Несмотря на смущение, Мовиндьюле сообразил, что произошло нечто из ряда вон. Отец никогда к нему не заходил. Принц даже припомнить не мог его последний визит. Уж точно не год назад, когда Мовиндьюле заболел и пролежал в постели целых две недели. К нему наведывался лишь седовласый целитель — такой встревоженный, что Мовиндьюле всерьез считал, что скоро умрет. Отец к недужному сыну не заглянул ни разу.
И когда Мовиндьюле завалил вступительный экзамен в Академию Эстрамнадона, отец тоже не зашел. Трэйя старалась вовсю: приносила цветы, взбивала подушки и говорила другим слугам: «Потише вы, дурачье! Подумайте о принце! Что будет, если он не сдаст Шархасу?» И даже тогда отец его не навестил. Вообще-то, до недавнего времени Мовиндьюле подозревал, что фэйн просто не знает, где находятся покои сына. Да, визит отца показался Мовиндьюле странным, но хуже всего было то, что Лотиан прикрыл дверь: похоже, дело не подлежало огласке.
— Как ты? — спросил Лотиан. Вопрос прозвучал неловко, напряженно и формально. Точно так же чувствовал себя Мовиндьюле, когда разговаривал с Макаретой.
— Хорошо, — ответил он, незаметно отходя от сундука.
«Вряд ли он пришел из-за плаща… А зачем тогда? Наверняка все знает».
— Вэсек говорит, что ты держишься отстраненно…
«Вот оно! Вэсек за мной следил! Либо среди Серых Плащей есть доносчик. Наверно, Эйден, разве я не прав?»
— Думаю, оно и к лучшему, — продолжил Лотиан. — Хорошо, что ты держишься на расстоянии. Не стоит слишком тесно общаться с людьми, которыми ты в свое время станешь править. — Фэйн прошел к окну и выглянул. — В том-то и проблема лидера. Нельзя привязываться к людям. Ведь неизвестно, что может от тебя потребоваться.
Отец замер возле изголовья кровати и коснулся столбика балдахина, задумчиво ощупывая дерево.
«Пытается объяснить, почему хочет меня запереть. Якобы ему жаль, но ради блага народа… Что ж, как-нибудь справлюсь. Может, кого другого это и расстроило бы, а я все равно почти всю жизнь просидел в этой комнате».
— Твоя мать… я не рассказывал тебе о матери?
Мовиндьюле ответил быстро, словно заученный урок:
— Ты говорил, что она похожа на фэйн Гику, чей портрет висит в кабинете.
— Хм. — Отец удивленно вскинул голову. — Ах да, конечно. Очень похожа. Хотя волосы покороче.
— Она еще жива? — спросил Мовиндьюле, чтобы нарушить молчание, и в то же время не желая помогать отцу собраться с мыслями. Последние секунды незнания принцу хотелось растянуть как можно дольше, словно красивый закат, за которым неминуемо следует ночь.
Фэйн отстранился от кровати и снова прошел мимо стула к двери.
— Ну да, она наверняка жива.
«Зачем он вспомнил о матери? Ему ведь просто надо меня арестовать, посадить под замок… Или все гораздо хуже? — Перед мысленным взором принца промелькнули сдвоенные образы летящей с плеч Гриндала головы и отца, убивающего инстарья на арене Карфрэйн. — Нет, я его сын! Я — принц! Он не может… не станет…»
Лотиан потянулся к стулу, замер и вдруг повернулся с решительным видом.
«Все, сейчас он нанесет удар».
— Я не хочу, чтобы сегодня ты присутствовал в Аквиле. Я буду выступать перед советом, и тебя там быть не должно.
— Следует ли мне считать, что я под домашним арестом? — Мовиндьюле напрягся всем телом, чтобы не разрыдаться.
Отец удивился так, словно Мовиндьюле признался, что он замаскированная снежинка.
— Что? Нет! С чего ты взял? Я просто не хочу, чтобы ты приходил сегодня в Айрентенон. Происходит кое-что неприятное, и я не хочу тебя в это вмешивать.
«О чем он?»
— Ты мой сын, наследник Лесного Трона. Уж я тебя знаю! Ты непременно вмешаешься и сунешь нос, куда не надо. Устроишь очередной спектакль. Во дворце подобные выходки — еще куда ни шло, в Айрентеноне же все гораздо серьезнее. Нельзя доставлять Имали такого удовольствия.
— Значит, дело связано с Имали?
— Нет, но это все равно поднимет ей настроение на целый век. В общем, держись сегодня подальше от Айрентенона. Сможешь?
Мовиндьюле понятия не имел, что происходит, и все же покорно кивнул:
— Конечно.
— Хорошо. — Лотиан обошел стул. — И не вздумай больше ставить мебель перед дверью.
«Он меня не наказывает. Он ничего не знает ни про плащ, ни про наши сходки… — Ужас обернулся облегчением, а затем и надменным удовлетворением. — Откуда ему знать? Я слишком умен! Я умнее всех их, вместе взятых!»
Успокоившись, Мовиндьюле почувствовал любопытство.
— Отец? — Слово прозвучало вяло — фальшивая нота, бездарно сыгранная от недостатка практики.
Тем не менее, отец остановился.
— Скажи хотя бы, какие у тебя планы на войну? Иначе я буду единственным, кто ничего не знает.
— На какую войну?
«На какую войну? Отец совсем из ума выжил? Или он думает, что я слишком мал, чтобы делиться со мной военными планами?»
— Разве ты не собираешься изложить Аквиле свой план вторжения в Рхулин? Мне хотелось бы знать, о чем ты будешь говорить.
Лотиан улыбнулся, и его лицо приняло странное, незнакомое выражение: ни язвительности, ни цинизма, ни высокомерия. Даже ни намека на сарказм! Вид у отца стал почти гордый.
— Ты еще молод и должен многому научиться. Ты понятия не имеешь, как устроен мир. Никакой войны не будет. Великаны уже наказали виновных. Нам достаточно лишь увеличить напряженность между кланами, чтобы снизить численность рхунов.
— О чем ты говоришь?
— Хотя грэнморы и не добились полного успеха, мое послание отправлено и получено. Теперь тот город опустел.
— Но ведь убийца Гриндала еще жив! Арион и Нифрон тоже…
— Да, живы еще многие, включая тебя.
Мовиндьюле понятия не имел, что это значит и почему отец включил его в список преступников. Старик наверняка теряет рассудок.
— Мы должны напасть и стереть их с лика Элан!
— Кого?
«Кого?! — Мовиндьюле изумленно моргнул. — Он что — издевается?»
— Рхунов! Их нужно уничтожить, всех до единого!
— Почему?
Мовиндьюле стоял, таращась на отца.
— Они убили Гриндала! — От досады Мовиндьюле почти кричал. — Их нужно наказать! Это не должно сойти им с рук!
Лицо фэйна смягчилось.
— Кто станет уничтожать все стадо из-за того, что одна коза сжевала старый сапог? Через грэнморов я отправил послание. Далль-Рэн больше не существует. Они поняли, что им придется заплатить за неповиновение, каким бы оправданным оно им не казалось. Арион точно знает, насколько я на нее зол. В свое время мы об этом еще поговорим, а пока пускай потомится.
«Сапог!.. Неужели он только что сравнил Гриндала со старым сапогом?!»
— Вэсек сказал, что рхуны готовятся к войне!
Лотиан снова улыбнулся.
— Ты слушал внимательно. Это хорошо, хотя ты и не понял, что рхуны нам не враги. Они ближе к лосям или оленям. Воевать с животными глупо. У рхунов нет ни оружия, ни способностей к Искусству. Нам стоит опасаться лишь массового нашествия, поэтому нужно позаботиться о сокращении их численности.
Мовиндьюле так разозлился, что едва не выболтал отцу про рхуна, который не подчинился контролю Гриндала. Он специально не упоминал об этом ранее, потому что на необходимости сообщить фэйну о существовании девчонки настаивала Изменница. Принц не собирался ей подыгрывать. Он счел своим священным долгом спутать все ее планы.
Мовиндьюле не понимал, почему отец ведет себя столь возмутительно, но ведь Лотиан там не присутствовал! Он не был очевидцем нахальства Арион или того, как грязный рхун снес голову Гриндалу. Отец не видел крови и не слышал, с каким звуком голова упала на землю — с ужасающе обыденным стуком… Спорить с отцом бесполезно. Он не понимает, просто не состоянии понять!
И тут у принца возник вопрос.
— О чем же ты будешь говорить в Аквиле, если не о войне?
— Произошло нечто куда более важное. К тебе это не имеет никакого отношения, — проговорил отец и снова улыбнулся.
После ухода фэйна Мовиндьюле уставился на закрытую дверь, гадая, что это было. Еще больше его интересовало, что будет дальше.
Из-за запрета появляться в Аквиле Мовиндьюле стало решительно нечем заняться. Почти всю жизнь он провел, сидя на стуле, на который только что сетовал отец, или на кровати с ним рядом. Мовиндьюле редко бывал на свежем воздухе и никогда не занимался ни спортом, ни музыкой, хотя Изменница часто ему это советовала. Еще она предложила заняться живописью. Принц попробовал пару раз, но только разозлился. И все же после встречи с Макаретой он всерьез задумался, не написать ли ему пару картин и пригласить девушку к себе посмотреть, узнать ее мнение — поговорить как художник с художником. Ради нее можно и потерпеть. Будь Макарета здесь, он вообще никогда не выходил бы из покоев.
В тот прекрасный летний день компанию ему составляли, увы, лишь стул, сундук, лампа, шкаф и кровать. И принц решил пойти прогуляться: купить красок на рынке Гринвэй, а то и поставить где-нибудь мольберт и приступить к новому хобби. Проблема заключалась в том, что вечером он собирался посетить собрание Серых Плащей. Возвращаться принцу не хотелось, носить повсюду плащ — тоже. Вдруг кто-нибудь увидит? Это всего лишь плащ!
Он достал из шкафа наплечную сумку и запихал в нее плащ.
Что за докука! К чему они вообще нужны?
Мовиндьюле повесил сумку на плечо и вышел. Заметив на дальнем холме купол Айрентенона, он невольно задумался, что там происходит. Запрет отца привел принца в восторг. Нет нужды сидеть на очередном скучном совете — настоящий подарок! Решив даже не приближаться к Айрентенону, Мовиндьюле выбрал короткую дорогу — через Сад. Гулять там приятно, да и до Розового моста недалеко. На сходку идти рановато; можно просто покидать камешки или побродить по воде.
Едва принц вышел на солнце, как ему стало жарко.
Почему Феррол создал и жару, и холод?
Если бы мир сотворил Мовиндьюле, он сделал бы его идеальным. Температура оставалась бы одинаковой в течение года, днем и ночью. И не нужно ни пальто, ни плащей — разве что в качестве знаков отличия тайных обществ. Принц покачал головой: нет, плащи — глупость! Лучше кольца. Да, нужно поднять эту тему на сходке. Кольца — отличная идея! Макарете непременно понравится.