– Мистер Линч? – позвала мама.
Я подошла поближе, чтобы заглянуть внутрь. В фургоне валялись спальные мешки, подушки и книги. Дальнюю стенку закрывал кусок тряпки с нарисованным крестом и садящимся за ним солнцем. Перед рисунком стояла перевернутая набок картонная коробка с оплывшими свечами и другими книгами. «Импровизированный письменный стол, – подумала я, – или алтарь».
Повозившись в задней части фургона еще немного, Альберт подошел к краю с ворохом одежды в руках, посмотрел на одеяла, которые отбросила Абигейл, повернулся к нам и спросил:
– А она…
– Что она? – осведомилась мама.
– Она вышла сама? Просто встала и вышла?
– Да, – кивнула мама, Абигейл продолжала держаться за ее спиной, перебирая разбитыми ногами по тротуару, так что на нее было больно смотреть.
Должно быть, Линч множество раз вылезал из фургона, однако, положив ворох одежды на пол, он неловко шагнул вниз, потерял равновесие и едва не упал. Наконец он подошел к нам, и я ощутила застарелый запах одеколона или освежителя воздуха, последовавший из фургона за Линчем.
– Благодарю вас, – сказал он моей матери запомнившимся мне удивленным голосом. – Благодарю, благодарю.
– Вам не нужно меня благодарить, я еще ничего не сделала.
– Вы согласились со мной встретиться без предварительной договоренности. Вы не понимаете – я уже неделю не мог уговорить дочь встать и выйти из фургона.
Абигейл перестала елозить ногой по асфальту и выглянула из-за спины моей матери. Когда отец увидел, что ее широко раскрытые голубые глаза на него смотрят, он неуверенно махнул рукой, но девочка вздрогнула и снова спряталась за спиной мамы, так сильно уткнувшись лицом ей в спину, что обеим, наверное, было больно.
Альберт в ответ тяжело вздохнул.
– Вероятно, сейчас мне лучше всего уехать и оставить дочь у вас. Как скоро я должен за ней вернуться?
– Вы хотите оставить ее с нами? – спросила мама.
– Верьте мне. Если я буду рядом, это только всех отвлечет, пока вы будете с ней работать.
– Сожалею, мистер Линч. Но вы ошиблись. Я не работаю с людьми. Я не мастер по ремонту и не детский психолог в больнице, куда вы могли бы…
– Это хорошо. Потому что я уже обращался к психологам. Ничего не вышло.
Когда Линч увидел недовольное выражение лица моей матери, он замолчал и посмотрел на свои тяжелые черные ботинки – такие носили отец Коффи и мой отец.
– Простите меня, мадам, – заговорил он, подняв глаза. – Я неудачно выразился, описывая то, что вы делаете. Мне и в голову не приходило вас оскорбить. Я люблю дочь. Ни один отец не потратил столько сил, ухаживая за своим ребенком. Я хочу защитить ее. И хотя мне больно говорить об этом, я должен сказать: с Абигейл что-то не так, у нее внутри есть нечто. Она нуждается в помощи. В вашей помощи.
– Я…
– Миссис Мейсон, – перебил ее Линч. – Однажды вы уже помогли моей дочери обрести мир. Я много раз думал о том, чтобы снова обратиться к вам, но я был глуп, рассчитывая найти другое, радикальное решение, и потратил слишком много времени. Обращался к психиатрам. К целителям и проповедникам. И к людям, объявившим себя современными пророками. Один мошенник за другим устраивали шоу, но все сводилось к одному – вымогательству денег.
– Я сожалею, – смягчившись, сказала моя мама.
– Я тоже. На днях состоялась встреча, которой я довольно долго ждал. Так эти люди себя ведут. Они заставляют вас ждать, чтобы создать впечатление своей востребованности и того, что они смогут помочь. В данном случае речь о трех пожилых женщинах, называющих себя Сестрами. Я отвез Абигейл в их дом, он находится в конце извилистой дороги в горах, в Ренгли, штат Мэн. И никого вокруг на мили, кроме меня и моей дочери, возможно, лоси в лесу и едва живые старухи, сгорбленные и морщинистые, как в детских сказках. Эти святые женщины запросили деньги вперед. Я вытаскивал одну двадцатку за другой и раскладывал банкноты перед ними. У них хватило наглости выказать неудовольствие, когда я сказал, что им нужно подойти к фургону, чтобы посмотреть на Абигейл, потому что она отказывается выходить.
– Но они пошли?
Линч кивнул, поглядывая за спину моей матери на дочь. Девочка все еще прятала лицо и возила босой ногой по асфальту.
– И что сделали те женщины? – спросила моя мама.
– Ничего. После небольшого спектакля, к которым я уже успел привыкнуть – ритуальных песнопений, размахиваний руками, разбрасывания каких-то растений и натирания маслом моей дочери, – ровным счетом ничего не изменилось. Я стоял внутри фургона и смотрел на горы. Я мог бы заплакать, если бы у меня остались слезы. Между тем Сестры собрали свое хозяйство и направились обратно к дому, сообщив, что иногда их работа начинает приносить плоды через несколько месяцев. Я уже слышал подобные заявления, поэтому лишь улыбнулся, глядя им вслед. Я стоял, собираясь с силами, чтобы сесть в фургон и уехать прочь, когда дверь дома открылась и я увидел, как одна из Сестер возвращается. Я бы сказал, самая молодая из них, но не знаю наверняка – они все были очень старыми; так или иначе, но эта отличалась от остальных. Наверное, в ее глазах светилось больше огня и сострадания. Она шепотом мне рассказала… попробуйте угадать, о ком она мне поведала?
Моя мама молчала, глядя в землю. Лишь Абигейл продолжала возить по тротуару разбитыми пальцами ноги.
– О вас, миссис Мейсон. И о вашем муже. Однако не назвала имена, и тогда я не понял. Она сказала, что читала об одной паре и о вещах, которые они способны делать. Она предположила, что эта пара сможет помочь моей Абигейл, потом достала вырезку из газеты и показала мне фотографию – вашу фотографию, – и я прочитал о том, что вы сделали после нашей встречи.
– Понятно, – ответила моя мама. – Послушайте, мистер Линч, я не хочу стать еще одним человеком, который вас разочарует, поэтому буду откровенной. Как я уже сказала по телефону, нет никаких гарантий, что я сумею вам помочь. Мой муж и я никогда не говорили, что обладаем магической силой. Когда доходит до дела, все происходит предельно просто – мы молимся. Ничего другого у меня нет. Ваша дочь несовершеннолетняя, и я не могу допустить, чтобы вы исчезли и оставили ее у нас.
– Я не исчезну. Я вернусь. Конечно, вернусь. Но вы и ваш муж – хорошие люди. В любом случае Абигейл будет с вами в безопасности. А мне просто необходим день, два или три – уже не знаю, сколько времени потребуется, чтобы взять себя в руки, успокоиться, прежде чем я совершу нечто…
Тут он замолчал, и я ждала, что мама его подтолкнет, но она ничего не стала говорить. Она ждала – мы обе ждали, – наблюдая, как он смотрит на свои тяжелые ботинки. Когда он поднял голову и заговорил, в его голосе я услышала слезы.
– Это было так трудно. Наша жизнь. Вы себе не представляете. Или нет? Иногда я опасался, что потеряю терпение. Боялся, несмотря на самые лучшие намерения, лишиться веры в нашего доброго Иисуса Христа и любви к дочери, боялся сломаться и совершить нечто, о чем потом буду жалеть.
Мы услышали, как к нам издалека приближается машина. Все, кроме Абигейл, обернулись и увидели красный автомобиль с открывающимся верхом и блестящими колпаками на колесах. Заметив грязный фургон Линча с включенными аварийными огнями, водитель притормозил, чтобы взглянуть на нас, но тут же умчался прочь.
Когда красная машина скрылась из вида, я решила положить конец создавшейся ситуации, пока все не зашло слишком далеко.
– Мы вам сочувствуем, сэр, – сказала я, – самым искренним образом, но вам нужно придумать другой план. Вы не можете оставить свою дочь здесь.
Подобная прямота была не в моем характере, однако мои слова прозвучали убедительно – во всяком случае, я так подумала, перед тем как Линч пристально на меня посмотрел. Казалось, он только сейчас осознал, что у моей мамы существует собственная семья, которая может помешать решению его проблем. Улыбка – едва заметная и такая смущенная, что сначала я даже не была уверена, что он улыбается, – появилась на его тонких губах, и у меня возникло ощущение, что он сейчас рассмеется над моими словами.
– Сильви, – вмешалась мама, – все в порядке.
– Но…
Она положила руку мне на плечо и сжала его, не сводя взгляда с Альберта Линча.
– Я могу попытаться помочь вашей девочке, – сказала она Линчу. – Но должна предупредить, что в последний месяц я неважно себе чувствовала. А подобные вещи требуют полной сосредоточенности. И больших затрат энергии. Однако я попытаюсь.
Улыбка на губах Линча стала более определенной, когда он услышал мамины слова. Он снова рассыпался в благодарностях, а потом повернулся к фургону и стал поспешно собирать мятую одежду, зубную щетку, расческу, туфли и книжки. Я стояла и смотрела, но не могла представить, как эта девочка чистит зубы, расчесывает волосы, носит туфли, не говоря уже о чтении.
Когда Линч повернулся к нам с грудой вещей, что-то выпало из его рук, покатилось по дороге и остановилось возле переднего колеса. Должно быть, Линч ничего не заметил, в противном случае он не стал бы просить подержать пустой мешок, чтобы сложить в него вещи дочери.
– Абигейл любит эту книгу, – сказал он, показывая нам «Легенды веры». – Или любила раньше. Когда она была маленькой, я читал ее вслух. Я и сейчас иногда читал, надеясь, что это поможет ей вернуть воспоминания о более счастливых временах.
– Мистер Линч, – сказала мама.
– Теперь, когда она встала и начала ходить, я должен вас предупредить, что иногда создается впечатление, будто с ней все в порядке. Так бывает довольно часто. В течение нескольких недель подряд все идет хорошо. Но стоит успокоиться, как вдруг…
– Мистер Линч, – повторила мама.
На этот раз он замолчал и посмотрел на нее.
– Да, мадам?
Мама не ответила. В этом не было необходимости; его взгляд – как и мой – обратился к тому месту, куда смотрела моя мама: у переднего колеса лежал маленький черный пистолет с серебристым дулом. Руки мистера Линча задрожали, когда он запихнул остатки вещей дочери в мешок, потом наклонился и поднял пистолет.