Мойя усмехнулась. Даже в такие минуты девушка умудрялась сохранять чувство юмора.
Брин подняла полоски ткани.
— Здесь вовсе не волшебные знаки или картинки. Это символы!
Разницы не заметил никто, хотя Роан слегка заинтересовалась, как всегда. Еще ее неизменно интересовало, как растут сосульки и как летят по воздуху пушинки одуванчика.
— Символы, — повторила Брин, будто они не расслышали. — Именно их я и пытаюсь придумать! — Брин постучала по каменной табличке пальцем, и та отозвалась глухим звуком.
Роан подползла ближе.
— Они что-то говорят?
— Да! Тут есть послание. Я уверена!
— И что они говорят?
Брин помрачнела.
— Не знаю.
— С чего ты решила, что это слова? — Мойя прикрыла лодыжки одеялом.
— С того, как они нарисованы: они складываются в повторяющиеся узоры. Именно это я пытаюсь сделать. А кто-то уже сделал до меня. — Она указала на круг, перечеркнутый линией. — Этот символ всегда стоит перед квадратным значком.
Все посмотрели на Брин с недоумением.
— Ладно, слушайте. — Девочка перевернула кусок камня и взяла мел. — Я пытаюсь придумать, как записать истории, чтобы Хранители смогли сохранять память о событиях навсегда. Сперва я рисовала картинки, как раньше на стенах своего домика в Далль-Рэне, только изображать целую историю придется невероятно долго, а нарисовать имя вообще не получится. И тогда я задумалась. Как нарисовать имя? Имя — просто звук. Что если звук обозначить символом? Если этот кружочек означает «бр», а этот квадратик «ин», тогда вместе, — она подчеркнула оба значка, — получится имя Брин! Итак, нужно лишь придумать символ для каждого звука. Оказывается, их не так-то много. Вот чем я занималась. И вдруг заметила, что некоторые сочетания повторяются, совсем как узоры на повязке. Конечно, они не такие, как у меня, однако чем-то похожи. Кто-то уже сделал то, что я пытаюсь сделать! — В качестве последнего аргумента Брин протянула им полосы ткани.
Персефона повернулась к Морозу, который сидел неподвижно со сложенными на груди руками и с отсутствующим видом смотрел на воду.
— Это правда? Символы мы нашли в роле. Их начертили твои сородичи. Ты понимаешь, что они означают?
Мороз покосился на нее так тоскливо, будто она велела вымыть ей ноги языком.
— Оринфар? — уточнил Дождь.
— Так вы называете эти значки? — спросила Персефона.
Мороз кивнул.
— Они останавливают магию.
— И о чем же там говорится? — Брин подалась вперед, уронив одеяло.
Мороз пожал плечами.
— Ни о чем. Просто символы. Еще мы используем их для счета. Измеряем и записываем, у кого сколько чего есть. Оринфар мы заучиваем наизусть. Король Мидеон получил их в дар ближе к концу войны с фрэями. Слишком поздно… Эльфийская королева уже наступала нам на пятки.
Голова Арион перестала раскачиваться из стороны в сторону. Один глаз открылся, и она спросила страдальческим шепотом:
— В дар от кого?
Мороз задумался и перевел взгляд на Потопа.
— Не смотри на меня! — вскинулся второй гном. — Ведь ты старше!
— Всего на три минуты!
— Ди-да-ди, до-да-да, бум, — бормотала Брин, разглядывая повязки. — Ди-да-ди, до-ди-ди-ди. Ди-ди-до, да-да-ди. Ди-ди-до-да, бум, ди-ди.
— Что ты делаешь? — спросила Роан.
— Значки повторяются, и так они звучали бы, если бы были звуками… или вроде того.
Арион подняла голову и открыла оба глаза. Сури тоже встрепенулась. Обе изумленно уставились на Брин.
— Что? — спросила девочка.
— Давай еще раз, — велела Арион.
Брин повторила звуки, и глаза фрэи расширились.
— В чем дело? — спросила Персефона.
— Шин хэт ви хоув браген грум, — пропела Арион. — Шин хэт хоув рин, брин, фрум. Шин ауви, хэт элочментс хи. Шин ауви хэт грумз фрэм зи. Это плетение я использовала, чтобы разрушить власть Мовиндьюле над жителями далля. Миралииты называют его гасителем. Оно отсекает практикующего Искусство от источника силы. — Она посмотрела на Персефону и добавила: — Все равно, что поставить подножку бегуну. Так сказать, оборвать связь с землей. — Она говорила на фрэйском, и Персефона перевела, как могла, опустив тарабарщину, которая не относилась ни одному из знакомых ей языков.
— Выходит, эти значки начертаны на языке фрэев? — спросила Брин.
Арион покачала головой.
— Это язык Мироздания.
— Песня птиц, — пояснила Сури. — Шум ветра, дождя и реки, хлопок крыльев, шуршание травы. Голоса деревьев, — промолвила она, пристально посмотрев на Персефону.
— То, о чем ты говорила, эта запись звуков… — Арион помолчала. — Мы называем ее письмом.
— Пись-мо, — повторила Брин.
— Ну да, почти. Удобно посылать короткие сообщения на дальние расстояния, используя птиц.
Брин вытаращила глаза.
— Неужели вы это умеете? Ты понимаешь, о чем здесь говорится?
Брин протянула ей повязки, которыми некогда замотали голову фрэи. Арион изучила знаки и нахмурилась.
— Это не слова. Точнее, не фрэйские слова. Однако звуки, которые ты напевала, узор, ритм… это Искусство. Мне и в голову не приходило, что его можно нарисовать. Значки представляют собой заклинание блокировки силы, именно так и подействовали на меня повязки.
— Звуки что-нибудь означают? — спросила Брин. — Они подобны словам? Их можно перевести?
Арион и Сури кивнули.
— В каком-то смысле, да. Ведь они воплощают идеи. — Она обратилась к Сури на фрэйском, уточняя значения некоторых слов. Потом тихо пропела то же самое, только на рхунском:
Закройся, путь к тайной силе,
Закройся, путь к камню, зверю, цветку.
Спрячьтесь скорее, стихии,
Все силы прочь от тебя отзову.
— Все это начертано на повязке? — поразилась Мойя.
— И даже больше! — воскликнула Брин. Она водила по ткани пальцем, следя за пением Арион. — Здесь начертано еще что-то. — Девочка положила повязки на колени. — Значит, фрэи могут наносить слова на ткань?
— Некоторые могут.
— А они… м-м, пишут истории?
— Истории? — Арион покачала головой. — Нет. Насколько я понимаю, много слов в них не бывает. В Эриане тех, кто пишет, зовут писцами. Они используют значки для… — Она замялась, шепотом посоветовалась с Сури и продолжила: —…для списков, простых приказов и коротких отчетов. Учиться письму долго. Эти значки мало кто понимает.
Брин хотелось услышать от миралиита еще многое, однако Арион явно устала. Фрэя скривилась, будто ее затошнило, потом застонала и положила голову на колени. Корабль подпрыгнул и упал вслед за волной, Арион снова застонала.
— Сколько нам осталось? — спросила Персефона.
— До темноты прибудем, — ответил Мороз.
— Слава Ферролу! — трижды прошептала Арион.
— Где ваши рубахи из колец? — спросила Мойя у дхергов.
Мороз больше не носил рубаху, два других дхерга тоже. Они сняли их, едва ступили на корабль. Наверное, человечки боялись утонуть в железных одеяниях, поэтому поспешили от них избавиться.
Мороз проворчал что-то себе под нос.
— Мы поменяли их на переправу, — пояснил Дождь. Он возился с киркой, начищая ее до блеска.
— Переправа в Нэйт стоит так дорого? — удивилась Персефона.
— С нею — да. — Потоп кивнул в сторону Арион.
— Вы тоже обошлись недешево, — пробурчал Мороз. — Дэнт еще тот сквалыга!
Корабль продолжать качаться на волнах, и Персефона поискала, что еще можно посчитать, лишь бы отвлечься от мыслей о содержимом своего желудка. Она посмотрела на Роан, которая наматывала бечевку по центру длинной палки. Персефона решила, что Роан собирается использовать ее как посох, поскольку та была почти с нее. Однако Роан обстругала ее ножом так, что палка сузилась к обоим концам и стала плоской везде, кроме середины, обернутой бечевой.
— Что это, Роан? — поинтересовалась Персефона.
— Лук, только не для разжигания огня.
— Чего-чего?
Роан задумалась.
— Мне пришла в голову идея колеса, когда я посмотрела на гончарный столик Гиффорда. А идея лука — когда я увидела, как Хэбет разжигает огонь.
— Только он не для огня?
— Нет.
— Тогда для чего же он, Роан? — немного сердито спросила Мойя.
— Чтобы бросать всякие штуки.
— Какие?
— Помнишь, ты пыталась бросить маленькое копье, и оно далеко не полетело? — Роан достала из сумки прутик покороче, которых настругала несколько. Они были очень прямые, и Персефона удивилась, как она смогла сделать их такими одинаковыми.
Мойя кивнула.
Роан достала бечевку потолще, привязала с одного конца длинного посоха, потом согнула его в лук и набросила петлю на другой конец. Она тронула туго натянутую бечеву пальцем и прислушалась к вибрирующему звуку. Девушка поднялась, взяла прутик с насечкой и натянула бечеву. Прутик она направила в воду и резко отпустила. Бечева распрямилась и толкнула прут. Он понесся с головокружительной скоростью, затем вильнул и упал в море.
Матросы заволновались. Дэнт, гном с кольцом в носу, затопал по палубе и принялся орать на Мороза и Потопа.
— Не делай так больше, — попросил Потоп, когда Дэнт ушел. — Они не любят магию.
— Это вовсе не магия, — заверила Роан.
Мороз и Потоп недоверчиво переглянулись.
— А что же, если мелочь вроде тебя бросает палку так далеко?
Роан пожала плечами.
— Она полетит еще дальше, если я надену на прутик спереди каменный или металлический наконечник, чтобы уравновесить его как копье. Гораздо дальше!
Мойя смотрела в море туда, где упала палка.
— Если ты сделаешь наконечник как у копья и заставишь его лететь прямо… — Она обернулась на Роан и не закончила фразу, но на ее лице появилось выражение восторга, смешанного с ужасом.
Впервые им довелось увидеть Бэлгрейг в лучах заходящего солнца через завесу гонимого ветром дождя. На горизонте возникла серая зазубренная линия, разрастающаяся и темнеющая с каждой минутой. Когда солнце утонуло в море, земля превратилась в черный зубастый силуэт.