Экзо — страница 61 из 65

Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь.

Евангелие от Иоанна

Глава 1

– Нас двадцать четыре. Ровно, – сообщил Оператор, как только вертолет окончательно устаканился на площадке и шум его винтов начал стихать. Поделены на четыре отделения по шесть. Ты пока идешь ко мне в отделение, потому что чехарды сейчас устраивать никто не хочет, а бойца выбило именно в моем, командирском.

– Выбило? – лишь переспросил я.

– Да, выбило. Ушел в резерв.

– Он жив?

– Он отправился в резерв. Это для нас главное. Мы не говорим «умер» или «искалечен». Мы говорим – «в резерве», что значит – больше не в строю. Этот – выжил. Долго объяснять детали. Коротко – он сжег себя на недавней операции. Нужно так было, иначе бы все легли. Сейчас он ни ходить нормально, ни уж тем более воевать больше не может. Часть функций потом восстановится, но он не боец. Ранняя пенсия. Резерв. Ты вообще знаешь, что такое разовые бланки?

Я неопределенно пожал плечами.

Конечно, по самому названию можно и догадаться, о чем идет речь, но сталкиваться с подобными вещами мне не приходилось. Да не очень-то и хотелось, если честно. Тут на всю жизнь бланк вводишь и не знаешь, чем это может закончиться… Но одно дело – рискнуть единожды. А еще и разовые бланки – это, по мне, уже слишком.

Оператор объяснять ничего не стал, видимо, решив, что раз мне неинтересно продолжение, то и не к спеху.

– Я прикреплен к этому отделению весьма формально, как ты понимаешь. Командир отделения – Бронза. Вон, видишь четыре домика? Ваш первый слева. Ну и мой, да. Найдешь там его, отрапортуешь. А у меня еще дела.

– А как его зовут-то? – заспешил я, пока он не ушел. – На самом деле? Не Бронзу же мне искать.

– Почему это? Бронзу и ищи. А как зовут, я уж и не помню. Да ты его увидишь, сразу поймешь, что это он, искать и не надо. Они все там, в казарме.

* * *

– Мать твою, я думал, Опер шутит. – Бронзу действительно сложно было с кем-то спутать. Отчетливый бронзовый загар, явно искусственный. Более того, этот цвет кожи навевал мысли, что загаром дело не ограничилось. Видимо, какой-то побочный эффект от бланков. Я о таком даже и не слышал. И волосы – ярко рыжие, хоть этот цвет ему и удалось замаскировать короткой прической-ежиком. Но теперь на бронзовом черепе торчали жесткие рыжие волосы, так что – да, его невозможно было ни с кем перепутать.

– Он говорил, конечно, что новичок хиловат. – Бронза делал вокруг меня уже второй круг. – Но чтобы настолько… Да у нас и одежды на тебя нет.

– Могу пока в своей походить, – буркнул я.

– Не, – качнул головой Бронза. – У нас одежда особая. Не на просто так. Ладно, разберемся. Показывай оружие.

Зачем это ему понадобился мой «грач-викинг»? Но задавать новых вопросов я не стал – и так чувствовал себя слегка неуютно. Здесь не оказалось никого даже сравнимого со мной по росту. Ближайший из пятерых, похоже, был метр восемьдесят. И надо полагать, что как раз его здесь звали как-нибудь типа «Малыш» или «Коротышка». Так что у него радость. Это направление кличек теперь полностью перейдет ко мне.

Я вытащил «грача» из сумки и протянул рукояткой вперед.

Бронза недоуменно на меня уставился:

– Не, я сказал – оружие. А это что за водяной пистолет? Ты что, с собой оружия не привез? Откуда тебя вообще взяли?

– Из учебки, – буркнул я, чтобы не создавать у своего нового отделения лишних иллюзий. Вот сейчас реально помогало то, что это была седьмая команда, с которой мне приходилось знакомиться за последние месяцы. Как-то уже вошло в привычку постоянно с кем-то начинать все заново. Меня бы сюда после того, как мама больше года учила меня дома, без школы, почти без улицы. Только родители и интернет. Вот был бы шок. И не надо о родителях: не лучший момент. Их надо вспоминать в отдельное время, в отдельном месте, так, чтобы эти воспоминания исполнялись какого-то смысла, а не просто портили настроение.

– А вот это уже прикол… – Бронза нашарил позади себя кровать и присел на край. – Не шутишь? И зачем нам птенец? Дай.

Последнее относилось к оружию. Я вытянул руку чуть сильнее, и он все-таки взял пистолет. Не отрывая от меня глаз, выдернул обойму, передернул затвор и за несколько секунд разобрал пистолет на детали.

Провел рукой по затвору.

– Хоть подшлифовал, – хмыкнул Бронза, собирая оружие обратно. – Хоть это хорошо. И больше у тебя ничего нет?

– Нет, – подтвердил я. – Да и это – не то чтобы мое. Так, купил по гражданке.

– Понятно. Тюжок, веди его в арсенал, подбирай. Только я тебя умоляю, посмотри на него! Не надо, чтобы он потом ползал с тремя пушками на горбу. Без экстрима.

С дальней койки легко вскочил Тюжок.

– Меня Юрий зовут, – сказал я, намекая, что нехило бы познакомиться и с остальными.

– Тебя пока что зовут Тощий, – улыбнулся Бронза. – До тех пор, пока не заработаешь себе что-нибудь поприличней. Еще у нас есть Богослов…

С одной из коек, не отрывая глаз от экрана планшетного компьютера, поднял руку один из бойцов.

– …И Ыть, – мне благожелательно помахал последний оставшийся неименованным в отделении.

– Как? – переспросил я.

– Ы-ы-ыть. – подтвердил Бронза. – Ыть, скажи ему что-нибудь, чтобы он не удивлялся.

– Так, ыть, не вопрос. Что сказать-то?

– А, ну да. – Мне осталось лишь кивнуть. Тюжок уже выходил из двери, и мне волей-неволей пришлось повернуться вслед за ним. – А куда такая спешка? Завтра нельзя будет с оружием разобраться?

– Ты, похоже, совсем вслепую к нам попал, да? – усмехнулся Бронза мне вдогонку. – Какое там завтра. Через пять минут могут куда-нибудь сорвать. И ты «грача»-то прибереги. Не самый плохой вариант для ближнего боя.

* * *

Арсенал находился в пяти минутах ходьбы. И не охранялся.

Сначала мне показалось, что не охранялся вообще. Тюжок наклонился к двери и оперся рукой о стену, после чего дверь немедленно открылась. Лишь через несколько мгновений я понял, что боец не просто оперся, а положил ладонь на сканер.

– Доступ разрешен, – вежливо сообщил динамик женским голосом.

– Рядовой Тощий, добавить в список доступа, – тут же приказал Тюжок. – Доступ пользователя без ограничений.

О, какой уровень доверия. Так вот впервые видеть человека – и тут же ему открыть доступ в арсенал. Видимо, тут к жизни относились совсем уж просто.

– Ну а Тюжок почему? – нарочито беззаботно спросил я. Лучше уж сразу выяснить все детали, чем мучиться в догадках.

– Утюг. Утюжок. Тюжок, – коротко бросил мой провожатый, заходя внутрь. Действительно, последовательность прослеживалась. А по поводу Утюга у меня никаких вопросов не было. Как еще назвать сто двадцать кило сплошных мышц.

– Ага, – лишь кивнул я, следуя за ним.

– Оружейный пояс бери, подгоняй, – скомандовал Тюжок. – Одежду уже завтра, пока обойм, сколько в пояс влезет, возьмешь. Вон из ящика две осколочных сразу возьми, только не дергай, они там рассыпухой лежат, не зацепи чего не надо. Второй пистолет нужен?

– Не знаю, – честно ответил я. – Нужен?

– Ну, ты с двух рук стрелять умеешь?

– Нет. – Резать правду-матку было приятно.

– Все равно бери. Может, научишься. Ну, или так, чтобы был. Вот тут «викинг» есть, если хочешь, чтобы обоймы не путать. Или «грач», если тебе больше нравится.

Я не стал усложнять себе жизнь и взял второго «грача». По крайней мере, я знал, чего от него ждать. А единожды обманутый с «викингом», как-то теперь я ему не доверял, хоть оружие этого и совершенно не заслужило.

– Ножи бери. Один обязательно, а так – смотри сам. Если раньше не работал, то возьми чего попроще. Вот, «катран» возьми, не пожалеешь. Нет, не этот, рядом. А чему вас в учебке сейчас учат?

Вопрос явно не требовал ответа.

– Ты не снайпер, часом? Нет? Хорошо, потому что снайпер у нас Богослов, он же медик. Сначала пулю в лоб, потом примочку туда же. Ладно, давай без выдумок, бери АКС-У[8], и все. Должен быть пристрелян по центру, но пошли проверим. Куда рванул? Обоймы-то я за тебя таскать буду? Пока четыре. Четыре всегда с собой держи. Одну дымовуху возьми. Пока все, остальное все равно без тренировки не освоишь. Спускаемся в тир, посмотрим, стрелять-то хоть тебя научили, или как?

Тир разместился в подвале прямо под арсеналом. Место для него выбрали крайне опрометчиво, по моему мнению. Но все походило на то, что у здешних ребят сформировалось какое-то совершенно свое мнение об опасностях, реальных и мнимых. Случайного подрыва арсеналов здесь как-то совсем не боялись.

Хотя надо признать, тир был изолирован весьма тщательно.

– Давай, пристреляй пока, – поощрил меня Тюжок, тут же разваливаясь в потрепанном кресле. – А потом уж посмотрим, что ты умеешь. Можешь не жадничать, тут еще цинк есть.

Он выдвинул тот самый цинк пяткой из-под стола, подтверждая свои слова. Вообще вокруг, позади стоящего у рубежа стрелка, все очень мало походило на тир. Тут, похоже, иногда и ели. Иногда – играли в карты. Может, и не играли, но колода валялась на столе.

– Любая мишень? – спросил я.

– Выбирай на вкус, – сопровождая разрешение небрежным жестом, подтвердил Тюжок. – С предохранителя не забудь снять.

А вот это звучало уже как издевательство.

* * *

Самым тяжелым в отделении все-таки был Тюжок.

Остальные, конечно, тоже – не чета мне, достаточно посмотреть на Богослова, который лишь килограммов на десять отставал от лидера.

Среди них я чувствовал себя не то что «тощим» – я чувствовал себя младенцем.

Радовало лишь то, что ближе всех по росту-весу к моим параметрам подбирался именно командир взвода. Он больше всего походил на нормального человека, которого хотя бы можно встретить на улице и даже не заметить, что он проходит мимо. Где-то сто восемьдесят, и вес под девяносто. Ничего особенного – обычный подтянутый мужчина средних лет, следящий за собой и не разменивающий походы в спортзал на пиво.

В принципе, это внушало мне оптимизм.

Значит, мозги здесь все же применялись. И значит, вполне возможно, у меня здесь даже побольше перспектив, чем у всех остальных. Стать когда-нибудь командиром взвода, например.

Я тут же одернул себя. Рано что-то я стал задумываться о перспективах.

Перспектива, похоже, сейчас у всех оставалась одна – выжить. Что-то последние волны эпидемий совсем отбивали любое желание думать о будущем, заглядывать куда-то вперед, хотя бы на пару дней.

Может сложиться, что через пару дней будешь лежать на кровати, не в силах встать, харкать кровью и радоваться лишь тому, что сын еще может поднести воды. Тому, что потомок, единственное чадо, должен выжить. И еще тому, что есть надежда быть похороненным.

Такие маленькие радости. Они становятся ценными, когда не остается других.

Не думать о родителях, не вспоминать родителей.

Я взял за правило выделять специальное время для воспоминаний. Не так давно, когда понял, что мысли о родителях, об их последних днях, вообще обо всей моей жизни с ними, постоянно меня одолевают. Причем очень часто не в самые удачные моменты.

Поэтому постепенно я научил себя вспоминать их только в особое время. Специальное. Время поминовения. И должен сказать, что это мне очень помогло. Потому что я мог вспоминать не только их последние дни, но и всю жизнь. Разные курьезные случаи, что у нас происходили. Запах волос матери, когда она наклонялась над моей кроватью в детстве. Руки отца, поддерживающие меня, когда я учился кататься на коньках. Много чего. А если надо, я вспоминал и их смерть. Пусть мне и самому тогда было не очень, я помнил те дни тоже. Но даже у этих воспоминаний появлялся какой-то странный благородный оттенок, если они приходили вовремя, в назначенное для этого время.

Не у смерти, только у воспоминаний.

В их смерти не могло быть ничего благородного.

– Будешь в паре с Богословом, – сказал Бронза, когда мы с Тюжком вернулись. – Его напарник отправился в резерв. Всегда его слушай. Только не давай забить себе голову всякой ерундой.

Указание показалось мне слегка противоречивым, но этой темы я решил не углублять.

– Где моя койка? – спросил я вместо этого. Дело было к ночи. Тюжок после пристрелки еще долго гонял меня по стрельбищу. Стандартный набор выскакивающих со всех сторон мишеней – и Тюжок в качестве инструктора, все время движущийся за моим левым плечом. Банально, но я был рад уже тому, что особых нареканий от него не услышал. Хоть в стрельбе вес и рост не нужен.

– Я же сказал, – удивился Бронза. – Будешь в паре с Богословом. Догадайся, где твоя койка? Правильно, рядом с ним. Вы ночью к вертолету даже выбегать должны вместе. А еще лучше – так и в лагере от него не отходи.

– А в туалет? – уточнил я, уже направляясь к той койке, что, судя по всему, теперь принадлежала мне.

– И в туалет, – ответил Бронза. – Он, кстати, как раз там сейчас, так что можешь сходить встретить. Чтобы потом одному не ходить. В лагере спокойно, это понятно. Здесь мы прикрыты плотно. Но это – вопрос привычки. Лучше и здесь не расслабляться.

Я бросил сумку на койку и обернулся.

Нет, Бронза не шутил. Или – он очень хорошо умел скрывать эмоции.

На койке Богослова остался лежать планшет с еще непогасшим экраном. Я невольно приблизился, чтобы взглянуть. Обычный черный текст на белом фоне, никаких картинок, ничего. Видимо, его печатал сам Богослов, потому что последнее слово даже осталось недописанным:

«…Бланки мышечных усилителей чрезвычайно разнообразны и предназначены для использования на отдельные группы мышц. Лишь некоторые носят универсальный характер.

Изначально все бланки этой группы замещают или дополняют моторные единицы скелетных мышц, поэтому в их названии всегда используется кодировка ME, что позволяет легко отличить их от других бланков. Силовые бланки содержат также кодировку FR, бланки выносливости – FF.

Общие характеристики группы: мышечные усилители не способны реагировать на тренировки. Боты прекращают свое развитие сразу после развертывания в отдельной мышце. Разрыв отдельного бота безусловно приводит к его потере.

Не рекомендую наращивать мышечными усилителями массу отдельных мышц более чем вдвое, за исключением особо оговорен…»

Выглядело как технический текст. Скорее всего – скопированный откуда-то из сети. Судя по ряду деталей – даже не с открытой сети, а из недр самой корпорации.

Хотя видно было, что Богослов корректировал текст, и сам, видимо, внося в него какие-то дополнения.

Я потянулся к планшету, чтобы листнуть на страницу назад и посмотреть, что написано там.

– Не трогай, – сказал сзади Богослов. Я и не услышал, как он подошел. – Я забыл сохранить последнюю запись, так что лучше не трогай.

О, какие мы вежливые. При его-то комплекции мог и просто отпихнуть меня в сторону, а этот еще и объясняет.

Нет, ну все же – какие они здесь все слоны. Богослову я не доставал и до плеча. Какой тут рукопашный бой, просто смешно. Что я с ним сделаю? Он меня просто руками раздавит, без всяких приемов. Если только…

– В пах не бить, – потребовал Богослов, заваливаясь на койку. – Бесполезно. Это естественное желание, раз я выше тебя. А твой взгляд тебя выдает на раз. Никогда в рукопашной не смотри куда бьешь.

Он все же решил объяснить. Как хорошо. А то я уж начинал думать, что они тут еще и мысли читают.

– А что это ты пишешь? – поинтересовался я. Надо же было с чего-то начинать знакомство.

– Как-нибудь расскажу, – пообещал Богослов и уткнулся в экран, показывая, что разговор на сегодня закончен.

* * *

– Пойдем, побудешь моей совестью, – Оператор махнул рукой, лишь зайдя в комнату. Непонятно, где он провел эту ночь, но теперь целенаправленно зашел за мной. В семь ноль пять. Ровно через пять минут после подъема. И за десять минут до того, как я собрался бы к умывальнику.

Я поднялся быстро, хоть и не очень понимая, куда и зачем. И наткнулся на жалостливый взгляд Богослова. Ну что же, по крайней мере, это взгляд объяснял, что ничего приятного ждать не стоит. Но не расшифровывал сути задачи.

– В отделении очередь, – пояснил Оператор, когда мы вышли и двинулись в сторону штабного домика. – Каждый ходит со мной, когда приходит время. Но раз ты еще ни разу не пробовал и первый день у нас, то лучше дать тебе возможность начать пораньше. Да и нытье мне их надоело. Эта обязанность лежит только на отделении Бронзы, потому что я как бы к ним приписан. Остальные давно уже отползли. Вот они и ноют каждый раз, когда приходит их очередь.

– А делать-то что? – счел возможным спросить я. Раз уж все равно объясняют, то неплохо бы было по результатам этого объяснения хоть что-то понять.

– Увидишь, – лишь сказал Оператор, подходя к штабу. – Это несложно.

По моему мнению, эту штабную комнату перенасытили бумажными картами, электронными досками и развешанными по всем стенам экранами. Конечно, я не специалист и видел не так уж и много штабов. Бумажные карты лежали на всех столах. Некоторые из них валялись, отброшенные на пол, видимо, уже ненужные, использованные, со старых операций. На тех, что оставались на столах, пестрели разноцветные пометки, по которым легко можно было определить места последних операций взвода. Ну, или запланированных операций. Возможно, не все они выполнялись. Слишком уж сильно изрисовали карты, слишком много мест не только в нашем секторе, но и в пяти примыкающих, оказались в зоне внимания цветных фломастеров.

Оператор взглянул на наручные часы, небрежно смахнул со стола карту, которая тут же оказалась в куче таких же, и расстелил новую. На полке их лежало много, аккуратно сложенных, словно газеты. Очень много, с запасом.

Я рассеянно задал себе вопрос, когда здесь убирались в последний раз. Не очень этот штаб был похож на военный объект. Конечно, к регулярной армии мы не относились, но все, что я видел до этого, старательно копировалось именно с нее. Не всегда, не везде, но уж в вопросах дисциплины и порядка – это точно. А здесь… здесь просто царил бардак.

– Не люблю, когда кто-то чужой шарится по моему штабу, – сказал Оператор, проследив мой взгляд. – А у самого все руки никак не доберутся.

– Уже несколько лет не добираются? – спросил я, показывая на одну из валявшихся на полу карт. Судя по отметкам, взвод побывал где-то прямо в районе ядерного взрыва в соседнем секторе, у самого города, может быть, даже и в нем. Как-то они выглядели удивительно здоровыми для людей, получивших смертельную дозу.

– Чего? – Оператор заглянул под стол, пытаясь понять, на что именно я показываю. – А, нет. Мы там недавно были. Не тогда. Глава одной секты решил, что если оборудует бункер прямо в эпицентре зараженной зоны, то туда за ним никто не сунется.

– Ошибался? – спросил я.

– Ошибался, – подтвердил Оператор.

Зажегся центральный экран, прямо перед нами. На нем, абсолютно для меня неожиданно, появилось лицо Петра Семеновича.

– Всем добрый день, – сказал он, – быстрее подключайтесь, времени мало.

Он посмотрел на Оператора, на меня, потом отвернулся в сторону. Судя по всему, чтобы взять со стола чашку. Эсбэшник не подал ни малейших признаков, что узнал меня. Может, и действительно не узнал? В нашем штабе было довольно темно, и он мог просто рассеянно скользнуть взглядом по солдату рядом с командиром, и все.

Или он просто не собирался ради меня отвлекаться даже на то, чтобы сказать пару лишних слов. Весьма вероятно.

– Банкуйте, – предложил Оператор. На экране, отодвинув изображение Петра Семеновича в сторону, появилось еще несколько лиц, абсолютно мне незнакомых.

– Для вас шесть карт, – тут же сказал эсбэшник. – Захват заложников, женщины и дети, около сорока. Подлетное время – два часа. Сектор на карантине, поэтому по возвращении – запрет на операции вне последнего сектора – две недели. Полиция официально попросила нашей поддержки, у них не осталось почти никого на ногах.

Петр Семенович сделал паузу. Оператор молчал. Я тоже молчал, смутно начиная догадываться, что значит быть совестью Оператора. Смутно, но еще не до конца.

Не дождавшись ответа, Петр Семенович кивнул:

– Пошлю местных, в городском отделении еще есть работоспособное подразделение. Тогда зайду с крестей. Выявлено местоположение помощника лидера секты. Той самой, кстати, боевики которой твоего бойца чуть на складе у нас не положили. – Петр Семенович ткнул пальцем в меня, показывая, что отлично меня узнал. – Ультра-Механики. Тяжелый народ, нас постоянно пытаются где-то подломить, ходят слухи о кровавых обрядах. Людей из «Генной логики» убивают. Это бросает на нас тень. Нехорошо. Подлетное время – полтора часа. Наш сектор. Период реабилитации отсутствует.

– Лидера найдите – тогда поговорим, – пожал плечами Оператор.

– Точно? На вас надеялись. Тут, конечно, полно наших, но может много бойцов полечь, у него хорошая охрана…

– Так не кладите, – так же равнодушно предложил Оператор. – Лидера найдите, тогда и поработаем. Чего за шавками бегать.

Петр Семенович помолчал, пожевал губами, но почему-то спорить не стал. Странно все это выглядело. Какой смысл иметь подчиненных, которые отказываются от заданий? Но, видимо, они это заслужили.

– Секунду, – попросил эсбэшник. Видно было, что он о чем-то спорит с соседом по экрану, но звук они выключили, так что разговор шел немой.

– У него есть право приказать, – пояснил мне Оператор, – но только раз в месяц, поэтому он не спешит им воспользоваться. Всюду не поспеешь. Полетим спасать детей – застрянем в карантине, а в этот момент где-то в другом месте кто-то пальчик на кнопку положит. И будет очень обидно, что мы не сумеем этот пальчик почикать.

– Ради такой возможности можно и карантин нарушить, нет? – предположил я.

– Можно, конечно, – легко согласился Оператор. – Спасем от ядерного взрыва тысяч сто сразу… Заразим чумой миллион-другой. Вариант. У тебя тоже есть право. Раз ты сегодня моя совесть, то можешь принять любое из заданий. Один раз за месяц, как и у него. Один раз в месяц совести разрешается проснуться, кто бы ее ни представлял.

– Понятно, почему все отказываются, – сказал я.

Оператор хотел что-то ответить, но в этот момент Петр Семенович включился опять:

– Извините за задержку. Третья карта – пиковая. Потеряна связь с нашим отделением в одном из городков на юге. Собственно, потеряна связь не только с ними, но и со всем городом. На спутниках – ничего необычного, хотя людей на улице стало поменьше. Подлетное время – три часа, не в карантине.

– Дальше, – равнодушно махнул рукой Оператор.

– Ну а что? Слетать, развлечься, посмотреть достопримечательности?

– Мы не развлекаемся, – ответил Оператор. – Пошлите туда кого-нибудь осмотреться. Если после этого для нас останется работа, тогда и поговорим. Угроза не определена, что нам там делать?

– Похищение сына главы сектора. Далеко, на юге. Не в нашей зоне. Но если бы мы поучаствовали, то местное отделение могло бы существенно улучшить свои отношения с властью.

– Дальше, – ответил Оператор. – Пусть на месте и улучшают. Что у них, своих нет?

– Свои хуже, – ответил Петр Семенович. – Мальчику двенадцать, он, как и отец, клиент корпорации. Угрожают убить его в течение трех суток. Требуют уйти с поста и передать власть «представителям людей». Похоже, это экстремисты «Генной логики».

– Вот пусть «Генная логика» с ними и разбирается. А то ведь, по нынешним временам, ей могут и отказать в праве продаж в целом секторе. Дальше.

У меня начало складываться ощущение, что Оператор просто не хотел сегодня работать. Может, он запланировал себе выходной?

– Мальчик ведь, – осуждающе покачал головой Петр Семенович.

– Тогда пусть уходит с поста, – отозвался Оператор. – Как вариант.

– Локализовано местонахождение главаря банды, что пару раз перехватывала наши грузы. Можно взять. Даже есть шанс кое-что вернуть.

– Это те, что ли, с киберимплантами?

– Да, – кивнул Петр Семенович. – Они. Мы на них в итоге вышли, когда они в нашем же магазине засветились, закупая имунно-модуляторы под импланты. Лучше бы глотали обычные таблетки – хоть бы не спалились.

– На обычных таблетках имплантаты долго не протянут, – заметил Оператор. – Отторжение все равно идет. Я видел, что бывает с такими киборгами, если перестает работать «Хатанака». А до четвертой версии такое нередко случалось.

– Берете? – чуть ли не с радостью спросил эсбэшник.

– Нет, – равнодушно ответил Оператор. – Киньте в них гранату, да и все. Или две. Не вижу смысла нам подключаться.

– Да их боятся уже все. Три налета, семь бойцов охраны на куски.

– Тем более – они захотят отомстить. Не видел я там трусливых. Дадим им эту возможность.

– Хорошо, – Петр Семенович хлопнул по столу. – Последняя карта на сегодня. Туз червей. Мы считаем, что у черных дилеров появились гнилые бланки. Хорошо было бы проверить, так ли это.

– Я думаю о том же, о чем и вы? – Оператор даже привстал. – Отех самых гнилых бланках?

– Да. Но наводка не очень точная.

– Где?

– Да прямо в нашем секторе, в городе. Но наводка неточная. Ты же знаешь, как действуют эти дилеры. Товар у них никогда не лежит на одном месте, особенно такой. Один продает другому, тот – следующему, пока товар не осядет у конечного покупателя.

– Если бы осел… – пробормотал Оператор. – Считали?

– Да, – Петр Семенович заколебался, – да, считали. Не более семи процентов, что вы поймаете товар. И место очень плохое. Клоака. Вероятность частичных потерь – шестьдесят процентов. Вероятность гибели взвода или отступления – более двадцати пяти процентов.

– Не, не пойдем, – расслабился Оператор.

– Ну, знаешь, – фыркнул эсбэшник. – В конце концов, я могу и приказать.

– Приказывайте, – пожал плечами Оператор. – Но за семь процентов смысла нет, сами понимаете. Людей класть на пустышку – совсем глупо. Лучше усильте разведку, как только нападете на след, мы сразу готовы подключиться.

– А если они запустят их на улицы? Ты же знаешь, что будет!

Оператор недолго думал с ответом:

– Знаю. Но моя совесть сегодня молчит, – он слегка мотнул головой в мою сторону. – А значит, все хорошо.

– Да твоя «совесть» просто не знает, с чем мы можем столкнуться.

– Семь процентов, – напомнил Оператор.

Видно было, что этот аргумент заставил эсбэшника сдаться.

– То есть сегодня вы отдыхаете?

– Ну, пока да, – подтвердил командир взвода. – Вы бы мне данные по тому заместителю сектанта кинули. Все оперативные наработки. Тема не горит, может, и лидер там появится. Мы пока посмотрим, как к ним подступиться.

– Ладно. – Чувствовалось, что Петр Семенович разочарован, но тщательно это скрывает.

– Ну… и по клоаке тоже киньте. Мне просто интересно посмотреть, что это за место такое, где у нас целый один шанс из четырех отступить.

* * *

Я не стал ввязываться. Женщины и дети, конечно, смущали. Но я понимал логику Оператора. И мне точно не хотелось в первый же день пытаться изобразить из себя самого умного, самого честного и самого… совестливого.

Сначала следовало разобраться, как это все здесь работает.

– Что такое «гнилые» бланки? – спросил я, когда мы вышли из штаба.

– Возвращайся в отделение. – Сначала я подумал, что взводный не собирается отвечать на мой вопрос. – Построение на занятие через десять минут, сообщи. Остальным сам скажу. Ты о зомби слышал что-нибудь?

– Ну, в кино видел. И байки всякие в сети стали появляться, но ничего определенного…

– Это не байки, – прервал меня Оператор. – Что-то где-то сбойнуло. Не берусь судить, где именно – то ли у нас в корпорации, то ли в какой-то из частных лабораторий. А может, и не сбойнуло. Наша корпорация слишком большая, чтобы мы знали о ней все. Может, где-то сидели умники и сделали эту хрень специально. Есть такие колонии наноботов, что могут убивать человека и превращать его в зомби. Разных видов, зависит от ботов, но это детали. Очень похоже на зомби. Тоже становятся медлительны. Тоже остаются минимальные рефлексы, в том числе желание кусать, есть. Концентрация на живых возникает не всегда. И жизнеспособность, то есть зомбиспособность, ограничена по времени – самые стойкие экземпляры действуют не больше недели, потом отключаются. В остальном – все как в фильмах. Так вот, не суть важно, как это появилось впервые. Но нашлись люди, что и на этом решили погреть руки. Сделали выжимки, лабораторно размножили – и теперь продают разным сектам, бандюганам и прочим. Всем нужно оружие, а это – фактически биологическое оружие. Или нанооружие, если хочешь. Очень даже массового поражения. Не хуже тактики в чемоданчике. За хранение, изготовление, продажу или попытку использовать – немедленная смерть, подтверждено Манчестерским протоколом. Но все равно – находятся любители. Все, бегом, солдат.

– Есть, – ответил я и рванул в сторону своей казармы.

* * *

Целый день мы строили декорации и потом их штурмовали.

Агентурные и разведданные у Петра Семеновича оказались на высоте, тут надо отдать ему должное. Снимки с разных ракурсов, оперативная видеосъемка, съемка тепловизорами, спутниковые снимки. Доклады агентов о порядке охраны, смене постов, организации наружного наблюдения. В досье на помощника лидера секты собрали все, что только можно было собрать.

Помогать в постройке нам было некому. Кроме самого взвода, на острове находились только два десятка солдат технических служб и охраны. Но они – занимались техникой и охраняли, совершенно не собираясь ввязываться в строительство времянок, которым вскоре предстояло быть уничтоженными.

Кроме охранников и техников, я насчитал внутри периметра лишь несколько человек. Хирург, он же главный врач. Он же – «матричный» руководитель моего напарника Богослова, который оказался медиком отделения. Четыре вертолетчика, которые вообще не вылезали из ангара и, как только узнали, что на сегодня боевых вылетов не планируется, тут же спрятались в него обратно. Повар. Мужчина, гражданский, который при мне не произнес ни единого слова. Даже не поздоровался ни с кем. Хотя на немого не походил. Немые обычно более разговорчивы.

Все.

И двадцать четыре бойца взвода тактических операций, включая командира. Ни уборщиков, ни оружейников, ни штабистов-связистов. Никого. Правда, вокруг мельтешило еще неопределенное количество всякой бытовой техники в виде роботов-дворников, роботов-мойщиков, боевых дронов с тяжелыми пулеметами и передвижных разведывательных видеокамер.

Когда я впервые увидел у берега дрона, напоминающего танк, но со спаренным пулеметом вместо башни и без единого человека на борту, – остановился, разинув рот. Раньше мне приходилось видеть таких лишь на видео. Завозить боевые дроны в города запрещалось под страхом уголовного преследования. Богослов, который тащил вместе со мной лист фанеры, предназначенный вскоре для превращения в стену, решил пояснить:

– «Независимость». Этот пулеметик – самая мелочь. По периметру таких еще полсотни. Плюс машина с мобильной разведкой спрятана в рощице, плюс четыре ракетных установки под низколетящие цели. И в штабе – сервер контроля и координации. Лихая вещь от ОЗОС. Представляешь – они этот комплекс продают гражданским. Они вообще считают, что он предназначен только для гражданских. Но мы его переоборудовали, потому что для военных что-то ничего подходящего и не делают. Хорошая вещь – как раз для защиты автономной базы.

– Кто такие ОЗОС? – Вечно я задаю самый глупый вопрос из всех, что можно задать. Ведь такая возможность – Богослов разговорился. До сих пор он только писал.

– «Объединенные заводы охранных систем». Есть такая корпорация. Широко известная в узких кругах. Грамотные вещи делают, скажу я тебе. И опасные. Нам всего один раз пришлось почувствовать на своей шкуре, как такой вот комплекс умеет оборонять периметр…

Богослов нахмурился и замолчал.

– И что было? – не выдержал я.

– Ничего, – буркнул напарник. – Много ребят резервнулось.

После этого он замолчал окончательно.

* * *

Учения начались достаточно странно.

– Командир взвода убит на подходах. Случайная пуля, – вежливо сообщил всем Оператор по рации.

– Твою мать, – пробурчал Бронза рядом со мной.

– Может, ранен? – чуть ли не жалобно попросил кто-то в эфире.

– Убит, убит, – убеждающе ответил Оператор. – Действуйте.

– Есть – командир взвода убит, – произнес незнакомый голос. – Призрак взял координацию. Командиры отделений, ко мне.

– Что, без него не справимся? – поинтересовался я у Бронзы почему-то шепотом. Мы лежали на безопасном удалении от «базы сектантов», под которую сами недавно и переоборудовали одно из тренировочных зданий. Огромное, убогое двухэтажное строение с единственным входом. Судя по всему, там мог быть еще и подвал, но основной проблемой была огромная площадь постройки. Как только мы окажемся внутри, так сразу начинается зона почти полной неизвестности.

Планировка зданий в материалах была, но ее могли изменить в последний момент. И напичкать любой из коридоров кучей средств слежения, пассивной и активной обороны. О том, что находилось внутри здания прямо сейчас, у нас имелись лишь косвенные сведения, не больше.

Бронза хмыкнул.

– Не в том дело, что у нас минус один боец еще перед началом операции. Он не просто так «убил» именно себя. Он себя высвободил – и будет нам теперь гадости готовить. Всякие хитрости дронам подсказывать. А у тех и без него ИИ будь здоров. Ждите.

И Бронза отправился к Призраку, что был, судя по всему, вторым в цепочке командования после Оператора. Наверное, так – слишком уж он уверенно перехватил управление.

– И как вы справились? – спросил я у Богослова. Паузу надо чем-то заполнять, и я решил, что информация лишней не бывает.

Напарник посмотрел на меня непонимающе.

– С «Независимостью»? – пояснил я.

– Нахрапом, – с неохотой ответил Богослов. – Глупые были. Вот и положили тогда ребят из-за этого. Хотя, если подумать, вариантов и не оставалось. Просто штурмовали очень быстро, быстрее, чем комплекс успел сосредоточить огонь на малом участке периметра. Выбили несколько огневых точек. А когда оказались внутри, комплекс сразу начал сбоить: он не очень-то рассчитан на уничтожение противника, когда тот оказался внутри охраняемой зоны.

– А наш?

– А наш теперь рассчитан, – коротко ответил Богослов. – На тебе метка «свой», как и на всех, кто на базе. Твое лицо, рост, вес, даже манера двигаться – в базе. Если будешь вести себя хорошо, когда на остров нападут, то, может быть, комплекс не будет по тебе лупить.

– «Когда»? – удивился я.

– Ну, или «если». Ко всему надо готовиться. Но сейчас у нас есть пара классных штучек на такие случаи. Глушилки новые, системы ослепления камер и так далее. Если что, то нас может задержать только самая новая модель. А они все под учетом. В наших секторах таких комплексов немного.

– Законных немного, – попробовал угадать я.

– Да, есть такое, – согласился Богослов. – У некоторых на огородах сейчас такое встретишь, что и думать страшно.

– Тихо, разболтались, – остановил наш разговор вернувшийся Бронза. – Мы идем вторые. Трейлер стоит перед входом всегда, так что заходим справа от него.

Трейлера на острове не нашлось, так что его изображали фанерные листы, из тех, что мы таскали. Судя по снимкам, он полностью перегораживал вход, позволяя пролезть ближе к крыльцу дома лишь легковой машине. Разведка предполагала, что одновременно с защитой он служит и средством для наблюдения за ближайшими окрестностями.

– Иду я и Ыть, потом Богослов с Тощим, Тюжок – пойдешь пока с ними, раз остался без пары. Страхуй новичка. Первое отделение заходит внутрь. Мы – чистим трейлер. Второй взвод идет через паузу. Все, две минуты, приготовиться.

* * *

Первый бой завершился быстро. Для меня, по крайней мере.

Мы пробежали открытое пространство, обогнули кабину трейлера и оказались в проходе между грузовиком и стеной здания. Я еще успел заметить забегающих внутрь дома бойцов первого отделения, как в рациях прозвучал голос Оператора:

– Грузовик взорвался. Второе отделение – вышло из боя полностью. Первое отделение – кроме первых двоих, что заскочили в здание. Кто там был? Лихой, Джо – в бою, остальные отдыхают.

Мы и отдыхали. Минут десять, пока Оператор вместе с дронами измывался над остатками взвода внутри здания. Нам милостиво позволили слушать, как дроны загоняют их в одну ловушку за другой.

Сорок «убитых» дронов. Полностью выведенный из строя взвод. Помощник лидера секты условно обезврежен (по крайней мере, последние бойцы кричали внутри, что солома из его головы разлетелась от выстрела по всей комнате). Можно считать, таким образом, что взвод выполнил задание с первого раза.

Вопрос только, что цена за это никого не устраивала.

К концу дня я успел несколько раз пожалеть, что взводный не взял ни одного боевого задания. Что я не использовал «голоса совести» и не отправил нас куда-нибудь к черту на кулички. Что Петр Семенович приберег свое право приказа до другого раза.

Потому что тогда – нам предстоял бы лишь один-единственный бой. А здесь мы бегали и стреляли опять и опять, а Оператор с легкостью показывал нам, как много, оказывается, можно придумать способов подловить нас на одном и том же месте. В одном и том же доме.

Хорошо лишь – к концу дня, за который я вымотался не хуже, чем в учебке, я мог вспомнить с закрытыми глазами расположение всех комнат этого здания, каждого поворота, каждого закутка.

Мне, кстати, пришлось побродить по этим коридорам вслепую в одном из боев. Когда Оператор объявил «световую гранату». Я честно закрыл глаза и пошел вперед, стреляя в дронов на слух.

Парочку я, между прочим, завалил.

Глава 2

– Снег вообще будет этой зимой, нет?

«Хороший вопрос», – подумал я, но комментировать, и тем более отвечать на него, не стал.

Риторические вопросы командира не требуют дискуссии. Я мог, конечно, напомнить, что в прошлом году снег не выпал ни разу, так что непонятно, следовало ли на него надеяться в этом.

Глобальное потепление во всей его красе. Словно на этой планете не хватало проблем без него.

В этом году снег хотя бы падал время от времени. Таял, правда, чаще быстрее, чем падал. Но это уже детали.

Задав свой безадресный вопрос, Оператор поднял глаза и посмотрел на серое небо. Только начинало светать, но уже можно было легко предсказать, что солнца мы сегодня не увидим. Не тот день. Сегодня – день слякоти, грязи, серого тусклого неба и постоянного ощущения глубокого вечера. Даже в полдень.

Вслед за Оператором вышел мой напарник. Как он ни отбрыкивался, сегодня ему пришлось выступать за «совесть командира». Ну а я соответственно следовал инструкции и не отставал от него ни на шаг.

Внутрь штаба, конечно, соваться я не стал. С одной стороны, у меня пока еще не возникло стойкого предубеждения против попытки командира разделить груз возможных угрызений совести на неравные части. То есть, может, мне это и не нравилось, но любопытство пока перевешивало.

С другой же стороны, не хотелось высовываться. Классическая ситуация «что скажут остальные?». И это, конечно, сейчас было для меня значительно важнее. Ради этого я готов был сдержать свое любопытство. Прослоняться около входа в штаб все то время, пока командир отказывался от одного задания за другим.

На этот раз, видимо, он не сумел отказаться от всех.

– Богослов, бери Тощего и давайте в отделение, – скомандовал Оператор. – Боевая тревога. Брифинг через пятнадцать минут здесь же. Остальным я сам скажу.

Вскользь я успел подумать, почему он не может сказать заодно и нашему отделению, но задавать этого вопроса я, понятное дело, не стал. Возможно, он просто, как и в прошлый раз, хотел что-то обдумать, причем без новичка, мельтешащего перед глазами.

* * *

– …Местечко почти вымерло после закрытия нефтеперерабатывающего завода, а с ним и нефтехимического. Но они успели поднять пару заводиков, производящих стройматериалы, минеральную вату и белково-витаминные концентраты. На том и жили какое-то время. Потом распрощались со строительным бизнесом – в секторе почти перестали строить. В городке остались лишь тысяч двадцать, не больше. А потом… потом тактика в областном центре. Фактически – столица сектора перестала существовать. Все, кто выжил, разбежались по всему сектору, кто ближе, кто дальше. Кто успел – рванул и из сектора. Хотя где сейчас лучше?

Видимо, это был стандартный инструктаж Оператора, с историческими экскурсами, потому что никто даже не ерзал. Весь взвод сидел и внимательно слушал.

– И тут оказалось, что этот городок – один из немногих, где хоть как-то можно найти работу. И жилье. Сейчас там под семьдесят тысяч, как в лучшие времена. Но работы на всех нет. Еды – тоже не всегда. В общем, классическое место для пунктов вербовки во всевозможные банды, секты, культы и шайки. Забыл упомянуть – завод с витаминами после нескольких перепродаж оказался собственностью «Генной логики». Их единственный завод в этом секторе, все простые модификаторы генов, что можно производить массово, они производят на нем. Мощность – до нескольких тысяч шприцов в месяц. Ассортимент – более двух десятков позиций. Что очень немало для юго-восточного сектора, в котором после того, как столица оказалась внутри радиоактивной зоны, осталось немногим более миллиона человек… По очень оптимистичным оценкам.

Оператор произнес слово «очень» отдельно от остальных, показывая, насколько эти оценки оптимистичны.

– Город на правом берегу. Слишком близко от зоны, так что радиационный фон повышен. Советую всем проверить, что ваши антирадиационные бланки в порядке. Это все из общей информации. Согласно нашим данным, местные банды уже несколько раз пытались перехватить управление заводом «Логики», но, как вы понимаете, у них там тоже служат не дети. Однако с неделю назад убили сразу около сорока местных охранников, числящихся в СБ «Генной логики». Просто отстреливали их одного за другим, пока те не ввели казарменное положение и не забаррикадировались на заводе. К сожалению, сам завод не автоматический, и на нем работает под тысячу человек. И всем понятно, что на заводе не спрятаться. Поэтому наши… не поймите меня превратно – коллеги из «Логики» сделали то же самое, что бы сделали и мы на их месте – послали свою группу. Единственную оставшуюся на сектор. С другой стороны – и завод у них там оставался тоже один, так что логика в этом есть… генная.

Оператор замолчал. Улыбаться не стал, хотя игра слов вызвала оживление во взводе.

Я посмотрел на Богослова. Он-то знал продолжение, но даже не моргнул и не сделал ни единой попытки продолжить за командира.

– Задание у группы было тоже обыденное – разобраться на месте, поубивать всех, кого нужно, и обеспечить хотя бы минимальное спокойствие вокруг их завода. Группа не вернулась. Связь оказалась потеряна в самый разгар боестолкновения, так что есть все основания считать группу потерянной. Видео, материалы со спутников, последние переговоры группы посмотрите позже. Я и сам посмотрю. Теперь главный вопрос, который все хотят задать: при чем здесь мы? Отвечаю. В пятидесяти километрах восточнее и чуть южнее, на том же берегу есть еще один городок. А рядом с ним – автоматический заводской комплекс «Нано-здоровья». Тридцать служащих, шестьдесят охранников. Наша разведка предполагает, что как только ребятишки подомнут под себя завод генетиков, они возьмутся за нас. Почему они так думают? Потому что эта группировка, по нашим данным, смешанная. Такое нынче редкость, но все же встречается. В ней есть и люди-нано, и люди-экзо, извините за мой французский. Я понимаю, что корпорация не поощряет употребления этих выражений, но мы тут, думаю, все понимаем, что от названий суть не поменяется.

Это – официальная причина. Теперь – почему лично я взял именно это задание, а не какое-то другое. Вы и сами догадаетесь – потому что мне очень хочется показать, что наши бойцы все-таки лучше «генетиков». К тому же… – Оператор зевнул, прикрывая рот рукой. Речь явно заканчивалась. – Подлетное время меньше двух часов, и никаких карантинов. Хотя там сейчас такая клоака, что помыться по возвращении нам придется. Сегодня – подготовка, изучение материалов, разработка плана операции. Вылетаем завтра, с самого утра. В кои-то веки попробуем сделать все правильно, а не на бегу.

* * *

– Какие еще были задания? – спросил я у Богослова.

– Ничего интересного, – коротко ответил он. – Только учти на будущее: у «совести» об этом не спрашивают. И так тошно. Хоть просись в другое отделение. У нас не принято говорить, кому мы не помогли, у нас не принято об этом спрашивать.

Я кивнул. Мог и сам догадаться, но, как всегда, задал совершенно не тот вопрос, что стоило бы задать.

Богослов, похоже, решил, что я обиделся. Он посмотрел на меня как-то странно и сказал:

– Хочешь почитать мои записи?

Вот те на. А я-то думал, что как раз об этих записях вообще нельзя не то что спрашивать, а даже думать. И тут он сам предлагает мне их на растерзание.

– Конечно! – Ситуацией следовало пользоваться. – А о чем ты пишешь?

– Вот вернемся завтра – может, и дам. Если хорошо себя покажешь. Главное, когда будешь убивать, не начинай задумываться. Хочешь – подумай сейчас, или ночь не поспи. Но главное – не в тот момент, когда будешь стрелять. Тогда думать не надо.

– Почему ты решил…

– Ладно, – остановил меня Богослов. – Я же тебя не в девственности обвинил. Тут-то как раз ничего плохого и нет. То есть в твоей девственности тоже нет ничего плохого, конечно, но с ней можно спокойно расставаться. А вот убийство – это другое. Многие с удовольствием бы с тобой поменялись, хоть на минуту. Уж поверь.

Я вовремя понял, что тему с моей девственностью раздувать уж не стоит тем более, поэтому лишь кивнул.

– И ты знаешь, не лезь в рукопашную ни в коем случае. У этих шаек обычно бойцы еще крупнее, чем у нас в отряде. С ними в рукопашной или сразу с ножом, или точно зная, куда бить. Вряд ли вас этому учили.

– Ладно, – согласился я. – Буду стрелять издалека.

– Это как пойдет, – хмуро бросил Богослов.

* * *

– В этом месте федералка М7 пересекается с железной дорогой. Железнодорожная ветка давно заброшена, но по трассе регулярно идут конвои. Сейчас – только очень хорошо охраняемые. Фактически эта группировка захватила всю территорию в этом месте, от трассы до самой Волги. Внутри зоны, ближе к реке, у них нечто вроде штаба, куда нам и надо попасть. Смотрим карты, изучаем местность, готовимся к первой симуляции.

Оператор оставался в штабе, а мы расположились в казармах и рассматривали материалы на своих компьютерах. Кто-то в это время занимался подготовкой снаряжения, другие – были на пробежке по берегу острова. Наш взвод тупо валялся на кроватях.

Возможно, меня это и озадачило, но выяснять причины такой вольницы я не стал.

– Дело осложняется тем, что в зоне куча гражданских. С одной стороны, попадая внутрь, мы сразу оказываемся на вражеской территории. С другой – стрелять направо и налево не получится, потому что любой может быть как гражданским, так и целью. Иначе бы армия давно скинула на район бомбу и все остались довольны. Армия еще раз подтвердила свой отказ от участия в операции. Как и полиция. «Недостаточно ресурсов», – сказали они. Это может означать одно из двух – либо им заплатили очень много, чтобы они не влезали в это дело, либо, что тоже весьма вероятно, они просто не способны на решение этой задачи. Умеют бить только по площадям. Нам же предстоит точечная работа.

– Тут одни уже зашли туда с желанием слегка подшлифовать тему… – намекнул незнакомый голос кого-то из взвода.

– Мы – не «генетики». Мы не полагаемся лишь на грубую силу. Не брезгуем пользоваться оборудованием, разведкой, мозгами, в конце концов. И еще, у нас есть один огромный плюс: мы знаем, что там очень, очень опасно. Так что будем настороже.

Я смотрел видеопоток с камер бойцов погибшей группы. Почти беззвучно, чтобы не мешать остальным. Бой как начался, так и закончился слишком быстро. Они дошли до самого «штаба», почти не встретив сопротивления. А через мгновения – враги оказались сразу со всех сторон, везде, на каждого бойца – десятки стрелков со всех сторон. Можно сказать, что они просто попали в западню, хотя я совершенно не понимал, как можно заманить так глубоко в ловушку столь хорошо подготовленную группу.

– Нас будет ждать конвой на трассе, километрах в десяти от точки. Пойдем в нем, высадимся у края территории. Проникнем внутрь, разведаем обстановку, поспрашиваем у местных, что да как. В нашу пользу играет то, что в этом городке в последние годы столько нового народу, что никто не знает друг друга в лицо. Мешанина из старожилов и приезжих.

– Ага, – буркнул в канал связи Богослов, – и поэтому лоси вроде нас не вызовут никаких подозрений.

– Это верно… – задумчиво сказал Оператор. – Надо подумать.

* * *

Кое-где лежал снег. Немного – зима и тут не смогла пока одолеть глобального потепления.

Подтаявшие кучки за время, проведенное в городе, стали совершенно серыми и не сильно отличались по цвету от грязного асфальта, размякшей земли на давно забытых газонах, серой облицовки блочных домов.

Заброшенных домов, судя по всему. Отопление подавалось явно далеко не в каждый из них. В основном все обитаемое жилье сгрудилось вокруг котельных. Тех, что еще действовали. Остальные панельные пятиэтажки остались обесточенными и быстро приходили в упадок, как любое человеческое жилье, оставленное хозяевами.

На фоне этой серости мое внимание привлек земляничный трилистник, нарисованный широкими дерзкими мазками прямо на глухом торце пятиэтажки. Ярко-зеленые листья, темно-красные ягоды, и даже неоново-белый цветок, отставший и не успевший завязаться в еще одну земляничку.

Краски явно использовались новейшие, не те, что могут потускнеть. Кто-то попытался замазать нижний угол рисунка черным символом, отдаленно напоминающим свастику, но земляничный куст рос слишком высоко на стене. Видимо, художник специально подгонял машину, чтобы забраться повыше. Черная краска свастики потускнела, и сквозь нее вновь проступил зеленый листок.

Я шел один.

При этом меня не отпускало ощущение, что за мной следят буквально из каждого оконного проема домов, давно лишившихся стекол, из-за каждого угла.

Возможно, так и было. А может, это сказывались просмотренное видео с провалившейся миссии. Там тоже было так же – тихо и безлюдно, ровно до последнего мгновения.

– Направо за угол, и притормози, – тихо произнес голос Богослова у меня в наушнике. – Чтобы мы сумели выйти на позиции прикрытия. Потом не спеши, изображай безразличие. Не кидайся сразу с вопросами.

Лучшим из возможных разведчиков оказался я. Конечно же. Самый маленький и, соответственно, имеющий хотя бы минимальные шансы сойти за обычного местного бедолагу. Мое отделение шло где-то сзади, а я чувствовал себя практически голым. Особенно после учебки и последних дней, когда мне постоянно приходилось заниматься при полном параде и таскать с собой кучу оружия. Сейчас – лишь «грач» под мышкой и АКС-У, нарочито небрежно брошенный в сумку. С отстегнутой обоймой, так что толку от него в случае немедленной опасности было бы ноль.

– Направо, иди по дороге, ты сейчас гражданский, – повторил Богослов.

Про направо мог и не повторять. Я несколько раз быстро моргнул, чтобы прибавить глазам влажности. Контактные линзы с непривычки – вещь довольно… нельзя сказать что неприятная, но раздражающая. Все время кажется, что сохнут глаза, все время хочется их почесать. Меня их даже не научили как следует носить. Богослов только и делал, что учил их снимать.

– Ты пойми, – говорил он. – Вся эта техника может в любой момент сбойнуть. Так что тебе главное, если что, быстро стянуть линзу с глаза, и тогда все в порядке.

Конечно, успокоил. Мало того что глаза пересыхают, так еще только и думаешь, как бы чего не вышло.

Со зрением ведь у меня все было в совершенном порядке. На линзы выводился тактический дисплей, при необходимости даже в несколько слоев. Хорошо еще, что сейчас Оператор ограничился лишь одним, который услужливо показывал: меня в виде бледной красной точки – и мой маршрут на карте. Эффект, хочу сказать, просто потрясающий. Я не знаю, как корпорация это делала, но, куда бы я ни смотрел, передо мной расстилалась схема того места, где я находился, и на ней – мой предполагаемый путь.

Успокаивало только, что все эти навороты можно при необходимости выключить, и я собирался воспользоваться этой возможностью при первой же заварушке.

Где-то позади меня, в сотне метров, шло мое отделение. Чуть дальше – остальные три плюс небольшой фургончик-каблучок, специально задрипанный. Никто из них не держал оружия на виду, а вся тяжелая артиллерия вообще ехала в фургончике. Мы пытались, в отличие от предыдущей группы, зайти в зону тихо, зайти как можно глубже до того, как нас вычислят. Это оставляло противнику меньше шансов на подготовку. Так мы надеялись.

Я вышел за угол, делая вид, что иду по делам. Даже начал помахивать сумкой, за счет чего ее настоящий вес визуально слегка снижался. Вряд ли это кого-то смогло бы обмануть при внимательном наблюдении, но сейчас мне важнее было первое впечатление.

Метров через пятьдесят от поворота, как мы и ожидали, располагалась закусочная. Забегаловка с высокими столиками прямо на улице. Ни стульев, ни хоть какого-то укрытия от непогоды – ничего. Лишь крошечное зарешеченное окошко, через которое можно было заказать и получить еду.

Сейчас лишь один из столов окружили трое. Вряд ли они ели – скорее уж пили, и что-то явно согревающее в такую непогоду. Тактический компьютер тут же аккуратно обвел контуры всех троих тонкими бледными линиями и выделил красными пятнами неестественные выпуклости. Как только он это показал, даже мне стало очевидно, что у всех троих оружие в наплечных кобурах, у одного еще кобура на поясе. Скорее всего, у второго граната в кармане куртки, это компьютер вычислил по неестественно оттянутому вниз карману. Конечно, можно предположить, что в кармане и не граната вовсе, а, например, бильярдный шар. Но компьютер в таких случаях показывал худший из возможных вариантов.

Раньше я видел такое только в игрушках, но никак не в реальной жизни. Указатели, прямо на линзах, аккуратно, как на хорошем чертеже, отступали в сторону от красных отметок, и компьютер давал графическое перечисление наиболее возможных вариантов оружия, что могло быть спрятано под одеждой. По полсекунды на вариант, а потом все эти предположения постепенно исчезали, развеивались, чтобы не мешать мне смотреть.

– Все вооружены, – сказал Богослов. Видимо, просто для протокола.

Это отходило от плана. По плану мне нужно подойти к кафе, что-нибудь заказать, начать есть, возможно, заказать и выпить. Налить соседям, завязать разговор, узнать, что к чему в округе.

Понятно, что трое вооруженных выпивох вряд ли могут быть хорошими осведомителями. Выглядели они не как гражданские. А как боевики из банд, которые либо отошли выпить-перекусить, либо, что еще хуже, изначально стояли здесь на импровизированном посту наблюдения.

Но и отступать назад вроде как было поздно. Подозрительно.

Я пошел вперед, надеясь по-тихому взять что-нибудь поесть с собой, словно так и предполагал с самого начала, и скрыться где-нибудь в следующей подворотне.

– Тогда деньги не свети, – сказал Богослов, верно поняв мое намерение. В нашем изначальном плане я также должен был махнуть перед окружающими пачкой потолще, чтобы привлечь их внимание к возможному спонсору.

Деньги светить не пришлось.

– О, – разулыбался один из парней, стоящих у стола, – ты кто?

Это при том, что я еще даже не подошел к забегаловке, оставаясь от нее метрах в двадцати. Нет, точно не вариант «выпить-закусить». Эти стояли здесь по делу. И я – как раз и был их делом.

– Поесть хотел взять, – ответил я. – Можно?

Я приостановился, словно ожидая разрешения, а на самом деле – просто оставляя между собой и противником расстояние побольше. Хоть и все равно слишком маленькое для того, чтобы успеть укрыться, если они начнут стрелять.

– Конечно, можно, – ответил второй. – Сумку опусти на землю. И курточку расстегни. Карманы выверни. Расскажи, кто ты есть, откуда, из какого дома, под кем ходишь. Кто разрешил тебе гулять по району.

– Вы чего? – испуганно ответил я. В принципе, наигрывать испуг мне даже не пришлось, оставалось только его чуть-чуть видоизменить. Потому что боялся я сейчас больше не именно их, а срыва своего задания. Для них же мне нужно было разыграть, что именно ужас перед ними заставляет меня отступать назад, вместо того чтобы исполнить все их требования.

Конечно же, курточку я расстегнуть не мог. Под ней они бы сразу вычислили и легкий кевлар, и уж тем более не пропустили бы ремней кобуры и пистолета под мышкой.

Я отступил назад, всего на шаг. Шаг погоды не делал, но шайка поняла, то добыча может от них и уйти. И, наверное, впервые пожалели, что слишком рано меня остановили.

– На месте стой, – сказал тот же, самый разговорчивый. Он пошел в мою сторону. Вслед за ним сразу двинулся второй. Потом, выдержав паузу, третий. Даже по тому, как они пошли, сразу стало ясно, что это не простая уличная банда. Может, и не профессионалы, но кое-чему их явно учили. Второй шел за первым чуть левее от него и сзади, чтобы прикрывать, но при этом не попадать под гильзы, если начнется стрельба. Третий отстал метров на пять и, наоборот, начал забирать вправо, чтобы суметь прикрыть первых двоих и не оказаться с ними на одной линии огня. Шайки так не ходят.

– Да чего вы? – я решил косить под дурачка до последнего. На сей раз об отступлении аккуратно по дороге и речи не шло. Газон у опустевшего дома превратился в непролазную грязь, лишь слегка подмерзшую на холодном воздухе. Я ступил прямо на него. Мне нужно было успеть отступить за угол, прежде чем они потянутся за оружием. Пока не тянулись – значит, бежать было рано. Поторопишься – лишь спровоцируешь их на активные действия.

Отступить за угол. И еще мне нужно было увести их вслед за собой. С высокой вероятностью за этими наблюдателями могли следить откуда-то еще. Хоть какой-нибудь снайпер с крыши, хоть автоматическая камера на любом из домов, не столь важно. Улочка, из которой я вышел, была хотя бы узкой и не такой просматриваемой, чем та, на которой расположилась закусочная.

И еще там меня ждало прикрытие. Думаю, они уже сообразили, что к чему, и приближались к углу с другой стороны, рассредоточивались, готовились встретить эту тройку.

– Стоять, придурок! – повторил, как заводной, парень. После чего наконец-то потянулся за оружием. Я сделал еще шаг назад, обогнув низко, прямо по стволу, обрезанный тополь. Как «гражданский», я мог и не догадаться, за чем он тянется, поэтому бежать было рано. Еще совсем чуть-чуть.

– Пристрелю ведь, заморыш, лучше остановись, – крикнул он, вытащив наконец пистолет из кобуры. А вот теперь моя совесть могла быть чиста. Любой мог бы побежать в этой ситуации.

– Не убивайте, – воскликнул я, надеюсь, что достаточно жалко, и побежал.

До угла мне оставалось всего-то десяток шагов, так что они даже не начали стрелять. Что тоже было хорошо.

Завернув за угол, я не остановился, побежал дальше, вытаскивая на ходу пистолет. Как бы мне ни хотелось встретить их тепленькими прямо за углом, нужно было, чтобы в проулок втянулись все трое, включая последнего, прежде чем начинать шум.

Так что я добежал до первого подъезда, давно оставшегося без входной двери, и нырнул внутрь.

– На позиции, – услышал я негромкий отчет Богослова.

– На позиции, – эхом откликнулся Бронза.

– И мы, – сказал Ыть.

– Постараемся без шума, – попросил Оператор. – Рано нам еще здесь шуметь.

Я чертыхнулся. Засунул пистолет, на котором не было глушителя, обратно в кобуру и достал нож. Будем надеяться, что ребята возьмут их раньше, чем кто-то из них решит заскочить в подъезд. Я был полностью согласен с Богословом относительно моих способностей в рукопашной или ножевом бою. Тем более если придется переть с ножом против пистолета.

Два хлопка я услышал одновременно с тем, как проем в подъезд загородила чья-то тень. Наверное, хлопки случились даже попозже. Точно, попозже, потому что вошедший в подъезд улыбчивый произнес:

– Где ты, малек? Да не бойся, мы тебя, может, и трогать не будем. Ответишь все правильно, да и иди себе дальше…

Судя по всему, он даже еще не понимал, что происходит.

– Второй лежит, – сказал вроде как Ыть.

– Третий лежит, – Богослов.

«Первый» не сразу увидел меня в темноте подъезда. А я лишь шагнул вперед и ударил ножом, как учили, развернув лезвие горизонтально и коротко ткнув вперед, без замаха.

Выдернул нож и отступил на шаг назад.

По идее, я должен был попасть в сердце. Наверное, не попал. Кровь из раны брызнула прямо мне на грудь, залила руку с ножом. А значит, сердце еще работало.

«Первый», лицо которого я постепенно начал различать в сумраке, не произнес больше ни слова. Но начал поднимать пистолет, наводя его прямо на меня.

Проем сзади за ним загородил еще кто-то. Явно покрупнее, потому что света не осталось почти совсем.

Я лишь услышал, как в тело врага еще несколько раз вошел нож.

– Никогда не надейся на один удар, – произнес Богослов, аккуратно придерживая тело и медленно опуская его на бетонный пол. – Раненый зверь даже опасней. Нож слишком непредсказуем, поэтому всегда добивай.

Я медленно пошел на вновь появившийся свет.

Похоже, кровь облила меня полностью. Что было хуже всего – так это липкая ладонь, в которой я по-прежнему сжимал «катран».

* * *

– Бронза, притормози, начинайте облачаться, желтый уровень, – скомандовал Оператор. – Призрак, давай свое отделение вперед.

Бронза в этот момент как раз затаскивал один из трупов в подъезд, из которого я только что вышел, так что ответил он односложно, лишь подтвердив получение команды.

Я встал у самого угла и прислонился к стене. Это должно было выглядеть как охрана периметра. Я даже выглянул и посмотрел, что творится у того злополучного кафе, не появился ли кто-то еще.

Забегаловка пустовала.

Самое время для того, чтобы осознать, что во мне изменилось после того, как я взглянул в глаза своей умирающей жертве. Вот только неожиданно я понял, что – ничего. Совсем ничего не изменилось. И глаза мои видели этот свет точно так же, как и раньше. И руки не сказать чтобы дрожали. И мысли оставались отчетливыми, незамутненными и спокойными.

– Нож вытри. Руку вытри, – Богослов подошел неслышно, вдоль самой стены, и дал мне какую-то тряпку, похоже, срезанный кусок с одежды одного из убитых. – И нож спрячь потом.

Я механически взял материю и посмотрел на нож, который, как оказалось, все еще сжимал в руке. По нему медленно стекала кровь, капая и исчезая в грязи под моими ногами. Да еще рука, совсем липкая от крови.

Я успел вытереть нож. Потом меня вырвало и тошнило до тех пор, пока желудок не остался опустошенным. Интересно, как это стыковалось с «незамутненным разумом и твердыми, не дрожащими руками»?

– Обнимать-успокаивать не буду, – сообщил Богослов, – хотя это помогает. Повернись лицом к стене, смотри прямо на стену, получишь почти то же самое, что и при объятии. Уменьшение информационного потока. Тошнота пройдет. Тошнота – это нормально. У тебя минута до прибытия машины.

* * *

Я стоял и смотрел на стену, разглядывая на ней крошечные камушки, которыми, видимо, в декоративных целях, когда-то был покрыт блок. Это действительно помогало. Много камушков, маленьких белых камушков, делающих стену шероховатой. Их можно было посчитать. Или устроить сражение выдуманных воинов прямо между ними, лишь представив, что это не просто мелкий дешевый поделочный материал, а скалы, горы, и ущелья между ними. При таком приближении, если слегка расфокусировать взгляд, это очень легко вообразить.

А можно разглядывать каждый камушек отдельно, стараясь запомнить его до мелочей, форму, размер, оттенки цвета, неровные грани. Можно было даже дотронуться до него, вжать его в палец, так что на коже останется глубокий след.

– Пора, – сказал Богослов, когда сзади послышался шум подъезжающей машины.

Я кивнул, протянул руку, отколупнул тот камушек, на который смотрел в этот момент, и развернулся, рассеянно выпустив его из пальцев.

Действительно стало легче.

* * *

Парни дали мне еще пару минут, начав облачаться первыми. Каждый, надев дополнительное снаряжение и забрав свое личное оружие, отходил в сторону, прикрывая один из секторов. Хотя остальные отделения были где-то рядом, мы, вшестером, находились словно в состоянии полной изоляции. По крайней мере действовали, исходя именно из этого предположения.

Оператор делал в отделении все, словно рядовой, но при этом успевал отдавать команды. Так что в его паре главным ведущим считался Тюжок. А Оператор лишь его прикрывал. С Бронзой ходил Ыть.

Если разделить все триста шестьдесят градусов нашей круговой обороны на три условные части, то фронт сейчас закрепился за Бронзой и Ыть. Тюжок с Оператором прикрывали «правый тыл», направление, которое сейчас можно было считать наименее опасным. Весьма условно, конечно. В городе, между домами, но не в помещении, все вопросы, связанные с направлением угрозы и вероятной атаки, становились не более чем условностями. Предположениями. Кто знает, в каком из десятков окон увидишь снайпера? С какой из крыш в тебя зарядят из гранатомета? Из какого подъезда выбежит автоматчик? Или не выбежит, а начнет палить прямо из укрытия?

Богослов прикрывал «левый тыл». В одиночку, потому что сначала я приходил в себя, а потом пошел облачаться. Последним. Вместо легкой «кольчужки» я застегнул прямо поверх одежды, уже даже не пытаясь камуфлироваться, тяжелый бронежилет. Надел на левое предплечье панель управления моими машинками. Напялил шлем, опустил прозрачное забрало, предварительно отключив подачу на него изображения. Картинка на линзы все еще поступала, и не стоило ее дублировать более консервативным вариантом.

Высадил на землю из кузова «каблука» тактические модули. Теперь их ко мне приписали целых четыре. Только включившись, машинки разъехались в разные стороны, как-то договорившись по секторам контроля и между собой, и с модулями моих соседей. Сейчас они действовали согласно алгоритмам желтого уровня. Прежде всего это означало, что они не будут стрелять во все, что движется. А лишь по целям, начавшим стрельбу в направлении любого из взвода, с приоритетом на мою скромную персону. Кроме этого, уровень угрозы влиял и на то, как далеко модули отходили от владельца, насколько быстро двигались (и, соответственно, расходовали ресурс батарей).

Мимо нас, словно тени, даже не оборачиваясь, чтобы поприветствовать или махнуть рукой, пробежало отделение Призрака. Теперь они должны были стать авангардом, разведкой, острием нашей команды.

Люди Призрака не стали останавливаться, сразу двинувшись мимо кафе. Лишь одна из трех двоек притормозила у продавца, скрытого решеткой. Видимо, чтобы убедиться, что он не является частью охраны группировки.

– Сивилла[9] дает нам от трех до семнадцати минут до того, как они хватятся охранников, – сообщил Оператор. – Я бы не рассчитывал на семнадцать. Сивилла что-то на удивление оптимистична сегодня.

Богослов неподалеку от меня кивнул, соглашаясь. Он вообще не доверял программам, даже если они действовали на его стороне. И тактических модулей не любил. Но тактические модули хотя бы ездили, стреляли, их можно было пощупать или прибить, в случае чего. Программы же для него были исчадиями, особенно те, что пытались им руководить.

Зато он спокойно относился к бронежилету. Чувствуется, вкусы у нас с ним были разные.

– Вперед, до конца дома, держим всю зону, – скомандовал Бронза.

Сначала двинулся он с напарником, затем, через короткую паузу, мы, с задержкой в пару секунд – последняя тройка. Работа в новой формации давалась мне легко: сказывалось наличие в мозгу ботов от «Шеррингтона». Лишь несколько тренировок – и я двигался в такт с остальной группой, словно воевал с ними уже годами.

– Ощущение, ыть, такое, словно сам в болото лезешь. И еще ищешь место позыбче.

– Не засорять эфир, – одернул Бронза своего подчиненного. Строго по рангу. Оператор, хотя Ыть находился от него метрах в пяти, промолчал.

– Отчет, – вместо этого бросил он.

– Призрак. Тихо, никакого движения, все словно вымерло. Видим обжитой дом, но никого вокруг. Попрятались. Либо всех согнали на какую-то сходку, либо нас уже засекли.

– Гот. Правый фланг – тихо. Подтверждаю отсутствие любого движения.

– Тоско. Левый фланг – тихо.

– Бронза – тихо.

– До цели километр. – По интонации, скользнувшей в голосе Оператора, у меня сложилось ощущение, что Оператор этот километр считает сейчас за десять. Вплавь. – Возможно, мы уже засвечены. Но на спутнике тихо. Вокруг тихо. Либо здесь всегда так тихо, либо у них уровень оповещения даже лучше, чем мы предполагали. Сидят и ждут нас.

– Сравни со вчерашними снимками, – предложил кто-то, вроде как Призрак.

После паузы Оператор отозвался:

– Сравнил. Вчера в это время на улицах можно было встретить людей. Позавчера – тоже. Сейчас нигде ни одного. Плохо, очень. Бронза, переходите наверх, Тоско, Гот, сходитесь кучнее, Призрак – попробуй их выдернуть. Вперед на один дом и сразу назад. Где-то они нас ждут, понять бы еще – где.

– Предыдущие снимки? – клонил к своему Призрак. – Десять минут назад, час назад?

Оператор замолчал. Явно просматривая информацию по запросу Призрака.

– Да, все ушли с улиц через одну минуту после контакта. ОДНУ! Что у них здесь, банда или спецвойска? И как они сумели так организовать гражданских?

– Будем считать, что гражданских здесь просто нет, – предположил Призрак. – Кстати, хозяина в тошниловке не было. Тоже смылся. Я думал, просто отошел – заметить контакта он ведь не мог.

– Не мог, – подтвердил Бронза.

– Да камеры, небось, навешали на каждом углу, – лениво произнес Гот. – Вот и весь секрет. Спутника у них нет, зато этот район у них весь как на ладони.

– Берем за основу, – тут же сказал Оператор. – Призрак, отчет.

– Пусто. Качнулись вперед, двигаемся обратно. Тихо, никто не клюнул.

– Хотят нас всех затянуть, – подытожил Оператор. – Бронза, на крыше?

– Почти.

– Гот, занять дом справа. Крышу под контроль, подъезды соседних домов под контроль. Тоско – бери дом с кафе. То же самое. Призрак, маячьте между нами, контроль улицы. Бронза – три гранаты по цели, огонь по готовности.

– Ветрено сегодня, – заметил Бронза.

– Не суть. Мы же исходим из того, что гражданских здесь нет. Куда бы ни попал – все равно попадешь.

– Три гранаты навесом, огонь по готовности, – подтвердил Бронза.

Мы с Богословом не стали подниматься высоко, заняв угловую комнату в квартире на втором этаже.

Тут не жил никто уже давным-давно. В квартире не осталось ни мебели, ни вещей, ни стекол в окнах. Лишь пыль, да к одной из стен кто-то прислонил разбитую плазменную панель. Видимо, сначала пытались достать из нее что-нибудь полезное, но мародерам это быстро надоело, и они ограничились лишь уничтожением.

Так даже лучше. Мне сейчас только еще и не хватало, что чужих воспоминаний, связанных с обитателями этой квартиры, воспоминаний, которые источают оставленные, забытые хозяевами вещи. Не хотел я тут трогательных забытых кукол или медвежат с оторванными лапами.

Сверху хлопнул гранатомет.

– Попадание, – через несколько секунд сообщил Оператор. – Давай еще.

Хлопнуло «еще». Потом третий раз.

– Есть активность, – удовлетворенно сообщил Оператор. – Множественные цели у объекта, множественные цели… с правого фланга, до тридцати целей с левого. Есть движение позади. Дьявол, очень они слаженно работают. Очень.

– Не упоминай… – начал было Богослов.

– Да-да, извини, – тут же ответил Оператор. – Круговая оборона, уничтожение живой силы. Модулям – фас, красный уровень. Буду просить поддержку с воздуха, но хрен они сейчас что пришлют.

Я переключил дронов. Красный уровень означал, что модули будут палить во все, что не опознано как «свой». Крайне неприятная вещь в городских условиях. Выбежит какая-нибудь девочка в красном платьице в горошек… Оставалось надеяться, что не выбежит.

* * *

– Тюжок, ну нам долго еще ждать? – это Оператор.

– Подключился, фильтрую. Каналы все шифрованные и постоянно меняются. Не смогу. Не знаю, кто снабжает эту группировку, но это не просто ребята с бедных кварталов. Могу только вырубить им все видео. До трехсот камер в зоне.

– Сделай, – согласился Оператор.

– Линзы снимай, – скомандовал мне Богослов. – Быстренько, переходи на шлем. Вернись на лестницу. Поставь растяжку на лестнице вниз, еще одну на лестнице вверх. Йюм-четыре внутри квартиры, сразу за входной дверью. Много их бежит.

Я двинулся вперед, засунул палец себе в рот, сплюнул грязь и остатки крови, которые на нем были. Неприятно, но уже не тошнило. Что делать, не тыкать же себе в глаз грязным пальцем. Какую заразу занесешь – неизвестно.

– С направлением не перепутай, у йюм-четыре. Красная стрелка – направление удара, – напутствовал меня Богослов. Сам он в это время расчехлял снайперскую винтовку, простенькую, но здесь и не было расстояний для использования чего-то более тяжелого.

Экран тактического шлема показывал, собственно, то же самое, что и линзы. Но с ним действительно было проще. Карта с множеством приближающихся красных точек располагалась ниже основной линии зрения, так что нужно было слегка скосить глаза вниз, чтобы рассмотреть детали.

Но детали сейчас явно можно было опустить. В зоне, которую охватывала карта, виднелись до полусотни красных точек-целей, быстро приближающихся со всех сторон. И наши двадцать четыре зеленых, занявших нечто вроде квадрата из четырех соседних зданий. Модули у всех перемещались на улицах между, лишь некоторая их часть ушла на внешний периметр, чтобы, в случае чего, затормозить наступление, если оно окажется слишком уж стремительным.

– Короткая улица твоя, – сказал Богослов, когда я вернулся. – Эта – моя. Не высовывайся, не приближайся к окну. Стреляй, только когда уверен, что попадешь. Нам надо сбить с них спесь. Потом посмотрим, что к чему.

– Они замедлились, – сказал кто-то.

– Вижу, – ответил Оператор. – Тюжок, ты точно заглушил камеры?

– Да точно, – обиделся Тюжок. – Если только они еще и проводные не поставили. Тогда я бессилен.

– Думаю, что они просто действуют по стандартной процедуре, – заметил Призрак. – Сейчас все подтянутся, начнут нас проверять.

– По стандартной процедуре могут действовать обученные солдаты, а не бандиты. – Оператор нервничал.

– Иногда бывает, что это одно и то же, – парировал Призрак.

Одна из бледно-зеленых точек на тактическом экране мигнула, на мгновение вспыхнув ярче остальных.

– Контакт, вывожу картинку. – Я все лучше начинал понимать, почему командир взвода имел такую кличку. В левом нижнем углу моего дисплея появилось крошечное видео с камеры модуля, что первым обнаружил врага.

Трое двигались перебежками, постепенно подбираясь ближе к той зоне, что сейчас находилась под нашим контролем. Двигались медленно и, как мне показалось, слегка неуверенно. Не знали они, чего ожидать. Видимо, рассчитывали, как и в прошлый раз, взять гостей нахрапом и внезапностью.

Но это явно был авангард, разведка.

– Чей модуль? Попробуйте затянуть их глубже, пусть сделает вид, что его вспугнули, и отступает.

– Кого «вспугнули»? Модуль? Это как? – бормотнул кто-то в эфире, видимо, хозяин машинки.

– Ну, вдруг они не разбираются в протоколах дронов. Отводи его.

– Отвожу, – согласился голос.

Картинка задрожала, модуль развернулся и начал улепетывать, держа при этом прицел оружия и соответственно камеры на тройке разведчиков. Его заметили, но спешить они не стали. Наоборот, остановились и попрятались за укрытиями, словно испугались увиденной машинки. Видно было, как один из разведчиков что-то говорит в рацию.

– Не сработало, – подытожил Оператор. – Давай им гранату.

– Есть гранату, – ответил заметно повеселевший хозяин модуля.

Граната легла ровнехонько в центре проулка, явно накрыв всех троих. Дроны не мажут. Не на таком расстоянии.

– А изобрази-ка им свихнувшегося робота, а? – предложил Оператор.

– Модуль жалко, – ответил солдат, но модуль одновременно двинулся вперед, прямо в дым после взрыва. Прорвавшись через завесу, он начал разгоняться. Согласно карте, где-то впереди, недалеко перед ним, находилась группа еще из десятка человек. Именно к ней он и устремился.

Досмотреть я не успел. На моей карте сразу вспыхнули еще несколько зеленых точек, на этот раз со всех сторон сразу. В том числе и с той, которую охраняли мы. Дроны вступали в контакт с противником.

Богослов выстрелил, два раза подряд, и тут же спрятался за стеной. Я даже не видел, куда и в кого он палит, но судя по всему, он – видел. А в моем проулке вроде никого и не было.

– Как у тебя? – спросил он.

Я посмотрел на свою улочку еще раз:

– Тихо.

– Иди, снимай мины. Меняем позицию.

Теперь стрелять начали со всех сторон. Где-то взорвалась граната, потом еще одна. Потом канонада стала такой густой, что я почти перестал различать в ней отдельные звуки.

Снимая мины, я поменял картинку на экране на четыре камеры со своих дронов. Лишь один из них оказался в самой гуще. Он непрерывно крутился на небольшом пятачке, стреляя чуть ли не во все стороны. Судя по карте, несколько человек он остановил. Потом картинка исчезла, и связь с дроном оказалась потеряна. Я мог лишь предположить, что кто-то накрыл его гранатой.

И, судя по всему, из окна здания, а не с улицы.

Мы увязали все глубже и глубже.

Если они уже рассредоточились внутри домов, то скоро нам придется идти в рукопашную, повторения чего мне бы сегодня очень не хотелось.

Богослов вышел на лестничную клетку ровно в тот момент, когда я снял вторую растяжку.

– На два этажа выше, прямо над нами, – скомандовал он. – Здесь пристрелялись. Бронза, как на крыше?

Последнее он говорил уже в передатчик.

– Сунулись раз на соседнюю, а так спокойно. Если соберетесь к нам, смотрите под ноги.

– Понятно.

Квартира двумя этажами выше ничем не отличалась от предыдущей. Такая же пустая, пыльная и бездушная. Даже сломанного телевизора не осталось, чтобы хоть как-то напомнить, что здесь кто-то когда-то жил.

Богослов ступил в угловую комнату первым, но, видимо, даже он не ожидал встретить здесь ничего необычного. А может, мне просто повезло, потому что я задержался выставить у входа йюм-4 и зашел в комнату позже, когда Богослов уже укрылся у стены между окнами. И первым врага заметил я.

* * *

Прежде всего я увидел глаза, ошарашенные, наверное, так же, как и у меня. Похоже, они только что поднялись на этот этаж, в соседнем здании, и готовились накрыть нас там, где мы были еще недавно. Улицы были пока еще под контролем дронов, но раз противник уже забрался наверх, это явно не могло продолжаться долго.

Может, помог испуг, а может, «Шеррингтон». Я не стал целиться – и лупанул сразу из подствольника. Граната пролетела чуть ли не рядом с плечом Богослова, вылетела из нашего окна, влетела ровно в окно, где на меня смотрели безумные глаза парня. За ним был кто-то еще. Хорошо, что граната не попала в них. Слишком уж жестоко. Она ударилась в стену, противоположную от окна. Достаточно, чтобы не оставить в небольшом замкнутом помещении в живых никого.

Я в это время абсолютно бездумно сделал шаг в сторону и укрылся за стеной, так что сам взрыв я только услышал, но не увидел. Посмотрел на Богослова, который спрятался с другой стороны от окна лишь мгновением позже меня.

– Неплохо для первого дня, – признал Богослов.

Я зарядил новую гранату в подствольник.

* * *

– Снимай мину, – скомандовал Богослов, – засветились, уходим.

Судя по всему, он вышел из комнаты вслед за мной и на пару секунд раньше, чем туда влетела граната. Уж не знаю откуда, но кто-то из окруживших нас боевиков явно вычислил нашу позицию по моему последнему выстрелу и не преминул шарахнуть в ответ. Только тянул слишком долго.

От карты на тактическом дисплее становилось все меньше и меньше толку. Красные и зеленые точки шли вперемешку, постоянно моргали, то делаясь ярче и слегка вспыхивая, показывая, что объект ведет огонь, то перемещаясь, чуть ли не вплотную друг к другу.

Я снял мину, засунул ее обратно в чехол, обернулся убедиться, что Богослов действительно ушел из-под удара вовремя, а после этого засунул пальцы под шлем. Там нащупал кнопки управления дисплеем и укрупнил изображение на карте, ограничив зону лишь полусотней метров вокруг. Даже не для того чтобы всерьез понять обстановку. Просто хотелось уменьшить мельтешение точек, но при этом и совсем отключать карту не стоило.

Однако оказалось, что я сделал это вовремя. На приближенной карте я увидел, что несколько красных точек оказались где-то совсем рядом, прямо у нашего подъезда, прорвавшись мимо охраняющих улицу дронов. Потом эти точки притухли, а это означало, что спутник больше не видит противника и дисплей показывает лишь их последнее местоположение. Они потухнут совсем, секунд через десять, но сейчас они еще оставались видны. В нашем случае это почти наверняка означало, что три красные точки уже где-то в подъезде, скорее всего, бегут вверх по нашу душу.

– Прорыв внизу, – сказал я Богослову.

– Нас накрыли на крыше, – почти одновременно прозвучал голос Бронзы в эфире, – спускаемся, центральный подъезд.

– Какой именно? – попытался уточнить Богослов.

– Шестой, мать твою! Тут номеров на крыше нет. Следующий от вашего.

– Встречаемся на четвертом этаже. Ждите. Растяжку на лестницу.

Последнее относилось уже ко мне.

Пока я ставил растяжку, думая о том, что это очередная пустая трата времени, он выбил дверь напротив той квартиры, где мы только что были. Потом затащил меня внутрь, вслед за собой, закрыл качающуюся дверь обратно и приказал:

– Йюм сюда. Я пошел ломать стену.

Ага, теперь идея стала понятна. Он не собирался наверх, раз мы уже потеряли крышу, и не собирался вниз, раз там нас тоже ждали. Он планировал пройти горизонтально.

Пока я в третий раз выставлял злополучную мину, Богослов подошел к стене, на ходу достав баллончик со взрывчаткой, и аккуратно нанес пеной контур будущей дыры.

Громыхнуло сразу после того, как мы укрылись за углом в коридоре, ведущем на кухню. Негромко громыхнуло. Но достаточно, чтобы пробить в стене брешь. Богослов ударил ногой, и целый кусок плиты выпал в сторону квартиры, относящейся к соседнему подъезду.

Ему пришлось наклониться, чтобы пролезть в дыру. Мне же удалось хотя бы раз ощутить преимущества моей компактности – я пробрался легко.

Богослов прижался к стене сразу справа от дыры, оставив мне место слева. Как только я занял позицию, он хлопнул рукой по бетону прямо над дырой:

– Дистанционку сюда. И отходим в подъезд.

Похоже, сегодняшний день для меня будет проходить под знаком минеров.

Я укрепил над проломом мину, взял в руки пульт дистанционного взрывателя и двинулся к двери из квартиры.

Видимо, они сумели заметить растяжку. Но вот йюм-4 – это не та мина, которую можно обойти. А если она стоит за закрытой дверью, то и заметить ее тоже можно только с помощью спецсредств. Я почти видел, как они открыли взломанную дверь, быстро поняв, куда мы отступили, и йюм сработала. Камера на мине идентифицировала силуэт как человеческий, система опознавания исключила возможность того, что это кто-то из своих, после чего мина выпрыгнула на один метр вверх и взорвалась. Взрыв выбросил около сотни осколков конусом, расширяющимся в сторону двери где-то под углом в тридцать градусов.

После этого базовая часть йюм с секундной задержкой выбросила вверх второй блок, почти такой же, как и первый. Он также взорвался, с той только разницей, что угол разлета осколков уменьшился, для того чтобы достать более удаленные цели. После этого взорвался и сам базовый блок, почти безвредно, лишь для того, чтобы не оставлять следов и уничтожить контрольный чип.

Адская машина.

Но я даже порадовался. Все-таки не зря я выставлял ее целых три раза.

Сверху по лестнице спустился Бронза, а Ыть остался пролетом выше.

– Развлекаетесь? – негромко спросил командир отделения.

Богослов молча кивнул и приложил палец к губам.

Где-то там, в соседнем подъезде, из которого мы только что ушли, раздался стон раненого. Потом топот бегущих. Йюм все-таки достала не всех. Но меня поразило, насколько быстро оставшиеся продолжили наступление. Они шли вперед, практически переступая через трупы товарищей. Никогда бы не подумал, что боевики банд способны на такое бесстрашие.

Богослов посмотрел на меня, прислушиваясь через щель в двери к тому, что происходит в квартире. Он выждал несколько секунд, после чего кивнул.

Я вдавил кнопку взрывателя.

В принципе, после такого взрыва никто из тех, кто успел преодолеть проем, выжить не мог. Хотя проверять мне этого не хотелось.

Сверху, на этаже над нами, взорвалась еще одна мина, и сразу после этого начал стрелять Ыть.

– Возвращаемся, – скомандовал мне Богослов.

Он распахнул дверь, я присел и взглянул внутрь. На линии огня никого не было. Никого живого, по крайней мере. В этой квартире валялись два тела. Дальше видно не было: бетонная пыль от взрывов еще не осела.

– Чисто, – не очень уверенно сказал я.

По лестнице от гостей сверху, весело стукаясь о ступеньки, прикатилась граната. Она докатилась до Ыть, и я уже мысленно списал его в «резерв». Богослов не стал задерживаться, чтобы посмотреть, и вбежал обратно в квартиру.

Ыть аккуратно поправил гранату левой ногой, так, чтобы она удобней легла под правую, потом, так же осторожно и внешне неторопливо, легонько пнул гранату, попав точно в щель между лестничными пролетами и не задев при этом перил.

Граната упала ниже, между этажами.

Ыть выстрелил вновь, в кого-то, кого я не мог видеть. Бронза махнул мне рукой. И я поспешил за Богословом.

– Добить, – произнес Богослов, на этот раз в рацию. С улицы продолжала доноситься канонада, так что иначе я бы его и не услышал.

Я понял, о чем он, когда почти добежал до проема. Один из тех, кого накрыло дистанционной, начал слабо шевелиться и постанывать.

Короткая очередь в голову заставила его замереть.

Меня не тошнило.

Я приостановился лишь для того, чтобы отбросить ногой автомат, который держал труп. Просто по привычке, которую в нас вбивали еще в учебке. Не потому что всерьез думал, будто мертвец может как-то вновь встать. Не тот случай.

В этой квартире, в прихожей, которую изрядно попортили осколки сработавшей йюм, еще оставался шкаф для верхней одежды. На единственной уцелевшей полке, прислоненный к задней стенке, сидел забытый хозяевами бурый плюшевый мишка с грустными глазами.

Игрушку почти не задело, лишь несколько осколков от йюм-4 пробили ее навылет.

«Хорошо, хоть не кукла», – подумал я.

* * *

Когда я добрался до лестницы, Богослов уже закончил. Оставшиеся двое никак не ожидали, что сразу после стремительного отступления и нескольких взрывов мы пойдем в контратаку, поэтому напарник расстрелял их в тот момент, когда они еще лишь пытались понять, как действовать дальше.

Сзади Бронза пропустил мимо себя Ыть и швырнул одну за другой две гранаты на лестницу, с которой мы только что ушли.

– Стало потише, – заявил Оператор. – Давайте. Пора наконец сделать то, за чем мы пришли. Гот, вы первые, наступаем в сторону берега. Призрак, уберите наконец этих придурков с крыши.

У меня погас контакт с еще одним модулем. Потише? Это как сказать.

Богослов, вместо того чтобы сразу двинуться вниз, присел у одного из трупов. Небрежным движением вытащил нож и вспорол рукав на одежде мертвеца. Обнажил бицепс.

Даже я увидел, как по коже, вдоль мышечных волокон, идут серебристые линии.

– У этой падали наноусилители последнего поколения, – сообщил Богослов в рацию, видимо, обращаясь прежде всего к Оператору. – Такие даже мы видели лишь в обзорах. «Али», класс «экстра», скорее всего, третье поколение. Откуда здесь такие нафаршированные бойцы?

– Образец возьми, – ответил Оператор. – Потом разберемся. Вперед, держим строй.

* * *

– Потери? – спросил Оператор.

– Сочника сильно покромсало, – ответил откуда-то Призрак. Надеюсь, что с какой-нибудь крыши, где он исполнял приказ командира. – Без сознания, нетранспортабелен. Оставить с ним напарника?

– Не надо. Мы еще не закончили. Сколько у него модулей уцелело?

– Три.

– Ставьте их на режим охранения, лепите ему аптечку и догоняйте. Бронза, следом за Готом. Вперед. Тоско, прикрываешь нижние этажи, пока Призрак чистит и спускается. Идете сразу вслед за Бронзой.

Я вернул на тактический дисплей прежний масштаб. Вот сейчас красных точек сильно поубавилось. Можно сказать, что около нас их и не было совсем. Думаю, что многих мы действительно выбили, но я не сомневался, что значительная часть просто попряталась в подъездах, квартирах, вне зоны видимости спутника, навязывая нам тягучий ближний бой, результаты которого непредсказуемы.

Наверное, в этих условиях вполне логичным стало сменить дислокацию. Не застрять в непрерывных мелких стычках, где слишком много случайностей, с которыми не поможет никакая подготовка.

В конце концов, в задачу взвода не входила защита этого рубежа, состоящего из нескольких пятиэтажек.

Я бежал за Богословом вдоль стены дома, огибая входы в подъезды. Наши модули с трудом за нами поспевали, хотя большинство из них двигалось по центру улицы. С некоторым равнодушным удивлением я отметил, что у Богослова выжили все четыре модуля.

А шесть машинок на двоих по-прежнему составляли немалую силу и могли в определенный момент существенно добавить огневой мощи.

– Гот, ты в пятистах метрах. Идите напролом, шумите побольше, но в здание не заходите. Сосредоточьте на себе их внимание. Бронза, забирайте правее. Окна первого этажа низко, на них решетки. Прорветесь. Тоско, слева и чуть позади здания есть еще один подъезд. Дверь замурована, но можно выбить. Ваше направление. Призрак, подняться на крыши, куда доберетесь. Держать периметр, пока мы разбираемся внутри.

Бронза и Ыть, как раз добежавшие до конца дома, реагируя на команду, сразу свернули за ним направо. Я оглянулся, убедившись, что Тюжок с Оператором бегут в тени соседнего дома, за нами. И, соответственно, за тыл можно не сильно волноваться.

Богослов не стал следовать по пути Бронзы. Вместо этого он вбежал в подъезд, поднялся на первый этаж, выбил дверь в квартире напротив входной двери, прошел ее насквозь, выбил шатающуюся решетку на окне и оказался с другой стороны дома. Я лишь молча бежал за ним, стараясь успеть при этом осмотреть фланги.

Пятью секундами позже мы опять видели пару Бронзы, перебегающую еще правее, чтобы обойти интересующий нас объект, не приближаясь к нему раньше времени.

– Модули, – полувопросительно заметил я Богослову.

– Догонят, – недовольно качнул он головой. – Когда модули снижают твою мобильность, ими лучше пренебречь. Поверь.

Мы разместились в зоне, откуда виделись нужные нам окна, несколькими минутами позже. Здание походило на какой-то бункер. Не удивлюсь, что раньше это была школа. В последнее время в школах очень популярны стали решетки на окнах, заборы и отсутствие лишних дверей. Хорошо, что хоть окна вообще еще оставались.

– Бронза, готовы, – сообщил командир отделения в рацию.

– Тоско, готовы, – подтвердили с другой стороны дома.

– Сплошного периметра не будет, – предупредил Призрак. – Так, будем постреливать.

– Бардак, – раздраженно буркнул Оператор. Сначала показалось, что это относится к заявлению Призрака, но командир тут же добавил: – Армия проснулась. Требует срочно остановить операцию и убираться в свой сектор.

– Скурвились, – убежденно резюмировал кто-то, похоже, даже не из командиров отделений.

– Похоже на то. Наши еще не подтвердили отступления. И не торопятся выходить на связь. Но думаю, что если мы запросим дополнительных инструкций, то подтвердят.

– Но мы же их не запросили, – подсказал Призрак. Похоже, одновременно с этим он в кого-то стрелял, так что его голос стало плохо слышно.

– Да, так что… похоже, нас потом накажут, да? – В голосе Оператора послышались веселые нотки. – Но как-то не хочется уходить, не доделав работы.

– Думаю, нас жестоко накажут, – ответил Призрак. – Порицание, может, выговор, возможно, даже и строгий. А то и отстранят от операций… на пару дней.

– Заходим, – скомандовал Оператор. – У нас пятнадцать минут. Потом здесь нарисуется армия, чтобы защитить бедных и несчастных жителей от произвола корпораций. Забрать нас не смогут, так что при автономном отходе имейте в виду: точка сбора – завод «Генной логики». Нас там обещали ждать.

– Офигеть, – высказал свое мнение кто-то. Скорее всего, молчаливый Тоско, но за усиливающимся шумом выстрелов с направления, откуда мы пришли, слышно стало плохо. Боевики наконец-то перегруппировались и пытались добраться до нас.

Хотелось надеяться, что большинство из них отправили на встречу с нами, и в здании не оставили слишком много охраны.

* * *

Решетки не задержали нас и на несколько секунд. Но как только мы оказались внутри, возникли сложности.

С помощью Богослова я поднял один из своих модулей наверх. Потом помог ему, приняв в окне одну из его машинок. Остальные дроны остались патрулировать периметр, помогая группе Призрака ограничить доступ внутрь спешащих на помощь боевиков. И позволяя нам тем временем спокойно разобраться с оставшимися внутри.

Где-то здесь должен находиться их лидер или лидеры. Нечто вроде штаба, который нужно уничтожить.

Вот только никаких данных о расположении внутренних помещений в этом здании у нас не было. Лишь общее представление, которое рассматривалось как наиболее вероятное для зданий такого типа.

И, насколько я понимал, сейчас оказывалось, что наши чертежи не очень-то и похожи на то, что увидел внутри Оператор.

– По вероятностям. Верхний, третий этаж – почти шестьдесят процентов, что штаб и главари там. Тридцать процентов, что на этом этаже. Десять процентов, что на втором или в подвале. Тут есть подвал.

Оператор стоял рядом с лестницей, и мы с напарником находились неподалеку, так что я видел, как наш командир ткнул рукой вниз:

– Эта лестница явно куда-то ведет. Может, и не полный подвал, а так, погреб, но придется проверить. Тоско, на вас третий этаж. Гот, второй, потом первый или третий, как пойдет. Бронза, первый и подвал.

– Богослов. – Это был уже Бронза, распределяющий полученную задачу внутри отделения. – Подвал ваш. Чистим. Убивайте всех, потом спрашивайте имя.

Так что мне пришлось слегка помочь своему модулю спуститься еще на два пролета вниз.

Как только мы распахнули дверь на нижний уровень, стало понятно, что маленьким погребом, каморкой завхоза, здесь и не пахнет. Полноценное помещение, с расходящимися в стороны несколькими коридорами, дверьми, какими-то развилками в глубине. И судя по тому, что все это хорошо освещалось, явно активно использовавшееся.

– Может, штаб все-таки здесь? – задумчиво спросил Богослов. – Оператор, тут достаточно просторно внизу.

– Дойдите до первого контакта. Без геройства. Если что, мы перебросим часть людей к вам. Шустрее, у нас двенадцать минут.

Откуда-то сверху послышались выстрелы. Стало понятно, что наверху тоже есть чем заняться.

– Делимся, – решительно сообщил Богослов. – Правила нужны как раз для того, чтобы их иногда нарушать. Будь на связи. Не беги. Проверяй все, что успеешь, но не будь педантичным. Если нарвешься на толпу, сразу отступай. Я бы даже сказал – беги.

Последние слова он произнес, уже уходя в сторону, выбрав себе один из коридоров и запустив вперед модуль. Я сделал то же самое.

Теперь модуль ехал передо мной, а я двигался на небольшом удалении, задерживаясь лишь для того, чтобы проверить комнаты справа и слева по коридору. Пока в основном абсолютно пустые. Лишь в одной каморке ближе ко входу обнаружились сложенные штабелями пластиковые парты. За такими же я сидел и в нашей школе, еще до того как ее закрыли. Значит, по поводу первоначального назначения этого здания я не ошибся.

Пусто. Пусто. Пусто. Картинка с модуля, остановившегося на углу… чисто. Я все больше убеждался в том, что подвал боевики не использовали. Но кто-то поддерживал внутри этой группировки железную дисциплину, поэтому даже в заброшенных помещениях царил порядок. Здесь явно регулярно убирались. Горели почти все лампы.

Но мне не встретилось ни одного врага. Лишь пустые коридоры, пустые комнаты, когда-то использовавшиеся, наверное, под склад всякого барахла.

– Пять минут. – Голос Оператора стал слегка неестественным. Верный признак плохой связи. Тактическому шлему приходилось обрабатывать входящий сигнал и фильтровать его, чтобы донести именно те слова, которые были сказаны. Цифровые данные зашифрованной передачи повторялись многократно, позволяя скомпилировать их в нечто удобоваримое. – Ускорьтесь с прочесыванием, иначе придется уходить ни с чем. Призрак, отступайте к раненому, забирайте его и отходите к фабрике. Постарайтесь утащить на хвосте как можно больше придурков. Остальные, пять минут – и уходим.

Я не мог еще ускориться. И так иногда наступал на пятки модулю, который никак не рассчитывался на спринтерский бег. Но даже навскидку, по черновой карте этажа, которую рисовал тактический шлем, пользуясь всей доступной ему информацией, я не обошел и четверти всех помещений. Даже если считать, что Богослов умудрился пройти чуть больше меня, это все равно давало в сумме только половину подвала.

Пустого подвала.

Я остановился. Если все равно нельзя обойти все, нужно было выбрать, куда заглянуть в первую очередь. Карта, какая-никакая, светилась у меня прямо перед глазами.

Если устроить внизу штаб, то где его разместить? Или какую-нибудь оружейную, кладовку с ценными вещами? Нет, нет, еще раз нет. Наиболее очевидные точки находились ближе ко входу, и их мы уже пробежали.

Лишь одно большое темное пятно внутри неосмотренной зоны навевало определенные мысли. Судя по расположению известных мне дверей и коридоров, там мог находиться большой зал, а не крохотные каморки. А большой просторный зал, пусть и в подвале с низкими этажами, многие выберут для размещения того же штаба. Или компьютерной комнаты, тем более что рядом можно разместить и серверную. Или много чего другого.

Я двинулся вперед, примерно прикидывая, где мог находиться вход в это помещение. Если оно, конечно, вообще существовало, а не рисовалось моим воображением.

Нужная мне дверь оказалась за одной из кладовок, которая неожиданно превратилась не в глухую комнату, а всего лишь в тамбур, проход дальше. Скорее всего, до этой комнаты я бы вообще не дошел.

И зал оказался ровно в том месте, где я и предполагал. Пусть и не совсем той формы, что мне представлялось. И совершенно не с тем содержимым, что я искал.

Прямоугольное помещение шириной метров в десять и почти в полсотни метров длиной оказалось забитым людьми.

В основном мертвыми.

Модуль показал мне картинку, но зрелище казалось настолько неестественным, что я заглянул в этот зал сам, прежде чем поверил в то, что вижу.

– Есть контакт, – шепнул я в рацию. – Богослов, слышишь?

– Плохо, – ответил Богослов, – что у тебя там?

– Пока не знаю, куча трупов.

– Трупы не интересны, ищи живых. Ищи штаб. Документы, записи. Все, что найдешь, уничтожай. Что сможешь унести – бери с собой. Иду к тебе, но ты далековато, а у нас всего три минуты. Действуй сам.

Сверху опять стали слышны выстрелы. Видимо, на последнем этаже, потому что досюда они доносились совсем глухо. Лишь иногда, когда кто-то начинал говорить что-нибудь в рацию на общей волне, канонада начинала доноситься более отчетливо, пусть и заглушаемая фильтрами шлема.

Модуль видел не только мертвых, но и живых. На экране шлема возникли три красные точки и одна, почему-то мигающая желтым. Искусственный интелект модуля требовал ручного определения статуса цели. Я увеличил картинку. Понятно, почему даже модуль, который сейчас действовал в красном режиме, засомневался. Парень был привязан и, похоже, без сознания.

Те трое, что сгрудились у стола в самом центре зала, сомнений у модуля не вызывали. У меня тоже. Я даже не стал включаться в процесс. Как только мы с машинкой разобрались с желтым огоньком, модуль двинулся внутрь, быстро сокращая расстояние до стола.

В тот момент, когда стоящие у стола его заметили, модуль моментально изменил свое движение и сделал несколько резких бросков в сторону. Собственно, здесь собрались не лучшие представители местного воинства. Потому что стандартный маневр уклонения пропал втуне – никто из них к этому моменту еще даже не поднял оружия.

Модуль начал стрелять лишь с десяти метров, подобравшись максимально близко, раз уж противник это позволял. Судя по его скупым выстрелам, боезапас у него был на исходе и он растягивал его, как мог.

Я зашел в помещение и пошел напрямик к столу.

– Я тут заплутал, короче, – сказал Богослов из рации. – Давай, бери что можешь и убирайся оттуда, две минуты. Ждать нас никто не будет.

– Понял, справлюсь, – ответил я и поменял направление.

Желтый огонек волновал меня сейчас больше, чем то, что находилось на столе. Они явно паковались, думали, что успеют уйти. Или не думали, а лишь делали что-то по приказу. Но это – всего лишь деньги, или бриллианты, или еще какой-то мусор. Все равно.

Я подошел к человеку, подвешенному на дыбе, снял звено цепи с костыля, за который его зацепили, и, стараясь быть острожным, опустил парня на пол. Развязал руки.

И тут же оказался отброшен в сторону мощнейшим ударом. Призванным меня убить, между прочим. Вот и делай людям добро после этого. Если бы не стекло шлема, которое хоть как-то замедлило его руку, он точно сломал бы мне челюсть. Мне и так прилетело совсем неслабо, но хотя бы я еще мог говорить.

– Стоять! – крикнул я, для верности отступив еще на пару шагов и нацелив на него автомат. – Служба безопасности корпорации! Стоять!

Плакали мои карты местности. Плакал видеопоток с модулей. Картинка снизу стекла сменилась трещинами, одним выбитым куском и мерцающим изображением, лишь мешающим смотреть. Я поднял забрало. О видеоподдержке можно было забыть.

– Кто ты? – спросил я.

Парень свалился обратно на бетонный пол. Похоже, его пыла хватило лишь на один удар. Видимо, он очень давно к нему готовился, даже плохо соображая, что творится вокруг. Только теперь я понял, что одна из его ног сломана во многих местах. Поэтому вообще непонятно, как он на ней простоял даже несколько секунд.

– Служба безопасности корпорации, – эхом ответил он. – «Генная логика». Группа специальных операций. Мы попали в ловушку. Всех положили, сразу. Лучше бы всех. Трое выжило. Нам что-то начали вкалывать, что-то из этих, из ботов для этих киборгов из «Нано-здоровья».

Похоже, он посчитал, что я работаю на «Генную логику». Тоже корпорация. Поправлять его я не стал.

– Эти… Один умер сразу. Второй изменился. Совсем изменился. Стал как зомби. Я думал, что это зомби-бланк, но нет. Он дышал, ходил, нормально ел. И убивал по приказу, меня рвал на куски по приказу. На мне не сработало. На этих… – экзо мотнул головой, показывая на висящие еще в нескольких местах тела, на аккуратно сложенный на льду штабель с трупами, – …тоже. Но те, на которых у них получалось, менялись. Сильно. Все помнили. Даже что мы друзья, он помнил. И рвал из меня куски.

С противоположной стороны зала послышался шум. Я увидел там еще одну дверь, и кто-то бежал, видимо, по второй, неучтенной, лестнице прямо сверху.

– Они начали эвакуацию с полчаса назад. Кейс на столе, там все. Забери и уходи. Дай мне оружие.

– Заберу и тебя, – полувопросительно-полуутвердительно сказал я.

– Не жилец. – Он мотнул головой. – Дай хоть кого-то еще порву за то, что со мной сделали.

Добежать до стола я успел. Забрать чемоданчик, набитый упаковками с вензелем «НЗ». Стандартная упаковка «Нано-здоровья», что пугало. Еще я успел смахнуть лежащее на столе оружие в сторону переломанного парня, кинуть вибро-мину поближе к дверям, к которым приближались чужие, и отдать спецназовцу пару своих гранат.

– Убей их всех, – пожелал я ему.

– Поднимаюсь наверх, – крикнул Богослов. – Наши уже уходят. Давай, у тебя минута, иначе пойдешь один.

Мне пришлось чуть ли не подпинывать модуль на обратном пути. И тащить его наверх по лестнице. Я смог оставить умирающего экзо в этом подвале и даже не почувствовал почти ничего. Чувства притупились. Но оставить здесь модуль – это было уже слишком. Хоть модуль я отсюда вытащу.

Богослов дождался меня, хоть я и опоздал на тридцать секунд.

* * *

– Вертолет видели, ушел с крыши? – бурчал кто-то в эфире. – Вот наверняка самый главный козел все-таки смылся. Всегда так – стреляешь-стреляешь, а главный все равно улепетывает.

– Мозги потому что надо иметь, – буркнул кто-то другой. – Что, Призрак не мог хоть одну ракету приберечь?

Мы отступали в сторону фабрики «Генной логики», огрызаясь от переставших быть согласованными попыток боевиков нас остановить.

– Призрак не мог. Призрак едва сумел своих людей приберечь. И раненых вынести. Призрак не всесилен. – В голосе Призрака слышалась металлическая вежливость человека, который даже и не думает оправдываться, лишь поясняет для полноты картины.

– Ну ничего, почистили мы их знатно. Солдафоны как? – Гот.

– Ругаются на чем свет стоит. Три минуты назад поступил приказ от корпорации сворачивать лавочку. Через девять минут после того, как мы ее и так свернули. Не верят они, похоже, в наши силы, дали нам еще и люфт по времени. Вот мы и выполняем приказ. Армия сюда не полезет. Побоится. Побоится или наших, или своих. Местное командование явно подкуплено, но не подкупили же они всех! Могут появиться вопросы, а теперь, после того как защищать им уже некого, они не полезут. – Оператор помолчал, а потом добавил: – Так что давайте, вперед. До фабрики минут десять бегом. Они нас ждут. Посмотрим, как выглядит гостеприимство экзотиков.

Глава 3

Оператор задумчиво посмотрел на чемодан, набитый футлярами «Нано-здоровья», потом повертел мой многострадальный шлем в руках. Сказал:

– Повтори-ка все еще раз. Помедленней, чтобы ничего не упустить.

– Да два раза рассказал же! Данные со шлема посмотри, командир, – начал я психовать. – Чего нового ты надеешься услышать?

– Да-да, данные со шлема. Передняя защита повреждена, два касательных удара в затылок – видимо, шрапнель. Пули выбивают осколки из стен, а достается вечно шлемам, да? Данным с такого шлема нельзя верить, понимаешь? Если, как ты говоришь, твой экзо просто кулаком раздробил тебе это стекло, то и остальному нельзя верить. Это стекло пулю может удержать.

– Да знаю я. – Оператор мне не верил, и это меня очень сильно злило. – Но зачем мне врать? Все дословно рассказал.

– И с прочим сходится, – поддержал меня напарник, до этого сидевший в сторонке и соблюдающий нейтралитет. – Организованность, новейшие бланки мышечных усилителей, и еще неизвестно, что там они себе ввели из остального, чего взглядом не определишь. Удивительное упорство. Просто чрезвычайное для гражданских. Именно упорство, а не желание умереть за идею, как у сектантов.

– Кто-то очень грамотно командовал операцией, до поры до времени, пока мы не отрубили камеры и не выбили большинство из боевиков. – Это говорил уже Тоско. – У всех неплохое оружие, разное, но неплохое, и никакого недостатка в гранатах, гранатометах, дымовых шашках. Их экипировали воевать. Им вводили бланки, чтобы воевать. Но при этом уровень персональной подготовки… слабенький. Такой сразу после учебки бывает. Тощий и то себя лучше показал.

«Ну, спасибо», – подумал я.

– И что нам теперь делать? – задал странный для командира вопрос Оператор.

– Доложить и расслабиться, – ответил Бронза. – Какие варианты?

– Ну да, – кивнул Оператор, поднимаясь и подходя к столу. – Кому вот только?

– Не думаю, что у нас куча народу к ним пристала. Может, кто и скурвился, но, наверное, все же только в этом секторе, да и то несколько человек, не больше. Иначе бы давно все просочилось. Да и действовали бы они иначе. – Призрак. – Продали бы эту дрянь вместо кровяных пловцов в магазинах, и дело с концом. Когда делаешь себе укол, никогда не знаешь, что ты на самом деле колешь. Ношпу или цианистый калий. Кровяных пловцов – или вот такое вот дерьмо.

– Ну да, – повторил Оператор, – ну да.

Одновременно он вынул один из футляров и принялся сдирать с него пластиковую упаковку, призванную доказывать конечным потребителям, что товар не вскрывался где-то в пути. Туфта, конечно. Даже мне не верилось, что подобные культуры ботов могут производить на заводах корпорации.

Я, конечно, ее не идеализировал, но это казалось слишком.

Впрочем, вчера мне бы не верилось, что существование такого бланка вообще возможно. Где могли разработать подобное, если только не в корпорации?

– Но если это не бред умирающего мутанта, – выразил я свою мысль вслух, – то получается, что такую штуку могли придумать только в корпорации.

– Да почему? – удивился Оператор, открывая футляр. Это требовало времени, футляр открывался сам, секунд пять, проверяя предварительно внешние условия, целостность содержимого и лишь после этого начиная неторопливо вскрывать защитные блоки. – Кто угодно мог такую штуку придумать. Корпорация до сих пор скупает кучу патентов у независимых лабораторий. До двадцати процентов от общего числа новых продуктов разрабатывается частниками. Кто там из них что придумает, специально или случайно изобретет, покажет не тем людям… Это всегда непредсказуемо.

Оператор дождался открытия контейнера и вынул из него стандартный десятимиллилитровый шприц корпорации. Одна инъекция, шприц был сделан так, чтобы после применения вся она оказалась в теле. Большинство из бланков рекомендовалось вводить в вену, кроме специальных локальных культур вроде мышечных усилителей.

Шприц, что достал командир, тоже нельзя было отличить от настоящего. По крайней мере, с того места, где я сидел. Выглядел он точно так же, как и наши. Один в один.

Оператор абсолютно неожиданно приложил шприц спереди к своему бедру и хлопнул по поршню. Когда поршень начинал двигаться, его уже нельзя было остановить. «Ван шот», говорили иногда. Кое-кто даже так начал называть бланки – шоты, однако это название далеко не всем нравилось из-за косвенных отсылок к наркоманам.

– Какого… – произнес Призрак, начиная подниматься со стула. Рядом с ним вставал Тоско. Бронза остался сидеть, как и Гот.

Я тоже начал вставать, еще даже точно не зная, для чего.

Удивительно, как много может сделать мозг в критические мгновения. Сколько вариантов предложить, сколько возможностей обдумать. Может, Оператор – тоже часть этого заговора? Вколол себе, скажет сейчас всем, что дрянь безвредна, и заставит уколоться всех? Глупость.

Может, он просто сошел с ума и решил так свести счеты с жизнью? Простое решение всех накопившихся проблем? Теперь наконец-то кто-то будет руководить им, а не он остальными? И не надо будет думать?

Может, у него просто дрогнула рука.

В любом случае его надо было нейтрализовать. Связать, приковать наручниками, пока боты не добрались до мозга. Пусть и медленней, чем при введении в вену, но все равно ведь доберутся.

Богослов придержал меня за руку, усаживая обратно.

– Сидите, сидите, – доброжелательно предложил Оператор остальным, небрежно бросая использованный шприц на стол.

* * *

– Ты сдурел, что ли? – спросил Тоско, усаживаясь при этом на место. Правда, сделал он это не потому что так его попросил командир, а лишь потому, что посмотрел на спокойно сидящего Бронзу.

– У него там… – шепнул мне Богослов, – …анализатор. Зачетная вещь, но, конечно, редкая. Только у него видел. Закрытая разработка. Целый участок мышечной ткани превращают в нечто вроде изолятора-карантина-лаборатории. Если через него вводить бланк, то сначала он проверит безвредность ботов, совместимость их с организмом носителя, и лишь потом пропустит их дальше, к крупным сосудам.

– Так, может, он и не определит эти боты как зловредные? – спросил я, так же как и Богослов, шепотом.

– Смотри, – махнул головой напарник в сторону командира.

Оператор достал из кармана нечто, напоминающее короткую указку, зацепился пальцами и вытянул небольшой гибкий экран. Положил этот мини-компьютер прямо на бедро, туда, где только что, прямо через одежду, ввел себе бланк.

– Боты, что отвечают за анализ и карантин, передают сигнал на небольшое расстояние. Проводят анализ, «советуются» между собой, – тихо пояснял мне Богослов. – Если инъекция вызывает у них подозрения, то могут отправить ее в отстойник. Или уничтожить, если выявится угроза. Но сейчас он задал команду на полную изоляцию и анализ. Так что бланк дальше не пойдет, только по дополнительной команде. Опасно, но не очень.

– А почему не у всех такая? – тут же спросил я.

– Дорогая штука, очень. К тому же один раз я видел, как она переработала у Оператора бракованный бланк. Он потом две недели ходил-хромал. Я бы вот такую штуку ставить не стал.

– А я бы стал, – тихо откликнулся я. – Может оказаться полезной в будущем.

– Это да, – легко согласился напарник. – В том будущем, к которому мы идем, она может стать очень полезной. На вот, почитай пока. Анализ не за пять секунд идет.

* * *

«То, что видишь, напиши в книгу… итак, напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего… ибо время близко. … Иди и смотри… ибо пришел великий день гнева его, и кто может устоять?»[10] Фразы были написаны в разных местах экрана, разными шрифтами, даже разными цветами. От руки, прописными буквами, которые я, дитя компьютерной эпохи, с трудом понимал.

– Что это? – недоуменно спросил я.

Оператор посмотрел мне через плечо и ответил:

– Перелистни, – сказал он. – Это так, записи из разных устаревших источников. Честно тебе скажу, считаю, что пора их переписать. От корки до корки. Вместо Библии написать справочник по выживанию. Пригодится.

– Так вот почему тебя прозвали Богословом, – усмехнулся я и перелистнул страницу.

На следующей были лишь гиперссылки, читать которые было бессмысленно, пока я хотя бы не пойму, о чем идет речь. У Богослова, похоже, было весьма оригинальное представление о справочниках.

Я не глядя ткнул в одну из ссылок.

«„Песья радость“. В классификаторе корпорации „Нано-здоровье“: инъектируемая нанокультура M12NF (-1, -2, -3, -4). Четыре разные модификации различаются в основном по уровню благоприобретенной чувствительности объекта. Маркетинговое название „Острый нюх“ не очень прижилось. Однако есть сведения, что распространившееся название „Песья радость“ также было придумано в недрах корпорации, однако не появилось на рекламных плакатах ввиду неоднозначности толкования.

Бланк „Песья радость“ обеспечивает существенное увеличение обонятельных способностей. Рекомендуется для покупки поварам, парфюмерам и лицам других профессий, где непосредственно необходимо очень чуткое обоняние.

Относительно безопасен. В наследуемом варианте не продается, хотя есть несколько подтвержденных фактов спонтанного наследования по материнской линии. Наличие этого бланка в организме можно выявить с помощью простых проверок чувствительности носа, например, проверочной шкалой-пробником, или лабораторными методами. Однако при лабораторном исследовании необходимо учитывать, что боты бланка практически не циркулируют в крови объекта и могут быть обнаружены лишь непосредственно в слизистой оболочке носа…»

– Ничего не понял, – честно признался я. – Ты на досуге пишешь научно-популярные статьи? И много корпорация тебе за это приплачивает?

– Ты ничего не понял, – подтвердил Богослов. – Ты такой же полуслепой, как и остальные. А время, как говаривали умные люди, время-то близко. Ладно, позже.

Он замолчал, а Оператор поднялся со стола, на котором уселся в ожидании результатов.

– Ничего зловредного, – пожал он плечами. – Предварительный анализ показывает, что это действительно модификаторы высшей нервной деятельности, но направление модификаций неясно. Ладно, даю команду на уничтожение. Чемодан отдадим наверх, пусть там разбираются.

* * *

Фабрика так и оставалась в изоляции, несмотря на наши уверения в том, что остатки бандитов малочисленны и лишены командования.

Охранники не хотели рисковать. Тем более что они, похоже, сейчас больше боялись нас, чем любой внешней угрозы. Приказа не выполнить они не могли, но и ворота нам открыли с явной неохотой. И сейчас большую часть своих и так скудных ресурсов бросили на то, чтобы следить за нами.

Еще бы, банда головорезов-убийц, механистов, киборгов, роботов, шотоголиков, и как нас там еще называли, вооруженная до зубов, обвешанная оборудованием, – и внутри охраняемого ими объекта.

Им было тяжело. Мы для них были людьми с металлической кровью. Теми же врагами, что и снаружи, с той только разницей, что мы им помогали. Но доверия это никак не прибавляло. Поэтому они вздохнули с явным облегчением, когда вертолеты за нами наконец прилетели.

– Собираемся, – заявил Оператор. – В гостях хорошо, а дома лучше.

Сложно было спорить.

Об инциденте в подвале Оператор просил не распространяться, а местных мы вообще оставили по этому поводу в неведении.

Перед тем как мы отправились к вертолетам, меня подозвал командир:

– Ты это, отдельно говорю, не болтай. Наверх я инфу отправил, но только Петру Семеновичу. Если кому и верить, то только ему. Так что давай, двигай к вертолету и помни: язык за зубами.

Я кивнул и пропустил его вперед.

Странно, но он не хромал. Может, Богослов приукрасил свой рассказ?

* * *

– Меньше всего люблю летать, – ворчал Богослов. – На земле у нас хотя бы видимость, что от нас что-то зависит. От нашей скорости там, реакции, от того, как хорошо мы работаем и как слаженно. А в вертолете… до первой ракеты.

Богослов выпрыгнул из машины, не дожидаясь полной остановки винтов. Я спрыгнул вслед за ним.

– Поэтому, – он многозначительно поднял палец, – я вожу с собой вот это.

Напарник махнул рукой с зажатым в ней двойным рюкзачком, который вроде как должен был вешаться на спину и на грудь одновременно.

– Парашют? Такой маленький? – удивился я.

– Нет. Система экстренного приземления. Ее вообще-то для прыжков с многоэтажек используют, но и мы обычно невысоко летаем. Как только запускаешь, быстро выбрасывает ударные тормозные пленки. Те же парашюты, только много, и каждая действует всего долю секунды, лишь слегка тебя притормаживая. Пленки из наноматериала, очень тонкие, так что при активации в пятидесяти метрах от поверхности их срабатывает до сотни. Останавливая падение почти до нуля, но при этом относительно плавно. Полная жесть. И страшно до жути. Летишь к земле, активизируешь, и вдруг начинаешь чувствовать, что замедляешься, но при этом тебе кажется, что тебя ничто и не держит. Каждая пленка сбрасывается сразу, ты видишь за собой лишь серебристый хвост. А потом подлетаешь к земле и встаешь на ноги.

– Мне дашь попробовать?

– Из вертолета спрыгнуть? – ухмыльнулся Богослов.

– Можно с высотки, если найдем. Или с вертолета. Только, может, для начала в воду?

– С высоты хоть в воду, хоть в бетон, разница невелика.

– Все ж как-то спокойней.

– Да. Сейчас иди, сдавай модули. Только не забудь забрать управляющие блоки с выживших.

– С каких выживших? – не понял я. – Ты о двух моих машинках?

– Да, с них. Управляющие модули забери. Завтра собирались привезти новые модели, так что они тебе понадобятся.

– Зачем? Если новые модели?

– Ты хотя бы примерно себе представляешь, какой искин в этих дронах? Новичкам всегда дают стартовый, заводской. Если кто-то… выбывает, то их дронов забирают друзья. Если дронов не берет никто, то они отправляются вместе с владельцем. В могилу, в крематорий или просто в тихий домик в деревне. Кому как повезет. Так вот. Эти искины саморазвиваются. Накапливают опыт в реальных схватках. Привыкают к твоей манере ведения боя. Ты и сам в них можешь потом кое-что подкрутить, если захочешь. Поэтому все стараются забрать мозги дронов с собой, даже при переходе на новую модель. Там, конечно, бывают казусы, когда архитектуру сильно меняют, но вроде у всех современных моделей есть специальная система шлюзования. Так что забери, не забудь. За одного битого дрона двух небитых дают, знаешь ли.

– Ну хорошо. Заберу. – Я пожал плечами. Звучало это слегка странно. Ощущение у меня возникло такое, словно у каждого здесь была своя личная овчарня. И каждый своих собачек любил, холил и старался обучить как можно лучше. А потом, логично предположить, еще и свести поудачней.

Все-таки у Богослова был какой-то бланк, позволяющий читать мысли.

– Бывает, пытаются компилировать из нескольких искинов один. Но в явном виде это не выходит. Зато у нас тут другая забава – обмен тактическим опытом после боев. Информацию о действиях чужого дрона можно купить, закачать своему, и тот сможет ею пользоваться словно военным справочником. Но будет действовать по своему алгоритму. Это я так, упрощаю.

– Купить? – Сегодня для меня был очередной день открытий. – Купить, извините, за что?

– За другую информацию, – пожал плечами Богослов. – Деньги у нас не в ходу, знаешь ли. Обобщенная боевая база все равно каждый раз дается всем. Правда, большинство заливает эпизоды лишь выборочно. Все боятся, что их дроны начнут портачить, и осторожничают. Но еще у нас есть игра. И твои два дрона в нее вступили, раз выжили. Теперь ты можешь продать их базу данных. Конечно, за невеликую цену, но они неплохо себя вели, и кто-то вполне может решить, что готов дать тебе в обмен копию мозгов одного из своих дронов.

Мы уже подходили к оружейной, и Богослов начал на ходу стаскивать с себя жилет.

– И рейтинг, наверное, есть? – спросил я.

– Есть, – кивнул Богослов. Один из моих дронов на пятом месте. Шестьдесят семь подтвержденных нейтрализаций, шестнадцать миссий с момента последней гибели. Я тогда решил его восстановить из резервной копии. И не жалею.

– Азимову бы это не понравилось, – буркнул я.

– Азимову? Это который три закона? Ну да. Законы хороши, когда они натуральны, то есть поддерживаются самой природой. Или если их неисполнение влечет за собой такой джихад, что даже самый сумасшедший не рискнет их нарушить. Или если все вокруг такие хорошие, высокоморальные, что соблюдают эти законы за просто так.

– Ну, раньше же боевых роботов не делали? – попробовал я поспорить.

– Точно? А может, просто не умели? И потом, скажи мне, что такое робот? Револьвер – это не робот? Жмешь на кнопку – спусковой крючок, получаешь результат. Беспилотники с лазерным наведением – не робот? Ракеты-то ведь на их указку летели. В чем разница? В наших процессоры появились, а в «калашникове» их не было? И что? Раз процессор есть, то он сразу кинется три закона робототехники исполнять?

– Прошивка… – я еще сопротивлялся.

– Давай без идеализма, а? Какая прошивка? Прошивку-то кто придумывает? Пока мы не разучились убивать, любая наша машина тоже будет это уметь.

– Разучимся когда-нибудь?

– Нет, – покачал головой Богослов. – Думаю, теперь уже нет. Вымрем раньше.

Глава 4

Когда мир сходит с ума, то поневоле кажется, что ты теряешь рассудок вместе с ним. В ином случае, глядя на то, что творится вокруг, любой нормальный человек сразу наложил бы на себя руки. Ну, или сошел с ума. Тем самым считаем теорему доказанной.

Мы выполняли самую грязную работу для корпорации. Чистили переполненные нужники. Скоблили гноящиеся язвы. И там, где удавалось, перевязывали раны.

Но Оператор брал на удивление простые задания. Одно за другим. Словно ждал чего-то серьезного и берег силы для наступающих событий. Заставляя нас вылетать на миссии только для того, чтобы потренироваться.

Мы только что вернулись с очередной такой «прогулки», когда нам объявили о прибытии новых дронов. Так себе прогулочка, даже не знаю, зачем Оператор за нее взялся. Выбить дверь, вломиться в квартиру в жилом доме, уложить на пол троих. Даже никого не убили. Даже не сделали ни единого выстрела. Сдали пленных полиции – и все.

А станковый рюкзак с тактическим ядерным зарядом, захваченный в той же квартире, – спецподразделению армии. Тому городку на сорок пять тысяч жителей его бы хватило. В самый раз.

Спасли кучу жизней, но облегчения я не почувствовал. Чему радоваться после того, как увидел, насколько просто в любой из квартир любого города может оказаться устройство, способное разом решить все проблемы окружающих? Богослов как-то показал мне сводку армейской разведки. Слегка устаревшую, но вряд ли ситуация сильно поменялась за пару лет. Может, лишь стала хуже. В этой сводке указывалось, что в мире сейчас находится до трех сотен неучтенных устройств. Неучтенных компактных ядерных зарядов.

Хватит, чтобы решить все проблемы не только отдельно взятого города, но и всех континентов. Хотя, с другой стороны, нужно находить хорошее даже в мелочах. Один заряд теперь учтен обратно, и можно радоваться. Не получалось. Двести девяносто девять оставшихся давили на психику. И оставалось только быть таким же сумасшедшим, как и этот мир. Быть в мэйнстриме.

* * *

Новые тактические модули нам привезли немного позже, чем рассчитывал Богослов. Мне пришлось еще несколько раз вынимать и вставлять обратно мозги моих машинок. Двух выживших после первого боя и двух новеньких, лишь принюхивающихся к пороху. Хотя в последних миссиях им даже и по разу выстрелить не удалось.

На этот раз вместе с новым оборудованием приехали техники, что само по себе было экстраординарным. Во-первых, на нашей базе вообще крайне редко появлялись чужие. А во-вторых, обычно «подкрепление» просто присылали вертолетами. Распаковать новые модули, провести минимальные необходимые для их запуска манипуляции мы могли и сами.

– Модель коренным образом отличается от всего, что вам встречалось раньше, – словно объясняя причины своего появления, сходу сказал техник. Нас собрали в зале – еще одна странность. Если и показывать новое оборудование, то на полигоне. Что мы можем интересного увидеть на учебной доске, когда речь идет о машине для убийства?

– Итак, хочу представить вам новейшую модель дрона боевой поддержки, произведенную на европейских заводах «Корпорации роботизированных систем», – техник театрально повернулся и сдернул кусок материи с предмета, который все это время лежал на столе.

Нельзя сказать, что по залу пронеслась волна возгласов восхищения, как, похоже, ожидал техник. На столе лежал шар чуть больше полуметра диаметром. Явно металлический, хотя блестел он не сильно. Шар, абсолютно непохожий на боевую машину. Ни колес, ни пулеметов – ничего, что могло бы выдать его военное предназначение.

Но мы стойко молчали. Никто не начал задавать умных вопросов. Даже усмехаться никто не стал. Конечно, пара колкостей наверняка вертелась на языке у каждого, но все предпочли подождать, что еще скажет техник. Если это был розыгрыш, то весьма странный.

Я уж точно не собирался задавать вопросов.

– Заводская маркировка модели – BSD-01X[11]. У нас его прозвали «Шалун» – за весьма характерную манеру передвижения, – слегка разочарованный нашим молчанием, продолжил техник.

По поводу передвижения это он вовремя. Меня как раз интересовало, как, собственно, будет двигаться это чудо-юдо. Не мне же его катить рядом с собой?

– Предвосхищая множество вопросов, которые могут у вас возникнуть в ходе полевых демонстраций, хочу показать вам ремонтную трансформацию дрона. Это поможет осознать, как реализованы некоторые из заложенных в устройство функций.

Техник нажал кнопку на своем пульте.

«Шар» изменился. Превратился в ежа, ощетинившись одновременно всей своей поверхностью и даже приподнявшись над столом повыше. Только вместо иголок у «шалуна» во все стороны выдвинулись куски его обшивки. Абсолютно хаотично, на разную длину, да и сами выступы были совершенно неодинаковы. Какие-то поменьше, другие – побольше. Формы их варьировались от простых квадратов до сложных геометрических фигур.

Я бы сказал, что у этого ежа неожиданно обнаружилось несколько сотен тупых иголок.

– Надеюсь, – техник улыбнулся, видя, что наконец-то привлек наше внимание, – эта демонстрация объясняет, как «шалуны» двигаются, где у них оружие и каким образом реализовано множество других функций, которые заложены в конструкцию. Мы продолжим на полигоне. Вы, я думаю, поверите в возможности этой машины, только если увидите ее в деле.

Уже через пару минут он проводил демонстрацию на открытом воздухе.

– Режим пассивного охранения. В этом режиме «шалуны» автоматически стараются двигаться по непредсказуемому маршруту, просто для того чтобы минимизировать вероятность попадания даже при внезапном нападении. Смотрим.

«Шалун», вынесенный техниками на улицу, зашевелился. Сначала просто закачался, словно в нем кто-то спрятался и теперь раскачивал его изнутри. Потом моментально разогнался километров до сорока в час и так же неожиданно остановился. Скакнул в сторону, прямо с места. Вновь разогнался, резко сменил направление движения и через мгновение уже двигался в обратном. Приблизился к стене, резко подскочил вверх, ударился о стену, отскочил от нее, упал обратно на землю – и неожиданно прыгнул опять. Причем точно по той же траектории, по которой отлетал от стены, так, что у меня на секунду закружилась голова, – настолько сильно этот дрон нарушал ожидаемую от обычного шара траекторию отскока. Я понимал, что в дело вступает его движущаяся, меняющая конфигурацию поверхность, но отсюда этого не было видно. И казалось, что шар ведет себя так, будто находится в каком-то чужом пространстве с иными физическими законами.

Дрон опять прыгнул на стену, но на этот раз не отскочил вообще, а покатился по ней… наверх. Добрался до крыши разваленного здания, проехался по самой ее кромке и неожиданно поскользнулся, упал внутрь. Две-три секунды все ждали, что будет дальше, кто-то кашлянул. Дрон вылетел из окна, выбив при этом оконную раму. Как он пролез – непонятно, у меня возникло полное ощущение, что диаметр шара сантиметров на десять больше ширины окна.

Вылетел и упал на землю. Замер. Потом начал подпрыгивать, как обычный мячик, только не теряя амплитуды, а наоборот, лишь подлетая все выше и выше.

– Ну вот, – сказал техник, завершив демонстрацию в тот самый момент, когда машина оказалась в самой верхней точке. – В общем, шалун. Так он и заработал свое название.

«Шалун» не стал просто так падать обратно. Он растопырил куски своей поверхности и достаточно мягко спланировал, уменьшив ожидаемую от него скорость падения, наверное, раза в два.

– Динамический камуфляж, – продолжил техник, тыкая пальцем в пульт. «Шалун» исчез. Ну, почти исчез. Зная, где он только что находился, увидеть его все же было можно. – Эффект достигается за счет специально покрытия, меняющего цвет в определенных пределах под действием слабых токов. Что важно – быстро меняющего.

Я видел, что «шалун» начал двигаться. И тут же его потерял. Двигался он быстро, но, судя по всему, система скрытности успевала перерисовать поверхность даже на большой скорости.

– Камуфляж полевой, рассчитывать, что дрон будет полностью невидим, не стоит. Производитель выжал максимум, что можно было, не утяжеляя конструкции. Так, что еще. Вооружение: пулемет, гранатомет, электрошокер и разрядник, возможна экипировка отравленными иглами, слезоточивым газом и прочими прелестями, но в ограниченном объеме. В режиме рукопашного боя пользуется кусками поверхности и как режущим, и как колющим оружием. Подзаряжается от любых источников энергии, в том числе и самостоятельно в боевой обстановке. Однако достаточно медленно, так что особо не полагайтесь. В активном режиме может находиться минут сорок, потом требуется дозарядка. Что еще… Покажу одну вещь, которая меня сильно впечатлила, когда я увидел, как дрон ее исполняет.

Техник взял со стола и показал нам автомат.

– Обычное оружие, достаточно распространенное. Теперь смотрите.

Он размахнулся и зашвырнул автомат на площадку ближе к «шалуну». Активировал дрон. Тот покатился, проскочил мимо оружия, потом резко развернулся, проехал прямо над ним и укатился за угол. Техник ткнул в экран, возвращая дрон в стартовую позицию.

Автомат все также лежал на земле, но теперь без магазина.

– Функция пополнения боезапаса в боевых условиях. Пулемет дрона специально рассчитан на использование патронов наиболее распространенного калибра, даже в ущерб боевой мощи. Однако вкупе с динамичностью машины, возможностью быстро сократить расстояние до противника и так же быстро найти укрытие, тяжелое вооружение ей не так уж и необходимо.

Техник замолчал. Включил «шалуна» вновь – видимо, в тот самый режим шалостей, что запускал с самого начала. Потом сказал:

– Кстати, у них нет красного режима. «Корпорация роботизированных систем» отказалась его инсталлировать даже после нашей прямой просьбы. Они отказали даже военным. Дрон нельзя заслать расстрелять население небольшого городка. После пары грабежей, когда предыдущие модели оказались не в тех руках и наделали немало бед, корпорация с трудом разобралась с сотнями исков. Выложили немалые суммы, чтобы замять дело. Сейчас формально подразумевается, что дрон защищает владельца. На достаточно большом удалении, до двухсот метров. И может осуществлять даже превентивное убийство, но лишь вооруженных людей, не признанных своими, или людей, несущих подтвержденную непосредственную угрозу.

– Так это тот же красный режим, – сказал кто-то.

– Юридически – нет, – ответил техник. – Хорошие машины. Быстрые, невидимые, смертоносные.

– И теперь они встают на защиту рубежей родины, мира и покоя ее граждан, – с пафосом произнес кто-то. Среди наших наконец-то раздались смешки. А то до этого все лишь молчали и смотрели.

– Готов ответить на один ваш вопрос, я знаю, он у вас есть. Остальное найдете в инструкциях и видеопособиях производителя.

– А как можно перебросить мозги наших автомобильчиков? Тут же совсем другая тема, – тут же спросил кто-то.

– Вот! – Техник поднял палец. – Я чуть ли не ради этого вопроса сюда и летел. Конечно, программа движения и прочее у «шалунов» совершенно другие. Но специально для вас, зная, как трепетно вы относитесь к сохранению опыта ваших дронов, сообщаю, что мы уговорили производителя адаптировать модели для восточного рынка. Ваши «шалуны» снабжены дополнительной программой шлюзования, способной максимально утилизировать боевой опыт, накопленный предыдущими поколениями персональных дронов.

* * *

– Командиры отделений, Богослов, Тощий, ко мне, остальным отдыхать, – скомандовал Оператор, как только демонстрация закончилась.

Пока мы шли, я спросил вслух, ни к кому отдельно не обращаясь:

– Если есть такие машины, зачем мы вообще нужны?

– Так, в качестве талисманов для машин, – тут же, ни на мгновение не задумываясь, ответил Тоско. И за что его только прозвали Тоской, понять не могу.

– Машин мало, а нас много, – выдал свою версию Призрак. Тоже из шутников.

– Их модель поведения вводит тебя в заблуждение. Они по-прежнему неразумны. Всего лишь расширенный набор реакций на определенные раздражители. – Все-таки мой командир отделения выглядел умнее прочих.

– Ну да. А у нас еще душа есть, – тут же развил тему Тоско. – И абстрактное мышление. Именно поэтому мы тут пока за главных.

– Ну, как-то так, – неуверенно произнес Бронза.

– На самом деле в оперативной обстановке слишком много вопросов, – Гот. – Я читал. Автоматические отряды, полностью автоматические, пытались создавать. Так, чтобы только инженеры в бункере, и все. Не получалось. Они слишком быстро попадали в ситуацию, когда приходилось отходить от шаблона и действовать по-новому. И их уничтожали.

– Но Призрак прав, – закончил разговор Оператор, открывая дверь в штаб. – Тоже прав. Людей много. И конечно, нас берегут, но не настолько. Пока все считают, что мы полезны в бою, нас будут посылать в бой. С дронами, кучей оружия, прикрытием, но будут. Никто не будет с нас пылинки смахивать. Заходим.

– Значит, мужчины, – сказал он, как только мы расселись. – Вы те из немногих, кто в курсе ситуации. Поэтому хочу, чтобы вы оставались в курсе. Сообщение пришло сегодня утром. Помните добытый нами чемоданчик? Его переправили для анализа в одну из немногих лабораторий, способных досконально изучить этот неизвестный бланк. Они смогли хотя бы подсказать Службе безопасности, откуда растут ноги. Так вот, ночью на лабораторию напали террористы. Живых не осталось, вся охрана перебита. Лаборатория уничтожена, полностью. Чемодан исчез, и неизвестно, то ли был уничтожен вместе с остальным имуществом, то ли нападавшие забрали его с собой. Но одно ясно – внутри корпорации, причем на самом верху, есть крот. Может, даже и не один. Об этом грузе и его местонахождении знали очень немногие.

– И что будет дальше? – спросил Гот. – Следов не осталось, так что теперь будет гадание на кофейной гуще.

– Я боюсь, как бы те, кто избавляется от улик, не решили избавиться заодно и от свидетелей. От нашего взвода, например. Так что поаккуратней, пожалуйста. Возможно все. От ракетного обстрела, конечно, осторожность не спасет, но все же. Нехорошая движуха, и сделать-то ничего нельзя.

* * *

– Пойдем, покажу тебе кое-что. – Напарник повел меня между казармами, на окраину базы.

Здание, к которому мы пришли, стояло на отшибе. Неприметный одноэтажный дом, который я бы принял за какой-нибудь хозсклад.

Когда мы вошли внутрь, я понял, что это и был склад. Детали от старых моделей дронов, сваленные кучами вдоль стен. Выше, на вбитых гвоздях – пучки проводов разной длины, в углу лишь один стол и стул. Все помещение освещалось только несколькими тусклыми лампами. Тут явно бывали нечасто, и никто не позаботился о комфорте. Хорошо, хоть отопление работало.

Богослов подошел к столу. Сначала мне показалось, что он за него сядет, но он нажал кнопку на лампе, стоящей в самом углу. Лампа не загорелась, и я почему-то даже не удивился.

Богослов еще нажал на кнопку и на этот раз подержал подольше. Отпустил, потом нажал еще два раза, очень быстро.

– Запоминай, – сказал он, – короткий, длинный, два коротких.

Стол, стул и пол под ними начали сдвигаться в сторону, открывая проход вниз, в подвал.

– Мне тут выделили местечко, – просто объяснил Богослов. – Под мои личные нужды. Ну, я его и оборудовал.

Он пошел вниз. Я, не задавая вопросов, полез за ним. Вопросы были, но я справедливо полагал, что Богослов для того меня сюда и привел, чтобы кое-что прояснить. Может, и не все, но вопросы лучше задавать, когда хоть что-то станет попонятней.

Вот внизу света оказалось вполне достаточно. Собственно, свободного места здесь было не так уж и много – все подвальное помещение занимало оборудование.

– Это моя типография, – сказал мне Богослов. – Здесь есть все. Аккумуляторы, способные продержать ее в автономном режиме несколько дней. Там, за домом, есть еще дизель-генератор, способный обеспечить все это энергией и на более длительный срок. Здесь есть машины для печати, сшивания и все остальное. Все, что нужно. До двухсот пятидесяти экземпляров книги в сутки, если понадобится.

Я не выдержал:

– Какой книги? – спросил я.

– Ну, моей, – пожал плечами Богослов. – Справочника, который я делаю.

Он продолжил, лишь когда мы вышли на свежий воздух, аккуратно закрыв все за собой, выключив свет и поставив на место стол.

– Что такое Библия? – спросил меня напарник.

– Хм… – вопрос был неожиданный. – Это книга для религиозных людей… Там все написано… о том, кто такой бог, кто такой его сын на Земле…

– Я не об этом, – прервал меня напарник. – Я вот вообще агностик. Но Библия существует тысячелетия. Кстати, знаешь, как много у нее было разных версий? Часть из них до сих пор припрятана в Ватикане, часть даже заклеймена как ересь. Чаще всего за всякие мелочи. Церковь, знаешь ли, тоже все время забавлялась междоусобицами. Хотя припрятана – это слишком громкое слово. Никто давно уже ничего не прячет. Зачем? Разные версии откровений святых интересуют лишь ученых той же церкви и мало кого еще. Их сейчас даже в интернете найти можно, но это никому не надо. Но я не об этом тоже.

– Для верующих Библия – это догма. Для меня – справочник. Если почитать ее внимательно, то на тот момент, когда писались отдельные ее части, в Библию вкладывали очень много полезной информации. По тем временам – много. Хотя сейчас она и кажется скудноватой. О том, как жить и чего опасаться. О том, что можно и чего нельзя. О причинах и следствиях. О наказании, что следует за преступлениями. О многом, что могло пригодиться тому, кто ее прочтет.

– Только не говори это священникам. Отлучат, – усмехнулся я. – Так все-таки при чем здесь Библия? Что за справочник ты пишешь? И зачем тебе множительная техника?

– А ты подумай. – Богослов медленно шел в сторону нашей казармы, увлекая меня за собой. Судя по всему, разговор опять будет не очень длинный. Вот так всегда. Урывки информации, неполная картина, разговоры между другими делами.

– Подумай. Библия была справочником для сотен поколений. Но сейчас – приходит новое время. Может, даже последнее время для людей. Книги, написанной две тысячи лет назад, уже недостаточно, чтобы ответить на все вопросы.

Он поколебался, но мы уже подходили к казарме, поэтому он все же закончил:

– Я пишу новую.

Молчание длилось до самых коек.

Лишь когда Богослов завалился на свою ничком, тут же схватил планшет, готовясь продолжить свое занятие, я решился на вопрос. Прежде чем он полностью погрузится в работу:

– Хорошо. А с чего вдруг ты решил этим заняться? – спросил я, про себя пытаясь судорожно сообразить – он совсем свихнулся или это лишь временное помешательство. Судя по размаху мероприятия и длительности его увлечения, вывод напрашивался однозначный. Мой напарник болен и, видимо, неизлечимо.

Богослов отложил в сторону компьютер и посмотрел на меня.

– Не могу сказать – почему. Могу сказать – когда. Я точно помню, когда эта мысль впервые пришла мне в голову. Я же раньше ближе к столице работал, еще в армии. Потом вышел в отставку, пошел в корпорацию, перевели сюда – тут и застрял. Ну и вот, там, на одной операции, появился у нас советник. Мы должны были сервер захватить в каком-то бункере, очень защищенный, очень важный. На нем, похоже, много чего интересного лежало. Хотя армия – не корпорация, обычно не рассказывают о конечной цели задания, считают, что бойцам это лишнее. Само по себе задание оказалось простым. Но важным. Вот нам и прислали этого парня. Таких я не видел ни до этого, и ни разу после. Хотя тогда мне казалось, что именно за такими будущее в армии и в Службе безопасности. Уж не знаю, чем его накачали, но он натурально от пуль уклонялся. Мины видел. Мог точно сказать, откуда будет следующий выстрел, где засел снайпер. Он на том задании многим жизнь спас.

Но под конец у него кровь из носа буквально хлестала. Не даются, видать, такие вещи даром. Может, поэтому таких «советников» больше и не встречалось мне ни разу, даже близко ничего такого. Не совсем связанные события, я понимаю, но именно тогда я и начал подумывать о книге. Написать, что можно, чего нельзя. Какие бланки есть. Как их использовать. И стоит ли. Вообще написать о том, что происходит.

– Хорошо, а типография-то тебе зачем? Раздавай свой справочник по интернету.

– Грядут дни, когда… «люди будут искать смерти, но не найдут ее. Пожелают умереть, но смерть убежит от них»… Как ты думаешь, в те дни еще будет работать сеть? Или централизованная подача электроэнергии?

Глава 5

Мне импонировало то, что эти увальни общались со мной на равных. Обычно, чтобы добиться такого отношения, приходилось долго доказывать, что ты не хуже остальных, пусть и слегка пониже.

Но здесь, на острове, я оказался на равных с остальными. После первых же операций меня признали. Среди этих мужчин действовали другие правила. Прошел бой, выжил – значит, ничем не хуже других. Многим покрупнее меня этого не удавалось. Многие, даже тщательно отобранные, отправлялись в резерв сразу, после одной-единственной миссии.

А у меня их теперь насчитывалось несколько десятков.

И эти увальни знали, насколько важнее в бою не рост и не вес, и не объем бицепсов, а реакция, сообразительность и способность прикрыть спину. Поэтому теперь я жил здесь на равных.

Если бы не работа, которую нам приходилось делать, редко приятная, часто кровавая, я бы сказал, что здесь, на острове, я чувствовал счастье находиться дома, среди своих. То чувство, которого не мог даже вспомнить после смерти родителей.

Из Тощего я постепенно превратился в Шустряка, и новый позывной нравился мне значительно больше.

Наш островок спокойствия жил своей жизнью, пока весь остальной мир разваливался.

Но идиллия не могла продолжаться вечно.

* * *

На водохранилище наконец-то встал лед. Честно говоря, никто уже и не ждал, что это произойдет, настолько теплой была зима. Но день за днем отрицательные температуры, пусть и совсем небольшие, делали свое дело.

Сначала на поверхности воды появилась ледяная кашица, долго не решающаяся сгуститься настолько, чтобы превратиться в сплошной панцирь. Потом кое-где у берега начали появляться льдины, и незаметно, день за днем, зима все-таки взяла свое, и лед встал везде.

Недостаточно толстый, чтобы совсем уж не бояться на него выходить. Но рискнуть можно.

Рыбаки наверняка бы рискнули. Но где они сейчас, эти рыбаки?

Рыбаков мы не опасались. Но изоляция острова формально оказалась нарушена, и это пришлось срочно исправлять.

Оператор решил помочь взводу охраны и, вместо того чтобы посылать на лед людей, решил отправить туда дронов.

Мы добрались до этой работы уже во второй половине дня. Темнело рано, и каждого «шалуна», бойко укатывающегося с тверди острова на лед, подсвечивал прожектор. Им это нужно было не очень, но нам спокойней, когда личные дроны остаются на виду.

Я отдал подскочившему «шалуну» из моей четверки очередную мину, и он тут же укатился обратно на лед, словно играя с прожектором, постоянно ускользая из его луча и тут же возвращаясь. Говоря, что не прочь поиграть еще, даже с таким медлительным лучом.

Богослов стоял рядом, заряжая мины своим питомцам. По одной, аккуратно. Каждый «шалун» по всему периметру острова укатывался далеко-далеко на лед, закладывал там мину согласно плану, который изначально разрисовал компьютер в штабе «локальной независимости». Постепенно они выставляли мины все ближе и ближе, вплоть до самого берега. Любой, кто попытается приблизиться к острову, рисковал после нашего субботника оказаться в воде. Мины должны были взломать, в случае чего, весь лед вокруг острова, вновь обеспечив его автономность, даже в самые глубокие морозы. Которых этой зимой не обещали.

В какой-то момент мне показалось, что небо, сегодня звездное, светлее обычного, и я поднял голову.

На небе полыхала новая звезда. Она светилась значительно ярче всех прочих, так что не было никаких сомнений, что это и не звезда вовсе. Может, астероид, летящий в нашу сторону.

Богослов поднял голову вслед за мной.

– Что-нибудь было в новостях? – спросил он.

– Вроде нет, – пожал я плечами. Мне пришлось отвлечься, потому что один из моих «шалунов» подкатился за новой порцией. – Наверное, пролетит мимо, иначе бы об этом трубили по всем каналам.

– Ну да, – согласился Богослов, – наверняка. Надо будет посмотреть в сети, что вообще прогнозируют. Упадет ли на Землю, и если упадет, то где.

Звезда не упала. Вернее, не долетела до поверхности. Но я видел, как она входила в плотные слои атмосферы двумя ночами позже. Она разлетелась на сотни мелких осколков, которые прорезали ночное небо. Минут пятнадцать было светло, как днем. А потом нежданный метеоритный дождь закончился, судя по всему, так и не добравшись до земли. По крайней мере, с той точки, откуда я смотрел, казалось, что все отдельные куски упавшего на нас астероида сгорели на подлете. Чуть-чуть не долетев до нас.

Следующим утром нас ждало очередное задание, так что зрелище разламывающейся в ночном небе звезды быстро выветрилось у меня из головы.

* * *

Мне опять пришлось стать совестью. И только когда Оператор позвал меня с собой на утреннее совещание с руководством, я понял, что неоднократно пропустил свою очередь. Кто-то, скорее всего тот же Оператор, берег меня от перегрузки. А остальные ему явно потворствовали. Иначе, я уверен, в казарме давно бы уже высказались по этому поводу.

Меня это слегка обидело, честно сказать. Это значило, что и напарник, и другие бойцы отделения все еще относились ко мне как к новичку, которому надо помогать, уберегать от беды. А я думал, что теперь на равных со всеми.

Но я взрослел. Быстро взрослел. И не стал сильно терзаться по этому поводу. Раз исключили меня из очереди – значит, так было надо. И все. Не стоит придумывать себе слишком многого на основе одного простого факта.

Оператор заговорил со мной на улице, еще до того, как мы дошли до штаба.

– Помнишь тот чемодан с бланками?

Еще бы не помнить. Я даже не стал отвечать. Такой вопрос мог быть лишь риторическим.

– Я тогда не все сказал. После утери груза я сообщил наверх еще кое-что, но на этот раз наедине, лишь Петру Семеновичу.

Я молчал, давая командиру возможность продолжить.

– Как бы мелодраматично это ни звучало, но если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы хоть кто-нибудь из наших об этом знал. Не хочу думать плохого, но он почему-то тянет, не присылает никого…

– А что ты сообщил? – Командир явно пропустил самую суть. Так бывает: когда все время думаешь об одном и том же, начинает казаться, что все об этом знают. Начинаешь относиться к этому как к само собой разумеющемуся.

– Ну да, конечно, – сказал Оператор, приостанавливаясь перед дверьми в штаб. – Я не уничтожил бланк, который вводил на пробу. Он до сих пор со мной, на карантине, в бедре. Как знал, что что-то нечисто. Так что теперь… ты понимаешь. Петр Семенович обещал прислать врачей, чтобы они взяли образец, как только сумеет это организовать. Но время идет, а врачей все нет. Если что, сообщишь остальным, и вы будете знать, что к чему. Никто не знает. Ты, я, он. Так что выводы будут очевидны.

– Да не-э, – недоверчиво протянул я. – Быть не может. Он никак не может быть в этом.

– Надеюсь на это, – кивнул Оператор. – Если бы не надеялся, давно бы его слил. Хотя даже и не знаю, кому. Все стало сложно. Непонятно вообще, кому тогда верить.

– Своим, – ответил я.

Он кивнул и распахнул дверь в штаб.

* * *

Петр Семенович вновь решил меня не узнавать. На экране связи, кроме него, нарисовалось еще несколько бюрократов. Никого из них я не знал, но мог догадаться, что это руководители СБ соседних секторов.

– Все, – с ходу заговорил он. – Столица пала. В новостях это придержат до завтра, по общей договоренности с армией и «Генной логикой».

– Это мало что меняет, – вступил в разговор один из незнакомцев на экране. – Правительство давно уже не исполняло функций централизованной власти.

– Вопрос в армии, – сказал еще один из тех, кто появился на связи. – Раньше они хотя бы формально подчинялись центру. Кому они будут подчиняться теперь?

– У нас с армейскими частями хорошие отношения, – ответил Петр Семенович. – Правда, им сейчас до нас мало дела. Они давно уже не обеспечивают безопасности. Все, что они успевают, – это охранять военные склады и технику от нападений.

– Да, но у нас-то местный генерал-майор в шаге от попытки объявить себя диктатором. И что нам теперь, вступать в открытый конфликт? Все-таки это армия. У них и людей побольше, и техники…

– Так что случилось? – прервал их «непринужденную» беседу Оператор. – Со столицей, имею в виду.

Все замолчали, неожиданно поняв, что разговаривают в присутствии людей, которым не обязательно слушать их обсуждение.

– Что всегда, – буркнул наконец, отвечая на вопрос, Петр Семенович. – Что всегда… Эпидемия паназиатского гриппа, очередная волна со смертностью под двадцать процентов. «Генная логика» поставила на рынок модификаторы, но вся партия, что поступила в сектор, оказалась бракованной. Это добавило смертности по их клиентам, так что их выкосило под половину. Но они хотя бы попытались. Наши вообще даже не начали поставки. Бланк был разработан, готов к производству, но ни один завод оказался не способен произвести количества, даже близкого к необходимому. Так что смертность среди наших клиентов оказалась близка к естественной.

Потом кто-то узнал, что на последнем заводе под столицей этот бланк производят. Это хотели удержать в тайне, выдавать бланк только на отдельные анклавы, раз уж всех не спасти. Не удержали. Кое-кто грешит на руководство «Генной логики» в регионе. Когда они поняли, что обделались, решили отвлечь внимание народа и оставшихся властей от себя на нас.

Завод разгромили через сутки в попытке добраться до запасов бланков от гриппа. Только этих запасов там и не было – все сразу уходило в автономные поселки. Но зато вот завод был последним из действующих в секторе, и вообще – самым мощным в стране.

Только грипп начал сходить на нет и все думали слегка передохнуть, хотя бы частично восстановить, что можно, пришел «зимородок». Чума-74 экстра, мутировавший штамм. В принципе, несильно отличается от обычного, лишь тем, что его не останавливает холод и зима. Раньше все думали, что в это время года чума неспособна преодолеть эпидемиологический барьер. Оказалось, способна. И штамм-то нестрашный – и у нас, и у «Логики» есть от него средства. Только у нас не осталось мощностей в регионе, чтобы произвести их в нужном объеме. «Генная логика» сделала, что могла, по их клиентам смертность оказалась минимальна. Но у нано – до тридцати процентов.

Петр Семенович сделал паузу. Я видел, что он просто думает, имеет ли смысл продолжать. Но Оператор понял его по-своему:

– Ну и что? Эту историю сейчас можно рассказать почти про каждый сектор.

Петр Семенович кивнул, словно говоря сам себе «значит, придется продолжить»:

– Правительство мы обеспечивали. И лекарствами, и бланками, и генными модификаторами. Кому что надо, то и доставляли. Но потом накрылись подстанции. Вслед за ними и сами электростанции, из тех, что еще хоть кое-как, но обеспечивали город. Зима, конечно, теплая, но не настолько. Почти все котельные работали на электричестве. Правительство просто исчезло, с высокой вероятностью либо погибли, либо разбежались. Точно мы знаем лишь то, что президент умер еще от гриппа. Это просто скрывали. Вернее, даже и не скрывали, а не афишировали. Сейчас большинству неинтересно, жив там президент или нет. Не выборы же из-за этого устраивать.

– О, как много нового, – усмехнулся Оператор. – Вот так случайно мимоходом узнаешь, что у нас в стране диктатура.

– У нас в стране бардак, – буркнул Петр Семенович. – Причем давно.

Он чуть повел головой, явно осматривая всех на своем экране, словно ожидая, что ему кто-нибудь попытается возразить. Все молчали.

– Все, кто смог, постарались из города выбраться. Слишком умные дернулись было и из сектора, но соседние сектора уже объявили карантин, полный, так что там сейчас вдоль границ много трупов с пулевыми ранениями. Капля в море по сравнению с погибшими от болезней, но все равно. Такое всегда тяжелее. Света нет, отопления нет. Эпидемии продолжают гулять, судя по всему. Все линии снабжения перерезаны. В городе, по самым оптимистическим оценкам, осталось не более двухсот тысяч. Это если смотреть на снимки. Работает несколько частных радиостанций, но все, что они передают, это крики о помощи. Все, кто не выберется из города до весны, считай, те же трупы. Ожидается полный букет, начиная с холеры. Несколько миллионов мертвых тел никто не в состоянии убрать. Некому организовать процесс, да теперь и некому его исполнять. Достаточно, или продолжить?

– Достаточно, – кивнул Оператор. – Да минет нас чаша сия.

– Поддерживаю, – сказал Петр Семенович. – Еще новость перед заданием. Она менее масштабна, зато касается непосредственно вас.

– Перед заданием? – переспросил Оператор. – У вас что, дела пошли так хорошо, что для нас даже нет вариантов?

– Сегодня у вас безальтернативка. Даже если не возьметесь сами, мне придется воспользоваться своим правом приказа. Хорошо, что я его сэкономил для этого случая. Так вот, тут у меня в городе дела совсем туго. Людей перестало хватать катастрофически. Нападения на магазины чуть не каждый день. Нам уже пришлось на треть сократить количество точек. В общем, мобилизуем все резервы.

– И что? – поторопил его Оператор.

– У вашего взвода охраны сегодня смена. Так вот, смена не приедет. Люди мне нужны в других местах. А у вас хотя бы «независимость» есть. Как-нибудь справитесь.

– Не вопрос, – равнодушно пожал плечами Оператор. – Все равно они здесь больше жирок нагуливали. Без них даже проще. Так что за дело сегодня?

– Вот и хорошо. Тогда как-то там позаботьтесь о дежурстве, караулах и прочем. Не надо надеяться только на машины.

– Кстати о людях. У нас за это время двое ушло в резерв. Когда пополнение?

Петр Семенович замялся. Потом все же сказал:

– Не будет пополнения. Учебку накрыли. Всю. Почти без выживших. Так что его смена была последней.

Он показывал на меня, в очередной раз демонстрируя, что прекрасно меня помнит.

– Как? – не выдержал я. – Что случилось-то?

Костя. Я-то думал, что он остается продолжать службу в тепле и довольстве, с минимумом опасностей. Будет потихоньку гонять салаг и попивать светлое пиво темными вечерами. Может, даже вспоминать меня.

Теперь мне придется вспоминать его. Прибавить к родителям.

– Просто, – коротко ответил Петр Семенович. – До опупения просто. Поставили три миномета в нескольких километрах от базы. Настроили на автоматическую стрельбу. Новейшие дроны с подзарядкой, автоматической коррекцией точности стрельбы, даже с беспилотным самолетом-наводчиком. И все. Их сумели заткнуть лишь через сорок минут, и то повезло, что армейский патруль мимо проезжал. Никто почти не выжил, и те по больницам все.

– Нашли ублюдков? – спросил Оператор.

– А кого искать? Работала только автоматика. Смотрим, данные мы сняли, что смогли, но по тому, что удалось опознать, – полный ноль. Этой ДНК не нашли ни в нашей базе, ни у «Генной логики». Про полицию я вообще молчу. Опять кто-то из сектантов.

– А друг у меня там, Костей зовут, на сержанта остался, – вклинился я в разговор.

– Выжило шесть человек. Ни одного Кости. Извини.

– Когда отстроите новую базу? – спросил Оператор.

– Не знаю. Пока ни рук, ни времени не хватает. Точно до лета об этом даже разговора не идет. Может, тогда как-то напряжемся. Не сейчас.

– И что нам теперь делать? Неполным-то составом? – Оператор встал и начал ходить по штабу. Чувствовалось, что эта новость, о которой ему сообщили мимоходом, взволновала его больше всех предыдущих.

– А что делать? То же, что и всегда. Задание будете слушать?

– Давайте, – кивнул Оператор. – И вы знаете тогда что? Присылайте нам перспективных прямо сюда. Может, кого и сумеем натаскать хотя бы немного. Неполная часть – это совсем тяжко.

– Посмотрю, что можно сделать, – буркнул Петр Семенович, – но вы сильно не надейтесь. Тут сейчас такой бардак в городе. Народу совсем мало осталось. А по поселкам собирать добровольцев накладно, да и не идут из поселков ни к нам, ни в армию, ни к «Логикам». Народ обособленно стал жить. И очень не любит лишних перемещений.

– Ну и правильно, – кивнул Оператор. – Да, будем слушать.

– Помнишь Ультра-Механиков? – без перехода начал эсбешник.

– Да, – подтвердил командир. – Что, наконец нашли лидера?

– Лучше, – сказал Петр Семенович, – все звезды сошлись в одном месте. Похоже, что не только лидер нарисовался на их базе. Но также есть сведения, что именно у них осели «гнилушки». Финальные покупатели, так сказать.

– Вероятность? – тут же уточнил Оператор.

– Да считай, что сто процентов. Есть документальные подтверждения и агентурные сведения.

– Кто агент?

– Забудь, – усмехнулся Петр Семенович. – Когда это агентами начали разбрасываться? Так берешься или приказывать?

– Беремся, да. Лидер вам, надеюсь, живым не нужен? Или глупости типа этого?

– Нет, – качнул головой безопасник. – Ни он не нужен, ни бланки. Можете все уничтожать, только убедитесь, что это именно то, за чем вы идете.

– Хорошо, сбрасывайте данные. Вылетаем через час. И, Петр Семенович… По моему вопросу что-нибудь двигается?

– Я помню, – хмуро ответил эсбэшник. – Есть подвижки. Думаю, когда вернетесь с этого задания, что-нибудь смогу тебе предложить.

Петр Семенович взял у себя со стола стакан с водой и сделал глоток. Поморщился.

– Да что это такое! То ли я заболеваю, то ли меня тут отравить чем-то пытаются. Почему вода так горчит?

Петр Семенович посмотрел куда-то поверх экрана. Хотел что-то сказать, но потом его взгляд вернулся в камеру:

– Ладно, действуйте. Доложите по возвращении.

Оператор кивнул, прерывая связь.

– Тянет, как видишь. И не поймешь, то ли нарочно, то ли просто не знает, как подступиться. Так что глаза на затылок. И если что… ты знаешь, что к чему.

– Ладно.

– Странно это. Он мне напомнил. Сегодня с утра зубы чистил. Мне тоже показалось, что вода горчит. Подумал, правда, что паста испортилась. Это что, массовое отравление?

– Ты же жив-здоров?

– Ну да, – согласился Оператор. – Ладно, позже. Общий сбор.

* * *

Вода действительно горчила, словно ее настояли на горькой траве. Я убедился в этом лично. Прошерстив после этого сеть, я нашел единственное правдоподобное объяснение – в воду попала большая доза сульфатов. Но как это случилось и здесь, на самой границе сектора, и в центре?

Я лениво продолжал думать об этой загадке, уже находясь в вертолете. Волей-неволей мне вспомнилось недавнее падение метеорита. Горькой звезды. Откуда-то, где-то когда-то виденное или слышанное, пришло название: «Звезда Полынь».

Мы знали, куда летим и что делать, – благо в прошлый раз штурмовали макет здания, где находилась цель, почти целый день.

Потом увидел взгляд Богослова, обращенный на меня, и решил задать этот вопрос ему. Но, как это у меня зачастую бывало, желая задать один вопрос, я в итоге задал совершенно другой:

– Почему столько болезней одновременно? Больше, чем за целые столетия?

Богослов усмехнулся и поправил микрофон на наушниках. Посмотрел на Оператора, сидящего напротив. Тот улыбнулся вслед за ним и изобразил на лице гримасу, глядя на меня. Гримаса должна была означать «ну ты попал…».

Тема, видимо, была для Богослова любимой.

Но напарник не торопился отвечать, словно размышляя, как объяснить дилетанту глубокие материи.

Мы летели на четырех грузовых вертолетах. Многовато целого вертолета на шестерых, но здесь было тесно. Я опирался на один из своих «шалунов» локтем, на второй положил ноги, устроившись в итоге достаточно удобно. Кроме наших дронов, в «командирском» вертолете находился еще передвижной модуль прикрытия. Обычно в нем мы таскали всякие вещи, которые не использовали прямо сейчас, но которые могли понадобиться в ходе операции. В том числе – дополнительные боеприпасы.

В принципе, взводный модуль тоже мог пусть и не нападать, но обороняться, благо пулемет на его башне это позволял. Но обычно мы старались до этого не доводить.

Седьмым в вертолете был пилот. Но после этой миссии всех пилотов должны были отозвать вместе со взводом охраны. Это ничего. Богослов как раз обещал меня научить управлять вертолетом. Одно плохо – сейчас на время выполнения задания вертолеты улетали, не оставаясь на месте. В следующий раз придется что-то придумывать с их охраной, что могло еще уменьшить боевую мощь и так поредевшего отряда.

– Знаешь, как растут деревья в тропических лесах? – Вопрос был задан неожиданно, и, выбитый из размышлений, я даже не сразу сообразил, о чем вообще речь.

– Нет, – нейтрально ответил я. – Вверх, наверное?

– Смешно, да, – согласился Богослов. – Они растут «пятнами». Ни одно дерево, вырвавшееся вперед в борьбе за выживание, не захватило всей территории. Лишь пятно здесь, пятно там. Знаешь, почему?

– Пойду поговорю с пилотом, – поднялся с места Оператор.

Я посмотрел на сидящего рядом Бронзу.

– Посплю, – тут же сказал тот. – Лететь еще почти час. Успею подремать.

И тут же прикрыл глаза. Остальные лишь отвернулись, делая вид, что им крайне важно разглядеть в иллюминаторах и второй вертолет в нашей паре, и вторую пару, летящую в отдалении.

Они оставляли меня наедине с джинном, которого я только что выпустил.

– Не знаю, – обреченно ответил я.

Богослов наклонился ко мне поближе, словно это как-то могло поменять качество звука в моих наушниках.

– Любой вид за миллионы лет мог получить какое-нибудь преимущество в процессе естественного отбора и занять всю площадь, выжать из нее конкурентов – разве не об этом говорит нам теория эволюции? Но как раз там, где этого можно было ожидать, в тропических лесах, насчитывается множество разных видов. И ни у одного из них не получилось занять всю площадь, даже ее кусок, так, чтобы выжать с нее остальных. Нет, они растут… «пятнами», большими или маленькими, но пятнами. Пятно одной породы, потом пятно другой. Как так получилось, что никто не завоевал всех джунглей?

Вспоминая свой вопрос, я начал смутно, очень смутно догадываться, к чему он клонит. Но эти догадки никак не могли оформиться во вменяемый ответ.

Поэтому я промолчал.

– Болезни и паразиты, – ответил сам себе напарник, – они как кара божья, как призыв небес к смирению. Как только одно дерево, в гордыне своей, начинает душить остальные, так сразу начинают происходить интересные вещи. Чем больше площадь, занимаемая одним видом, тем больше вероятность возникновения на этой площади болезни, характерной именно для этого вида. Но если бы популяция росла пятнами, прореживалась конкурентами, то любая болезнь оставалась бы в пределах одного пятна. Когда пятно увеличивается, то болезнь поражает все деревья, от одного края пятна до другого. Вот и считай, количество болезней в неизолированной популяции увеличивается, потому что вероятность их появления остается константой в расчете на одно дерево. Увеличивается и площадь поражения. Все просто. Именно поэтому джунгли – как лоскутное одеяло. Кусок здесь, кусок там. Там быстро разбираются с любым видом-гордецом. Система сдержек и противовесов, которая каждый раз приводит к строго определенному размеру лоскута для каждого дерева на этом одеяле.

– Так, – кивнул я. Было даже интересно. Попытка всех остальных отползти объяснялась только тем, что они, видимо, слышали все это уже не раз. – И теперь, судя по всему, ты нарисуешь мне параллель с людьми?

– Ну конечно же нарисую. Она самоочевидна. У нас в какой-то момент наступил период, когда наш лоскут занял весь мир. Весь, без всяких изоляционных разрывов, возможности ограничить вновь возникшую болезнь в пределах одного пятна. Что бы произошло, возникни смертельная болезнь в каком-нибудь доисторическом племени? Племя бы быстро вымерло, и все. Что происходило, когда чума появлялась в Европе? Европа вымирала, оставляя лишь проценты, выжившие и получившие иммунитет. Но этот иммунитет не передавался по наследству, и новые волны чумы приходили снова и снова, раз в поколение, раз в двадцать – тридцать лет. Что происходит сейчас? Не осталось ни одного барьера. Люди живут везде, люди встречаются, летают на самолетах. Смертельный вирус, появившийся в каком-нибудь захудалом городишке, может распространиться по всей планете за день, а то и меньше.

– Мог, – уточнил я.

– Ты про сектора? Ну да, хорошая идея, умные люди написали Протокол. Только его же не соблюдают. И каждый раз, когда кто-то его нарушает, угроза увеличивается. К тому же сейчас, как ты видишь, во многих секторах его уже и некому соблюдать. Даже границы секторов становятся весьма условными, потому что их некому охранять.

– А лекарства?

– Это вот ты очень хорошо и вовремя о них вспомнил, да. – Богослов почти прижался к моему уху, накрытому наушником, и создавалось ощущение, что он орет мне прямо в него, а не говорит в микрофон. – Знаешь, ведь считается, что большинство болезней человек получает от домашнего скота. И фармацевтам пришлось просто выбросить все лекарства, когда фермеры начали давать антибиотики не только больным коровам, но вообще всем. Превентивно, так сказать. Добавлять в еду, чтобы животные не болели. Им – безопасность доходов, человечеству – полная бесполезность лекарств. Очевидно, что большинство болезней, приходящих к нам от животных, с тех пор стало невосприимчиво к действию антибиотиков. Дозы все увеличивались и увеличивались, но человек – это тоже такой большой микроб, и в какой-то момент антибиотик начинает убивать и его. Образно выражаясь, конечно…

Богослов обернулся, посмотрел, не вернулся ли командир, и вновь наклонился ко мне. Чуть ли не заговорщицким шепотом он продолжил:

– Кстати, в Манчестерском протоколе есть отдельный параграф, запрещающий использование антибиотиков для животных. Под страхом уничтожения всего поголовья. Не самый известный из параграфов, не то что изоляция карантинных секторов. Но не менее важный. Появись он лет на десять – двадцать раньше… И если бы его хоть кто-нибудь соблюдал… Глядишь, все было бы проще.

– Немного, – кивнул я. – Гонялись бы за ядерными чемоданчиками, и все.

– Ну да. Кстати, теперь ты понимаешь, почему Китай накрыло прежде всего?

– Скученность?

– Ну да. Но не только. Еще великолепная транспортная инфраструктура. И то, что у них до последнего оставалась сильная центральная власть, не позволяющая дробления на сектора, и еще то…

Мы разговаривали еще долго. Оператор выглянул от кабины и, увидев, что Богослов еще говорит, тут же спрятался обратно. Похоже, что все, кроме нас, поставили звук в наушниках на уровень невнятного бормотания.

Но мне было интересно. Лишь иногда я дурел от странности происходящего. Двухметровая гора мышц философствует о теории эволюции и тайнах бытия. Такого ожидаешь от щуплика типа меня. Да, я бы на эту роль точно подошел, мне только очки нацепить, и в самый раз. Но он в этой роли смотрелся… странно.

Я начинал понимать, что справочник Богослова, возможно, не такая уж и безумная вещь.

Он остановил свой рассказ лишь в тот момент, когда вертолет начал ощутимо замедляться и снижать высоту. Мы подлетали.

Глава 6

– Садимся в двух километрах от их гнезда, – повторял инструктаж Оператор, выглядывая в открывающийся прямо на ходу задний люк. – Пилоты зависнут на четырех метрах, прыгайте с веревок. Центральный модуль готов к спуску. Высаживаемся на площадь перед торговым центром. Собственно, нам надо пройти через него на другую сторону, и через квартал мы окажемся перед нужным зданием. Трейлер у них по-прежнему прямо у входа, внешних изменений не наблюдается. Бронза и Тоско – идем сквозь торговый центр. Охрану и полицию внутри сейчас как раз инструктируют, они организуют нам дополнительный периметр. Командирский модуль вместе с Готом, обойдете комплекс слева. Призрак – справа. Как пройдем, действуем по схеме. Призрак и Гот – удержание периметра вокруг здания. Бронза и Тоско – зачистка внутри. Готовимся, тридцать секунд до высадки. «Шалунов» первыми. Через семь минут все должны быть у точки.

Наверное, гражданским у входа следовало испугаться. Возможно, даже начать паниковать. В самый разгар буднего дня народу у входа громадного торгового центра наблюдалось не шибко. Но и сказать, что площадь оказалась совсем безлюдна, я тоже не мог.

Так вот тем, кто нас видел, все-таки следовало испугаться. Наверное, от этого их удержала будничность нашей высадки. Отсутствие лишнего шума и суеты. А может, они просто ни разу не видели настоящих операций спецподразделений, иначе бы точно решили отложить свои покупки на неопределенное время.

Из вертолетов посыпались «шалуны». Они отскакивали от асфальта парковки перед входом, как детские мячики, и сразу катились в разные стороны. Еще один фактор, делающий нас совсем нестрашными в глазах мирных жителей.

Потом вниз полетели веревки, и спустились мы. Двадцать два бойца в тяжелом обмундировании – это должно было уже намекнуть большинству, что, возможно, дело не обойдется креативной рекламой гипермаркета.

Лишь в конце, когда мы уже устремились ко входу в здание, на веревках спустился командирский модуль. Сразу после того, как он коснулся земли и удерживающие его карабины отщелкнулись, вертолеты тут же начали подниматься, на ходу закрывая грузовые люки.

В принципе, этого я уже не видел, потому что мы бежали вперед, пропустив перед собой лишь «шалунов».

После рассказов о гриппе и чуме я бы, честно говоря, поостерегся ходить вот так по магазинам. Но люди привыкают ко всему, в том числе и к постоянной угрозе заражения.

Многие из тех, кто сторонились, чтобы дать нам дорогу, были в медицинских масках. Разумно, хотя, надо полагать, недостаточно, чтобы в случае чего спасти от чумы.

Внутри, сразу после того как мы зашли, проигнорировав громадные вертушки и воспользовавшись обычными дверями, нас уже ждала охрана комплекса. Они даже открыли нам двери, так что мне не пришлось их держать, пропуская «шалунов».

Прямо за охранниками стояла девушка и раздавала бесплатные маски для тех, кто не приобрел их раньше. Меня порадовала ее невозмутимость, когда она молча, не стирая с лица дежурной улыбки, спрятанной под такой же маской, протянула одну упаковку Богослову, бегущему прямо передо мной.

Богослов лишь мотнул головой, отказываясь. Но, следуя правилу, что в чужом доме следует чтить порядки хозяев, надвинул на лицо забрало шлема, тем самым обеспечивая себе изоляцию ненамного хуже, чем маска.

Я последовал его примеру, и девушка помиловала меня. Не стала предлагать маски, лишь кивнула и улыбнулась и мне. Отдельно так улыбнулась, выделив из потока людей, непрерывно идущих мимо нее. Я уже бежал дальше, но эта улыбка все не уходила у меня из памяти. Красивая такая девушка, пусть и лицо скрыто, но все равно же чувствуется… Явно тщательно подобранная так, чтобы максимальное количество людей, особенно мужчин, не смогло отказаться от предложенной бесплатной маски.

Гипермаркет очевидно заботился о своей репутации. В наше-то время только скажи, что заразился при походе в магазин, – и падение выручки обеспечено.

Здесь, в проходе между бутиками, народу гуляло немного, и это облегчало наше движение.

– Продуктовый с того конца, – предупредил Оператор. – Там народу может быть побольше.

Мы бежали вдоль бутиков, практически пустых, за исключением самих продавцов. «Шалуны», словно чувствуя, что находятся в приличном обществе, даже не скакали по стенкам, а лишь чинно катились перед нами. Кое-где охранники пытались отодвинуть к боковым магазинчикам посетителей, но они явно не успевали. Мы передвигались быстрее.

Отклонения от плана начались, когда мы проскочили линию касс на выходе из продуктовой части гипермаркета. Очередей почти не было – может, по одному – два человека у нескольких десятков касс. Не самый аншлаг. Я быстро выбрал место, где проход между кассами оказался свободен, – одна немолодая супружеская пара уже расплатилась, а следующий за ними парень был худощав и набрал немного – лишь в ручную корзинку вместо большой тележки.

Большинство тоже нашло, как скользнуть внутрь. Лишь кто-то из парней Тоско хамовито вспрыгнул на кассовую ленту, пробежал по ней и лихо спрыгнул с другой стороны, чудом не раздавив ни одной упаковки с продуктами и не сбив с ног кого-нибудь из очереди.

И в этот момент я услышал крик. Продуктовый был огромен, и до другого его конца была, наверное, пара сотен метров, но крик прозвучал настолько громко, что его отчетливо было слышно даже здесь. Хотя я был уверен, что кричали именно оттуда – с другого конца. Там, судя по схеме, тоже были кассы и второй выход из торгового комплекса.

Я чуть притормозил, давая возможность «шалунам» уйти дальше вперед.

Крик повторился. Потом закричали сразу несколько человек. Там явно что-то происходило, но ни выстрелов, ни взрывов слышно не было.

Бронза поднял руку, приказывая остановиться. Я отодвинулся чуть в сторону, на всякий случай уходя под прикрытие полок с товаром. Посмотрел назад.

Оператор присел прямо за нашей с Богословом парой.

– Связь мне, шустрее. И спутник.

Раскадровка со спутника пошла не только командиру, но и всем в подразделении. Мой новый тактический шлем с незамутненным трещинами стеклом тоже показывал снимки на одном из экранчиков.

Хороший шлем. Свежая модель, слегка отличающая даже от той, что я расколотил недавно. Например, тем, что активное стекло создавало еще и иллюзию трехмерного изображения и способно было не только выводить пять-шесть картинок по нижнему краю моего сектора обзора, но и раскладывать их на несколько уровней. Одни казались мне более близкими, другие – находящимися на удалении.

Только вот на спутниковых снимках, мелькающих на одном из экранов, мало что можно было разобрать. Со стороны цели нашего маршрута усилилось движение, это правда. Я бы даже сказал, началась беготня. Но никаких выстрелов. Народ просто забегал, словно на пожаре.

– Гот, что ты видишь? – спросил Оператор.

– Чисто, – тут же ответил Гот. – Шум какой-то впереди, и все.

– Закрепиться, ждать, – приказал Оператор. – Призрак, у тебя что?

– То же самое. Вижу бегущих в разные стороны людей. Кое-кто в крови, но… выстрелов нет. Сейчас одного хоть выдерну, расспрошу.

– Вертолеты, может, вернем? – спросил Бронза. – Как-то здесь все очень не по расписанию.

– Вертолеты уже за городом, в точке ожидания. Сначала выясним, что происходит. Задания никто не отменял. Призрак, еще вперед, поймите, что происходит. Остальные, закрепиться, ждать. Тоско, справа здесь есть выход наружу через дебаркадеры разгрузки. Сместитесь туда, закрепитесь. Если что, Призрак будет отступать к вам.

Люди Тоско, заходившие в магазин вперемешку с нами, задвигались.

Я вновь посмотрел на снимки со спутника. Казалось, что в городке расходилась волна. На самом деле эта волна состояла из бегущих в разные стороны людей, с четким эпицентром в том месте, где находился штаб секты Ультра-Механиков. Это походило на эстафету. Одни люди останавливались, их бег подхватывали другие. Вот только бежал каждый в свою сторону. Кто-то еще дальше от центра этого движения, кто-то наоборот, двигался внутрь.

Одно можно сказать точно. В городе распространялся хаос. И его интенсивность все нарастала.

Мимо меня пробежала женщина с ребенком на руках. Я даже не попробовал ее задержать. В ее расширенных глазах страха было явно много больше, чем понимания происходящего. Плохой информатор.

Странно, как людям надо все сначала увидеть самостоятельно, прежде чем среагировать на опасность. Несмотря на нарастающие крики в другом конце магазина, очереди у касс не рассосались. Они оборачивались в сторону шума, пытались, как и мы, рассмотреть, что происходит, но не уходили. Ждали, что будет дальше. Тоже, как и мы.

Только мы были вооружены и делали свою работу. Чего именно хотели дождаться гражданские, я не понимал.

Женщина не сказала никому ни слова, лишь молча протолкалась мимо касс и побежала дальше. Справа и слева от меня вдоль проходов бежали еще люди. Потом в моем проходе, том, за которым я следил, появился парень. Он бежал быстро и уверенно, успевая еще чуть скосить глаза назад, словно опасаясь, что его вот-вот кто-нибудь нагонит.

Хороший кандидат для допроса. Хотя бы вменяемый.

Я выдвинулся из укрытия и вытянул руку с поднятой ладонью.

Видно было, что парень сначала хотел попробовать проскочить мимо, но быстро понял, что я сумею его перехватить. Он затормозил.

– Что там? – спросил я. – Говори четко, коротко – и беги дальше.

Парень посмотрел сначала на мой шлем, потом на автомат в руках, затем, словно отступив на шаг назад, осознал картину в целом. Понял, что перед ним стоит не какой-то охранник торгового центра, а хорошо вооруженный солдат.

– Шустро вы прибыли, – сказал он. – Не знаю, что там. Бегают какие-то люди, всех кусают. Все побежали. Я тоже, пока и меня не закусали. Это все. Дальше сами разбирайтесь.

– Погоди, – остановил двинувшегося было дальше парня Оператор. – Какие люди? Как выглядят? Точно бегают? Зомби обычно не бегают, у них замедляются мышечные реакции.

– Какие зомби! – фыркнул парень, протискиваясь мимо Оператора. – Что я, зомби не видел? Там какие-то фанатики. Шустрые. Бегают, кусаются, в раж вошли, аж пена изо рта.

Парень побежал мимо. В отличие от женщины, просочившейся мимо касс тихо, он молчать не стал. Проталкиваясь мимо очереди, он крикнул:

– Чего стоим-то? Валите быстрее, пока тут всех не искусали.

Наверное, если бы он добавил в свой тон чуть истеричности, его бы послушали. А так его рекомендации последовали лишь немногие. Почему-то те, у кого в тележках было меньше всего продуктов. Не так обидно оставлять набранное, наверное.

Остальные все тянули.

Я повернулся в проход.

– Люди какие-то бегут, – сообщил Гот. – Не вооружены, не агрессивны. Источник угрозы еще не виден.

– Знаешь, – предложил Оператор, – не стой у них на пути. Там слева должен быть аварийный выход. Взломайте дверь, закрепитесь на проходе. В случае чего, подтянетесь к нам. Бронза, консолидируй-ка охранников.

– У них даже оружия нет, – буркнул Бронза в ответ.

– Ничего, пусть делом займутся. Людей выводят. Сегодня явно не лучший день для покупок.

Какой-то мужчина, стоящий в самом конце одной из очередей, закричал и, схватив большую упаковку пива со своей тележки, ломанулся через кассу. Конечно, даже не попытавшись заплатить. Впрочем, и кассир не сильно усердствовала в желании его остановить. Она лишь проследила за ним взглядом, а потом посмотрела на стоящего с внешней от касс стороны охранника. Видимо, думала, что тот все же вспомнит о своей работе.

Но охранника уже отзывали. Бронза как раз что-то втолковывал начальнику их смены, начальник торопливо кивал и что-то бормотал в рацию. Давал указания.

Еще один мужчина в моем проходе. Этот бежал даже побыстрее остальных, даже непонятно было, как он так отстал. Может, стартовал с точки подальше. А значит, если я сумею его остановить, он сумеет рассказать побольше.

Я уже приготовился его перехватить, но он остановился раньше. Где-то в самом середине прохода, между полками, доверху забитыми продуктами. Схватил с полки пачку с соком, открыл и попытался выпить. Остановился. Выкинул сок, и его тут же стошнило, прямо на упавшую пачку.

Он схватился за шею, начал царапать ее ногтями, пытаясь отодрать от нее невидимую удавку. Потом слегка успокоился.

Он рассеянно вытер губы, обошел стороной свою собственную рвоту и опять пошел вперед, теперь уже шагом.

Поднял руку, заслоняясь от света ламп дневного освещения, и сощурился.

На самом деле лампы светили не так уж и ярко, но по его жесту могло показаться, что он идет в пустыне под палящим солнцем, обжигающим его кожу, а не в проходе продуктового супермаркета.

Только тогда, когда он поднял руку, я заметил кровь у него на боку. Куртка была разодрана и намокла от крови. Эта же кровь слегка промочила его джинсы в районе пояса. Но, видимо, рана оказалась неглубокой, потому что дальше пятно не расходилось.

Да и мужчина не держался за рану, словно забыл про нее.

– Может, вампиризм? – предположил Богослов, выглянув в мой проход и быстро оценив внешность мужчины.

– Нет такой заразы, – уверенно сказал Оператор, который шагнул ближе и смотрел туда же, куда и мы.

– А то похоже, – пожал плечами Богослов. – Явно пытается избежать света, укусы, неприятие человеческой пищи.

– Сока, – уточнил я.

– Нет такой болезни, – повторил Оператор. – И бланков таких тоже нет. И геммов. Если только кто-то не решил испытать здесь новую разработку. Впервые.

– Тогда что это? – спросил Богослов.

– Ищу, – ответил Оператор. – Запрос в нашу сеть уже ушел. Но пока не хватает данных. Призрак, что там у тебя?

Мужчина словно только что нас увидел. Приостановился, но лишь на мгновение. И побежал.

Ну, это точно не выпущенный на волю зомби-бланк. Таких быстрых зомби я не видел ни в художественных фильмах, ни в наших документальных материалах с мест последних заражений.

«Шалун», однозначно воспринявший этого мужчину как неидентифицированную угрозу, качнулся от полки, у которой замер, и подкатился прямо ему под ноги. Быстро подкатился, так, что мужчина не успел ни дернуться в сторону, ни остановиться. Он запнулся о дрон и неловко повалился на кафель. Я хотел двинуться вперед, чтобы помочь ему подняться. У меня все еще оставалась надежда на то, что мы сможем хоть что-нибудь от него узнать.

Богослов придержал меня за руку и покачал головой.

– Возможно заражение, – буркнул он. – Не трогай, не подходи, говори на удалении, если объект не отвечает, начинай стрелять.

– Взяли одного, – ответил в рации Призрак, – искусанный весь, бедняга. – Бормочет что-то про взбесившихся людей, бегающих и кусающих всех подряд. Может, все-таки зомби? Какая-нибудь новая модификация? Что?

Последний вопрос был обращен к кому-то там, рядом с Призраком, возможно, как раз к тому гражданскому, которого они поймали.

– Черт! – крик в рации заставил меня вздрогнуть. Я невольно навел прицел на мужчину, который начал подниматься с пола, слишком неуверенно, чтобы представлять угрозу, но и сбрасывать его со счетов после указания Богослова я тоже не мог.

Дальше, в проходе, бежал еще кто-то. Видимо, раненый, потому что бег гражданского казался неровным. Его мотало из стороны в сторону. Пару раз он врезался в полки, свалив на пол груду золотистых коробок с сухими завтраками.

– Что у тебя, Призрак? – поинтересовался Оператор.

– Эта сволочь меня укусила! – громко ответил Призрак. – Нет, хотела укусить. Зубы застряли в куртке. Представляешь? Говорил что-то, потом бормотал, а потом сразу кусаться. У какого бланка такой инкубационный период? Ни одна «гнилушка» так быстро не работает!

– Ищу, – повторил Оператор. – Центр тоже ищет, но они говорят, что непохоже это на «гнилушку», совсем другие симптомы.

– А кто в центре на связи? – Я отступил чуть назад, не сводя оружия с мужчины, который почти поднялся, и задал этот вопрос не в рацию, а только лишь Оператору.

– Он, – кивнул Оператор в ответ. – Мы пока не поднимали вопроса, хотя ты прав. Очень похоже на подставу. Но одно верно – это не «гнилушки». Те медлительней.

– Да, – согласился я, глядя, как мужчина мутными глазами обвел полки вокруг себя, явно очень плохо понимая, где находится. Но как только его взгляд скользнул мимо меня, он моментально сфокусировался. На мне. Ощущения не из приятных.

Молча, не произнеся ни слова, гражданский рванулся в мою сторону.

Только для того, чтобы вновь оказаться сбитым с ног тем же «шалуном», что и в первый раз.

Сзади бежал тот, крушитель полок. А за ним еще несколько. И как-то теперь я окончательно разуверился, что с ними можно будет поговорить.

– Тут что-то совсем все ошалели, – сообщил Гот. – Думаю, что языка брать бесполезно, да? Судя по тому, что я вижу, никто с нами здесь разговаривать не собирается.

– Заходи внутрь, – тут же скомандовал Оператор. – И заприте, по возможности, тот вход.

– Командирский модуль не пролезет, – предупредил Гот.

– Пусть, – откликнулся Оператор. – Думаю, что на железо они не кидаются, лишь на живых. Даже хорошо – посмотрю, что происходит снаружи.

Пока он это говорил, сзади закричала женщина, явно увидевшая, как мужчина встает в третий раз.

Из его рта теперь струйкой текла слюна, но он этого не ощущал. На этот раз он даже не пытался вытереть губы, на которых появилась пена.

– Призрак правильно говорит: бешеные они какие-то, – прокомментировал я. В моем проходе бежало уже пятеро. Судя по тому, что Богослов перестал за ним следить и переключился на соседний, у него там было не лучше.

Закричавшая у касс женщина послужила спусковым крючком, заставившим наконец народ сорваться с места.

Собственно говоря, мы находились здесь минуты две-три, не больше, но время сейчас распалось на отдельные фрагменты, и каждый эпизод, каждый такой фрагмент приходилось проживать и оценивать отдельно.

Сзади побежали люди. Я это слышал по шуму шагов, по крикам, возгласам отдельных продавщиц за кассами, все еще пытающихся понять, то ли останавливать не заплативших за товар, то ли оставить это безнадежное дело охране. То ли бежать вместе со всеми.

– Хорошая мысль, – сказал Оператор. – Бешенство. Ищу.

На экране первого «шалуна», который уже дважды останавливал истекающего слюной мужчину, сменилась цель. Второй «шалун» находился в соседнем проходе, еще два моих – позади касс, прикрывали «тылы». Так что, переключаясь на следующего бегущего, программа «шалуна» оценила степень угрозы и предоставила разобраться с первым мне лично.

Но пока я не был готов убивать. Информации не хватало. Возможно, это излечимо и мужика достаточно просто вырубить? Вколоть ему какое-нибудь лекарство. Вон, и аптека неподалеку, прямо за кассами, в ряду магазинов, выстроившихся вдоль. Там в рецептурном наверняка найдется что-нибудь, способное остановить инфекцию. А если нет – то рядом магазинчик «Наноздоровья», все еще открытый, кстати. И охранник у входа, наверное, единственный, кто еще не сбежал. Сможет помочь, если что – подобрать нужный бланк.

Или, если уж совсем припрет, через несколько магазинов (правила приличия не позволяли ставить их рядом) расположился бутик «Генной логики». Я даже успел с удовлетворением отметить, что он чуть меньше нашего. И охранника рядом не видно. Хотя кто-то изнутри закрывал металлические жалюзи. Витрины оказались закрыты уже полностью, а вход – лишь наполовину, так чтобы можно было выскочить из магазина, чуть наклонившись.

Я не готов был стрелять. Поэтому включил фонарик под стволом автомата, закрепленный прямо рядом с гранатометом. Включил и направил луч на мужчину, который уже готов был рвануться ко мне в третий, призовой раз.

Это его остановило. Вовремя я вспомнил, как он прятался от света ламп. А у фонарика яркость была не в пример выше.

Сначала он просто замер, потом отвернулся, а затем и побежал в обратную сторону. Видимо, то, что гнало его от эпицентра событий – страх, ужас, что угодно, – теперь перестало на него действовать. Разум окончательно покинул бедолагу.

– Мы зашли, заперлись, – сообщил Гот слева.

– Идите к нам, шустрее, – коротко ответил Оператор.

– Мы тоже внутри, – эхом сказал Призрак. – Без потерь, но на улице уже месиво. Все бегают, все кусаются, но вооруженного видел лишь одного. Да и тот не торопился стрелять.

– Слушаем меня! – сказал Оператор.

Мужчина, которого я пугнул фонариком, добежал до другого, того, которого только что сбил с ног «шалун». К этому моменту он уже забыл об ослепившем его фонарике. Зато увидел новую жертву. Он упал прямо на валявшегося, выдернул его руку и начал кусать, как собака, вонзая зубы и двигая головой из стороны в сторону, словно пытаясь вырвать кусок мяса.

Или действительно пытаясь оторвать кусок побольше.

Может, оголодал? Не зря же оказался в продуктовом!

– Модифицированный вид бешенства, – сообщил Оператор. – Точных данных нет, но во внутренней сети есть пара закрытых отчетов, неполных и вообще безобразных. Некоторое время назад прошли слухи о появлении нового вируса бешенства. Почти такой же, как и обычный, только шустрее намного. Инкубационный период длится не десятки дней, а пять – шесть минут. Потом идет «период предвестников», начинаются внешние проявления, как минимум беспокойство, но человек еще контролирует себя. Длится несколько минут. Потом – гидрофобия. Человек еще неагрессивен, но уже ничего не соображает, очень резко, вплоть до спазмов в горле, реагирует на воду, боится света. Через минуту-две наступает дополнительный период, собственно «бешенство». У классического варианта болезни он неярко выражен, но в нашем случае – длится до шести дней. Высокая агрессивность, высокая двигательная активность, усиление примитивных инстинктов, нарушение высшей нервной деятельности. Потом – «зловещее успокоение», паралич и смерть. К сожалению, как раз до этой части больной почему-то тянет очень долго. Есть мнение, что это говорит о том, что кто-то помог вирусу измениться нужным образом.

– Лекарство? – спросил Призрак. Он уже появился из дверей склада вместе со своими и сейчас пробирался к нам, просто-напросто отшвыривая редких инфицированных, пытающихся до них добраться.

– Кое-что найдется в наших аптечках, – ответил Оператор. – Я зайду в аптеку, с Богословом – посмотрим, что есть там. Но вводить вакцину надо в течение минуты после укуса, максимум. Иначе становится поздно. Есть еще один отчет, совсем уж мутный. В нем сообщается об адаптированном «протоколе Милуоки». Вам надо знать лишь одно – болезнь считается условно обратимой до завершения «периода предвестников». Но как только появляются внешние симптомы, даже самые слабые, простая вакцинация становится бесполезна. Нужно вырубить организм, отправить его в кому, что остановит заражение. Потому что вирус прежде всего атакует головной мозг, – если тот перестает работать, то вроде как и атаковать нечего. Потом лечить пару недель. Говорят, в адаптированном «протоколе» неплохая статистика выживаемости. Богослов, как у нас с этим?

– Чтобы организовать искусственную кому, нужно до фига колес. Далеко не каждое из них есть в аптеке, – ответил Богослов. – Мидантан, кетамин, мидазолам, рибавирин…

– Не умничай, – прервал его Оператор. – Пошли, сам поищешь. Трясите аптечки, сгребайте все, что можно. И не тратьте уколы на безнадежных. Только сразу после укуса, минута – и лучше пристрелите.

Оператор перепрыгнул через тележку, набитую едой и так и брошенную у кассы. Богослов отодвинул пару похожих в стороны, чтобы добраться до другой стороны.

Линия касс теперь пустовала полностью. Лишь приветливо помаргивающие зеленые огоньки под номерами касс и куча металлических тележек, беспорядочно стоящих везде, где только можно, загораживающих все проходы.

– Думаю, что они бегают без автоматов, – тихо сказал Бронза. В его словах присутствовал намек, но Оператор понял его раньше меня.

– Отступайте к проходу. «Шалунов» тоже на эту сторону. Контролируйте периметр. Зона безопасности с этой стороны – от касс. Призрак, уходите еще глубже назад. Проверьте, что в тылу, со стороны главного входа.

Сзади, с тех мест, откуда мы только что пришли, раздался крик. Затем еще один. Эти два крика очень красочно и доходчиво объяснили всем, что Призрак может не торопиться с проверкой и сосредоточиться на организации обороны.

А для тех, кто еще в чем-то сомневался, парой секунд позже вопли превратились в неумолчный, нескончаемый хор.

Глава 7

– Шустряк, – окликнул Бронза. Как только я посмотрел на командира отделения, он показал наверх. Если продуктовая часть магазина имела высокие потолки, до самой крыши здания, то в зоне бутиков, справа и слева от центрального прохода, был еще и второй ярус, с эскалаторами дальше, ближе к центру комплекса. Туда и показывал Бронза.

– Поднимайся справа, я слева. Очисти проход и приготовься.

– Шустрый, давай подброшу, – тут же предложил Тюжок, наверное, самый высокий у нас в отделении. – Не к эскалаторам же вам бежать.

– Я слева, – повторил Бронза. – Как поднимешься, не теряй меня из виду. Не теряй из виду и мой коридор, и то, что происходит за витринами в моей части. Если что, перекрестный огонь нам не помешает. А то отсюда та зона вообще не просматривается.

Он уже встал под балкон и лишь ждал, когда двое поднимут его повыше, чтобы зацепиться за металлическую перекладину, идущую понизу, над самым полом. Правильно, его-то точно в одиночку не поднимешь. И вдвоем-то та еще задачка, тем более в полном обмундировании.

Зато Тюжок явно взял на себя легкую часть работы. Он не просто поднял – он умудрился даже слегка меня подкинуть, и я не просто зацепился за декоративную блестящую трубу, идущую под стеклянными ограждениями балконов, но еще и успел забросить одну ногу. Так что мне не пришлось даже подтягиваться.

Я расположился на позиции даже чуть раньше командира отделения. Еще одно преимущество моей компактности.

Приняв от Тюжка оружие, я посмотрел на Бронзу. Он соединил пальцы в перчатке колечком, показывая, что все отлично. И продолжил меня инструктировать, теперь уже через рацию:

– Проверь ближайшие магазины. Если сможешь, закрой. Хотя нет, не надо. Загоняй туда здоровых, если кто побежит. Но разместись так, чтобы у тебя за спиной не было ни одной двери, ни одного магазина. Можешь залечь прямо у двери крайнего, вон того, с ювелиркой. Повторяю, при этом оставь дверь перед собой.

Один из моих «шалунов», заволновавшись, качнулся вперед по проходу. Потом, следуя моему примеру, отказался от использования эскалатора и просто подпрыгнул вверх, с места, без малейшей подготовки. Подлетел даже чуть выше ограждения и на мгновение завис на месте. В какой-то момент мне показалось, что сейчас он должен просто рухнуть вниз, – вроде как и вариантов у него никаких не оставалось.

Но именно в этом момент «шалун» и выдвинул несколько частей своей поверхности, и неожиданно резко крутанулся. Тут же его повело в сторону, шар ударился о стенку между витринами магазинов и преспокойно приземлился в проходе впереди меня. Что характерно – камера «шалуна» при всех его маневрах продолжала четко передавать почти даже и не дрожащую картинку. Лишь если присмотреться, становилось понятно, что на момент вращения программа перерабатывала видеопоток, выбирая из него лишь нужные кадры.

Издали могло показаться, что шар просто нарушил все законы гравитации, поднявшись вертикально в воздух без всякой видимой помощи, а потом так же, нарушая все физические законы, сдвинулся под углом в девяносто градусов чуть в сторону. На метр-другой.

Все-таки хорошо, что я находился поближе и мог все рассмотреть. Не стоит начинать обожествлять свои собственные дроны.

«Шалун» покатился вперед, по моему проходу, лишь чуть приостанавливаясь у выходов из бутиков. Приостанавливаясь и любезно показывая мне магазины изнутри. Все они оставались открытыми. Кое-где можно было увидеть людей, большинство – прямо у дверей, боящихся высовываться наружу, но при этом желающих хоть что-нибудь увидеть.

Пока позволяло время, нужно было их успокоить. Для моего же блага. Последнее, чего бы мне хотелось, – чтобы кто-нибудь решил запаниковать и выбежать в коридор, когда сюда добегут зараженные.

Мне нужен был чистый сектор обстрела. И минимальная вероятность того, что я зацеплю и здоровых вместе с больными. Не хотелось вновь блевать.

* * *

Хуже всего было вначале, когда толпа ломанулась на нас по проходу первого этажа. По логике – самые первые из бегущих должны были быть незараженными, но как разграничить первых от вторых? И что вообще делать со здоровыми, если и с другой стороны опасности за это время не убавилось? Я слышал выстрелы позади, пока редкие. Но судя по скупости этих очередей, стреляли как раз на поражение.

Оператор все-таки не зря был командиром. Умел он руководить, хоть и нечасто спешил это показывать. Я видел, искоса глядя сверху вниз, как он отобрал рупор у одного из затесавшихся среди нас охранников. Тому он все равно не был нужен – он, похоже, даже и не знал, как им пользоваться, лишь теребил его в руках, так ни разу и не попытавшись что-нибудь в него сказать.

– Всех гражданских и невооруженную охрану затолкайте в магазины. И чтобы не высовывались. – Это он сказал еще по нашей связи, а потом поднял рупор и поднес его ко рту:

– Сохраняйте спокойствие… по возможности.

До полусотни бегущих в нашу сторону оставалось метров сто.

– Справа и слева от вас магазины, прячьтесь в них. Укройтесь в магазинах, чтобы не попасть под выстрелы. Те, кто укушен, во избежание дальнейшего заражения ложитесь на пол и не шевелитесь. Как только мы будем готовы, мы начнем оказывать медицинскую помощь.

Оператор зашагал вперед, навстречу толпе. Теперь между ним и бегущими оставались только «шалуны». Выстрелы сзади зачастили. Я позволил себе оглянуться, быстро понял, что пока со стороны продуктового ситуация под контролем, и тоже шагнул вперед.

– Прячьтесь в магазинах, – повторил Оператор. Лишь несколько человек свернули в стороны, укрываясь в боковых бутиках. Большинство продолжало бежать, желая максимально разорвать расстояние между собой и угрозой. Думаю, большинство даже не очень понимало, что им кто-то что-то говорит. Большинство слышало лишь себя, свои крики и вопли позади.

Парни из отделения Призрака оккупировали два крайних помещения, оформленные в виде проходных аутлетов. Они сделали их еще более проходимыми, задвинув все передвижные витрины, стойки, а заодно и оставшихся продавцов вглубь. Все следующие магазины были открыты на том расстоянии, что оставалось между Оператором и толпой, где-то с десяток по каждой стороне.

Есть где спрятаться, если захотеть.

Я дошел до первого магазина у себя и заглянул внутрь. Две девушки. Одна присела за кассой в глубине, вторая, посмелее, стояла у самых дверей и пыталась, не выглядывая наружу, хоть что-нибудь разглядеть.

Таких вид мужчины в тяжелом бронежилете успокаивает. Я помнил лекции нашего преподавателя-фанатика с учебки.

Магазин на отшибе, крайний в ряду. Неплохое расположение для ювелирного, в котором явно преобладали камни покрупнее тех, что толкали прохожим на первом этаже. Магазин для ценителей, так сказать.

– Жалюзи закрыть наполовину, чтобы можно было разместить людей. Спрятаться, больше не подходить к двери. Следить, чтобы ни у кого не было укусов. Понятно?

Девушка молча кивнула. Вторая бросилась из-за кассы в мою сторону, но я молча поднял руку, останавливая ее. А потом пальцем показал обратно, на то место, где она только что укрывалась.

– Жалюзи на витринах есть?

– Нет, только на входе, – ответила продавщица. – На втором этаже ни у кого нет.

Я кивнул.

– Быстрее давайте, – сказал я и пошел дальше.

Оператор дал короткую очередь, слегка поверх голов. Такие вот жесты почему-то действуют на людей значительно лучше, чем слова. Хотя я бы, зная людей военных, больше боялся слов.

Да, я бы больше боялся слов. В табеле ранжирования опасности они бы находились у меня на втором месте, сразу за полным молчанием. Если вооруженный человек молчит, то значит, он готов тебя убить. И не будет разговаривать со своей жертвой. Нужно различать военного и убийцу. И те и другие убивают, но военный, будь он армейским или боевиком корпорации, не умеет при этом разговаривать с жертвой. Не те нервы.

А сразу за молчанием стоят слова. Потому что если военный говорит, то он боится, очень часто боится. Не людей, с которыми говорит, а того, куда может зайти ситуация. Когда кругом опасность и куча вооруженных людей, ситуация редко развивается в желаемую сторону.

А когда человек, считающий, что владеет ситуацией, стреляет поверх голов, то это, в принципе, хорошо. Хотя бы потому, что он не стреляет в тебя. И значит, он вроде как действительно владеет ситуацией. Уж точно владеет собой и не начнет с перепугу лупить на поражение.

Но на людей, на толпу, действует именно демонстрация силы.

Кое-кто попытался даже развернуться и побежать обратно, тем самым создав сутолоку и замедлив движение первой волны. Почти все остальные тут же резко, прямо как мой «шалун», повернули в стороны, тут же организовав давку при входе в магазины справа и слева.

– Можете продвигаться и уходить в магазины назад, или на один ближе ко мне, – благожелательно посоветовал Оператор. – Все, кого укусили, осторожно ложитесь на пол и ждите помощи.

Второй магазин в моем проходе выглядел пустым. Джинсы везде, одни мне даже приглянулись, те, что лежали прямо на витрине. А продавцы либо сбежали, либо глубоко спрятались. Не судьба мне купить джинсы сегодня.

– Прячьтесь, не высовывайтесь, пока не поступит команда, – на всякий случай крикнул я внутрь и двинулся дальше.

Полная женщина бежала так быстро, что можно было только удивляться, как при таких талантах к бегу она умудрилась так располнеть. Я видел ее глаза. Она не соображала ничего. Абсолютно. И ее не остановил ни голос Оператора, ни предупредительная очередь.

У нее не сработал даже стадный инстинкт. В отличие от большинства, продолжающего пробиваться в двери двух магазинов, она бежала прямо вперед. Сбила с ног какого-то мужчину и даже этого не заметила. Вышла на открытое пространство и понеслась вперед с удвоенной силой, прямо на ряд неподвижно застывших «шалунов».

«Шалуны» бы ее остановили. Но Оператор был хорошим командиром и показал это еще раз. Нельзя было, чтобы машины сбили с ног женщину на глазах у бегущей толпы. Это могло бы добавить паники, могло бы заставить народ побежать назад, прямо под укусы зараженных.

Я это видел отсюда, сверху. Видел настроение толпы, представлял, как она себя может повести.

Оператор выстрелил, стоя прямо за «шалунами». До женщины оставалось метров двадцать – два бутика. Короткая очередь, два патрона. Одна пуля попала женщине в грудь, вторая раздробила челюсть. Она еще продолжала двигаться по инерции вперед – и так и умерла в движении.

Ее тело упало прямо у линии «шалунов», так и не шевельнувшихся.

Оператор посмотрел вперед, убедился, что большинство еще активней заспешило укрыться в магазинах, и отступил назад, чтобы не загораживать отделению Призрака зону обстрела.

Я дошел до третьего магазина. Любимая спортивная одежда и инвентарь. Безумная смесь найковских кроссовок, штанов от «адидас», плавок от «спидо», щедро сдобренных никому не известными марками со всех концов света.

Мужчина, охранник, стоял у входа и сжимал в руках шокер.

– Оружия нет? – спросил я.

Он посмотрел на меня сверху вниз и угрюмо мотнул головой, лишь слабо пошевелив шокером. А вот на таких, как он, мой тяжелый бронежилет тоже подействовал бы умиротворяющее. Но только если бы вместо меня к нему подошел Тюжок, например. А не хлюпик типа меня. Охранник-то классический, ненамного ниже ростом наших, хоть и успевший поиметь вместо каменного пресса нормальное человеческое брюшко. Такой меня не воспримет: не с моим ростом.

Хотя я знаю, как найти с ним общий язык. Я выдернул второго «грача» и подал ему рукояткой вперед, вместе с запасным магазином.

– Прикрой жалюзи. Впускай только здоровых. С явными укусами – лучше сразу стреляй, не помочь. Если внутри окажется укушенный, попробуй изолировать. Не получится – убей. И не позволяй никому высовываться, иначе убью я. Да?

– Да, – все так же угрюмо ответил охранник, нажимая на круглую кнопку у входа, ту, что закрывала жалюзи. Вот он, человек нового мира, готовый убивать не раздумывая, понимающий с полуслова и знающий, что такое заражение. Только угрюмый очень.

Уже отступая назад, я понял, что его раздражал не мой рост. Он явно пользовался услугами «Генной логики» и видел на моей груди вензель «Нано-здоровья». Счел меня за чужого. Тоже, возможно, вполне укладывается в формат образца для будущего. Хорошо еще, не попытался попробовать на мне шокер.

Дальше я не пошел. «Шалун» крутился как раз перед этой дверью, примерно на линии со своими собратьями внизу. Все, кто дальше, – сами за себя.

Все, кто не спрячется, – я не виноват.

Я поставил лишь одну мину. Самую маленькую, но и ее пока активировать не стал. С минами тут было не разгуляться. Витрины создавали хотя бы иллюзию защиты, но если они разобьются, то оперативный ландшафт для меня существенно усложнится.

– Подключился к камерам безопасности, – сообщил Тюжок. – Хреновастенько вокруг, прямо скажем.

Внизу Оператор загнал оставшихся охранников в магазины, к гражданским, по дороге давая им наставления. Вероятно, похожие на те, что давал я своему охраннику наверху.

Кое-где в магазинах внизу начали закрываться жалюзи. В двух, я видел, их закрыли совсем, не ограничиваясь полумерами. Тоже из людей будущего. Те, кто думает только о себе, в текущей перспективе имели больше шансов на выживание. Наверное.

* * *

Первого укушенного я помнил. Его легко было вспомнить, он так и не выпустил из рук ящика с пивом. Мне почему-то казалось, что теперь пиво ему не потребуется при всем желании, хотя он, похоже, этого еще не понимал. Я видел, что произошло, когда зараженный попытался попить. Думаю, что с пивом могло произойти то же самое.

Кровь текла у мужчины из шеи, но он, как и полагается, ее не замечал. Бежал он медленно, видимо, просто устал мотаться из одного края комплекса в другой, да еще и с ящиком пива. А бешенство еще не проникло в него настолько, чтобы придать ему новых сил. Но уже достаточно затуманило его сознание, чтобы он не слышал приказов, как и та толстушка.

Разные причины – один итог.

Ему кричали, приказывая лечь. Обещая, что смогут помочь. Я не верил, что смогут, потому что Богослов до сих пор молчал, роясь в аптеке.

Я не верил, а любитель поживиться просто не слушал. Он бежал.

«Шалун», оказавшийся прямо перед ним, неожиданно крутанулся, как только мужчина оказался с ним вплотную. Крутанулся так, что от скорости его вращения начал подниматься по телу мужчины вверх, пока не поднялся до его груди. Потом дрон резко оттолкнулся, отпрыгнув назад и тем самым швырнув зараженного прочь, обратно от линии из машин.

Все тело мужчины было изрезано глубокими тонкими порезами, которые оставил дрон. Достаточно глубокими, чтобы мужчина больше не шевелился, но недостаточно, чтобы достать до сердца. Поэтому кровь словно вышла из него одним коротким всплеском и тут же расползлась вокруг лежащего тела.

День обещал быть долгим, и «шалуны» автоматически перешли в режим экономии боеприпасов.

* * *

В какой-то момент во всей этой неразберихе, творившейся вокруг, возникла пауза. Никто не стрелял сзади, никто не кричал в проходе, эфир молчал, даже шум шагов куда-то исчез. Впереди, достаточно далеко, продолжали работать два эскалатора – один наверх и один вниз, и я услышал шелест движущихся ступеней. Вот до какой степени стало тихо. Но лишь на мгновение. Потом словно вакуум обратно заполнился воздухом, и звуки вернулись, еще более насыщенные, чем прежде.

Сзади зарокотал пулемет, а это однозначно говорило о том, что ситуация разогревается.

– Патроны берегите! – тут же скомандовал в эфире Оператор. – Весь город все равно не перестреляете.

– «Шалуны» на них бросаются, – ответил кто-то. – А у них ресурс тоже не вечный. Лучше мы их побережем, чем патроны.

– Тоже верно, – легко согласился Оператор. – Но стрелять только при явной угрозе. Не устраивайте там…

– Есть не устраивать там!.. – бодро ответил кто-то. Оружие потяжелее присутствовало в среднем у одного бойца в отделении. У нас – ручной пулемет таскал только Тюжок. Он сейчас устроил его на сошке, воспользовавшись тумбой с растениями посредине прохода в качестве опоры.

Впереди, у эскалаторов, началась свалка. В этой точке местная оксфорд-стрит чуть сужалась из-за самих эскалаторов, лифтов по бокам. Рукотворная ловушка. Видно было, что среди толпящихся есть укушенные. Прямо в толпе кто-то кого-то кусал, но сделать я ничего не мог. Начинать стрелять – расстреляешь больше здоровых, чем зараженных. Броситься растаскивать их вручную – самоубийство.

Мы просто ждали, кто из них прорвется внутрь. Сортировать их на живых и мертвых придется начать чуть позже.

– Результаты такие, – неожиданно в эфире проявился голос моего напарника. – В аптеке шаром покати, у нас тоже. Да и в «Генной логике» аналогично. Все, что мне удалось собрать, это семь шприцов с вакциной. Надеюсь, что она действительно действует. Против обычного бешенства подействовало бы. Хотя бы как первый укол. Еще я забодяжил один убойный коктейль, который точно выбьет любого в кому, на раз. Вот только не уверен, что потом счастливчику удастся из нее выйти, потому что там просто гремучая смесь. Это все. А, нет, вы бы, парни, там за нашим охранником из магазина присмотрели. В бой рвется. Чуть ли не колья уже обтесывает. Жаль парня, сопляк совсем.

– Приглядим, – откликнулся кто-то.

– Вакцина у меня и у Богослова, – тут же сказал Оператор. – Если кого, тьфу-тьфу, укусят, кричите сразу, не ждите, не сомневайтесь, не думайте. Иначе поздно метаться будет. На гражданских не тратить, пока не наступит ясность. Держим периметр. Укол делать прямо в область укуса.

Да уж, на гражданских семи порций точно не хватило бы. Для того чтобы это понять, не требовалось долгих расчетов – достаточно было взглянуть на то, что творится у эскалаторов. Несколько зараженных как раз вошли в стадию максимальной агрессии и кусали всех подряд, создавая еще больше паники. Сзади явно напирали еще люди, поэтому бежать, похоже, большинству было просто некуда. Бешеные вряд ли действовали осознанно, они просто реагировали на резкие движения, крики, шум. Реагировали одним единственным образом – кидались, как хищник на жертву, и кусали. Рвали куски плоти, при этом даже не пытаясь пить кровь или есть плоть. Они кусали, рычали, тут же забывали о своей жертве и кидались на новую.

В бутылочном горлышке образовалось месиво, из которого, похоже, уже никто не смог бы выбраться.

– Богослов, – сказал я напарнику в рацию, – если ты уже закончил свои медицинские упражнения, то, может, заберешься ко мне и выбьешь хотя бы наиболее ретивых?

Я чувствовал себя почти ущербным со своим банальным автоматом. Тюжок развлекался с «печенегом»[12]. Богослов таскал с собой снайперскую винтовку.

Но еще в самом начале Бронза просветил меня на эту тему, которую почему-то не сильно затрагивали в учебке.

«Нам не нужны одинаковые бойцы. Там, где подходит одно оружие, не подходит другое. Там, где не пройдет маленький, пройдет сильный, а в другом месте проскочит только уж. Нам нужны разные бойцы, и лишь грамотно комбинируя их возможности и умения, мы можем делать свою работу хорошо».

Ну что же, из автомата стрелять я умел. Вот сейчас бы легко накрыл всю эту толпу в проходе. Только не точечно. Я видел трех зараженных. Конечно, сейчас их стало, благодаря этой вакханалии, значительно больше, но эти трое кусали всех подряд. К сожалению, они постоянно двигались, крутились, кидались то на одного, то на другого, и я точно знал, что не попаду. Куда-то попаду, но далеко не факт, что именно в них.

С эскалатора в мой проход неожиданно выскочили люди. Настолько неожиданно, что я чуть не выстрелил раньше, чем успел определить степень угрозы.

– На пол, – крикнул я и поднял автомат.

Парень, что выпрыгнул на этаж первым, подчинился практически мгновенно, пробежав вперед лишь с десяток метров. Девушка замешкалась, наклонилась к эскалатору, что-то туда бросила, как мне показалось, и лишь после этого тоже легла на пол. У самого эскалатора. Слишком близко к месту событий.

По тому, как быстро они отреагировали на команду, я решил, что, возможно, они еще не укушены.

– Разберешься здесь? – спросил Богослов, оказавшись рядом. Он уже устраивал винтовку на поручне и выцеливал первую жертву в давке внизу эскалаторов, и вопрос, похоже, задал из чистой вежливости.

– Да, – подтвердил я и крикнул: – Если можете, ползите вперед, но головы не поднимайте.

На этот раз девушка поползла даже быстрее, чем парень. Хотя, конечно, ползти ей было неудобно. Не при ее формах. Судя по одежде, та самая, что раздавала бесплатные медицинские повязки на входе. Фигура у нее была не для пластунов.

Хорошо, хоть головы они действительно не поднимали.

Я преследовал две цели. Во-первых, если их укусили, то пока они ползли, заражение должно было проявить себя. Во-вторых, пока они ползли, они не загораживали мне коридора, и я мог стрелять поверх них. Теоретически.

Богослов выстрелил без предупреждения, но я даже не вздрогнул. За последнее время мы срослись, и я, можно сказать, ожидал этого выстрела. Быстро взглянул на толпу, чтобы убедиться, что он попал.

Он попал. Хотя теперь, похоже, можно было уже не сильно заботиться о прицельности стрельбы. Дело было сделано. Все, кто находился в этой давке больше нескольких секунд, оказались покусаны.

Некоторые из них начали прорываться вперед – те, кого еще разум не покинул окончательно. Ребята снизу орали, приказывая им лечь.

Этого приказа мало кто послушался. Возможно, среди бегущих и оставались незараженные, но сейчас это становилось бессмысленно. Опасность того, что они доберутся до людей, спрятавшихся в магазинах ближе к нам, была слишком велика.

Заработал «печенег» Тюжка. Еще раз выстрелил Богослов.

Количество трупов между дорогими бутиками стремительно росло. Не то чтобы я думал, что эти магазины еще хоть когда-нибудь откроются, но все же надраенные, чистенькие, блестящие витрины резко диссонировали с телами между ними и брызгами крови, затейливо пачкающими чистоту стекол.

Я отвлекся, потому что по эскалатору ко мне поднялся еще один. В отличие от первых двух, этот явно уже спекся. Кровь текла из шеи ручьем. Не тот вариант, чтобы он сумел прожить неделю в фазе бешенства. Без срочной помощи он истечет кровью за десяток минут.

А помощь я мог оказать ему только одну.

– На пол! – крикнул я. – Немедленно на пол.

Красивый жест, хоть и бессмысленный. Но я просто не мог начать стрелять, хотя бы не попытавшись.

Девушка, сильно отставшая от парня, извернулась и посмотрела назад. Увидев преследователя, она попыталась ускориться. Получилось у нее плохо. Но, надо отдать ей должное, головы она не подняла. Не запаниковала. Не попыталась вскочить. Это была бы беда. Если бы она вскочила, загородив мне сектор, то в итоге мне пришлось бы пристрелить и ее.

Третий гость среагировал на движение девушки, сфокусировал взгляд на ее ползущей фигуре и шагнул вперед. Ложиться на пол он явно не собирался. Может, позже, когда доберется до девушки на расстояние укуса, но не раньше.

Я выстрелил.

Теперь счет открылся и в моем проходе. С левой стороны эскалатор двигался вниз, так что там все еще было тихо.

* * *

Спец по зомби дополз до входа в спортивный магазин.

– Достаточно, – крикнул я ему. – Подними голову, посмотри на меня.

Парень послушно приподнялся на локтях. Благо, на второй этаж больше никто не лез.

– Укусы были? – спросил я его.

– Нет! – возмущенно ответил он. – Что я, правил не знаю? Никаких укусов.

– А у подружки?

– У какой подружки? – спросил он и оглянулся назад. – У этой? Вроде нет, не знаю. Просто побежала за мной.

– Мы не знакомы, – вежливо сообщила девушка, послушно не поднимая головы. Голос звучал глухо, не так, как на входе, когда она предлагала всем повязки. Ее лица, кстати, я еще ни разу и не видел. То в повязке, то, как сейчас, голова все время опущена.

– Мы не знакомы, но меня не кусали. Судя по тому, что я успела увидеть, если бы меня укусили, я бы с вами уже не разговаривала.

Богослов выстрелил еще раз, в кого-то дальше по проходу, едва видную, мечущуюся фигуру далеко за эскалаторами.

– Зачем? – спросил я тихо.

– Буйный, – спокойно ответил он. – Не все буйные. Не все, как я вижу, становятся буйными. Многие… так, слегка. А самые буйные искусают в десятки раз больше народу.

– Поздновато дергаться, не находишь?

– Других команд не было, – пожал плечами Богослов. – Ты это, кусали – не кусали, лучше их отдельно. По возможности.

Я кивнул и возвратился к парню.

– Быстро забирайтесь. Вот сюда, в джинсовый. Сидите тихо и не высовывайтесь.

Второй раз повторять им не пришлось. Парень совершил короткую перебежку. Девушка, так как других команд не поступало, так и доползла до входа во второй магазин и подняла голову лишь в том момент, когда забиралась внутрь.

Красивая. Повязку она где-то потеряла, так что теперь я мог убедиться, что личико у нее не отставало от фигуры. Даже удивительно – с такой внешностью ей где-нибудь петь или рекламировать что-нибудь, или в модели пойти. Хотя, наверное, модели сейчас не очень-то кому нужны. Санитарные повязки всем нужны значительно больше.

– Найдите, как прикрыть жалюзи. До конца не закрывайте, чтобы была возможность быстро выбраться. Просто прикройте, – сказал я ей.

Она молча кивнула, приподнялась, и зашла внутрь.

– Эй, погоди! – окликнул я ее. – Туфли где потеряла?

– Сняла, – откликнулась она, выглядывая обратно из магазина. Ненамного, я увидел лишь половину ее прекрасного лица. – Бежать мешали. Несла в руках, как дура, но потом пригодились. Каблуки в гребенку эскалатора засунула.

Она махнула рукой назад, на эскалатор, по которому они недавно поднялись.

– Остановился. Автоматика, я видела, один раз у женщины здесь так же туфля зацепилась, сразу срабатывает. Они же не думают. Бегут, куда получится. А раз эскалатор стоит, то, может, сюда не побегут.

Я кивнул.

Она попыталась улыбнуться и исчезла в глубине магазина.

Мне захотелось узнать ее имя. Очень своевременное желание.

– Вернись, я все прощу, – буркнул Богослов. – Сначала давай дерьмо разгребем, потом с девочками хороводы начнешь водить.

Либо мы проработали вместе достаточно, чтобы он понимал меня с ходу, либо мой взгляд был слишком очевиден.

* * *

– Новости, – сообщил Оператор. – Город объявлен под карантином. Пока – две недели, до обновления статуса. На этот раз нам не разрешается его покинуть, даже несмотря на особый статус. Так как в карантине не весь сектор, они боятся, что мы выпадем с вертолета и заразим кого-нибудь еще.

– Смешно, – тихо согласился Богослов.

– По обновленному Протоколу карантин значит, что будут сбивать все, что взлетит, а вокруг города уже огненное кольцо. Сплошное. Военные в кои-то веки напряглись и бросили все силы. Как назло, именно тогда, когда мы оказались внутри. Видимо, сильно испугались. Там будут минные поля, там готовы устроить ад в любом месте. Никаких разговоров, разбирательств или повторных предупреждений. Мы здесь заперты до тех пор, пока все зараженные не умрут, а здоровые не докажут, что они здоровы. На две недели минимум, но мне не верится, что ограничится лишь этим.

Внизу наконец закончилась сутолока. Все, кто успел убежать, убежал. Все, кто заразился, либо тоже убежал, либо оказался пристрелен. Тела толстухи, вначале одиноко лежащего в проходе, теперь даже не было видно. Хотя я предполагал, где оно лежало. В этом месте мертвые тела образовали небольшой холмик.

Кто-то слегка шевелился среди мертвых. Но пока не высказывал агрессии. Я посмотрел на Богослова. Он посмотрел на меня, кивнул и перевел дуло винтовки в сторону шевелящегося человека.

Вдали по коридору бродило еще несколько явно зараженных. Но в нашу сторону они не спешили, а мы не спешили с ними расправляться, пока они не представляли угрозы.

– Второе, – продолжил Оператор. – Нам подключили дополнительные спутники. Картинка сейчас вам пойдет. Под колпаком весь город. Судя по всему, зараза расходится очень быстро и уже приблизилась к городской черте. Ну, а там, как вы знаете, бешеные и упрутся. Да, и третье. Начальство напомнило, что задания никто не отменял. Мало того – они более чем уверены, что именно Ультра-Механики выпустили вирус на улицы. Есть запись, как несколько первых зараженных выбегают из дома, что является нашей целью. Теперь к этим ребятам у нас на один вопрос больше. Я пока не стал озадачивать этим начальство и выяснять, каким образом секта узнала о нашем прибытии, но очевидно, что они выпустили вирус на свободу, чтобы задержать нас.

– Тогда соответственно они должны улепетывать со всех ног, – заметил Призрак. – Если только не думают, что их вирус смог нас остановить.

– Улепетывать им некуда, – напомнил Оператор. – Хотя после тех глупостей, что они уже натворили, я бы не стал удивляться ничему.

Вот тут он ошибался. Ему пришлось удивиться спустя несколько мгновений.

Глава 8

Бедолаги, которых заразили и вышвырнули на улицу, – они ведь были заражены заранее. Схвачены, возможно, на этой же улице, заражены, удерживались какое-то время, так чтобы точно подгадать к нашему прибытию. Все это невозможно провернуть экспромтом, тут никаких сомнений. Нас слили, о нашем прибытии знали, и, в отличие от того рабочего городка, знали заранее. В корпорации был крот.

Все оказалось подготовлено к нашему приходу.

Но вот только никто из нас не думал, что сектанты решатся на что-то еще, кроме как выпустить на улицы вирус, а после дождаться, пока город опустеет.

Видимо, они двигались сразу вслед за волной зараженных. Быстро пробрались ко входу в гипермаркет, чтобы уйти из-под спутников. Сломали видео или, возможно, даже разобрались с камерами заранее, еще до начала событий. Кто знает.

Известен лишь итог: мы не увидели их перемещений по улице, мы не увидели их передвижения внутри магазина.

Тихо разбирались с бешеными, которые должны были нападать на них по пути. Это несложно, если убивать всех и не идти на гребне заражения.

Они не стали ввязываться в перестрелку. Из-за бешенства вокруг Оператор локализовал расположение взвода, уменьшил его, чтобы обеспечить защиту от зараженных. Хороший выбор против невооруженного противника. Плохой – против вооруженного гранатометами.

Второй ошибкой оказалось нарушение нашего главного правила. Не сидеть на месте. Все время находиться в движении. Перемещаться быстрее, чем кто-то умудрится засечь наше расположение.

А здесь, на этом пятачке, мы застряли минут на двадцать. Полностью погруженные в то, чтобы оградить себя от разбушевавшейся вокруг эпидемии и попытаться спасти хотя бы нескольких гражданских, мы забыли, что кроме них здесь есть и еще кое-кто.

Может, и не забыли, но никак не ожидали такой наглости.

Судя по звуку, судя по плотности и частоте выстрелов, у них было несколько револьверных гранатометов. Им и целиться особо не пришлось, достаточно отстреляться с другой стороны магазина, оттуда, где находился второй ряд касс. Два десятка гранат при таком раскладе вполне достаточно, чтобы в корне изменить расстановку сил.

Они ошиблись лишь в одном. Вместо того чтобы нашкодить и убежать, пока это возможно, вывести взвод из строя, забиться в какой-нибудь угол и радоваться своей победе, – вместо этого они решили дожать нас сразу.

* * *

Гранаты взрывались одна за другой, секунд двадцать. Под обстрелом прежде всего оказался центр, площадка перед кассами, на которую вел проход. Почти прямо под нами.

После первого взрыва я еще не успел сообразить, что происходит, а Богослов уже сдернул винтовку с поручня и потащил меня вперед. Когда взорвалась четвертая граната, мы находились уже в ювелирном.

Здесь было чуть потише, хотя стекла вряд ли могли защитить от осколков, так что мы сразу побежали в глубь магазина.

Тут взрывы слышались послабее.

– Привет, девчонки, – весело сказал Богослов, устраиваясь рядом с продавщицами, за стойкой с украшениями в конце торгового зала. – Мы подумали, что вы тут без нас скучаете.

Непохоже на него. Он вел себя странно, но я тут же понял, что он поступает правильно. Пока мы снаружи удерживали периметр, эти две женщины здесь слышали только выстрелы, вопли и стоны. Жались друг к другу и тихо теряли рассудок.

А вот фривольный тон Богослова оказался им привычен. Возвращал их к той реальности, в которой они жили раньше. И наверняка надеялись в нее вернуться.

Напрасно надеялись. Уж я-то это знал. После такого реальность не излечивает сама себя. Все, что происходит сейчас, все это происходит навсегда. И даже если им посчастливится выжить, будет идти с ними по жизни до самого ее конца. Тащиться, прятаться по углам, но не отставать и не теряться. Они будут помнить этот день, который полностью повернул их жизнь в другую сторону, который просто вывернул ее наизнанку. Они будут помнить даже меня, наверняка будут. Возможно, как спасителя, а может – как ангела, трубящего перемены.

Отнюдь не к лучшему.

– Девчонки, мы еще зайдем, попозже, – сказал Богослов и поднялся на ноги.

– Куда? – тихо спросил я.

– Надо успеть перебраться в разрыв на перезарядку, – ответил Богослов на бегу. – Плотность огня высокая, но у них, скорее всего, ручные модели. Как только станет потише, выбегаем – вниз и обратно за продуктовые полки.

– У кого у них? – лишь уточнил я.

– Заодно и выясним, – сказал напарник.

Как бы быстро он ни реагировал, «шалуны» все равно начали действовать раньше нас. Я видел, что два моих тыловых, до этого шатающиеся у касс, покатились в глубь магазина, выискивая обидчиков.

– Их от четырех до двух десятков, – сказал кто-то в рации. – Гот убит. Я еще от него ничего не нашел, но первая граната разорвалась прямо рядом с ним.

– Мне руку оторвало, – признался кто-то в эфире. Я не сразу узнал голос Призрака. – По локоть. Заполз в магазин, тут не достанут.

– Перевязать? – спросил кто-то.

– Уже, – ответил Призрак. – Но Оператор рядом со мной стоял. Вижу тело. Не шевелится.

Пока они докладывали о потерях, мы спрыгнули прямо в сторону касс. Я упал удачно, даже не отшиб себе ног, перекатился и на мгновение замер между кассами. Посмотрел вперед. В том проходе, напротив которого я оказался, не было никого. Пробежал дальше и устроился с торца продуктового ряда.

– Бронза убит, ыть. Тюжок, ыть, без сознания. Его аппаратура разбита, да и не смогу я без него с ней разобраться. Мы, ыть, без глаз.

– И без связи, – сказал кто-то.

– Призрак, тебе командовать.

– Мне? Да с этой рукой я вот-вот тоже без сознания останусь. А Тоско что?

– Щас, очухаюсь, – глухо произнес Тоско. – Контузило. Кевлар осколками посекло. А так вроде ничего. А где Опер?

– В резерве. – Я перестал следить, кто говорит отдельные фразы.

– Бронза? Призрака слышал. Гот? – Тоско явно пропустил предыдущие переговоры.

– Все в резерве.

– Вашу мать. Кто у Гота выжил, отзовитесь?

В эфире повисло молчание.

Перекличка не мешала нам двигаться.

Я выглянул во второй проход, тоже оказавшийся пустым, увидел в нем удачно брошенный погрузчик и перебежал за него. «Шалуны» доскакали до сектантов. Где-то у этих людей явно сидел очень хороший организатор, с дьявольски извращенным мозгом, но хороший, признаю. Тот, кто спланировал всю эту акцию от начала до конца.

Но сами по себе бойцы они оказались никудышные.

Никто не лезет в берлогу раненого зверя. А если уж ранен не просто зверь, а профессиональный убийца, то тем более. Они же наступали. «Шалуны» показали мне не их спины, а их оружие, обращенное в нашу сторону. Хорошо хоть, что они отказались от идеи использовать гранатометы в контактном бою. А могли ведь пойти на размен. Один сектант – один наш. Хотя, может, у них просто не осталось гранат.

Мой новый «шалун», из тех, чья память почти не замутнена предыдущими боями, открыл счет. На это раз «шалуны» не экономили на патронах. И не пытались провести дополнительной проверки статуса опасности противника. Программа дронов работала четко. Они стреляли сразу, лишая врага возможности продолжать убивать.

Судя по всему, все, или почти все, «шалуны» вышли из передряги невредимыми. Может, выбило только тех, кто попал непосредственно под взрывную волну. Но осколков они и не заметили. И теперь даже те из них, кто потерял владельцев, прыгали где-то на том конце магазина, выравнивая ситуацию.

Я побежал вперед. Метров семьдесят до прохода, по классике разделяющего продуктовый на две большие отдельные секции. Именно там «шалуны» положили первых сектантов, но сейчас дроны уходили глубже, вряд ли оставив хоть кого-то за собой.

Из двадцати двух человек в строю осталось одиннадцать. Я, Богослов, Ыть, Тоско и еще семеро из других отделений, которых я даже по именам не знал. Еще четверо могли претендовать на дальнейшее участие в вечеринке. Призрак среди них.

Взрывов больше не было.

Никогда не думал, что в этом мире, где смерти и так неслись мимо меня чередой, одна за другой, мне захочется кого-нибудь убить. Иногда это нужно, раз уж я подрядился на эту работу. Но хотеть – дело другое.

Сейчас хотелось. Добраться хоть до одного сектанта самому.

– Командира затащите внутрь, – приказал Тоско. – Посмотрите, можно ли связь поднять с корпорацией.

– Я попробую, – откликнулся кто-то из оставшихся. – Спутниковый сигнал мы видим, значит, и остальное можно переподключить.

– Проход держим. Один наверх, на место Бронзы. Грызун, давай ты. И посмотри, может… может вколоть ему что, может, дышит еще.

– Сделаю, – откликнулся Грызун.

– Богослов, Шустряк, вы не далековато собрались?

– Зачистка, – спокойно откликнулся Богослов.

– Полная, – подтвердил я.

– Все, переподключились, – неожиданно сменил тему Тоско. – И как эти программы определяют, что я взял командование?

После паузы, после того, как на его риторический вопрос никто не стал отвечать, он сказал, видимо, нам:

– Ладно, продолжайте. Шустряка придерживай, не то у него кровь вскипит.

Как только он это сказал, я неожиданно понял, что он прав. Я хотел кого-нибудь убить, я был готов бежать вперед вообще практически в открытую, лишь бы кого-то из них догнать.

– И всех касается: успокоились. Чтобы больше никто в резерв сегодня не ушел. Мы их всех вырежем, я вам обещаю. Но для этого держим голову на льду. Либо лед на голове. Шустряк, Богослов, полная зачистка до дальнего выхода. Закрепиться там. Подкидываю вам освободившихся дронов, принимайте.

Надо признать, что Тоско быстро вписался в роль.

Уже через пару секунд редко включавшийся голосовой модуль программы дронов сообщил:

– Подключение дополнительного дрона боевой поддержки. Подключить?

– Да, – тут же согласился я.

– Базовый режим?

– Максимальное удаление, агрессивный.

На моем стекле появилась еще одна картинка, значительно меньше первых четырех. Программа явно начала беречь место.

– Подключение второго дрона боевой поддержки. Подключить?

– Да. Да для всех. – Может, я слегка и успокоился, но не настолько, чтобы впадать в медитативный транс однообразных повторений. – Режим для всех – агрессивный, внешний периметр.

Я побежал вперед. Раз уж мне официально разрешили месть, то я не хотел упускать возможности.

Когда я добежал до касс с другой стороны, дроны не оставили в продуктовом ни одного живого. Даже для допроса. Никаких раненых. Наложение двух программ. Уничтожение зараженных, которые могут быть опасными даже ранеными. И вооруженное нападение на взвод, теперь превратившийся в одни ошметки. Второе заставило их атаковать и стрелять по любым целям, первое приказывало им добивать всех, кто еще шевелится.

В конце концов, программы дронов выбирали наиболее банальный сценарий. Любой из сектантов мог быть одновременно и зараженным. Просчитанная минимизация риска.

Широкие центральные двери теперь красовались с разбитыми стеклами, и внутрь задувал ветер.

Я тут же подумал, что сейчас это, возможно, и к лучшему. Когда вырубится электричество и отключатся холодильники, лучше будет, если здесь будет похолоднее. Выжившим пригодятся продукты, не успевшие протухнуть. Если будут выжившие.

Накаркал.

Я отступал в сторону, чтобы оказаться за бетонной колонной, несущей крышу и формально отделяющей стеклянные двери от таких же стеклянных, до пола, окон магазина. Или, наверное, правильно будет сказать, стен магазина. Стеклянных.

Слишком открытое место, чтобы у меня оставалось много выбора, где еще спрятаться. Богослов действовал так же, уходя левее от входа.

И в этот момент выключился свет.

Везде. Похоже, вообще по всему городу, хотя было еще достаточно светло, чтобы говорить об этом с уверенностью.

Но это как раз недолго. Пара часов до сумерек. Еще немного, пока окончательно остынут батареи. Еще одно развлечение для тех, кто избежал укусов. Не только бегать от бешеных, но и бороться с холодом.

Далеко позади мой «шалун», все еще катающийся по балюстраде второго этажа, рванулся в мою сторону. Я тут же его остановил. Здесь мне техники хватало, а девушку в магазине джинсовой одежды не хотелось оставлять без присмотра. Ну и остальных, конечно.

– Плохо тут, за колоннами. Слишком очевидное укрытие, – высказал я свое мнение.

– Предложения?

– Пошли дальше?

– Тоско, прошу разрешения углубиться, – тут же запросил Богослов. – Оставим нескольких дронов на выходе. Тут кругом стекло, так что полной изоляции не выйдет.

– Разрешаю, – ответил Тоско. – Близко к цели не подходить. Не психовать.

* * *

– Рановато, кстати, – сказал Богослов, пока мы бежали между машинами на парковке.

– Свет? – уточнил я. – Да, рановато. Хотя кто-то из бешеных мог случайно где-то что-то задеть.

– Ага. Случайно взорвать, разрезать, перебраться через все ограждения, выключить рубильники. Замкнуть, обесточить, не дать сработать предохранительным контурам. И все это случайно, при полном отсутствии мозгов.

– Значит, кто-то помог, – резюмировал я. – А зачем? Чем этим сектантам освещение мешает? У них вроде не культ тьмы? Зачем «механикам» темнота?

– Предыдущая модель дронов работала от аккумуляторов. Хватало на час. Для наших операций – за глаза. Но здесь они бы уже на последнем издыхании были.

– «Шалуны» тоже на аккумуляторах, – уточнил я. – Ну да, согласен. Кто-то рассчитывал, что мы пойдем со старыми машинками. Эти мы получили совсем недавно. И они подзаряжаться могут даже от костра.

– А значит?

– А значит, в экономном режиме, почти не двигаясь, они вообще способны работать почти вечность.

– Я не о том.

– Но Петр Семенович знал о последней поставке. Не мог не знать.

Богослов остановился у последнего ряда машин. Обернулся и посмотрел на меня:

– А при чем здесь Петр Семенович? Ты что-то знаешь?

Я пожал плечами. Нужно было что-то отвечать, но что, я не совсем понимал. Как-то здесь, в СБ, на острове, и на заданиях, я начал привыкать, что мной кто-то руководит. Что кто-то принимает за меня ключевые решения, а я лишь их исполняю.

Это даже давало мне некий комфорт. Слишком уж все плохо развивалось. Везде. В секторе, в стране, в мире. Ничего ведь хорошего и не случилось со времени смерти родителей. Ничего. «Ходок» – это, конечно, приятно, но какая разница, ходить по дерьму на своих ногах или ездить в инвалидной коляске.

Но когда людей становится меньше, все больше решений остается за тобой.

Когда командиры исчезают, приходится что-то решать самому.

Отчасти потому, что мне не хотелось включать мозг обратно и начинать думать, а отчасти – именно из-за того, что он все равно постепенно включался, – я решил рассказать Богослову о последнем разговоре с командиром. Может, он придумает, что делать дальше в такой ситуации.

– Помнишь, как Оператор вколол себе тот бланк? А потом его уничтожил? Он его не уничтожил.

Богослов на меня не смотрел. Он оглядывал просвет перед следующим домом – метров сто от нашего укрытия до стены. «Шалуны» наверняка зачистили всю местность, но они не могли прочесать все этажи жилых домов. Кто-то, может, только и ждет, когда мы выбежим на открытую, пристрелянную полянку.

– Ага, – только и сказал он. – А чего он мне не сказал?

Чувствовалась все же обида в его голосе. Может, потому и отвернулся.

– Я думаю, что просто ближе других в этот момент был. Так вот, как я понял, он о том, что есть еще одна копия бланка, сказал Петру Семеновичу. Недавно. После того уже, как чемоданчик накрыли. Просил, чтобы забрали и использовали. А потом – видишь как. С изъятием пошли накладки за накладками, а сейчас и вовсе – подстава от начала до конца.

– Я первый, ты через три секунды. Даже если начнут стрелять, все равно беги. Проскочишь, пока на меня клюнут.

– Когда я вернулся в ясли?

– Пошли, – не стал он отвечать.

На другой стороне мы прижались к стене, и Богослов быстро и коротко выглянул из-за угла.

– Пусто везде. Трупы. «Шалуны» какие-то совсем уж жестокие.

– Повышение степени угрозы у них это называется. Это только у нас жестокость.

– Тоско? – Богослов говорил уже в рацию. – Тело командира где?

– Тут, – откликнулся Тоско. – Мой еще один умер. Вы давайте быстрее там, выбираться надо. Что-то хуже становится, опять бешеные забегали. Одного «шалуна» свалили. Так что действительно плохо тут.

– Ладно. Сделай доброе дело. Найди обогреватель. Вырежи у него из бедра то место, где карантин был вживлен. И сделай так, чтобы оно где-нибудь в тепле пока полежало. Тридцать шесть и шесть. Не спрашивай ничего, потом все объясню.

– Ну ладно, если ты считаешь, что нам тут заняться больше нечем, то сделаю, – с сарказмом ответил Тоско.

– Это важно, – сказал Богослов. Потом мне: – Не нравится мне эта улица. Давай-ка попробуй одного из своих на крышу забросить. И я тоже попробую. Может, доберутся, шары чугунные.

– Думаешь, бланк можно сохранить?

– Шанс есть, – сказал напарник, – зависит от того, кто делал. Если военные, то вряд ли, все такие штуки сразу распадаются, как только оказываются вне заданных параметров. Если кто на коленке делал, что тоже возможно, то шанс есть.

– Не слишком лихо для работы на коленке? – спросил я. Мой «шалун» добрался до крыши, без фанатизма и ползания по стенам – просто по лестнице подъезда, – потом – взломав дверь в технические помещения. Сейчас он неторопливо подкатился к краю и начал давать мне картинку.

– Ты не знаешь, какие сейчас лихачи в частных лабораториях, – ответил Богослов. – Как только базовая технология оформилась, дальше – дело сугубо фантазии отдельных разработчиков. Порой очень извращенной. Ну что там у тебя?

Я слегка увеличил изображение на стекле бронешлема. «Шалун» занял удачную позицию, с которой можно было разглядеть сразу две улицы в обе стороны от перекрестка. С нашей стороны все пустовало, лишь кое-где лежали трупы. Дальше, в конце квартала, почти у штаб-квартиры сектантов, шалили дроны.

По ним явно кто-то стрелял в ответ. Раз стреляли до сих пор, это однозначно говорило, что сопротивление серьезное.

– Ну, там не маленькая группа сектантов, это точно, – сказал я. – Где они только людей находят? Готовых не просто иногда молиться, а лезть под пули?

Богослов смотрел на свой экран, поэтому ответил не сразу:

– Вот и мне интересно.

* * *

Мы выбрали хорошее место для того, чтобы осмотреться, и почти добежали до него, когда Богослов резко изменил направление и запрыгнул в ближайший подъезд.

Я почти синхронно повторил его движение. Он, конечно, мог продолжать считать меня зеленым новичком, но на самом деле выходило неплохо.

– Видишь? – спросил он.

– Что? – Так как речь явно не шла о том, что происходит в непосредственной близости, я вновь посмотрел на экран. Возможно, все мои «шалуны» сейчас были заняты чем-то другим. Или я просто смотрел не туда, но ничего особенного не видел.

– Вертолет на крыше. И суета вокруг него.

Я опять перехватил управление одним из дронов, что скакал сейчас поверху, обеспечивая прикрытие. Повернул камеру в нужную сторону.

Далековато. Но вертолет и людей я видел.

– Никак, начальство решило, что ситуация складывается не в их пользу? – предположил Богослов.

– Живых брать не приказывали, – подсказал я.

Богослов кивнул. Я отправил «шалуна» по крышам, на сближение.

– Тоско, слышишь? – спросил Богослов. Все это время остатки взвода бурно переговаривались, но у меня их разговоры были сильно заглушены – шлем автоматически делал громче только слова, касающиеся непосредственно меня.

– Да, что? Не до вас. Вы бы вообще возвращались уже. Никуда эти суки от нас не денутся. Не в этом городе. У нас тут бегут и бегут, как заведенные. Только успокоишься, новая пачка прибегает.

– Может, все-таки элементы от зомби в этом вирусе есть? – предположил Богослов.

– Я не разбираюсь, – смиренно признался Тоско. – Оператор вот разбирался в таком, а я не очень. Да вроде нет. Такое ощущение, что они вообще мимо бегут. Если не шевелиться, то могут пробежать и даже не заметить. На движения реагируют, особенно на резкие.

– Ладно. Слушай, тут сектанты деру дать намылились. Вертолет, все дела. Особые пожелания будут?

– Ракету им в дорогу, да и все. А вот еще тема… – пусть летят. Их на периметре встретят и разочаруют. Весело. Сами решайте, в общем.

Один из моих дронов вышел в резерв. Я видел, почему: сектант наткнулся прямо на него и не задумываясь влупил в мою машинку из чего-то тяжелого. Походило на РПГ[13], хотя рассмотреть я не успел. И сам ведь погиб.

– Не, не люблю я на случайности такие вещи оставлять, – пробормотал Богослов.

– Погоди, – остановил я его. – Много сектантов, говоришь? И вообще без башки? Понижен инстинкт самосохранения, это я только что видел. Ладно, один бы молитв перепел и героем себя почувствовал, но тут таких полк целый. Ничего не напоминает?

Богослов наклонил вниз голову и приоткрыл стекло шлема. Вытер пот. Опустил стекло обратно.

– Опять тот же бланк? Здесь-то откуда? Сектор другой, секта – вообще другая. Как они объединились? Откуда получили доступ к таким технологиям?

– Да оттуда же. Крот у нас. И либо их много, либо они очень высоко. Кто-то создает свою собственную армию. Тихую, бесплатную и послушную. Самое главное – храбрую просто донельзя.

– Ладно, – легко согласился Богослов.

Я лишь увидел на экране, как ракета из его «шалуна» ушла вперед.

– Конечно, я бы предпочел сбить их в воздухе, – разочарованно сказал он. – Чтобы наверняка одни ошметки. Дешево и сердито. Но раз тут поработала та же шайка, то у этих, на крыше, должен быть один такой интересный чемоданчик… Который надо бы зацепить целым.

Вертолет взорвался. Несколько человек, стоящих слишком близко, явно мало претендовали на то, чтобы еще когда-нибудь встать. Остальные быстро попрятались.

– Уходим, – решил Богослов. – Соберемся с нашими, почистим перышки и вскроем эту консерву. Ты пару «шалунов» им оставь, чтобы не скучали.

День померк, когда мы были на полпути. Не сказать, что и до этого было шибко светло, но хотя бы как-то. Как всегда, мерзкая погода, низкие облака, а теперь еще и гарь от пожаров, разгорающихся в разных концах города.

Но для заката было еще рановато.

– Что это? – я поднял голову, пытаясь рассмотреть, почему так неожиданно потемнело. Конечно же, не увидел ровным счетом ничего.

– Затмение сегодня, – равнодушно ответил Богослов, даже не поднимая головы. – Не обращай внимания. Мелочи. Солнце затмится на треть, как и полагается. Ибо время близко.

* * *

Выбитые стекла позволяли сквознякам беспрепятственно гулять вдоль полок, а полное отсутствие света превращало магазин в какие-то катакомбы. Лишь редкие лампы аварийного освещения еще горели, но и им явно оставалось недолго.

Внутри заметно похолодало. Казалось, что здесь даже холоднее, чем на улице.

Витрины всех бутиков на углу теперь остались без стекол. Пространство расширилось, магазин возвращался в состояние, в котором, наверное, находился до дизайна и появления в нем арендаторов.

Пыль на месте гибели взвода осела, но лучше здесь от этого не стало.

Богослов, проходя мимо полок, заваленных шоколадками, мимоходом ухватил одну, сдернул обертку и, подняв забрало, запихнул в рот. Взял вторую, и, не оборачиваясь, бросил назад мне.

Я поймал ее на лету, но есть не стал. Не хотелось. Засунул ее в один из свободных кармашков. Потом подумал и зацепил с полок еще несколько, распихав по карманам. Двухчасовая операция самотеком превратилась в многодневную осаду, так что нужно было подумать о еде.

Тоско стоял прямо в центре. Иногда он оглядывался назад, глядя, как «шалуны» перехватывают очередного бегущего бешеного. Но в основном он смотрел на нас, терпеливо ожидая, пока мы подойдем.

– Как на улице? – почти безразлично спросил он.

– Холодает, – в тон ему ответил Богослов.

– И темнеет, – добавил я, посмотрев наверх. Стекла балконов, большинство, тоже вылетели после взрывов. Мой «шалун» стоял неподвижно около входа в спорттовары. На самом деле он двигался – малозаметно, вокруг своей оси, лишь позволяя камере слегка менять обзор, непрерывно исследуя все пространство вокруг себя.

– У нас под семьдесят человек гражданских, – сообщил Тоско. – И на втором немного, несчитаные.

– Надо бы их вниз спустить, – предложил я.

– И зараженные прут и прут, уж вроде пора им успокоиться, – словно не услышав меня, продолжил Тоско.

– Кто же здесь их успокоит, кроме нас? – усмехнулся Богослов. – Сами они успокоятся только через неделю. Я думаю, что везде так, просто во всех остальных местах их давно уже никто не останавливает.

– Поэтому трупы копятся здесь, – Тоско качнул головой себе за спину. В проходе, особенно около злополучных эскалаторов, мертвые тела действительно лежали горкой.

Меня вновь замутило, но теперь я хотя бы сумел удержать содержимое желудка в себе. Хорошо, хоть шоколадку не стал есть.

– Подкиньте меня, – попросил я, – чтобы до эскалаторов не переться.

– Давай, – легко согласился Тоско. И, показывая, что все он прекрасно слышал, добавил: – Собери всех, спусти вниз, мы пока отодвинем зону безопасности. Потом подумаем, как дальше.

– А что думать? – Богослов был прямолинеен. – Надо добивать, пока они не заползли в какую-нибудь нору.

– Да с этими-то как раз понятно. – Тоско вместе с Богословом подставил мне руки, так что отмахнуться он не мог, но интонации в его голосе были именно такие. – И просто. Дальше-то вот что? Как нам гражданских обезопасить? Да еще на неделю, а то и две?

– Дай им палки и рюкзаки, – предложил Богослов. – Пусть пока еду собирают. Отсюда все равно надо будет валить. Ни согреться, ни как следует помочь раненым здесь мы не сможем.

Они подкинули меня вверх, так что я буквально взлетел и оказался как раз напротив магазина с джинсами.

Но как бы мне ни хотелось, внутрь я не пошел, решив начать со спортивного.

Охранник так и оставался у входа. Надо отдать ему должное, к вопросу охраны вверенного ему магазина он отнесся со всей серьезностью.

Он опустил рольставни ровно так, как я и просил, так, чтобы пришлось сильно наклониться, прежде чем попасть внутрь. Но этим дело не ограничилось. Сам или с чьей-то помощью он развернул тумбу, на которой раньше стояли кассы, поперек входа, метрах в пяти от него. Теперь, как только я оказался внутри, – сразу попал на открытую, хорошо простреливаемую площадку.

Рисковать не хотелось, и я тут же крикнул внутрь, в почти полную темноту:

– Свои!

«Шалун», за это время подкатившийся ко вновь созданным укреплениям, нашел где-то внутри себя фонарик, осветив охранника с моим пистолетом в руках.

Охранник заслонился рукой от света. Не той, в которой держал оружие, что опять же говорило в его пользу.

– Сколько вас внутри? – спросил я.

– Девять человек здесь, – ответил он. – Еще один убежал. Не смог его удержать. Психанул и убежал наружу. Давно уже.

– Никто не ранен?

Охранник отрицательно мотнул головой. Потом, подумав, что я могу и не увидеть его жеста в сумраке, сказал:

– Нет.

– Хорошо. Делаем так. Найдите в магазине рюкзаки и сбрасывайте их вниз. Может, какое-нибудь оружие, вроде лыжных палок. Что-нибудь, чтобы не подпускать зараженных к себе. Как только распотрошите магазин, скажете, будем спускаться. Отсюда скоро надо будет валить. И одежду посмотрите, кому надо. Потеплее.

Только подумав об одежде, я неожиданно вспомнил, что девушка прибежала сюда лишь в фирменном платье. Да еще и босиком. Быстро оглядел товары, что лежали у входа.

– Поторопитесь, я соберу остальных.

Словно чего-то боясь, я опять не зашел в джинсовый, сначала вытащив двух продавщиц из ювелирного и отправив их на помощь спортсменам.

Лишь после всего этого девушка, оставшаяся без туфель, удостоилась моего посещения.

* * *

Первые рюкзаки уже летели вниз, когда я заглянул внутрь. Лишь одна витрина осталась цела, вторая рассыпалась тысячами осколков. Температура опустилась градусов до трех. Совершенно не то место, где стоит находиться девушке в одном лишь платье рекламной куклы. Или какую должность им присваивают, когда предлагают работу? Лицо магазина? Менеджер по работе с клиентами? Управляющий санитарной безопасностью посетителей?

Мне неожиданно ярко нарисовалась картина. Замерзшая девушка, босая и дрожащая от холода, и специалист по зомби, заботливо отдающий ей свою куртку, обнимающий ее за плечи, согревающий от холода и обещающий уберечь от ужасов этого дня.

Ревность. Как интересно. Я стал совсем взрослым. Дорос до ревности. Ну что же, давно пора. А то как в той старой притче про армию – убивать им уже можно, а вот пить – еще нет.

Несмотря на то что это чувство можно было смело причислить к «взрослым», все равно оно выглядело глупо в данной ситуации. Ревновать девушку, с которой перемолвился лишь двумя словами, имени которой даже не знал, к парню, который случайно оказался с ней рядом. Ах да, чуть не забыл – и все это на фоне валяющихся кругом трупов, холода и полной неизвестности.

Они не обнимались.

Они даже рядом не были. Удивительно, насколько деятельным становится народ, когда их оставляют в полутемных помещениях и заставляют ждать. В другое время этот парень, я уверен, смог бы спокойнехонько просидеть у телевизора (или компьютера) те тридцать – сорок минут, что здесь находился. Но сейчас, видимо, его обуяла жажда деятельности.

У прохода валялись снятые со стен полки, какие-то тумбочки и куча всякого хлама, в совокупности создающая нечто вроде баррикады. Сам парень, видимо, разобрал одну из напольных вешалок и сейчас держал в руках никелированную палку, которой, в принципе, действительно можно было защищаться. Они здесь даже фонарик где-то нашли.

Мне не пришлось увидеть ожидаемого образа замерзшей и измученной девушки, которую рыцарю типа меня только что и останется, как спасать. Она успела подобрать себе джинсы, футболку с животрепещущей надписью «Мисс Недотрога» и даже джинсовую куртку с овчиной внутри. Да она сейчас одета теплее, чем даже я.

Я протянул ей кроссовки, что спер с полки спортивного.

– Выходите. Помогите рядом с рюкзаками. Есть хотите?

Парень помотал головой. Девушка кивнула. Она, наверное, голодная была уже тогда, когда я пробегал мимо нее у входа.

Я протянул по шоколадке каждому. Мистер Знаток Зомби съел свою первым.

– Меня Лена зовут, – вдруг решила представиться девушка.

– А меня Александр, – повернулся к ней парень. О как. Да они тут даже и познакомиться не успели, не то что пообниматься. Зато я успел все. И представить, и вжиться в роль отверженного. Отелло, блин.

– Шустряк, – представился я. Чего-то мне становилось только хуже от этого общения. Выдать кличку вместо имени – просто еще одна защитная реакция на ситуацию, в которой я оказался не способен угомонить эмоции. – Выходите, время не ждет.

Выйдя из магазина, я выбил металлические остатки от балконного ограждения и сказал охраннику:

– Как только будете готовы, спускайтесь прямо здесь. Потихоньку. У эскалатора… сами видите.

– У нас стремянка в подсобке есть, – тут же вклинилась одна из продавщиц. До сих пор в тренировочных штанах. Хорошо, хоть надела дутую куртку. Достаточно теплую, надо полагать. Она должна лучше разбираться в товарах из своего магазина. – Высокая, специально чтобы на верхние полки товары раскладывать.

– Хорошо, – кивнул я. – Только поторопитесь.

Я спрыгнул вниз, даже не попытавшись хотя бы сначала слезть, зацепиться руками за пол второго уровня. Пижон. Нет, с этими шекспировскими страстями точно пора заканчивать. А если бы я сейчас очень вовремя подвернул ногу?

* * *

– Гражданским роздали лишнее оружие. Призрак вроде чуть очухался, стрелять сможет. Оставим им еще десяток «шалунов» в стационарном периметре, – сообщил Тоско. – Готовимся. Выходим через три минуты.

– Командирский модуль где? – Богослов подошел к нему поближе.

– Отогнал к главному входу. Если придется отступать, чтобы был наготове. Сейчас он нам не нужен.

– Связь есть?

Тоско мотнул головой:

– Молчат. Может, им просто нечего сказать?

Я уже начал отходить в сторону, чтобы присесть хотя бы на оставшиеся пару минут, но тут Тоско сказал:

– Погоди. Есть. Петр Семенович на связи.

– Где вы? – спросил эсбэшник.

– Там же, – тут же ответил Тоско. Картинка из штаба шла, но плохонькая, так что я лишь посмотрел, как выглядит наш главный подозреваемый. Неплохо он выглядел. Может, чуть уставшим.

– А Оператор где? – недоуменно спросил Петр Семенович.

– В резерве, – спокойно ответил Тоско. – Половина теперь в резерве. Накрыли нас, с одного залпа.

Сначала эсбэшник кинулся задавать вопросы, но тут же остановился.

– Ладно, потом. Не суть. Убирайтесь оттуда, быстро убирайтесь. Сверху решили, что ситуация с заражением неуправляема. Кто-то надавил на военных. Подлетное время – меньше восьми минут.

– По собственному городу – тактикой? – поразился Тоско.

– Не тактикой, – ответил эсбэшник. – Но не лучше. Радиус сплошного поражения – четыре километра, и еще восемь – зона отчуждения. Все будет гореть, сильно и долго.

– У нас гражданские, – сообщил Тоско. – человек восемьдесят.

– У вас теперь семь с половиной минут, чтобы удалиться. Догадайтесь, где будет эпицентр?

Тоско посмотрел на все еще стоящего рядом Богослова. Тот понял его без слов, побежал, крича на ходу:

– Схватили все, что успеваете, и БЕГОМ!!! Быстрее. Парни, «шалунов» вперед. Быстро, убираемся отсюда.

– Понял, – сказал Тоско эсбэшнику. – Уходим. Еще что-нибудь скажете?

– Это… Олега… – Петр Семенович задумался на мгновение. – Нет, ничего. Бегите, быстро бегите.

– Дай мне его на секунду, – попросил я.

Если Тоско и удивился, то показывать этого не стал. Лишь пожал плечами и начал говорить, уже на волне взвода:

– Желаемая точка – на карте. Двухэтажное здание больницы «скорой помощи». Семь километров. Там может быть запас вакцины от бешенства, хоть какой-нибудь. Всем, кто прибудет первыми, – зачистить здание, укрыться и держать оборону.

– Петр Семенович, по поводу Оператора… – начал я.

– Пусть он хоть после смерти Олегом станет, а? – попросил он. – И вообще потом. Вернешься – договорим. Главное, вернитесь. Сделайте все, как надо, и вернитесь.

Я его понял. И, похоже, он понял меня.

Надеюсь, что нас не поняли остальные, что слушали этот канал. Ведь кто-то из них, слишком хорошо посвященных в дела взвода тактических операций, но не знающих о смене наших дронов, без сомнения, был кротом.

Я шагнул вперед, к выходу.

Слева от меня здоровенный парень в форме охранника «Генной логики» пытался упаковать станковый рюкзак, доверху набитый контейнерами биокорпорации. Хороший куш он отсюда вынесет. Если сможет.

Лена помогала Александру надеть такой же станковый рюкзак.

– Бегом! – повторил я. – Все, чего не взяли, бросайте.

Народ валом валил из магазинов.

Куча тел у эскалаторов задержала их лишь на мгновения. Кто-то запнулся, но ему помогли подняться. Достаточно дружно бежали, надо сказать. Все-таки преимущественно выжили те, кто менее склонен к панике.

Богослов опять встал рядом со мной, ожидая, когда гражданские убегут немного вперед и можно будет двинуться за ними.

– Ищите машины на стоянке, что сможете завести, – кричал вдогонку гражданским Тоско. И тут же добавил по нашей связи: – Каждой паре из оставшихся, попробуйте взять на себя группу гражданских. Ищите грузовики, микроавтобусы, грузите кого успеете и добирайтесь до точки.

Четверо мужчин из тех, что покрупнее, на плечах тащили с собой двоих наших бойцов. Они по-прежнему были без сознания. Другие помогали Призраку. Задача у них оказалась та еще. Один из минусов большого веса – как только ты оказываешься ранен, то становишься практически нетранспортабелен в полевых условиях.

Но Призрак хотя бы пытался бежать сам, поэтому тройка, вышедшая в конце, сразу обогнала остальных.

– Мы их прикроем, – сообщил Богослов. Тоско кивнул и побежал вперед сам.

– «Шалунов» жалко оставлять, – сказал я. Два приписанных мне недавно дрона все еще крутились вокруг гнезда сектантов, изредка постреливая в тех, кто пытался выбраться.

– Жалко, – кивнул Богослов. – Но оставь. Через шесть минут пусть прячутся. Может, как-нибудь и выкарабкаются. Пошли.

Мы двинулись сразу следом за охранником «Генной логики» и сладкой джинсовой парочкой.

Я помнил этого мужчину, одного из немногих, что подчинился приказу и лег на пол, видимо, зная, что укушен.

Наверное, он даже честно ждал обещанной помощи. Именно тот, кого держал в прицеле Богослов, когда нас накрыли из гранатометов. Очевидно, потом стало не до него.

Одного не пойму. Почему он пролежал так долго.

Он вскочил, когда мимо проходил главный специалист по зомби и охранник. Вот скажите мне, почему их он просто оттолкнул в разные стороны, и кинулся именно на девушку, представлявшую наименьшую угрозу?

Он укусил ее раньше, чем я успел двинуться. Чем кто-нибудь вообще понял, что происходит. В ступор попали все, но все-таки я начал двигаться раньше остальных.

Я боялся, что он вырвет кусок мяса из ее шеи, если я его ударю. Но вариантов было немного, и я пнул бешеного ногой. Не чтобы сделать больно – чтобы отшвырнуть его в сторону. Собственно, он и не пытался держаться за девушку. Как верно заметил Александр, – не зомби. Не вампир. Простой зараженный бешенством мужчина, глупо послушавшийся нашего же приказа и теперь мстящий мне за наше вранье практически с того света.

Короткая очередь помогла ему туда поспешить. Пули легли кучно, все в голову.

– Вакцину, – протянул я руку назад, к Богослову.

Напарник не мешкал.

– Все будет хорошо, солнышко, – тихо, успокаивающе сказал я, глядя ей в глаза. Она смотрела прямо на меня, но зрачки не были расширены, как можно было предположить при этом освещении и после испуга. Наоборот, они превратились в точки, булавочные головки. Верный призрак того, что организм отправил себя в шок. На всякий случай.

А глаза красивые. Изумительный карий цвет. Век бы любовался.

Я воткнул иглу прямо в шею.

Кровь шла не сильно, ничего серьезного он не прокусил. Хотя даже не знаю, что бы сейчас стало лучше.

– Еще? – сказал я, отбрасывая первый шприц.

– Ты уверен? – спросил Богослов, одновременно давая мне порцию. – Тут от количества мало что зависит. Либо поможет, либо нет.

Я молча откинул край джинсовой куртки и выдавил содержимое второго шприца в плечо, прямо сквозь футболку. Не глядя – куда попал, туда попал.

– Бежим, – Богослов подхватил все еще едва шевелящуюся девушку с другой от меня стороны и крикнул остальным, что стояли, наблюдая за нами: – БЕГОМ!!!

* * *

Я не знаю, как во всей суматохе Богослов сумел выбрать нужную нам машину, но он привел нас точно к ней. Небольшой фургон с распахнутой дверцей со стороны водителя. Под передними колесами валялся труп.

Несложно было представить, что здесь произошло. Один из взбесившихся бросился прямо под машину. В самом начале, когда еще вообще никто не понимал, что происходит. Водитель затормозил, даже еще успел механически выключить зажигание. Бросился наружу смотреть, что случилось, наверное, уже представлял себе суды и штрафы. Мечтал, чтобы сбитый им остался жив. Не подозревая, что его жизнь круто поменяется в тот момент, когда он выйдет из машины.

Дальше угадать было сложнее. Водителя явно здесь не было. Значит, вряд ли он остался жив. Если бы сообразил быстро – спрятался обратно в машину.

Пока мы бежали, Лена вроде как пришла в себя и даже слабо улыбнулась, когда я попытался ее подбодрить.

Но когда Богослов отпустил ее, чтобы сесть за руль, она неожиданно обвисла у меня на плече. Мне нужны были свободные руки, и я положил ее на капот машины неподалеку.

– Как ты? – спросил я.

Лена молчала. Теперь вот действительно начинало темнеть, без всякого затмения. Я включил фонарь и посветил на ее лицо. Девушка резко зажмурилась и отвернулась.

Из уголка ее рта медленно потекла вязкая слюна.

– Богослов, – окликнул я. – Не помогло.

Он завел машину, вышел и встал рядом со мной.

– Конечно, эту дрянь я на ходу соображал. Будем возиться? – спросил он. Мы были напарниками достаточно, и он знал ответ.

– «Протокол Милуоки» тоже помогает редко. Тем более когда я эту шнягу на глазок смешивал.

Я посмотрел в самый уголок своего экрана-стекла, на котором услужливо тикал обратный отсчет. Пять с половиной минут.

– Ладно, – сказал Богослов и, распахнув на ней куртку, воткнул толстенную иглу прямо в сердце. Он выдавил содержимое раньше, чем девушка даже успела дернуться. Выдернул шприц и отбросил его в сторону.

– Грузимся. Я за рулем.

Лену выгнуло дугой через мгновение после того, как препарат попал внутрь. Ненадолго, я надеялся, что какие-то ощущения она испытывала очень недолго. Потом она замерла. Я даже не мог услышать ее дыхания.

Александр, сбросивший свой рюкзак около задней двери, кинулся мне помогать.

– Дверь багажную открой, – через плечо попросил он Богослова. – Там кнопка есть, слева от…

– Открыл, – прервал его мой напарник.

Мы затащили девушку в фургон, охранник, так и удержавшийся за нами, принял ее внутри.

Я забросил им вслед рюкзак Александра и бросился к пассажирскому сиденью, оставляя им возможность самостоятельно захлопнуть дверь.

– Если начнет шевелиться – выбросьте ее наружу, – сказал Богослов, чуть повернув голову назад. Потом, видимо разглядев выражение моего лица, поправился: – Ну, или попробуйте ее связать и заклеить чем-нибудь рот. Если зашевелится, конечно.

Я продолжал смотреть на напарника.

– …Что вряд ли, – решил добавить он. Я смотрел. – Ну ладно, вы там с ней побережней. Но если зашевелится, дайте нам знать.

Когда мы вырулили со стоянки, уголок моего бронестекла показывал 5:15. Вокруг нас, с трудом поспевая за машиной, скакали «шалуны».

* * *

О том, чтобы успеть до взрыва к больнице или хотя бы выйти из зоны поражения, не могло быть и речи.

Я понял это сразу, как только мы оказались на дороге.

Машины стояли везде. Брошенные, иногда еще припаркованные к обочине, но чаще оставленные прямо посреди дороги.

Нам еще повезло, что на выбранном нами маршруте не оказалось мертвых заторов. Так или иначе, Богослов упорно вел машину вперед.

Бешеные кое-где встречались, но машина их привлекала мало. Только один раз окровавленная женщина в разодранном пуховике бросилась прямо под колеса. Богослов даже не притормозил. Нас лишь тряхнуло два раза.

Я все время оборачивался назад, но девушка не шевелилась. Я хотел спросить, дышит ли она вообще, но все время сдерживался. Сейчас мои вопросы и их ответы мало что меняли. Были дела поважнее.

«Шалуны», болтающиеся по окрестностям, наконец сумели предложить нам более или менее пустую дорогу. Тут было пошире, почти шоссе. И главное, оно было огорожено от пешеходов небольшими заборчиками. А может, наоборот, ограждение предназначалось для машин.

Как бы то ни было, здесь было почти пусто, и мы прибавили.

– Десять секунд, – сказал я в последний момент. Надо было прятаться. Мы все еще были слишком близко, не думаю, что мы сумели выехать даже за пределы четырехкилометрового радиуса. Ну, может, и выехали, но весьма недалеко.

Через сотню метров Богослов резко свернул в сторону, уходя под укрытие невысокого старого здания. Два этажа с мансардой. Старая кирпичная кладка. Верный выбор. Если что и выдержит ударную волну, то именно такие здания. А если и не выдержит, то лучше оказаться заваленным двумя этажами, чем небоскребом.

Нас накрыло, когда таймер на стекле показывал «0:03». Неплохая точность. Собственно, надо было радоваться тому, что ошибка оказалась всего на три секунды, а не на тридцать.

В боковое зеркало я увидел, как по шоссе, с которого мы только что съехали, взрывная волна протащила легковушку. Потом машина за что-то зацепилась, но это не удержало ее на месте, она просто перевернулась и дальше двигалась уже кувырком.

Хорошо, что фургон был глухим, без малейших окон по бокам или на задней двери. Мне не хотелось, чтобы девушка подвергалась дополнительной опасности. Ей и так досталось сегодня сполна.

Затихло лишь секунд через десять. Я только успевал отмечать, как со связи исчезают «шалуны», один за другим. В какой-то момент погасли иконки вообще всех. Пропала не просто картинка с каждого из них, пропали даже сигналы, которые должны были подаваться даже в случае нарушения видеосвязи. Типа «я свой, я здесь».

Своих здесь не осталось.

Потом, когда я уже начал думать, что потерял все дроны, включая любимцев, три вернулись на линию. Два из моих старичков и один из тех, что приписали мне по наследству. Один из них даже передавал изображение, хотя толку от этой картинки было мало. Не знаю, где он оказался в момент взрыва, но пыль там сейчас стояла столбом. Картинка показывала лишь густую взвесь в воздухе, и больше ничего.

Неподалеку, дальше по улице, рухнуло целое здание. Пятиэтажный жилой дом сложился как картонка, добавив еще пыли в атмосферу.

– Выйдем, осмотримся? – предложил Богослов.

– Нет, – возразил я, посмотрев назад, где девушка так и не пошевелилась ни разу. – Поехали. Надо ее подключить к чему-нибудь. Она же так не продержится. И вакцину вколоть.

– Осмотримся, – настойчиво повторил Богослов. – Прекрати дрожать по поводу девчонки. Ничего не изменится за минуту. А осмотреться надо.

– Сидите тихо, – кинул Богослов назад и открыл дверь. Чуть задержавшись, я вздохнул и открыл свою.

Здание, под которым мы спрятались, обрушилось за мгновение до того, как мы вышли.

* * *

Богослова посекло так, что впору было менять его оперативный псевдоним на Великомученик.

Меня почти не задело. То ли сыграло то, что я выходил с дальней от дома стороны, то ли просто повезло. Камень, упавший на лобовое стекло, пробил его ровно посредине и застрял между сиденьем и торпедо. Лишь один острый осколок вонзился мне в ногу, которую я выставил наружу. Вонзился коварно, чуть выше колена, но ниже бронещитка.

– Приехали, блин, – прошипел Богослов.

– Царапины, – неуверенно сказал я. Нога, которую он тоже крайне неудачно выставил, чтобы выйти наружу, явно была сломана. И хорошо, если только сломана. Судя по тому куску кирпичной кладки, который по ней ударил, могла оказаться и оторванной. Стекло тактического шлема превратилось в несколько торчащих осколков. Левая рука неестественно вывернулась, и, думаю, что минимум вывих он получил, возможно, и еще один перелом.

– Ребра болят, – сообщил напарник.

Я выпрыгнул наружу, перескочил на его сторону, мельком отмечая, что нам еще дико повезло. Встань Богослов на пару метров подальше – и нас бы вообще закопало. А здесь большая часть стены еще держалась.

Неизвестно, надолго ли.

Я с трудом приподнял слепленные намертво кирпичи и откинул кусок в сторону от ноги напарника. Да, перелом, кость торчала наружу. Может, сейчас это и хорошо. Проще разобраться.

– Выпрыгивайте, поможете, – скомандовал я, наклонившись чуть вперед.

– Погоди, – сказал Богослов. – Не жилец я, видишь же. Возьми планшет у меня. Ты знаешь, что с ним делать.

– Да ты еще всех нас переживешь, – бодро парировал я. Нарочито бодро. Если он жаловался на ребра, значит, его садануло чем-то еще и в грудь. И я понятия не имел, насколько это может быть серьезно. – Сейчас пару укольчиков – и ты в поряде.

– Планшет возьми, – Богослов закашлялся, – тогда поговорим об укольчиках. Ты знаешь, как поступить. Считай это завещанием.

Я пожал плечами. Спорить сейчас явно не стоило. Вытащил из его плоского спинного рюкзака планшет и переложил в свой.

– Скажи, – кашлянул Богослов, – что ты знаешь, что делать.

Я кивнул, глядя ему в глаза:

– Я знаю, что делать, Богослов. У меня даже есть пара идей, как сделать эту книгу лучше.

В его глазах появилось сомнение. Похоже, он уже начинал жалеть, что передал мне труд своей жизни. Но тут уж ничего не попишешь. Оставляя наследство, не стоит надеяться, что наследники будут распоряжаться им именно так, как хотелось бы тебе.

– Взяли, – сказал я и выдернул его наружу. Охнул, присел, едва не рухнув вместе с ним. Нет, меня бы точно было легче таскать. Нога, боли в которой до этого я просто не чувствовал, или не обращал на нее внимания, неожиданно просто взорвалась. Похоже, моя рана тоже была не из приятных.

Когда мы уложили его рядом с девчонкой, Богослов открыл глаза. Вдохнул, выдохнул, вдохнул вновь, выдохнул, и на его губах появилась кровавая пена.

– Я вырублюсь, как только ты вколешь мне бланк. Разовые – они без компромиссов. Либо усиленная регенерация поможет, либо она меня и добьет. Так что можем больше и не поговорить. Девчонке, если не найдете врачей, физраствор капельницей и вакцину, если найдете, по прилагаемым инструкциям. Давай. Болит, не могу. Прощай, Шустряк.

– До встречи, Богослов.

Больше мы не разговаривали.

Интерлюдия. Часовня

Этот город разрушен. Этого сектор под карантином. Этот мир обречен.

Люди, изредка появляющиеся в окрестностях часовни, мертвы или заражены и на пути к смерти.

Управление, организация, закон, порядок – остались пустыми символами ушедшей эпохи.

Похоже, в рану попала какая-то зараза, но теперь она подживает. Придется все-таки кольнуть еще один локальный бланк с ботами-медиками. Я не надеюсь, что они ускорят заживление – куда уж теперь быстрее, – но хотя бы снимут боль.

Нельзя закрывать глаза. Не сейчас. Наш бой еще не закончен, мое задание – не завершено, пусть и война, на которую я попал, проиграна еще до меня.

Винтовка Богослова очень удобна здесь, наверху часовни. Можно даже рассматривать лица, хоть и не хочется. Я не стреляю во всех, по привычке стараясь без нужды не засвечивать позицию. Отстреливаю лишь особо буйных. Или тех, кто рвется внутрь больницы.

Вот она, передо мной, всего в паре сотен метров. Удачная позиция для того, чтобы контролировать вход. С этой часовни удобно следить за окрестностями. Не зря Тоско отправил меня именно сюда.

Почему меня? Я почти единственный, кто остался в строю.

Тоско до сих пор харкает кровью, это слышно даже во время наших коротких сеансов связи. Ыть остался без одного глаза. Зато довез до больницы целый гарем, в котором, кстати, оказались обе продавщицы из ювелирного. Тюжок посечен осколками, но без сильных последствий. Призрак добрался, но от Призрака с одной рукой толку было мало еще до взрыва. Он несколько раз терял сознание, и пока что никто не мог назвать причины. Кроме Богослова, который так и лежал в отключке. Из оставшихся двоих один обгорел так, что вообще непонятно, как его довезли. Гражданские довезли, он обжег себе сетчатку и до сих пор не видит. Второй – с несколькими переломами.

Нас семеро, и разница между нами лишь в том, до какой степени каждый из нас в резерве.

Четыре десятка гражданских. Остальные не добрались. Может, и выжили, но не добрались.

В больнице сейчас калеки помогают убогим. Неудивительно, что я стал королем в этом царстве слепых. Я от ухода в резерв дальше остальных.

Лена лежит под капельницей, и Тоско взял в привычку докладывать мне об ее состоянии. Оно не меняется.

В английском есть два разных слова – одно для настоящего заката, другое – для упадка. У нас здесь тот закат, который упадок, не обольщайтесь.

Я не хочу, но должен писать. Когда еще придется. Я обещал своему напарнику, который по-прежнему не приходит в сознание, что сделаю эту работу.

Может, чтобы написать эту книгу, уйдет несколько лет. Может, и вся жизнь. Так что же – я хотя бы стартовал.

Карантин должны снять через неделю, но я не знаю, как будет дальше. Поэтому пишу сейчас, пока есть возможность.

Бешеных кругом все меньше. Сегодня я вообще не видел ни одного. Здесь я в относительной безопасности. Йюм-4 прямо за забаррикадированным входом в часовню вовремя предупредит меня о любой опасности. Снайперские минные ловушки на лестнице не дадут добраться до меня без потерь, да простят меня строители этой чудной часовни.

Место для нее выбрано хорошо. В нем есть святость, и я лишь надеюсь, что я ее не нарушил.

Я протягиваю руку к планшету, поглядывая на окрестности из глубины темного окна, и начинаю писать, переделывая написанное давным-давно, задолго до меня:

«…и на Земле царила раса, ставшая единой. Люди смешались между собой и стали неотличимы друг от друга.

И решили они научиться переделывать себя и доказать свое абсолютное могущество.

И не отступились от того, что задумали сделать.

И переделали они себя. Переделали по-разному. Кто-то менял свои гены, другие – вводили в организм крохотных роботов.

И не стало одного народа. Большинство погибло в пожаре своей гордыни, а те, кто остался, – вновь разделились на разные расы.

И время единой расы закончилось. Наступила эра разобщения и смут.

И посему имя тому времени было дано: Закат».

Часть третья. Каждый за себя