и потому что мне нужно время, чтобы смириться с неизбежным.
– Желаю удачи, – с чувством проговорила я, огибая казарму рыцарей, оружейную, столовый комплекс и выходя, наконец, к воздушной гавани.
– Вредина, – фыркнула Гэли.
– Леди не может быть врединой.
– Меня, скорей всего, отчислят, а это верное отрезание от силы, – не оценила шутку подруга. – И дело не в том, что по моей вине сгорел корпус, а в том, что я промолчала.
– Хочешь получить мое разрешение не признаваться? – рассеянно спросила, оглядывая воздушную гавань и пустой пирс, к которому еще вчера был пришвартован почтовый дирижабль.
– Очень, – не стала кривить душой Гэли.
– Тогда можешь не признаваться. – Я подошла к разгрузочной площадке.
– Правда? – Подруга забежала вперед и заглянула в глаза. – Ты больше не злишься?
– Правда. Не злюсь. Можешь молчать, если тебя это устраивает.
– Ура! – Она едва не приплясывала на месте. – Я так рада, что ты меня простила, так рада, что… Иви? А почему ты сказала: «Если меня все устраивает»?
– Потому. – Я пожала плечами. – Пока ты будешь молчать, тот, кто украл твое письмо и пытался им воспользоваться, останется безнаказанным. И если тебя это устраивает… – Не договорив, я отвернулась и снова стала разглядывать почтовый двор.
Ничего не напоминало о вчерашнем происшествии.
– Я не понимаю, – едва слышно прошептала подруга.
– Вот когда поймешь, тогда и поговорим. А пока попробуй вспомнить, к какому кнехту[10] был пришвартован почтовый дирижабль? К этому? – Я вытащила руку из муфты и стала очищать от снега двойной металлический столбик. – Или к тому? – указала на соседний.
– Не знаю, – ответила подруга. – А это важно?
Честно говоря, я и сама не знала. Не знала, зачем, очищая выкрашенный черной краской металл, рассматриваю кнехт со всех сторон. И почему мне не дает покоя мысль, что отпустить с Острова единственный волею случая оставшийся дирижабль и тем самым лишить себя возможности спуститься на землю не просто глупо, но отдает сумасшествием. А магистры не такие. Во всяком случае, хотелось бы надеяться.
– Кажется, да. – Я закончила счищать снег и теперь задумчиво водила пальцами по трем параллельным царапинам.
Как жаль, что определение времени изменений и возраста вещи мы начнем изучать только на втором потоке. Любого изменения – будь то магические семена или инструмент в руке мастерового. Кто-то содрал с металла краску. И, судя по тому, что царапины еще не успели заржаветь, это случилось точно не в прошлом году.
Кто-то три раза провел чем-то острым по кнехту, возможно, перерезая швартовы, хотя это и глупо. Канаты не перерезают. Или перерезают, но не три, а один раз, тремя ножами одновременно. Или когтями…
– И что это значит? – спросила подруга. Она подошла к соседнему кнехту и стала очищать его от снега.
– Возможно, что ничего. – Я спрятала в муфту заледеневшие пальцы. – Возможно, кто-то просто…
– И здесь тоже самое, – прервала меня Гэли, указывая на очень похожие вертикальные полосы на втором столбике. – Знаешь, когда папенька сливовой наливки переберет, отмечая с партнерами удачную сделку, то домой обычно возвращается с черного хода, чтобы не тревожить дворецкого и Милу, а то ведь наутро она его достанет нравоучениями. – Гэли отошла от столбика и отряхнула снег с юбки. – Так вот, он запасную дверь своим ключом открывает. Только раза с десятого в замочную скважину попадет, ругается. – Она улыбнулась. – Весь дом знает, что хозяин из номеров ресторации вернулся. – Подруга задумалась. – К чему это я? К тому, что у нас весь замок исцарапан, да и часть двери тоже. Серые псы говорили, что вскрыть кто-то пытался. А папенька пыхтел, как паровой котел.
– Думаешь, стюарды тоже наливки перебрали и никак не могли отчалить? – уточнила я, а сама вдруг подумала, что это вполне может быть правдой.
Каждой странности можно найти самое простое объяснение, и только я ищу сложности там, где их нет. Так почему я не могу поверить в эту простоту? Что не дает мне поверить? Что не позволяет пожать плечами, как Гэли, и отойти в сторону?
– Идем. – Я развернулась, направляясь к почтовой станции Академикума. – Узнаем, какую наливку тут наливают перед отправлением.
– А если серьезно? – спросила подруга, догоняя.
– А если серьезно, хочу узнать, как там мое письмо. Каковы условия хранения? Не просрочен ли сургуч? Нет ли ущемления конверта?
– Иви, – хихикнула девушка, распахивая дверь почтовой станции.
Я даже хотела сказать что-то еще, не менее веселое, потому что вдруг поняла, насколько мне не хватало ее все эти дни. Не хватало легкости в общении, капельки сумасбродства, впрочем, последнего у меня и самой через край. Но, оказавшись внутри станции, окунувшись в ароматы дерева, смолы и хрустящей бумаги, увидев сложенные вдоль стеллажа пакеты, свертки, коробки, письма, рассыпанные на столе, я замерла прямо на пороге. А Гэли совершенно неэлегантно присвистнула.
– Закрыто. У нас закрыто, – замахала руками миссис Улен. – Леди, прошу вас, мы не работаем.
– Да мы видим. – Гэли задумчиво обвела взглядом просторный зал. – А что случилось? Это мы так по дому соскучились или наши родители с гостинцами перестарались?
– А ведь один дирижабль уже отчалил! – делано удивилась я и сама едва не поморщилась: так фальшиво это прозвучало.
Но женщине было не до нюансов, она сжала кулаки и воинственно потрясла ими перед горой посылок: