е у Прудона. Но это так, на полях и в скобках.
Так вот, небольшая литература об Унамуно. Об Унамуно я не знаю ни одной хорошей монографии в России. Но я знаю ряд хороших статей. Несколько исследовательниц. В основном дам: Гараджа и Зыкова.
Сами книги Унамуно. Ну, я начну со сборника двух его философских трактатов, я их зачитал до дыр. Итак, Мигель де Унамуно, «О трагическом чувстве жизни у людей и народов». Какое название программное! И вторая концептуальная работа – «Агония христианства». Совершенно не о том, о чем вы сразу подумали. Две эти важные работы в одном издании: Москва, 1997 год. Иллюстрирована книга очень удачно работами Пикассо. Стоит не дорого и еще встречается в магазинах. Купи/́те – не пожалеете, прекрасная книга! Вторая важнейшая книга (начну не с художественных произведений, а как бы научных; повторяю, что его философские трактаты эссеистичны, художественны, а его художественные произведения наполнены философскими идеями, как и у большинства героев этого курса, поэтому эти разделения очень условны, но тем не менее): замечательный сборник (очень дорого стоящий, из серии «Литературные памятники», дерут по 700–800 рублей за книжку) называется «Житие Дон Кихота и Санчо…». Поставьте многоточие, потому что полное название книги огромное. Название в духе XVII века, многоэтажное. Книга ценна тем, что в ней его ранние и поздние статьи о Дон Кихоте, стихи, эссе; и можно увидеть, как меняются взгляды Унамуно на Дон Кихота. Дон Кихот – центральная фигура в его творчестве, даже свою философию он называл кихотизмом. Это фактически зеркало развития всего учения Унамуно, все, что он написал о Дон Кихоте. Можете себе пометить: Петербург, 2002.
Теперь художественные сочинения. «Святой Ману-эль Добрый, мученик», Мигель де Унамуно (СПб., 2000). Здесь ряд повестей, романов, новелл. Такой ценный сборник. Кстати, первый роман, который я упомянул, «Мир среди войны», здесь тоже есть.
Еще один сборник повестей Унамуно. Называется «Авель Санчес» и «Тетя Туле» (М., 2000). Унамуно здесь соединяет библейский архетип, сюжет, сами имена: Авель и Каин. Это роман о зависти, роман о вражде двух друзей. Сюжет из Библии, нечто вечное, а с другой стороны, современность: конфликт художника и ученого. Здесь есть что-то напоминающее «Сто лет одиночества» Маркеса, например. Какие-то вечные темы, библейские архетипы, сюжеты, но при этом такой реализм по внешности, на поверхности. Это замечательно у Унамуно получается.
И еще, когда я только начинал знакомство с Унамуно, много лет назад, еще толком не читал ничего из него, у меня был сборник стихов ХХ века. Я тогда работал ночным сторожем и устраивал себе своего рода ночной праздник поэзии. Мне подарила знакомая на день рождения книгу, в которой были представлены равномерно все страны мира: Европа, Азия, Америка, Африка; в каждой стране по два-три поэта; каждого поэта по два-три стихотворения. И я устраивал себе такую роскошь. Когда все уходили из охраняемого мною строительного управления в центре Москвы, на Тверском бульваре, и я оставался на ночь один, я говорил: «Сегодня ночью отправлюсь… допустим, там, на Филиппины». Открываю Филиппины и читаю их поэтов вслух. Завтра – на Мадагаскар. И там Испания, конечно, тоже была. Испания была представлена тремя-четырьмя поэтами, Лоркой, конечно. Но среди них был и Унамуно. Там были два его стихотворения, которые сразу поразили меня в самое сердце. Это было в 1994 году. Сейчас у меня нет с собой этой книги: я дал ее почитать подруге, и она забыла вернуть. Но мне скачали из Интернета те мои товарищи, которые, в отличие от меня, им пользуются, небольшой и драгоценный сборник стихов Унамуно. И, наверное, самое время зачитать два эпиграфа: те самые два удивительных стихотворения. Мне кажется, они настолько божественные, что могут быть эпиграфами к сегодняшней лекции.
Я скоро буду сослан в память.
В былое буду выслан я.
В пустыне прошлого, друзья,
Мой след ищите под песками.
У смерти выскользнув из рук,
Умру, уйдя от смертной боли:
Ведь я всерьез был жизнью болен,
А жизнь – смертельнейший недуг.
Но и уже сотлевший в прах,
Уже сочтенный вами дважды
И трижды мертвым я однажды
Затрепещу у вас в руках.
Читая эту книгу, ты берешь
Меня. И если – дрожь по коже,
То знай, читатель: это тоже
Тебя моя колотит дрожь.
Комментировать не хочется. Это сгусток боли, мысль о жизни как о трагедии, парадоксе жизни и смерти: все сказано в нескольких строчках.
Ну и второе стихотворение, которого не нашлось в Интернете, поэтому я восстановлю его по памяти. Простите, если допущу неточности: за 17 лет что-то мог забыть. Стихотворение еще более поразительное, еще более парадоксальное. Называется оно весьма характерно – «Молитва атеиста».
Господь несуществующий! Услышь
В своем небытии мои моленья:
Ведь Ты всегда подаришь утешенье
И кроткой ложью рану исцелишь.
Когда нисходит в мир ночная тишь
И мысль вступает с вымыслом в боренье,
Надеждою отгонишь Ты сомненье,
Свое величье сказкой подтвердишь.
Ты так велик, что миру не вместить
Величья твоего. Ты – лишь идея,
А я за это мукою своею,
Своим страданьем обречен платить.
Бог выдуман. Будь ты реален, Боже,
Тогда б и сам я был реален тоже.
Это настолько глубоко и прекрасно, что не хотел бы комментировать.
Вот что такое Унамуно. Быть может, у вас тоже возникнет желание прочитать не только его философские трактаты, но и стихи после этого. Пару его стихотворений я, может быть, еще прочитаю сегодня по ходу дела, если успею. Но с этих вот двух хорошо было начинать. Они сразу вводят нас в самую сердцевину переживаний дона Мигеля.
Как всегда, сначала биография. Жизнь Унамуно делится ровно пополам XX веком. Он родился 1864 году, за 36 лет до ХХ века, а умер 31 декабря 1936-го, в последний день этого года. Можно сказать, добровольно ушел из жизни. Но об этом позже. Так что даты его жизни легко запомнить: 1864–1936; по 36 лет он провел в каждом из этих столетий, столь враждебных друг другу. Возможно, это отчасти объясняет его надрывную парадоксальность.
Интересно, что хотя дон Мигель де Унамуно всю жизнь считал себя испанцем и постоянно рефлексировал над тем, что значит быть испанцем, что такое испанскость и так далее, родился-то он баском, в Стране басков, в городе Бильбао, столице. Малая его родина – Страна басков, большая – Испания.
Судя по приставкам «дон» и «де», он был из дворянской семьи, но не богатой. В детстве он был очень религиозен, семья у него была очень религиозная. Но потом он прошел через период изучения (в духе времени) науки, естествознания, увлекся, как многие тогда, позитивизмом, Спенсером, – и его религия дала сильные трещины.
Будучи студентом, он утратил веру. Учился он в Мадридском университете. Написал диссертацию по истории как раз басков и стал преподавателем древних языков. А потом он получил кафедру, и вся его дальнейшая жизнь будет связана с Саламанкой. Как вы, разумеется, знаете, Саламанка – это то же самое, что и Болонья для Италии, Оксфорд и Кембридж для Англии, Сорбонна для Франции. Саламанка – это старейший, самый почтенный университет Испании. И иногда, если вы встретите в книгах (или, например, в поэзии Мандельштама) фразу «философ из Саламанки», речь непременно идет о доне Мигеле де Унамуно. Саламанка и Унамуно стали просто чем-то неразделимым. Потому что вначале он будет много лет заведовать кафедрой древних языков, потом много лет и ректором. «Философ из Саламанки», да, его так называли.
Я не буду подробно излагатть всю жизнь дона Мигеля. Он много путешествовал по Европе. Унамуно был очень счастлив в браке: в 1891 году женился на девушке Кармен Лиссараге, родом из Герники, которую разбомбили франкисты впоследствии и которую запечатлел Пикассо на самой своей известной картине. Было восемь детей.
В годы своей юности Умануно очень увлекается социализмом и даже анархизмом. Увлекся идеями Бакунина и Лассаля. Потом он несколько охладеет к анархизму и социализму, но анархические идеи и ценности социальной справедливости и вольнодумного бунтарства останутся у него навсегда. И в девяностые годы он уже начинает очень много писать. Об этом я скажу чуть дальше.
Чтобы глубже проникнуть в его внутреннюю жизнь, должен непременно сообщить вам вот что. В 1897 году происходят страшные и роковые события в жизни великого испанца. Мы уже знаем, что очень многие экзистенциалисты проходили через глубокие, часто «внешневнутренние» трагедии и катастрофы. (Все внутреннее, как правило, обусловлено внешним, и наоборот.) Но вот происходит страшная трагедия. У Унамуно умирает от менингита его самый любимый сын. И вот отсюда тема смерти, которая стала главной и определяющей в его творчестве. И отсюда начинается возвращение к религии, но уже другое, выстраданное и мучительное. Если в детстве он был некритически религиозен, потом некритически нерелигиозен, сейчас уже начинается экзистенциальная пронзительная религиозность, мысли о смерти, бессмертии, Боге, каре, о шаткости и беспомощности человека, в общем-то, входит тема трагического в его творчество. Потеря сына – важное событие, такое же, как в жизни Кьеркегора расставание с любимой. Тема смерти станет для него неотступной и центральной, как вы уже наверняка и сами почувствовали по двум стихотворениям, которые я привел в начале.
Если еще говорить об идейных влияниях, воспринятых Унамуно, то мы увидим тот джентльменский список имен, которые теперь будут у нас все время. Сам Унамуно называл себя «испанским Паскалем и братом Кьеркегора». Много говорящее самоназвание, да? Кьеркегор был к тому времени незаслуженно забыт, и обращение Унамуно к Кьеркегору было одной из первых ласточек, знаменующих возвращение Кьеркегора в европейскую культуру. Унамуно очень ценил Кьеркегора, также он очень ценил и Паскаля. На него оказал определенное влияние и Ницше. Но… еще есть одна специфическая испанская традиция, я только укажу на нее, потому что не сильно в ней разбираюсь, но позже мы поговорим об этом, если будет время. Это очень сильная традиция испанского мистицизма. Испания дала ряд великих католических мистиков: Тереза Авильская, Хуан (Иоанн) де ла Крус. И все эти сред