Комната мамы Ишико была сразу за моей. И она была раза в два больше, чем моя. Так что, когда я думал, мол, лучшая комната будет у пацана, я ошибся.
Ну и конечно, разница с домом Кинпатсу здесь была ещё больше. Тут одна комната была немногим меньше всей жилой части в доме Кинпатсу.
Ну и ладно. Должны же быть какие-то привилегии у старейшины и его семьи?
Мама Ишико закрыла за мной дверь и показала мне на кресло.
Я сел. Она опустилась в соседнее кресло. Между нами был небольшой столик по типу журнального. Только, понятно, никаких журналов тут не было, а стояла корзинка с рукоделием. Мама Ишико убрала её со стола и погладила рукой столешницу, сделанную из странного материала — точно не дерево! Я бы решил, что это отполированный панцирь, но не бывает таких панцирей. Хотя… Это в моём мире не бывает. А тут…
Я с интересом стал рассматривать рисунок. Создавалось ощущение, что это отполированная чешуйка. Но если одна чешуйка таких размеров, то каких размеров животное?
— Слушаю тебя, — сказала мама Ишико.
— Шисаи Анита разговаривала с тобой? — напрямую спросил я.
— Да, — ответила мама Ишико, и плечи её бессильно опустились.
— Что ты по этому поводу думаешь? — я решил сначала разведать ситуацию.
Мама Ишико совсем сникла.
— Когда твой отец узнает об этом… — едва слышно сказала она.
— То что? — мне нужна была ясность.
Мама Ишико судорожно вздохнула и ответила:
— Он будет очень недоволен. И…
— И? — подтолкнул я женщину, потому что она опять замолчала.
— Скорее всего он отправит тебя в академию магов, — у неё на глазах заблестели слёзы. — И может получиться так, что я тебя больше не увижу.
В голосе женщины было отчаяние. Я понял, что Кизаму — единственная радость в её жизни. И отец лишит её этой радости.
— А если убедить верховную жрицу не говорить отцу? — забросил я удочку.
— Не получится, — вздохнула мама Ишико. — Шисаи Анита каждую неделю отчитывается перед старейшиной о том, кто обрёл магию в процессе лечения или рождения. А так как ты был в лечебнице, твоё имя будет в списке, и отец увидит его.
— Понятно, — сказал я и задумался.
Просить верховную жрицу подтасовать факты было бессмысленно. Вряд ли она пойдёт на это. А три дня потому что до следующего отчёта осталось три дня. Ладно. Понятно, что мама Ишико меня не сдаст, не в её это интересах. Так что три дня у меня есть. И я постараюсь использовать их с максимальной эффективностью.
— Получается, что в школе, куда я сейчас хожу, никого с магическими способностями нет? — спросил я, хотя ответ уже знал.
— Конечно, нет! — подтвердила мои мысли мама Ишико. — Там обычные ребятишки из простых семей.
Становилась понятна ещё одна причина для ненависти моих одноклассников — это извечная ненависть бедных к сильным мира сего.
Что ж, ещё один пунктик в копилочку моей ненависти к папочке — он точно знал, что Кизаму ждёт ад и всё же отправил туда своего сына — кровь от крови, плоть от плоти… Или…
— Мама Ишико, а как вы с отцом поженились? — спросил я.
Мама Ишико вздохнула и снова погладила столик, как будто черпала в нём силы.
— Имение моего родного клана было за пределами города. И когда появились первые слухи о демонах, мой отец заключил с Сатоши сделку. Сатоши нужна была жена и наследник, чтобы он остался старейшиной, а моя семья хотела поселиться в городе, за стеной. Меня выдали замуж. А вот семья переселиться не успела. — Голос мамы Ишико дрогнул. — В день свадьбы напали демоны и всех уничтожили. От моей семьи у меня остался на память только этот столик. А потом родился ты, и Сатоши потерял ко мне всякий интерес.
— А мама Юмико? Зачем он женился на ней? Я что-то не заметил, чтобы он питал к ней нежные чувства.
— Там тоже был брак по договору с другим кланом. Сатоши посватался к Юмико, чтобы породниться с её кланом, потому что глава её клана хотел прибрать к рукам храм Всеблагой. Сатоши это не устраивало, потому что он построил храм в память о своей погибшей девушке и не хотел, чтобы кто-то посторонний распоряжался в нём. К тому же храм действительно приносит неплохой доход…
— Доход? — удивился я.
— Конечно! — ответила мама Ишико. — Все, кого Всеблагая одарила магией, отправляются в академию магии, а старейшина за каждого получает неплохие отчисления.
Авторская рубрика «Всё для лайков, всё для комментов»
Ну какая же боярка без кланов и академии?
Глава 9
— Отчисления получает старейшина, не семья? — уточнил я.
— Да, — со вздохом подтвердила мама Ишико.
— Даже если Всеблагая одарила магией главу семьи и единственного кормильца, и его забрали?
— Его заберут. Всех одарённых забирают. И да, отчисления получит не семья, а старейшина, — мама Ишико склонила голову.
«Вот ведь засранец!» — подумал я. Получается, он продаёт людей, которых должен защищать. Не взирая ни на что! И даже своего сына готов продать. Или не продаст?
— Мама Ишико, как считаешь, может, отец не будет отправлять меня? Я же его сын и наследник?
Женщина грустно покачала головой.
— Тебя он отправит в первую очередь. Когда ты родился, он очень расстроился, что у тебя нет магических способностей.
Нет, говорить ему о том, что магические способности только у тех детей, которые рождаются в храме, я не буду! Ибо нефиг!
— А почему расстроился? — спросил я.
Мне стало интересно, что же такого я ему сделал уже фактом своего рождения?
— Я думаю, — несмело сказала мама Ишико. — Ты напоминаешь ему, что он изменил любимой девушке…
— Так она же погибла ещё до тебя? — растерялся я.
— Он тогда ещё не отошёл от потери…
Я видел, что маме Ишико очень тяжело говорить, и понимал, что скорее всего она впервые так искренна с сыном. Возможно, близкое расставание поспособствовало этому.
Мне, конечно, было жалко её, но мне нужна была информация, поэтому я продолжал задавать вопросы. В конце концов, если я увижу, что ей совсем невмоготу, я прекращу расспрашивать. Просто больше никто не сможет ответить мне на мои вопросы.
— А что это за академия магии? — спросил я.
Надо же понимать, что мне предстоит.
— Я знаю только, что все одарённые отправляются в академию магии, — ответила мама Ишико. — И знаю, что они очень редко приезжают домой. А некоторые не приезжают совсем…
— Отправляются все? — уточнил я. — И младенцы?
— Дар начинает проявляться в пять лет. Вот тогда их и забирают.
Чёрт, это вообще беспредел какой-то! Таких малышей забирать у матерей — это же чёрт знает что!
— Подожди! — я вспомнил Ёсико. — А тех, у кого лекарский дар, тоже отправляют?
— Нет, — мама Ишико покачала головой. — Они становятся послушниками в храме и принимают обет служить Всеблагой до конца жизни.
— А ещё мне говорили, у стрелков на стенах есть дар направлять стрелы…
— Возможно, — ответила мама Ишико. — Сатоши никогда не обсуждал со мной охрану города…
Да уж! Со стрелками, конечно, ничего не понятно. Но Ёсико… Получается, она навсегда привязана к храму? Даже не знаю, что лучше: остаться при храме или отправиться в академию магии.
— Знать бы ещё к чему готовиться, — пробормотал я.
И мама Ишико заплакала.
Мне стало неловко сидеть. Я встал и подошёл к ней, чтобы утешить. А она уткнулась в меня и разревелась уже в голос.
Я не придумал ничего лучше, как сказать:
— Не плачь! А то у тебя будут красные глаза, и отец начнёт задавать вопросы. И у нас даже трёх дней не будет.
Мои слова не сразу дошли до женщины. Но как только дошли, она взяла себя в руки и улыбнулась сквозь слёзы.
— Да, ты прав, сынок. Для слёз ещё будет время…
Моё сердце сжалось от жалости, а в душе с новой силой полыхнул гнев. Но я понимал, что ничего не могу поделать. Пока не могу…
— Сынок, — мама Ишико отпустила меня. — Ты иди, скажи, чтобы мама Юмико и няня Омико не волновались. А то отец уже скоро придёт. Скажи им, что у меня приболела голова, но я скоро спущусь к ним, хорошо?
Я кивнул и пошёл на выход.
На душе у меня скребли кошки. Я чувствовал себя бессильным.
Передав женщинам слова мамы Ишико, я пошёл в свою комнату и начал отжиматься. Потом качать пресс. Потом приседать. Потом снова отжиматься. И так до полного изнеможения.
Я слышал, как пришёл отец, но я не хотел видеть его. Боялся, что моя ненависть вырвется наружу и я прибью его. Останавливало только то, что я не знал, какая судьба после этого ждёт маму Ишико и маму Юмико. С няней проще — она может пойти работать в другой дом. Ведь может же, да?
Я сидел на полу и слушал, как отец прошёл по коридору до самого конца, потом спустился вниз.
Через минуту послышались торопливые шаги, и в мою комнату постучали.
— Кизаму, сынок, — раздался голос няни Омоко. — твой отец хочет поговорить с тобой! Спустись, пожалуйста.
Сначала я хотел проигнорировать, но потом вспомнил: женщинам сильно досталось за то, что я пошёл в спортзал, и решил спуститься, послушать, чего такого хочет сообщить мне мой родитель?
Отец сидел за столом. И едва я вошёл, как наткнулся на его холодный взгляд. И сразу же на меня обрушилось давление, как будто отец хотел меня размазать. Но я только выпрямился, показывая, что мне пофиг, пусть давит, и не такое выдерживал!
— Поздоровайся с отцом, не видишь, он сердится! — шепнула стоящая позади меня няня Омико.
Я усмехнулся и уставился прямо в глаза отцу. Здороваться с ним я не собирался.
Видимо отец понял это, потому что его губы чуть тронула кривая улыбка и он прошипел:
— Как? Ты? Посмел?!
— О чём ты?
Изобразить непонимание было не сложно. Хотя бы потому, что я действительно не понимал о чём он.
— Как ты посмел тратить семейные деньги на девок?! — отец задал вопрос в развёрнутом виде.
Я уже понял из рассказа мамы Ишико, что деньги — это пунктик отца. Но раньше как-то не связал то, что мы с Ёсико проели в кафе те деньги, которые отец получал за одарённых. А теперь вот срослось. Получалось, я тратил деньги, вырученные за проданных людей?