что впоследствии он назовет своим знаменитым словом «ангажированность». То есть мысль о том, что не может человек, художник, философ быть вне общественных баталий и партийного самоопределения. Да, он остался индивидуалистом, да социум – всегда отчуждение и неправда (в духе Кьеркегора); это очень больная проблема для Сартра. Но главное – он понял силу социальности: если ты не будешь этим заниматься, участвовать в политике, то за тобой придут политики и тобой займутся, и будет плохо. Поэтому он начинает резко меняться.
И смотрите: звездный час философии Сартра, как и Камю, – это война. Я вам напомнил в прошлый раз, что и «Калигула», и «Миф о Сизифе», и, по-моему, даже «Посторонний» выходят во время войны. У Сартра его главные вещи тоже выходят в разгар войны. 1943 год: выходит его magnus opus «Бытие и Ничто». Разгар войны, оккупация. И тогда же выходит его любимая мною пьеса «Мухи». То есть главные работы Сартра выходят в страшные годы мировой войны. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», – верно заметил Тютчев. А кто-то из советских поэтов не менее верно заметил и противоположное: «Чем столетье интересней для историков, тем оно для современников ужаснее!»
И, подобно Камю, Сартр живет двойной жизнью: легальной жизнью философа, писателя, драматурга, и одновременно участвует в Сопротивлении. Может быть, не так активно, как Камю, и не играет такой большой роли. Он тоже нашел левую группу, некоммунистическую, которая называлась «Социализм и свобода». И вот война заканчивается. И Сартр – уже всемирно известный философ и писатель. С этого момента начинается невероятная мировая слава Сартра. Совершенно фантастическая! Я, как анекдот, привел вам роман Бориса Виана «Пена дней». Моя исключительная стыдливость не позволяет мне цитировать отрывки из этого романа, но роман очень хулиганский, очень натуралистический. Кто захочет, может сам перечитать и увидеть, как в нем изображен Сартр. Важно то, что Сартр в 1946 году уже абсолютный кумир миллионов. В частности, в романе Виана описывается безумная его лекция, как тысячи людей ломятся. Почитатели Жан-Соля Партра забрались на балкон, набились на крышу, и крыша рухнула. Какие-то такие всякие скабрезные вещи. Очень утрированно. Но популярность Сартра и экзистенциализма становится совершенно невероятной.
И Сартр – признанный лидер французских некоммунистических левых. Вокруг него группируется круг близких друзей, к числу которых относится и Камю, с которым через пять лет Сартр разругается. И еще одно имя, которое достойно быть упомянутым: Морис Мерло-Понти. Я не раз вам говорил о нем: выдающийся французский экзистенциалист и феноменолог, крупный философ. И, конечно, Симона де Бовуар. И тот же самый Борис Виан, который с Сартром познакомился, стал его сотрудником. То есть Сартр с Симоной де Бовуар основывает издательство и журнал Les Temps modernes. Культовое издание. То есть Les Temps modernes – это «Новые времена» по-французски. У них свой журнал, они пытаются создать свою левую партию. Правда, из этого ничего не получается.
Давайте очень беглыми штрихами пробежимся через второй период жизни Сартра. Война очень резко их разделила: первый и второй. То есть Сартр продолжает много писать как публицист и философ. В 1946 году, после «Бытия и Ничто», на него напали, и он выступил с лекцией «Экзистенциализм – это гуманизм». Очень хорошее, популярное и доходчивое введение в его философию.
Несколько слов о разных направлениях его активности. С одной стороны, Сартр – активнейший общественный деятель, активист, лидер общественного мнения. Он в это время выдвигает теорию ангажированности и пишет книгу «Что такое литература?», в которой объясняет, что художник должен быть в схватке. Он не вступает формально в компартию, но его политические взгляды крайне левые, левее, чем у официальных про-сталинских коммунистов. Он выступает по всем значимым общественным вопросам: против колониальной войны в Индокитае; когда начинается война в Алжире, он выступает за независимость Алжира. Это все, кстати, очень хорошо показано в фильме, который я вам называл: «Сартр. Годы страстей». Тогда на него начинается охота, ультраправые организации выдвигают лозунг: «Убить Сартра!» И это далеко не аллегория. Его квартиру два раза взрывают, он скрывается чуть ли не в подполье. То есть все, мягко говоря, серьезно. На него буквально охотились французские националисты за его политическую позицию по Алжиру.
Вообще, Сартра не зря, наверное, ругали в советское время, относя к «мелкобуржуазным анархистам». Сам он довольно редко прямо признавался, что он – анархист. Но я думаю, что Сартр очень близок к анархизму или, чуть шире, к либертарному антиавторитарному персоналистическому социализму. Потому что, судите сами, он – критик бюрократического социализма, капитализма, колониализма и бюрократизма. Он – решительный сторонник освобождения женщин и вообще радикальной эмансипации личности. Он пишет много произведений обо все этом; и, в частности, у него есть замечательная пьеса «Почтительная потаскушка». Там две темы соединены вместе: сексизм и расизм. Очень советую всем прочитать. Описывается Америка, где женщина все время оказывается жертвой, но в то же время виноватой. И параллельно с этим описывается судьба тяжелая негров. Не буду пересказывать, почитайте, очень ярко выставлены темы расизма и сексизма.
У Сартра очень сложные отношения с французскими коммунистами и с Советским Союзом. Его несколько раз приглашают в СССР как «прогрессивного» «попутчика», хоть и «анархического», «мелкобуржуазного» и «заблуждающегося»… Но все-таки левый. Все же наш! Был у него период бурного романа даже с Кубой, когда он поехал на Кубу, общался с Фиделем и Че. В 1965 году приезжал в СССР; даже две его маленькие книжки издали ничтожным тиражом. Но параллельно с этим он очень резко осуждает в 1956 году венгерскую историю: введение советских войск в Венгрию и подавление рабочего восстания; в 1968 году советскую агрессию в Чехословакии. Когда началась ресталинизация в СССР, он, как и многие западные интеллектуалы, очень сильно прозрел. (Хотя и не до конца и запоздало!) В общем, его бросало порядком. Замечу, что он был очень активен в двух советских диссидентских историях. Это дело Синявского – Даниэля, в котором он очень активно выступал в 1965 году в защиту репрессированных большевистским режимом замечательных писателей-диссидентов. И особенно нужно заметить его чрезвычайно благотворную роль в деле Бродского. Как вы знаете, Иосифу Бродскому грозили серьезный срок и большие неприятности. Сартр был одним из главных западных интеллектуалов, которые начали собирать подписи в защиту Бродского. В итоге Бродского депортировали из СССР, в том числе и благодаря такой мировой величине, как Сартр. А могли бы и в Сибири сгноить! То есть он не боялся и нападать на Советский Союз, когда права человека нарушались.
Параллельно с этим он пишет книгу за книгой. Сразу после войны выходит его тетралогия «Дороги Свободы», потом множество замечательных пьес. Я назову некоторые. «Дьявол и Господь Бог» – одна из самых сложных и огромных пьес, где ставятся главные моральные, религиозные и метафизические вопросы. Очень интересная пьеса – «Грязными руками», по мотивам убийства Троцкого, где ставятся вопросы революционного насилия.
Наконец, поздний Сартр обращается еще к двум темам. Во-первых, он хочет написать огромный труд, соединив в нем марксизм и экзистенциализм. Сартр, открыв для себя социальность, дружа с коммунистами и часто обращаясь к марксизму, многое в марксизме не принимает. Особенно Энгельса. И придуманного, порожденного им убогого «диамата»: диалектического материализма. И Сартр хочет соединить, «скрестить бегемота с носорогом»: гегельянца Маркса и антигегельянца Кьеркегора. Экзистенциализм вышел из Кьеркегора, марксизм вышел из Гегеля. Сартр хочет их скрестить, говоря, что экзистенциализму не хватает социального измерения, а марксизму не хватает личности. Вот, давайте мы, как у Гоголя, помните? Нос Ивана Ивановича прибавим к губам Петра Петровича. Возьмем из марксизма социальность, возьмем из экзистенциализма личность – и соединим их! Нельзя сказать, что у Сартра это очень получилось. Я не думаю, что так легко можно их скрестить. Хотя многие пытались. Та же Франкфуртская школа. Но Сартр увлечен именно этой идеей: соединить социальные идеи Маркса с экзистенциальными персоналистическими идеями. Кьеркегорианство и гегельянство. Это выразилось в его замысле огромной книги, так и не завершенной, которая называется «Критика диалектического разума». Она на русский целиком не переведена; вышло два тома на французском. Но вот эта работа «Проблемы метода» стала важной составной частью «Критики диалектического разума». Ее интересно прочитать. А то, боюсь, нам еще лет двадцать придется ждать, когда всю эту двухтомную глыбу переведут наконец на русский язык.
Вторая тема, которая также очень сильно волнует Сартра в это время, – это развитие экзистенциального психоанализа, биографического метода. Почему мы – это мы? Почему люди разные, как связаны личное и социальное? Или как Сартр это называл: «интернализация» и «экстернализация». То есть как мы вбираем в себя внешнее и как мы изнутри формируем внешний мир. То есть человек как объект и как субъект. Действительно, вопросы огромные и волнующие! И все это он, прежде всего, осуществляет в громадной книге о Флобере.
Еще раз: 1964 год – история с Нобелевской премией и демонстративным отказом от нее. Это тоже важная веха в его биографии. Последний его большой многотомный труд, также, разумеется, незаконченный – это книга «Идиот в семье», посвященная Густаву Флоберу, где он пытался показать, почему Флобер – это Флобер. Он там ставит милый вопрос, на котором любой марксист непременно сломает себе шею. Он говорит (я своими словами): «Ну, вот. Почему Флобер – это Флобер? Марксист вам скажет, что Флобер – это типичный мелкий буржуа. А мы спросим этого марксиста: но почему не всякий мелкий буржуа является Флобером? И тут марксист поплывет и замолчит». То есть получается, что все мы, кроме того, что мы пролетарии, буржуа или еще кто-то, мы еще с вами что-то сверх того. И то, что сверх того, это и есть экзистенция. И это самое интересное!