– Прямо так уж и будем?
– Тут уж от вас зависит. Почему-то кажется, что вам будет не сладко. Я бы на вашем месте поверил. Жизнь показала, что в людях я разбираюсь.
У нас вновь повисла пауза. На той стороне, где счастливый Иван Александрович отмучил своё, шумел ветер и проносились машины. Скрипел гравий под подошвами. Такое ощущение, что он шёл по обочине дороги. Интересно, откуда и куда?
Хотя нет. Не интересно. Куда больше меня занимало кое-что другое.
– Вы каждому звоните, чтобы извиниться? – спросила я.
– Нет. Только вам.
– Почему?
Пауза. С неожиданным привкусом горечи. Она словно намекала, что мне положено уже самой догадаться. И давно надо всё озвучить, а не тратить время на бессмысленные разговоры.
«Ты нам скажешь», – как говорили два моих Оле Лукойе. Два песочных человека. Две назойливые занозы, каждый месяц впивавшиеся всё сильней.
– Потому что их вы не зазывали на работу, ведь так? – спросила я тихо. – Потому что они сами пришли. А не из-за сказок о несуществующем корпоративе, на котором они так отлично поработали.
– Вам следовало догадаться раньше, – с укором произнёс Иван Александрович. – Я вообще думал, что это плохая идея, но ничего лучше не пришло в голову. А вы так и не поняли.
– Тщеславие творца. Я почему-то была уверена, что это тот самый момент, когда неизвестный ранее гений приходит к успеху. Голливудский сюжет.
– Может, он ещё будет. Голливудский сюжет. Простите ещё раз, Кристина. Но я уверен, что справитесь. Я в вас верю.
– Вы в нас верите, – эхом отозвалась я.
Напоследок ещё раз подул ветер в трубку. Звук стал настолько невыносимым и режущим, что я не выдержала и машинально сбросила звонок. А когда попробовала набрать номер снова, меня поприветствовал тот самый финальный аккорд, который всё никак не мог прозвучать.
«Номер не существует. Номер не существует. Номер не существует…»
О, нет-нет-нет
Она не хотела подслушивать. О, нет-нет-нет! Это вышло случайно. Кристина не виновата.
Просто пришла спросить у Даниэлы, нет ли какой работы. Быть может, посидеть с детьми? Или приготовить еду? Или перетаскать что-нибудь куда-нибудь? Кристина на любую работу готова, Даниэла знает.
Но тут она стучала, а никто не открывал. Так долго не открывал, что Кристина от досады ударила ногой, и дверь сама распахнулась. Тогда и решила зайти внутрь и посмотреть, что там происходит. Быть может, Даниэла попросту не слышит? Занята чем-нибудь? Ничего же плохого не случится, если Кристина войдёт.
Хотя она знала, что обязательно случится. С её-то везучестью трудно ожидать чего-то другого. Но любопытство оказалось сильнее.
В прихожей никого не было. И на кухне. Она уже осматривала гостиную, когда услышала голоса от входной двери. Случилось то самое, чего боялась, – хозяева вернулись. Сейчас зайдут внутрь, увидят Кристину и начнут браниться. А если там Теодоро – а судя по голосу, так и есть, – то можно ещё и попасть под взбучку. Кулаки у Теодоро крепкие…
О, нет-нет-нет!
Кристина оглядела гостиную. Куда же ей спрятаться? Где переждать опасность? Под диваном мало места, да и пыльно. Наверняка она чихнёт в самый неподходящий момент, и… нет, нельзя под диван. Как назло, шкафов никаких нет, в которые можно поместиться. А что, если…
Когда голоса и их обладатели вошли в гостиную, Кристина пряталась за шторой. Вжалась в стену и молилась всем святым, чтобы опасность миновала быстрее. Ведь она ничего плохого не сделала. Ведь ничего не украла и не взяла. Ведь она просто хотела…
– Так ты говоришь, она занята?
– Отправилась навестить мать. И детей забрала. До вечера не появятся, тут путь неблизкий.
– И ты думаешь, что тебе это сойдёт с рук?
– Нас никто не видел. Никто не узнает. А если кто что подумает… пусть сначала докажет.
Кристина обхватила рот руками, чтобы ни одна нелепая фраза, ни один вздох не выскочил. Не с Даниэлой вернулся домой Теодоро, а с Мелисой – дочерью плотника. Той, что при виде Кристины всегда ухмылялась так нагло и вызывающе, словно знала что-то постыдное.
– Какой ты всё-таки кобель, – со смешком произнесла Мелиса. – Теодирино Кобелино. Почему бы тебе не взять такую фамилию?
– Что-то ты слишком разговорчивой стала.
Послышалось шуршание одежды. Затем стон. Щёки Кристины горели от обиды за Даниэлу и от стыда за то, что хочется выглянуть и хоть краем глаза посмотреть, что же там происходит.
– И всё-таки, Тео, есть ли хоть одна юбка, которую ты пропустил в нашем городишке? Только не надо говорить мне, что я единственная и неповторимая… эй!
Лёгкий шлепок. Что это? Пощёчина? Кристина сглотнула и зажмурилась изо всех сил. Однако прошли буквально пара секунд, как она тут же открыла глаза. Чёрный холст за закрытыми веками оставлял слишком много пространства для фантазии.
– Говорю же, слишком ты разговорчивая, – голос у Теодоро дрожал. – Пойдём наверх, пока ты не начала читать мне нотации о супружеской верности.
– Нет уж… нет… да… не храни… храни мне.
Голос Мелисы вдруг взлетел на пару тональностей выше. Каждая фраза произносилась с придыханием. Слова пробивались сквозь толстую портьеру и кружили вокруг Кристины. Она хотела бы заткнуть уши, но боялась убрать ладонь с губ. Уж очень тесно внутри становилось дыханию и словам. Того и гляди выскочат.
Но вот голоса стали всё тише. Поднявшись наверх, они превратились в нечто невнятное, потеряв часть магической силы. Из Кристины словно в один момент вытащили стержень, и она, обмякнув, сползла вниз по стене.
Сердце колотилось. Уши и щёки горели от прилившей крови. В животе разгорался пожар. Руки дрожали, а в ногах не было сил, чтобы встать.
«Я должна бежать отсюда. Быстрей, пока они меня не нашли. О, нет-нет-нет!»
Однако встать получилось лишь с третьей попытки. А когда Кристина отодвинула штору, то едва не потеряла силы вновь. Прямо перед ней, на полу возле дивана, лежала одежда. Юбки, штаны, бельё.
«Они разделись прямо здесь. Стояли недалеко от меня совсем голые…»
Кристина бросилась бежать, хотя ноги подкашивались. Пробежала мимо кухни, через прихожую и выскочила наружу. Остановилась возле двери и огляделась – вокруг не было никого.
Стараясь идти медленно и спокойно, она двинулась по улице. Навстречу попадались редкие прохожие, и большинство из них, как обычно, отворачивались при виде Кристины. Были и такие, кто ухмылялся. Но вскоре она обратила внимание, что многие смотрят на её руки.
Что такое? Они дрожат? Нужно успокоиться!
Кристина тоже опустила взгляд и увидела в руках огромный каравай хлеба. Где она взяла его? Должно быть, машинально прихватила с собой, когда бежала из дома Даниэлы.
«Они знают, что пекарь живёт в другом месте. Знают, что там ничего нет, кроме домов. Наверняка многие из них знают, что Даниэлы нет дома. Что они подумают? Зададутся вопросом, откуда я это взяла? Может быть, они не будут спрашивать?.. Ну почему? Почему со мной всё время что-то происходит? Я не хотела подслушивать, но подслушала. Я не хотела воровать, но своровала…»
Внутренний голос говорил, что эти преступления ничтожны в сравнении с тем, чем сейчас занимались Мелиса и Теодоро, но это помогало слабо. Молясь, чтобы всё поскорее закончилось, Кристина кое-как добрела до дома, закрыла двери и рухнула на кушетку. Хлеб она так и не выпустила. Комкала его в руках и заливала слезами. Отщипывала кусочки и отправляла в рот.
Так и уснула.
Проснулась Кристина поздним вечером. Солнце уже почти зашло, и лишь последние лучи проникали в дом, едва-едва освещая его. С улицы не доносилось ни звука.
Кристина села на кушетке и почти тут же принялась встряхивать платье на груди – крошки попали за пазуху. Избавившись от них, Кристина посмотрела на остатки хлеба. В желудке снова заурчало от голода, но она перенесла полузасохший каравай на кухню, завернула в тряпку и спрятала в шкаф. Ничего страшного не случится, если сегодня не поест, зато завтра будет чем позавтракать, а затем отправится к Даниэле…
Сон вернул Кристине хорошее расположение духа, и теперь она не боялась, что её обвинят в воровстве. Она всегда может сказать, что действительно отправлялась к Даниэле, но не затем, чтобы попросить у неё еды, а затем, чтобы поделиться своей. В благодарность за всё, что для неё сделали.
«Ну, а если меня спросят, откуда появился хлеб? – подумала Кристина. – Что я скажу в таком случае?»
Ответ следовало найти сейчас. С экспромтами дело обстояло неважно. Всё время получалась какая-нибудь глупость.
«Будь жива мать, я бы сказала, что навещала её и получила каравай в подарок». – Кристина вспомнила, что Теодоро говорил про Даниэлу.
Но её мать умерла больше пяти лет назад. Это знали все вокруг, поскольку она, в отличие от своей сестры, никуда из Эль Пунто не уезжала.
«Вот оно! Сестра!» – Кристина вцепилась в эту мысль, не отпуская. Она могла получить хлеб от тётки, которая приехала проведать свою племянницу. Самое малое, что она могла привезти с собой.
Но почему же тогда тётка не зашла ни к кому больше? У неё-то хватало знакомых в Эль Пунто. Она наверняка прогулялась бы по городу, навещая тех, кого знала раньше. Скорее можно сомневаться в том, что тётка знала о существовании племянницы. Мать говорила, что они в своё время очень сильно поругались…
«Зато у тётки тоже могла быть дочь, – осенило Кристину. – И эта дочь ни к кому бы не заходила, кроме своей двоюродной сестры. Если бы она приехала в гости, то наверняка бы остановилась у меня. И привезла с собой еды. И…»
Что ещё «и», Кристина не придумала. Мысли переключились на сестру. Какой бы та могла быть? Наверняка смелой роковой красоткой, в противовес ей. Сильной и независимой. Такой, которая не ходит и попрошайничает работу и еду, а сама добивается всего. А если что-то не получается, то заставляет обстоятельства меняться.
Эта идея так захватила Кристину, что она позабыла обо всём другом и принялась фантазировать дальше. В её воображении образ вымышленной сестры всё больше и больше приобретал стройность, постепенно проявляясь из тьмы.