Ещё одна пауза, чтобы набраться духу. И опять никакой реакции со стороны людей. Слишком вяло они себя вели. Словно бы она не об их судьбе рассказывает, а о чьей-то другой.
Что ж, оставалось надеяться, что последняя новость их взбодрит.
– Теперь что касается нас с вами: все деньги выплатят в срок. А чтобы вы не занимались поиском другой работы всё это время, за успешную сдачу проектов будет выплачена премия в размере полугодового оклада. Более того – её половину выплатят сегодня. Надеюсь, вы все ответственно подойдёте к работе и закончите в срок, не отвлекаясь ни на что другое. На это премия и рассчитана.
Сведения о премии вызвали наконец-то ожидаемое бурление. Лица всех собравшихся – даже Вельгорской – разгладились и потеплели. Теперь они смотрели на Кристину уже не столько настороженно, сколько благожелательно.
Но она ещё не закончила.
– Ребят, – сказала Кристина тихо, сменив тон. – Я понимаю, что вы все устали. И от меня устали, и вообще. Я – не самый лучший руководитель, я это и сама прекрасно понимаю. Но другого у вас нет и до марта не будет. А там и фирмы самой не будет. Так что давайте переживём это всё, а потом разбежимся спокойно с деньгами и чувством хорошо выполненной работы. Там уж дальше пусть каждый общается с тем, с кем хочет. Осталось потерпеть всего чуть-чуть.
В этот раз реакция получилась ожидаемой.
Аплодисменты. Восторженные крики. Открытые улыбки на лицах, пусть у кого-то они и вышли слегка растерянными. Борис Аркадьевич встал со своего места, подошёл к Кристине и шепнул ей на ухо: «Браво!»
Однако та смотрела только на Владимира. Он достал телефон, набрал номер и вышел в коридор. Вернулся уже через несколько секунд, но Кристина уже поймала след. Тоже подхватила телефон и вышла из кабинета под продолжающиеся поздравления. Прошла к себе и выглянула в окно.
Так и есть. Делегация обманутых покупателей квартир сворачивала представление и растворялась в наступивших декабрьских сумерках.
Кристина вспомнила, что держит телефон в руке, поднесла его к уху и спросила: «Вы довольны?»
– Да, – ответил Мирошниченко. – Должен признать, что вы справились даже лучше, чем я думал. Теперь они воодушевлены, и этого заряда единства должно хватить на то время, которое требуется нам, чтобы достроить Эль Пунто.
– Хорошо.
Она выключила телефон и некоторое время смотрела на него невидящим взглядом. Затем встряхнулась, улыбнулась чуть грустно и одновременно зло и вышла из кабинета. Владимира она нашла внизу. Он стоял и беседовал с охранником. Завидев Кристину, снабженец повернулся и вопросительно на нее посмотрел.
Ей очень хотелось отозвать его в сторону и спросить: «Почему?» Задать ещё с десяток вопросов, выясняя, зачем он всё довёл до такого, а не пришёл сразу к ней. Отчитать, может быть, накричать. Возможно, поставить в неловкое положение.
Однако вместо всего этого она спросила:
– Нужна будет какая-нибудь помощь со стройматериалами?
– Не думаю, – осторожно ответил Владимир. – Спасибо, я справлюсь.
Кристина кивнула в ответ и пошла назад в кабинет. Мотивы снабженца вдруг отчётливо нарисовались у неё перед глазами. Он ведь и раньше, когда Иван Александрович только пропал, вёл себя так, будто бы станет здесь хозяином. Возможно, даже имел на это какие-то основания. Но что-то пошло не так. И тогда сначала Владимир разленился и забросил нормальную работу. А затем, когда Кристина «сфокусировала» его, вновь вернулся к первоначальной цели. И даже с большим энтузиазмом.
«Он хорошо придумал, – размышляла она. – Только не знал, что это не я хочу достроить Эль Пунто, пусть даже в ущерб остальным проектам, а хозяева фирмы. А вернее – мы вместе».
Эта мысль вызвала за собой другую – Кристина вдруг поняла, что даже не представляет себе, чем займётся, когда стройка наконец-то закончится. Остальные легко найдут новые места, времени с таким выходным пособием у них хватит. А что будет делать она?
«Не волнуйся, – сказал внутренний голос. – Тебя ждёт специальное задание. Мы не забываем тех, кто нам помогает».
Кристина чуть улыбнулась. Она и не волновалась. По поводу работы, по поводу Эль Пунто и по поводу того, что внутренний голос очень напоминал ей интонациями Мирошниченко.
Всякое в жизни бывает.
Я, кажется, начала понимать
Когда я проснулась, отшельника уже не было, как и его палатки. Попытка встать сразу закончилась неудачно – от сна на твёрдой поверхности все мышцы словно одеревенели. Особенно досталось шее – каждый поворот и наклон головы отдавался стреляющей болью.
По счастью, это оказалось единственным, что я испытывала. Посещение кладбища и разговоры с отшельником помогли отделить себя от той Кристины, которая жила сейчас вместо меня. В конце концов, я ведь и раньше видела её во снах, пусть и в другом окружении. Так что нужно относиться к этому соответствующе. Она – это не я. Во многом, если не во всём.
Но что-то ещё жило в ней моё, хотя с каждым разом всё меньше. Мой двойник, оставшийся в реальности, быстро учился и эволюционировал в своём направлении. Этого я не могла не признать, как и того, что вряд ли поступила бы так, как она.
«Потому-то тебя и вышибли сюда», – напомнил мне мой внутренний голос, который ни на какого Мирошниченко не походил. Просто ещё одна моя ипостась. И отделяться пока не собирается вроде.
Встав, я отряхнула с одежды песок и пыль – почти бесполезное занятие, но помогает размять затёкшие мышцы. Подойдя ближе к остаткам костра, я увидела, что в них палкой нарисован смайлик.
Да уж. Этот местный трикстер вёл себя по всем канонам отведённого ему образа. Хотя мне почему-то казалось, что он симпатизирует мне. Не может этого не делать. Ещё с тех пор, как отшельник играл роль Ивана Александровича, между нами осталась неуловимая связь взаимного интереса. Не в сексуальном смысле, разумеется, а такая, какая может возникнуть между двумя похожими людьми.
– Потом можешь фантазировать на эту тему сколько хочешь, – сказала я себе. – Как и о том, чем же вы так похожи. Ну а пока займись чем-нибудь практичным. Например, поисками писем. Если у тебя здесь сон один за месяц, то следующий покажет февраль. А там – достроят Эль Пунто…
Некоторые вещи надо проговаривать, чтобы перестать бояться, а другие – совсем наоборот. Сказанные слова вдруг обретают вес, с которым они падают на реальность.
Да, скоро достроят Эль Пунто. А это значит, что до следующего сна я должна разобраться с тем, как выбраться отсюда. Потом уже будет поздно. Не требовалось никакого отшельника, чтобы это понять.
Вернувшись в город, я обшарила весь дом в поисках писем. Была твёрдо уверена, что если уж они предназначались мне, то находятся где-то здесь. Проходила через пустые комнаты, ощупывала каждый сантиметр стены в поисках скрытых ниш и потайных ящиков. Будь у меня подручный инструмент, наверняка попыталась бы отодрать плинтуса и вскрыть пол. Но и без этого простучала все половицы. В той комнате, где стояли кровать и холодильник, я их отодвинула и осмотрела со всех сторон. Хотела разодрать матрас, но ногтями и зубами не получалось.
Всё оказалось безрезультатно. Отчаяние ледяной хваткой вцепилось мне в горло, и лишь внезапное прозрение помогло сбросить эти оковы. Посмотрев в окно на соседний дом, я мысленно обозвала себя дурой и тупоголовой курицей. Остальные ругательства могли подождать, пока я спускалась вниз, чтобы выйти на улицу и найти на двери почтовый ящик…
Пожалуй, со мной могла случиться истерика, но горечь по потерянному на поиски времени остановила. Вместо смеха я открыла ящик и вытащила оттуда восемь одинаковых конвертов. Все подписаны «Кристине».
Вернувшись в дом, я села на подоконник первого этажа и вскрыла первый конверт. Два письма прочла от начала и до конца, а остальные лишь просматривала по диагонали. Содержание оказалось схожим.
В первых строках меня благодарили. За то, что взяла на себя смелость и принесла такую жертву. За то, что позволила им исправить ошибки. За то, что всё стало хорошо.
На этом месте левый глаз у меня начинал дёргаться. Я не знала, понимали ли они, что их используют и что у меня не оставалось другого выбора. Думаю, даже если бы понимали, то всё равно благодарили бы.
Потому что в противном случае они бы переживали всё тот же кошмар, который дальше описывали в письмах. Он почти не отличался от тех снов, что я видела на протяжении нескольких месяцев, но концовка у всех была разная.
Мать бросает дочерей, чтобы сбежать от маньяка.
Девушка отказывается от любви, потому что не может себя изменить.
Брат убегает прочь от брата, которого сжигают на костре.
Сын покидает отчий дом, оставляя отца умирать в одиночестве…
И далее, далее, далее. Плохие сны с неприятным концом. А вернее – не сны, а ошибки прошлого. Которые я, значит, во снах исправила.
– Ну и что мне это даёт? – спросила я вслух. – Что это за подсказка такая, с которой не знаешь, что делать?
Я убрала письма назад в конверты и некоторое время сидела и просто тасовала их, словно карты. Шуршание бумаги действовало успокаивающе. Прерваться пришлось только тогда, когда я поняла, что ещё немного, и мной овладеет дремота.
– Стоп! – скомандовала себе и снова вышла на улицу.
Посмотрела на дом напротив. Затем на улицу, тянущуюся вдаль. На ближайший перекрёсток. Мысли в голове текли безмятежно и спокойно. Воспоминания о недавнем сне и январской Кристине там, в реальности, постепенно заполнили меня. Я принялась копаться в них, выискивая жемчужину подсказки. Снова неведомым образом меня заполнило ощущение, что отшельник мне слегка подыгрывал, пусть и утверждал, что выход я должна найти сама. Показалось, что он дал мне куда больше подсказок, чем озвучил.
– Вопросы должны идти в правильной последовательности, – пробормотала я. – Вторую подсказку ты увидишь во сне.
Словно картинки-слайды побежали перед глазами. Моменты сна. Ключевые точки. Те, на которые я должна была обратить внимание. Сначала я оставила среди них пять. Затем сократила это количество до двух. Потом, поразмыслив ещё, оставила последний.