твования? Подход Босса является радикально экзистенциальным в том смысле, что он имеет дело с реальным явлением, в данном случае с реальным явлением бытия виновным. Вина не связана исключительно с религиозной стороной переживания: мы можем быть виновными, отказываясь принять как анальные, генитальные или любые другие телесные стороны жизни, так и интеллектуальные или духовные. Такое понимание вины не имеет ничего общего с оценочным отношением к испытуемому. Здесь идет речь о серьезном и уважительном отношении к жизни и опыту пациента.
Выше мы говорили только об одной форме онтологической вины, возникающей при утрате собственного потенциала. Существуют также и другие формы. Например, онтологическая вина перед товарищами. Она появляется из-за того, что каждый из нас, будучи личностью, искаженно воспринимает другого человека. Это означает, что человек в какой-то степени нарушает верное представление о своем товарище, не может полностью понять другого человека, его потребности. Это не вопрос о моральных недостатках или нравственной слабости, хотя недостаток нравственной чувствительности действительно может привести к резкому увеличению подобного искажения. Это неизбежный результат того факта, что каждый из нас является индивидуальностью, и у него нет другого выбора, кроме как смотреть на мир своими глазами. Эта вина, уходящая корнями в нашу экзистенциальную структуру, – один из самых мощных источников человечности и несентиментального отношения к прощению окружающих нас людей.
Первая форма онтологической вины, утрата собственного потенциала тесно связана с типом мира, который мы будем описывать и определять в следующем разделе как Eigenwelt, собственный мир. Вторая форма вины связана с Mitwelt, так как это в основном вина перед соплеменниками. Третья форма онтологической вины, включающая как Umwelt, так и два других типа, то есть "вина отделения", связана с природой в целом. Это наиболее сложный и всеохватывающий аспект онтологической вины. Он может показаться запутанным, особенно в данном случае, так как у нас нет возможности описать его более подробно. Мы включили его ради полноты изложения, а также для тех людей, кто может пожелать продолжить исследования в области онтологической вины. Эта вина, связанная с нашим отделением от природы, может иметь гораздо большее влияние (хотя эта вина и вытеснена), чем мы представляем, живя в современном научном мире Запада. Первоначально эту мысль прекрасно выразил древнегреческий философ Анаксимандр: "Источник вещей неисчерпаем. Откуда они появляются, туда же они должны вернуться. Они компенсируют друг друга за несправедливость в порядке времени".
У онтологической вины есть следующие характеристики: во-первых, каждый разделяет ее. Никому из нас не удается избежать искажения реальности существования других людей. Никто из нас не может полностью осуществить свой потенциал. Каждый из нас всегда находится в диалектических отношениях со своим потенциалом. Эту ситуацию ярко иллюстрирует сон пациента Босса, где этот человек был растянут между испражнениями и колокольней. Во-вторых, онтологическая вина не исходит из культурных запретов или усвоения культурных норм. Она коренится в факте самоосознания. Онтологическая вина – это "не я-виновен-потому-что-я-нарушил-запреты-родителей". Она возникает из того факта, что я могу воспринимать себя как того, кто способен или не способен выбирать. Каждое развитое человеческое существо имело эту онтологическую вину, хотя ее содержание различалось в зависимости от той или иной культуры, которая оказывает на вину большое влияние.
В-третьих, онтологическую вину не следует путать с болезненной или невротической виной. Если ее не принимать и вытеснять, то она может превратиться в невротическую вину. Как невротическая тревога является результатом не принятой нами нормальной онтологической тревоги, так же и невротическая вина есть следствие избегания онтологической вины. Если человек может осознать и принять ее (как впоследствии сделал пациент Босса), то его вина не будет болезненной или невротической. В-четвертых, онтологическая вина не приводит к образованию симптомов, она оказывает конструктивное влияние на личность. Особенно она может и должна вести к человечности, к усилению чувствительности в межличностных отношениях и к увеличению творческих возможностей по использованию своего потенциала.
III. БЫТИЕ-В-МИРЕ
Другим важным и имеющим серьезные последствия вкладом экзистенциальных терапевтов является понимание человека-в-его-мире. По моему мнению, по своей значимости оно уступает только анализу бытия. Эрвин Страус пишет: "Чтобы понять компульсивность человека, сначала мы должны понять его мир". Безусловно, это верно как для всех типов пациентов, так же и для всех человеческих существ. Бытие вместе означает совместное бытие в одном мире, а знание означает знание в контексте этого самого мира. Мир данного конкретного пациента должен быть понят изнутри, он должен быть познан и рассмотрен настолько глубоко, насколько это возможно, с точки зрения того, кто в нем существует. Бинсвангер писал: "Мы, психиатры, уделяем слишком много внимания отклонениям наших пациентов от жизни в общем для всех нас мире вместо того, чтобы в первую очередь сосредоточиться на собственных или частных мирах пациентов, что впервые стал систематически делать Фрейд"[111].
Проблема заключается в том, как мы должны понимать мир другого человека. Этот мир нельзя понять ни как внешнее сочетание объектов, наблюдаемых нами со стороны (в таком случае мы никогда не сможем действительно понять его), ни с помощью чувственного отождествления (в этом случае наше понимание не принесет никакой пользы, так как мы не сможем сохранить реальность нашего собственного существования). Действительно трудная дилемма! Следовательно, требуется такой подход к миру, который вырежет "раковую опухоль" – традиционную субъектно-объектную дихотомию.
Это стремление заново открыть человека как существующего-в-мире очень важно, потому, что оно непосредственно касается одной из самых острых проблем современного человека, – проблемы утраты человеком собственного мира, утраты восприятия своей общности. Кьеркегор, Ницше и последовавшие за ними экзистенциалисты в узких кругах говорили о двух главных источниках тревоги и отчаяния современного западного человека. Во-первых, это утрата чувства бытия, а во-вторых, утрата собственного мира. Экзистенциальные аналитики полагают, что существует множество фактов, доказывающих правильность этих догадок. Западный человек, живущий в двадцатом веке, переживает не только отстранение от человеческого мира, но он также страдает от внутреннего мучительного убеждения в собственной отчужденности от природного мира.
В работах Фриды Фромм-Райхман и Салливана описывается состояние человека, утратившего собственный мир. Эти и другие авторы говорят о том, что проблемы одиночества, изоляции и отчуждения все активнее обсуждаются в психиатрической литературе. Среди психиатров и психологов растет осознание не только этих проблем, но и самих условий их возникновения. Вообще, симптомы изоляции и отчуждения отражают состояние человека, чье отношение к миру совершенно разрушилось. Некоторые психотерапевты указывали, что все у большего числа пациентов проявляются шизоидные черты. По их мнению, типичный вид психических проблем в наши дни – это не истерия, как было во времена Фрейда, а шизоидный тип, то есть проблемы людей, которые отстранены, потеряны, которым не хватает эмоционального выражения, у них обнаруживается склонность к деперсонализации. Свои проблемы они пытаются решить за счет интеллектуализации и технических формулировок.
Существует множество доказательств того, что от изоляции, отчуждения от мира страдают не только люди с теми или иными патологиями, но и "нормальные" люди. Райсман (Reisman) в своей работе "Одинокая толпа" представил большое количество социопсихологических данных с целью показать, что черты изолированности, одиночества, отчужденности характерны не только для невротических пациентов, но в нашем обществе для людей в целом. Он добавляет, что за последние пару десятилетий эта тенденция усилилась. Автор делает важное замечание о том, что у этих людей есть только техническая связь с их миром. "Направленные вовне" люди (типичный характер нашего времени) ко всему относятся с технической внешней стороны. Например, они говорят не "Мне понравилась пьеса", а "Эта пьеса была хорошо поставлена", "Статья хорошо написана" и т.д. В своей работе "Бегство от свободы" Фромм описывает состояния изоляции и отчуждения с социополитической точки зрения; Карл Маркс затрагивает эту проблему в связи с дегуманизацией, которая возникает из-за того, что в современном западном мире все оценивается с внешней стороны в объектно-центрированных денежных терминах; Тиллих рассматривает этот вопрос с духовной стороны.
Наконец, в произведениях Камю "Незнакомец" и Кафки "Замок" мы находим удивительно похожие описания данной проблемы. Каждый автор очень красочно и точно рисует картину человека, который является чужаком в собственном мире, он чужд людям, у которых ищет любви. Он впадает в состояние бездомности, смутности и неясности, будто у него нет прямой связи с этим миром, будто он находится в другой стране, не зная местного языка и не надеясь его выучить. Он обречен странствовать в полном отчаянии и одиночестве, обречен быть бездомным незнакомцем.
Проблему потери собственного мира нельзя связывать только с недостатком общения, с трудностями в межличностном общении. Ее корни идут дальше социального уровня, они тянутся к отчуждению от природного мира. Это особое переживание изоляции получило название эпистемологического одиночества[112] . Глубинной причиной экономических, социологических и психологических аспектов отчуждения является последовательное отделение человека как субъекта от объективного мира. Это отделение продолжалось в течение четырех веков. На протяжении нескольких столетий оно выражалось в стремлении западного человека получить власть над природой, а также в смутном, неясном, наполовину подавленном чувстве отчаяния. Человек отчаялся установить хоть какие-нибудь отношения с природным миром, даже с собственным телом.