они перешли на шепот. Теперь они только кивали или переглядывались.
Конечно, мои родители не обращали на них внимания. Если Абигейл и заметила что-то, то вида не подала, она внимательно разглядывала мороженое на стойке. Я ждала, что нас выгонят, но очередь медленно продвигалась вперед, и вскоре я оказалась возле холодильника с матовыми дверцами. Внутри стояли самые разнообразные пирожные. Цветы из сливок, гладкие поверхности, похожие на покрытую снегом поверхность пруда, ждали момента, когда на них будут написаны поздравления, и я вдруг подумала о торте для Рози, и этот образ произвел на меня опустошающее действие.
– Что ты выберешь?
Я настолько погрузилась в мысли о Роуз и о том, как изменилась наша жизнь, что прошло некоторое время, прежде чем я сообразила, что вопрос задала Абигейл – и что она обращается ко мне. Я отвернулась от пирожных и тортов и посмотрела на рисунок на ее футболке, который, точно картину старых мастеров, покрывало множество трещин. Я попыталась представить, что бы выбрала сестра, если бы была с нами, и решила сделать так же.
– Шоколадное, – ответила я Абигейл.
– Хорошо, – с улыбкой сказала она, – тогда и мне тоже, если ты, конечно, не возражаешь.
Очередь переместилась вперед. Я отошла от холодильника и Абигейл.
– Конечно, я не возражаю. Выбирай что хочешь.
Наконец, получив свои порции, мы вчетвером направились к столикам для пикника, где сидели другие посетители кафе. В темном небе над Колгейт-Парк кто-то запускал фейерверки, и я обрадовалась, что они отвлекли людей, которые наблюдали за расцветающими над кронами деревьев цветами и не обращали внимания на семью Мейсонов и их гостью. Даже нас заворожило это зрелище, мороженое потекло по нашим запястьям, оно таяло быстрее, чем мы успевали его есть. Когда фейерверк закончился, мороженое было съедено, а мятые липкие салфетки зажаты в наших ладонях – отец посмотрел вниз и заговорил полным раскаяния голосом.
– Возможно, я ошибался, – сказал он. – Все эти годы я говорил, что это напрасная трата денег. Для семьи такие моменты просто необходимы. Когда Роуз вернется, мы обязательно должны сюда сходить еще раз.
После стольких дней, в течение которых никто не говорил о сестре, в особенности о том, что она вернется и что мы снова станем семьей, его слова исправили мое настроение лучше, чем мороженое или фейерверк. Когда мы возвращались к «Датсуну», счастливые мысли заставили меня задуматься, не следует ли мне лучше относиться к Абигейл. В конце концов, несмотря на странности, девочка не виновата в отъезде Роуз и, как сказал мой отец, едва ли останется у нас надолго.
Пока мы ехали по темным улицам, я искоса посматривала на Абигейл. Стекла были опущены, и, как и Роуз, Абигейл оставила волосы распущенными. Ветер разметал пряди, которые задевали мои щеки. Я высунула руку в окно, подставляя ладонь ветру, то поднимая ее вверх, то опуская вниз. Если бы я не обращала столько внимания на Абигейл и на свою ладонь, то заметила бы, что отец поехал кружным путем.
– Сильвестр, куда мы едем? – наконец спросила мам-а.
– Скоро увидишь.
Два слова – и ничего больше, но этого оказалось достаточно, чтобы привлечь наше внимание. Я закончила размахивать рукой на ветру. Абигейл подобрала волосы. Мы наклонились вперед, глядя через переднее стекло, пока после серии поворотов фары не высветили проселочную дорогу, разделенную узкой полоской травы. Мы приехали в Колберт, сообразила я, и приближались к старому пруду. Судя по деревьям, растущим по обеим сторонам дороги, и отсутствию официальных знаков, мама оказалась права и здесь больше никто не купался.
– Сильвестр, что мы делаем? – спросила мама.
– Проверяем, что здесь есть.
– Почему?
– А почему нет? Не знаю, как вы, а я не спешу возвращаться в наш жаркий дом.
– Не думаю, что ты поступаешь правильно. Мы не знаем, может быть, это место стало частной собственностью? Что, если кто-то обратится в полицию?
Отец пожал плечами.
– Если полицейские Колберта похожи на болванов из Дандалка, которые явно спали, когда я позвонил им и рассказал о вандалах, сломавших наш почтовый ящик и перевернувших мусорные баки, то я сильно сомневаюсь, что это их заинтересует. Ну а даже если они здесь появятся, я готов рассказать, что я о них думаю.
Мама перестала протестовать, но сложила руки на коленях, и я видела, что она против нашей импровизированной экскурсии. Вскоре мы выехали на прогалину, и наши фары осветили гладкую поверхность пруда. Оте-ц остановил машину рядом с берегом и выключил двигатель и фары. Мы превратились в четыре тени, тишину нарушал только стрекот сверчков и цикад.
Я думала, что отец сейчас даст нам необходимые инструкции, но первой заговорила мама. Она сказала, что хочет пару минут пообщаться с отцом с глазу на глаз.
– Ты и Абигейл можете немного погулять.
– Но мы не взяли купальники, – сказала я.
– Поэтому мы не будем плавать, – сурово ответила она. – Но вы можете посмотреть, что теперь здесь стало. Только не уходите далеко.
Отец перехватил мой взгляд в зеркале.
– Извини, головастик. Считай, что это разведывательная миссия. Если все будет в порядке, мы можем вернуться сюда завтра…
– Сильвестр, – перебила его мама и повернулась к нам. – Погуляйте, девочки. Но не уходите далеко.
Ладонь Абигейл уже некоторое время лежала на ручке двери, но она смотрела на меня, дожидаясь сигнала, что мы можем выходить. Когда я распахнула дверцу со своей стороны, она последовала моему примеру. А потом подошла вместе со мной к пруду и наклонилась, чтобы помыть липкие руки, вслед за мной. Как я себе и представляла, лунный свет мерцал на поверхности воды, и она сияла, словно живое дышащее существо. В чернильном небе над головой сверкали бесчисленные звезды. На другом берегу я разглядела полузатопленный причал, заросший водорослями.
– Все в порядке?
Абигейл так долго молчала, что теперь ее безмятежный голос всякий раз сбивал меня с толку. В некотором смысле это производило такое же впечатление, как если бы Пенни открыла рот и произнесла какие-то слова. Я закончила мыть руки, выпрямилась и повернулась к девочке.
– Что ты имеешь в виду?
– Они ссорятся?
Как только мы закрыли дверцы машины, мама начала с отцом разговор, который не предназначался для наших ушей. И, хотя их голоса звучали приглушенно, я успела услышать первые фразы.
– Сначала поездка за мороженым, а теперь ты привез нас сюда. Что ты пытаешься сделать?
– Для разнообразия устроить нам приятный вечер. После всего, что произошло, я подумал, что тебе понравится. И девочки будут довольны.
Так что на вопрос Абигейл следовало ответить «да». Но я считала, что ее это не касается, именно так я и сказала, а потом отвернулась. Пока я смотрела в пруд, она вошла в воду. Я услышала это раньше, чем увидела: плюх, плюх.
Когда я повернулась к ней, Абигейл зашла в пруд по лодыжки. Родители сказали, что мы не будем купаться, но они не запрещали ходить по воде, поэтому я решила сбросить шлепанцы и вошла в прохладную воду, мои ноги сразу погрузились в ил, а острые камушки больно укололи ступни.
– Могу спорить, что в Орегоне все не так, – сказала я, стараясь завязать разговор.
Абигейл провела по воде рукой, подняв волну мути со дна.
– Да, не так.
– Могу я спросить, почему вы там больше не жи-вете?
– Мы все еще там живем.
– Но раньше ты говорила нам совсем другое. Ты сказала, что когда была маленькой…
– Мы жили в одном месте. Вот что я сказала. А теперь мы живем в разных местах. Все они в Орегоне. Но мы бываем там всего несколько недель зимой, когда слишком холодно, чтобы купаться.
Двери «Датсуна» у нас за спиной распахнулись, и Абигейл тут же вышла из воды на берег. Однако я действовала недостаточно быстро, и мама оказалась рядом в тот момент, когда я все еще стояла в воде. Она посмотрела на мокрые ноги Абигейл, бросила взгляд на свои маленькие часы и сказала:
– Раз уж мы здесь, отец и я решили, что вы можете окунуться. Будете крепче спать ночью. Так что идите прямо в одежде, если хотите. У вас десять минут. Будем надеяться, что нас не арестуют и пруд не превратился в свалку токсичных отходов.
Если бы с нами была Роуз, она бы завопила: Ураааа! Абигейл просто направилась в воду, только теперь зашла глубже. Намочив краешек шортов, она повернулась и посмотрела на маму и отца, который тоже подошел к самому берегу. Отец выглядел потрясенным. Никто из них не протестовал, и Абигейл нырнула.
В наступившей тишине мы втроем стояли и ждали, когда она снова появится. Абигейл казалась настолько странной, что меня бы не удивило, если бы она отрастила жабры и плавники и сумела перейти в подводный мир или появиться в тени деревьев или даже в звездном небе. Однако ее маленькая голова, похожая на черепашку, вскоре показалась на поверхности воды, довольно далеко от берега. Времени у нас оставалось мало, поэтому я вошла в воду до шортов, стараясь не думать о существах, которые могут обитать под поверхностью воды, и нырнула. Когда я вынырнула на поверхность – раньше, чем Абигейл, и ближе к берегу, – увидела, что она успела доплыть до мостков на противоположном берегу. Я не стала плыть за ней, а легла на спину и стала смотреть на звездное небо.
Как только я перестала плескаться, то смогла снова слышать родителей. Мама присела на перекосившуюся скамейку на берегу, а отец остался стоять рядом.
– Мы получили заметно больше, чем раньше, приглашений для проведения лекций, – сказал он. – Не говоря уже о местах, где люди просят нас произвести расследование. В Новой Зеландии есть поместье, вдова отказывалась его покинуть после того, как ее муж умер. Теперь она тоже умерла, и соседи рассказывают, что там происходят странные вещи.
– Новая Зеландия, – только и сказала мама в ответ.
– Верно. Они оплатят наш перелет и все расходы.
– А как же девочки?
– Билеты Сильви они также оплатят. И Абигейл, если мы захотим. Теперь все карты на руках у