«Почему я осталась? Почему не покинула далль, когда все наладилось?» Сури хотела вернуться в Долину Боярышника сразу после смерти Бурой Грин, но почему-то осталась…
Сидя в холодной комнате, девочка представляла, как идет от далля к дому, мимо зарослей земляники, затем перебирается через ручей. Она переходила его по четырем камням, Минна — всегда по воде. На дальнем берегу она прошла бы мимо обожженной земли. Теперь там наверняка растут цветы и трава, скрывая опаленный круг, где Сури навсегда простилась с Турой. Долина Боярышника — счастливое место, в котором прошло ее детство — опустела. Деревья еще стоят, озеро, луг, птицы и пчелы остались, но сердце долины сгорело дотла…
«Потому что мой дом не там, где я его оставила».
Тура для нее всегда была Старухой. В свое время Сури ее ненавидела и целыми днями пропадала в лесу, чтобы выразить неповиновение и показать свою независимость. Старуха не имела права ею командовать. Сури верила, что без Туры в лесу станет гораздо лучше. Она никогда не думала, что Старуха уйдет из него вот так… И уж точно не предполагала, что после нее останется такая дыра. Теперь дом Сури стал просто местом — местом хорошим, только очень пустым, где витает призрачный смех некогда беззаботной девочки и тепло Старухи. Хотя рана в душе еще болела, Сури, к своему удивлению, обнаружила, что Персефоне и Арион удалось отчасти унять эту боль. Совершенно посторонние люди — Арион даже немного потусторонняя!.. Но ведь и Тура была для нее просто Старухой. Странно, что вещи малозначительные становятся важными, в то время как вещи незыблемые, вроде дома, имеют свойство перемещаться.
Арион проснулась незадолго до того, как свет из окна добрался до кровати. Глубокое ритмичное дыхание стихло. Она открыла глаза, потерла лицо и приподнялась на локте, глядя в пол.
— Как самочувствие? — спросила Сури на рхунском.
Арион вскинула голову.
— Очень лучше. Мы с лодкой не друзья. Я боюсь обратного пути.
Сури поняла, что с утра пораньше не стоит поправлять Арион, и снова посмотрела в окно. Арион села, сунув за спину две подушки. Перейдя на фрэйский, спросила:
— Повторяла сборный напев? Пальцы тренировала?
— Ты сказала, что это не обязательно.
— Но и не помешает. Иногда бывает сложно сосредоточиться. При большом количестве вариантов выбирать трудно. Напевы помогают собраться, побороть смятение и нацелиться на выполнение задачи.
— С нацеливанием у меня все в порядке. Сосредоточиваюсь я на раз.
— Сегодня это тебе понадобится.
Сури вгляделась в туман, который наконец начал редеть. Она надеялась увидеть деревья, однако серые очертания в дымке были прямыми, острыми и угловатыми.
— Тебе нужно заниматься, — сказала Арион на рхунском, потому что иначе ее пожелание прозвучало бы лицемерно.
— Мне страшно. Я думала, мы поймаем и перенесем в другое место великана, а Гронбах сказал, что это демон. Что нам делать с демоном? Нужно ли его убивать, как утверждают маленькие человечки? Придется ли мне сокрушить его, как Рэпнагара? Что если я опять оплошаю? Вдруг я убью Персефону, тебя или Минну?
Минна заскулила и посмотрела на Сури, склонив голову набок. Сури почесала волка за ушами.
— Вряд ли это демон, — усомнилась Арион. — Не думаю, что они вообще существуют. Тем не менее, лучше потренируйся. Феррол знает, с чем мы столкнемся. Похоже, гномы совсем перепуганы. Наверняка есть способ разобраться с ним, не убивая. Нифрону этого не понять. Первое побуждение инстарья — убивать и разрушать. Другие способы куда лучше! Мы обе переживаем из-за Рэпнагара. Если удастся позаботиться о Бэлгаргарате без смертоубийства, то, надеюсь, нам полегчает.
Сури и правда чувствовала себя виноватой. Сперва она обвиняла Арион и злилась, что та поручила ей важное дело, хотя девочка была не готова. Сури даже пыталась переложить вину на самого Рэпнагара. Он и те, кто его послал, подожгли лес, и деревья кричали от боли так громко, что у нее сердце разрывалось. Разве можно так поступать? Разве он не заслужил смерть?.. Потом Сури возненавидела себя, сама не зная почему. По большей части она старалась поскорее обо всем забыть.
— Просто я в себе не уверена. — Сури посмотрела на фрэю. — Если я оплошаю, ты сможешь…
Девочка осеклась, увидев на лице Арион страх. Сури вспомнила, как выглядела миралиит в темной камере, какой ужас объял ее в призрачном свете. Наконец она поняла, в чем дело.
— Тогда ты умрешь, — сказала она вслух, неожиданно осознав. — Когда ты применяешь магию, тебе больно. И с каждым разом становится хуже, верно? Вот почему тебе страшно! Ты думаешь, что следующий раз будет последним, что ты зайдешь слишком далеко… Вот почему ты взялась учить меня: ты больше не можешь использовать Искусство!
— Наверное, — ответила Арион. — Не знаю. Впрочем, ты права: мне становится хуже. — Она села, обняв колени, и невидящим взглядом уставилась вдаль. — В прошлый раз мне было так плохо, что я едва не умерла. Моя голова… — Она умолкла, подбирая нужное слово. — Будто закупорена, и сила заперта внутри. Она копится и причиняет дикую боль. Такое чувство… — Фрэя изобразила взрыв и издала звук «пф-ф», словно хотела свистнуть и не смогла. — Надеюсь, со временем я исцелюсь. Надеюсь!
Сури посмотрела на свои руки и почувствовала комок в горле.
— Боюсь, я хотела убить Рэпнагара. Я здорово разозлилась… возненавидела его за то, что он сделал. И при этом я вовсе не собиралась его убивать! Я… я не знаю. Оно само!
— Сила прислушивается к твоим желаниям, без твоей воли ничего не происходит. Ты рассердилась, тебе было больно и страшно. Контролировать чувства и эмоции сложно.
Сури кивнула.
— Хоть Рэпнагар и пытался нас убить, мне очень плохо…
Арион сочувственно прищурилась.
— Как думаешь, почему? — Она спросила так, будто знала ответ.
— Понятия не имею, — пожала плечами Сури, надеясь услышать ответ от Арион.
— Возможно, Искусство пытается тебе что-то сказать.
— Значит, Рэпнагар не был злом?
— Я имею в виду другое. Зло — это убийство без цели.
Сури продолжала смотреть на свои руки.
— Вдруг это случится снова? Мороз сказал, что, увидев Бэлгаргарата, мы тут же захотим его убить! Я не хочу никого убивать. Но если он демон, если я разозлюсь или испугаюсь… то могу убить снова. Я боюсь того, что сделаю или не сделаю…
— Знаю. — Арион склонилась к девочке. — Обещаю, тренировки помогут. Лучший способ победить страх перед неудачей — добиться успеха. Ты позволишь мне помочь? Ты позволишь мне тебя научить?
Сури снова посмотрела на свои руки и кивнула.
— Ладно, покажи еще раз ту штуку с пальцами и напев, о котором ты говорила.
Плотный завтрак им подали в отдельной столовой. Табуретки были низковаты, зато потчевали отменно. Ветчина, сосиски, каша, хлеб, фрукты, яйца — Персефоне никогда не доводилось видеть такого изобилия снеди. К еде почти никто не притронулся. Персефона заставила себя проглотить кусочек хлеба, смоченный в подливе. Стресс и еда сочетаются плохо. Мороз, Потоп и Дождь упаковали еду в специальные кожаные ранцы. Они сказали, что воду брать не нужно, поскольку в Нэйте полно чистых родников и каких-то акведуков.
Им предложили на выбор множество великолепного оружия. Персефона такого не видела никогда, и гномы поделились с ней названиями: алебарды, пики, трезубцы, булавы, кистени… Все было выковано из серого металла, отполированного до серебристого блеска. Персефона изумленно разглядывала оружейную. Вот это мощь! Почему же они проиграли войну?
Персефона взяла щит, который можно вешать на спину, и небольшой меч. Брин со своими кусками сланца и чертилками и Роан со своими палками и веревками смогли взять лишь узкие клинки, наверняка служившие гномам кинжалами. Арион с Сури не брали ничего, кроме еды и постельных принадлежностей. Мойя прихватила большой серебристый щит, кинжал, занявший место на поясе с другой стороны, и опасное на вид копье с зазубринами на длинном остром наконечнике. Затем померила сверкающий шлем, выкованный в виде головы коршуна — клюв прикрывал нос, — и с сожалением отложила: гномьи доспехи людям не годились.
Тяжело топая и позвякивая, они вышли на прохладный утренний воздух. Группу провожал Гронбах и еще один нервный дхерг, одетый в яркие желтые и оранжевые цвета, который непрерывно теребил бороду. Они стояли в самом сердце Кэрика — на квадратной площади с каменным фонтаном. Вокруг были сплошь торговые лавки и дома. Среди немногочисленных жителей попадались и дхергские женщины. Легенды гласили, что их не отличить от мужчин, потому что они тоже носят бороды. На самом деле безбородые дхергские леди, похожие на куколок, щеголяли ямочками на щеках, большими круглыми глазами и щечками, а также малюсенькими носами.
Скота в загонах не обнаружилось, в тумане светили редкие фонари. Быстрое дыхание Персефоны заглушали лишь одинокие крики чаек и беспрерывный грохот волн о скалы. Они стояли почти одни в центре, казалось бы, густонаселенного города. Видимо, Гронбах приказал жителям сидеть по домам, чтобы тайком провести рхунов и фрэю по улицам. Но почему тогда пустуют загоны?..
— Вверх по той дороге, — Гронбах указал направление, — находятся ворота Эсбол-Берг.
Персефона уставилась на поднимающийся в гору проход между двумя сплошными тенями, скрытыми туманом. Они напоминали пару громадных наковален, и сперва Персефона приняла их за облака. Однако они состояли из прямых вертикальных линий. Внимательно всмотревшись, она разглядела, что дорога исчезает в высоких изящных воротах между двумя огромными колоннами.
— Мы пойдем не одни?
— Конечно, нет! Вас проводят Мороз и Потоп.
Мороз хмыкнул и дернул себя за бороду, и Персефона задумалась, не означает ли этот жест у дхергов что-нибудь особое.
— Нам вовсе не обязательно идти обоим, — заметил Мороз.
Потоп усмехнулся.
— Верно, в прошлый раз пользы от тебя не было никакой.
— От тебя, что ли, была?
— Я храбро сражался!