Надо сказать, что семья Блеза всегда была религиозной. Но резко эта религиозность усилилась после того, как его отец вывихнул ногу и некоторое время лежал. К нему стали приходить два врача, которые оказались не просто врачами, но и очень религиозными людьми. И не просто религиозными людьми, но – янсенистами. И тут мы делаем маленький экскурс в сторону религиозной и общественной борьбы XVII века, вспоминая такое течение, как янсенизм.
Кто такие янсенисты? Название происходит от имени Корнелия Янсения, голландского епископа, который написал несколько книг. Главный его труд посвящен блаженному Августину, так и называется «Августин». А вторая работа посвящена «внутреннему человеку». Он обращается к ранней христианской метафоре о том, что есть «внешний человек», поверхностный, и «внутренний». Если очень коротко, можно сказать, продолжатели Янсения организовали течение в рамках католичества, максимально близкое к протестантизму, но все-таки формально оставаясь католиками. В чем своеобразие их позиции? Подобно Августину, они резко переживают испорченность человеческой природы. Католики в целом говорят, что человек не так плох и может спастись добрыми делами и при помощи церкви. В католицизме человеческая греховность всячески смягчается. А янсенисты остро переживают человеческую греховность. Центральная их тема – тема благодати, тема спасения и тема предопределения. Так же как Августин и Лютер (который, как вы помните, тоже вдохновлялся мыслями Августина), они решают это в жестком ключе. То есть человек радикально плох, и без внутреннего преображения и покаяния, без Божьей помощи ему не справиться. Какими-то внешними поступками и формальными добрыми делами, собственными силами ему вряд ли спастись. Повторяю, первый момент, который сближает Августина, протестантов и янсенистов, – это тема человеческой испорченности и вытекающее отсюда понятие необходимости благодати. Отсюда вытекают очень резкие и высокие требования, предъявляемые к человеку: он постоянно должен совершать нравственные подвиги над собой. То есть провозглашается моральный ригоризм: человек должен вести святую подвижническую жизнь, преодолевать себя и уповать на помощь Бога.
И еще одна важная мысль, которая особенно задела Паскаля при знакомстве с Янсением и его последователями. Вслед за Августином, Янсений пишет, что есть несколько видов похоти. Кроме всем известной похоти чувств, есть еще похоть власти, гордыни и похоть знания. Это интересно. Ну, похоть чувств – это Паскалю не очень угрожало. Совсем иное дело – два других вида! Похоть власти – стремление господствовать, стремление к тщеславию, оно очень глубоко сидит в человеке. Это гордыня, стремление самоутвердиться. Третий вид похоти, особенно заинтересовавший и затронувший Паскаля, похоть знания. Казалось бы, что плохого в стремлении к знанию? Что плохого в том, что люди желают больше знать, любопытствуют, много читают? Но еще Гераклит говорил: «Многознание уму не научает». Это утонченная, изощренная, но тоже похоть, может, она и кажется более возвышенной, чем телесная. Она тоже портит человека, распаляет в нем гордыню, привязывает к суете и иллюзиям мира. Все эти три вида похотей глубоко связаны между собой. Похоть чувств Паскалю не грозила, он был человеком аскетичным, только раз в жизни влюбился. А похоть знаний, похоть гордыни и власти – это его очень задело. Он вдруг подумал, что в его любознательности и стремлении к открытиям, к всезнанию, всеоткрыванию есть очень много суетного и ненужного.
Время от времени я буду по памяти вставлять в свой рассказ афоризмы Паскаля. Его хочется запоминать наизусть. Вот один из его афоризмов, который сразу приходит в голову: «Тот, кто не видит суетности окружающего, суетен сам». То есть вот эта похоть познания, знание ради знания, есть скрытая, изощренная форма душевной порчи, мудро говорили янсенисты.
У Янсения было много сторонников. Среди них – крупнейшие умы Франции: ученые, мыслители, богословы. И очень быстро янсенизм из позиции лишь в вопросах богословия превратился в сильную общественную позицию и… немедленно столкнулся с иезуитами. Кто эти иезуиты, все знают – всемогущая организация католичества, созданная для борьбы с врагами веры. И чем они занимались? Всем! Не только, как мы думаем, кого-то отравить или там прирезать. Но они все образование держали под контролем, и при дворе они господствовали, и в Сорбонне. И иезуиты оказались антагонистами янсенистов. Католический мир во Франции оказался расколот на эти два течения: иезуиты и янсенисты. У иезуитов к человеку были невысокие требования. Главное – внешняя показная вера, покорность церкви и добрые дела. Они не требовали внутреннего преображения, перерождения личности. Они подчеркивали, что человек не так уж и плох. Они делали акцент на внешнее, а не на внутреннее. (В те годы во Франции все стремились иметь духовников из числа иезуитов: эти снисходительные члены «Общества Иисуса» легко и быстро отпускали людям грехи!) Если янсенисты были чересчур пессимистичны в отношении человека, то иезуиты были чересчур оптимистичны. И они были колоссальной силой, были связаны и с папством, и с королем. У них был, как сейчас говорят, «административный ресурс».
Они все время проигрывали янсенистам на ниве богословия и философии. А в числе янсенистов был весь цвет французской мысли, много аристократов, монахов. Антуан Арно – богослов, математик, логик, который написал со своими друзьями знаменитую книгу «Логика Пор-Рояля». Его называли почтительно – «великий Арно». Мыслитель, ученый, логик Николь, аббат Сен-Сиран. Все это замечательные мыслители и ораторы! На ниве интеллектуальных споров янсенисты обычно били иезуитов, но за иезуитами был огромный административный ресурс и вся вертикаль власти, светской и церковной. За них были папа и король. И они стали бить янсенистов этими незатейливыми орудиями. И тут – очень важное и интересное обстоятельство! – уже все перешло из плоскости богословия в плоскость общественного противостояния. Франция разделилась. Янсенисты стали отстаивать свободу веры, право человека на свободную интерпретацию Библии, на личные отношения с Богом. Они поневоле вынуждены были поднять эти вопросы, обороняясь от репрессий, против непогрешимости папы, оказались на стороне свободы веры вне папской доктрины. Борьба разгорелась нешуточная, начиная от метафизических вопросов, плох человек или хорош и как ему спастись, до вопросов политических. Многие, даже вполне индифферентные люди примкнули к янсенистам как к оппозиции властям. На стороне янсенистов выступили крупнейшие аристократы – оппоненты абсолютистского произвола. В общем, Франция содрогалась и сотрясалась. Эта борьба продолжалась сто лет, с середины XVII до середины XVIII столетия, аж до Вольтера. Угадайте, кто победил? Догадаться нетрудно. В итоге всех янсенистов, конечно, передавили, что называется, «закатали в асфальт». Но сто лет они отважно держались, апеллируя к обществу, вызывая всеобщее сочувствие и нанося смертельные удары своим оппонентам.
Центром янсенистского движения стал монастырь Пор-Рояль под Парижем. Это был их интеллектуальный оплот. Там образовалась община монахов и монахинь, во главе женской общины стояла Анжелика Арно, сестра Антуана Арно. И именно в этот монастырь удалилась вскоре сестрица Паскаля, самый близкий ему человек, невероятно талантливая и глубокая Жаклина Паскаль.
Вернемся к биографии Паскаля. Его отец болеет, Паскаль знакомится с врачами-янсенистами, начинает читать их книги, задумывается о том, не является ли погоня за знаниями и открытиями проявлением похоти мысли. Он еще не принимает окончательного решения. Но часто биографы Паскаля называют то, что с ним тогда произошло, – «первое обращение». Потом будет «второе» и окончательное обращение в христианство. Знакомство с янсенистами способствовало углубленному отношению к религии, к размышлению о суетности науки и так далее. Но в то же время он не покидает свет, в это время он влюблен в герцогиню, продолжает писать книги.
Перейдем к некоторым решающим событиям его жизни. Умирает отец. Отца Паскаль очень любил, но мужественно воспринял его смерть. Усиливаются болезни. Не хочу уходить в дебри богословия, физики. Просто представьте: Паскаль подорвал свое чахлое здоровье созданием арифмометра. У него постоянные обмороки, головокружения, галлюцинации, периодически отказывают ноги, страшные головные и зубные боли, тошнота. Страшное состояние здоровья! И Паскаль пишет потрясающий текст – молитву благодарения Богу за посланные болезни. Ее иногда переводят как молитва к Богу «Об обращении болезни во благо». Он благодарит Бога за посланные ему болезни! Как это понимать? Он что, был мазохистом? Нет, конечно.
Напомню, что Ницше, который был тоже страшным страдальцем, однажды сказал примерно следующее: «Счастье беззаботно, счастье не спрашивает ни о чем, а страдание заставляет задумываться о причинах, углубляет душу». Ницше благодарил судьбу за посланные ему страдания. Или вспомните, может быть, самую затасканную сегодня цитату Ницше: «Все, что меня не убивает, делает меня сильнее».
То же самое с Паскалем. Это очень глубокая и очень старая мысль, восходящая, как минимум, к грекам, к Античности, но и к Востоку, и к христианству. Страдание как путь к познанию, к очищению. Страдание не озлобляет человека, а как вызов, испытание – делает человека тоньше и глубже. Паскаль говорил: я слишком хорошо знаю выгоды болезней и недостатки здоровья. Это показательно. Кого бы мы ни взяли из наших героев, о которых будем говорить, все эти люди, с точки зрения обычного человека, несчастнейшие люди! Достоевский – смертный приговор, эшафот, каторга, эпилепсия, бедность. Кьеркегор – ужасно страдальческая жизнь. Ницше – страшные болезни, безумие. Это все не случайно. Люди – существа ленивые, инертные, стремящиеся к комфорту, не любящие боль. Страдание, обрушиваясь на человека, может его уничтожить, унизить, сломать. А может углубить, может заставить задуматься о том, о чем люди обычно думать не хотят. Поэтому не случайно, что отцы экзистенциализма имели такие схожие в чем-то судьбы. Важно, как они к этому относились: молитва к Богу с благодарением за посланные болезни.