— С ними должен говорить ты! — поспешно воскликнул Липит, утирая пот уже обеими руками.
— Почему? Это твой далль.
— Я их совсем не знаю. Да и никто из нас с гулами не сталкивался, правда?
Вожди согласно покивали, глядя на Рэйта с надеждой.
Отец Рэйта ничуть не уважал вождей южных кланов, жиревших на зеленых пастбищах. Их богатство заключается в шерсти, и как все овцы, они боятся стричься, частенько говаривал Херкимер. Рэйт считал, что отец им просто завидует. Ведь у южных кланов было почти все, за исключением храбрости.
— Он прав. — Тэган подошел и обнял Рэйта за плечи. Вероятно, в кланах вроде Уоррика и Тирре этот жест считался отеческим. Тэган понятия не имел, как отцы обращаются с сыновьями в Дьюрии. Уж точно не обнимают. — Встреча опасная. Действовать нужно крайне осторожно. Малейшая оплошность, и случится непоправимое.
Рэйт захохотал, и хотя вожди смотрели на него с недоумением, остановиться он не мог. Боги над ним насмехались. Вместе с ним хохотали десятки тысяч погибших дьюрийцев.
— Чтобы избежать неприятностей, ты выбираешь в посланники дьюрийца?
Тэган отдернул руку и ощерился. Вот этот отцовский жест был Рэйту отлично знаком.
— Кого предлагаешь ты? — спросил Тэган с упреком, также привычным в обращении дьюрийских отцов с сыновьями.
Наконец-то Тэган выбрал правильную линию, если уж он пытается разыгрывать из себя любящего папашу. Не хватало лишь крепкой затрещины.
— Липита? — спросил сам себя Тэган. — Да простит меня наш дорогой хозяин, он не слишком годится для общения с варварами. Гула-рхуны почуют его слабость и сообразят, что в далле у моря отлично можно устроиться на зимовку.
Липит испуганно выкатил глаза и затряс головой.
— О нет! Только не это!
— Разумеется, — откликнулся Тэган. — Как начет Харкона? Мэлен славится своими поэтами и музыкантами, и если бы гулы ценили баллады, я бы первым выпихнул его на поле. Что до Кругена… он мог бы попытаться их подкупить, только разве можно прельстить вора драгоценностями, которые он и сам возьмет?
— Ты прав, — заметил Круген, нервно потирая свои кольца. — Их не умиротворит ничто из того, что я могу предложить.
— Еще у нас есть Элвард, — продолжил Тэган, указывая на нового главу Нэдака. Все обратили внимание на стройного мужчину в лохмотьях, который испуганно заморгал и сложил губы буквой «о». — Нет, навряд ли.
— Подходишь ты, — заявил Рэйт. — Вдобавок ты умен.
— Я достаточно умен, чтобы понимать: я для этой роли не гожусь. До сего момента я гула-рхунов даже не видал. Мое невежество может привести нас к гибели. Насколько я знаю северян, они — воины, а единственное, что уважает воин — это другого воина.
Рэйт расправил плечи и пристально посмотрел на вождя Уоррика.
— Я не киниг.
Тэган вздохнул.
— На данный момент меня волнует другое. Взгляни-ка! — Он махнул рукой в сторону сползающей с холма армии. — Если ты не заставишь их хорошенько задуматься о том, стоит ли им лезть на эти стены, то киниг нам и не понадобится.
Услышав его слова, Липит простонал. Теперь он утирал пот уже рукавом.
Рэйт снова посмотрел на три стяга, реявшие над приближающейся ордой: Эрлинг, Стром и Данн. Три клана гулов, жестоких сыновей непрерывной войны. С ними Рэйт имел куда больше общего, чем с вождями на стене. Об этом ему и твердил Тэган, вождь Уоррика.
— Ладно, — сдался Рэйт. — Я пойду, только помните: сами так решили. Что бы ни произошло, я не виноват.
— Что может быть хуже нападения? — спросил Тэган, и Липит ахнул.
Рэйт пожал плечами.
— Кто знает? Однажды я повстречался с фрэем по имени Шегон — и посмотрите, что из этого вышло…
Тэган поднял брови и кивнул.
— Все ясно. Я пойду с тобой.
В полдень Рэйт взбирался на холм по высокой луговой траве. Хотя макушки побегов зеленели, стебли уже стали коричневыми, и у них появились семена. Травы доходили Рэйту до пояса, однако все поле лежало из-за неутомимого ветра с океана. Верный своему слову, Тэган шагал рядом. Присоединился к ним и Малькольм, причем вместе с Тэшем, который отнесся к обязанностям Щита с чрезвычайной серьезностью мальчика, впервые получившего взрослое задание. Оружия Рэйт велел не брать. От отца он слышал о встречах на поле боя, куда все приходили безоружными, чтобы показать мирные намерения. Он надеялся, что такой обычай действительно существует, а не является очередной выдумкой Херкимера.
Они дошли до вершины небольшого пригорка между стенами Тирре и полчищем гулов, ставших лагерем напротив. Четверо мужчин ждали на продуваемом всеми ветрами холме.
Гула-рхуны разместились полукругом на возвышенности, заняв каждый крупный холм возле Далль-Тирре. Рэйт слышал звон металла, треск дерева, приказы на странном диалекте и смех. Гулы смеялись от души — с ревом и улюлюканьем, как могут смеяться лишь мужчины, что постоянно сталкиваются со смертью и при этом умудряются сохранить рассудок. И все же некоторые гулы смеялись чересчур заливисто, поэтому Рэйт заподозрил, что многие из них точь-в-точь как его старший брат.
Хайм обожал убивать. Хегель и Дидан рассказывали, что он пристрастился купаться в крови своих врагов. Хайм говорил, что это придает ему силы, отец же твердил, что его старший сын просто упивается смертью и смакует убийства. Для Хайма побоище всегда заканчивалось слишком рано. Видимо, это не считалось чудачеством среди его дружины, которая то и дело бросалась на стены из копий. Отец ничего не имел против привычки Хайма и даже поощрял ее, насколько было известно Рэйту. Херкимер считал ее немного необычной, но то, что приемлемо среди воинов, заставит ужаснуться мирных земледельцев вроде Вэдона или Хита Косвелла. Рэйт снова задался вопросом, имеют ли они хоть малейшее представление о том, куда заведет их Персефона со своими разговорами о войне.
Гула-рхуны заставили себя ждать.
Солнце прошло зенит и клонилось к западу, по траве носились тени птиц. Жужжали пчелы, дул легкий ветерок, кричали чайки.
— Вдруг они не знают, что мы здесь? — предположил Малькольм.
— Знают, — ответил Рэйт.
— С чего ты взял? — спросил Тэган.
При невысоком росте Тэган был мужчиной крупным и выглядел словно камень, который куда тяжелее, чем кажется, судя по размеру. Еще он был смуглым — смуглая кожа, темные волосы и глаза, хотя черная кудрявая борода благодаря седине уже почти сменила цвет. Будь Тэган на фут ниже, вполне сошел бы за дхерга.
— Они заняли позиции на всех холмах, кроме этого, — ответил Рэйт.
— Так себе холм, — заметил Малькольм.
— Зато ближе всех к даллю. — Рэйт посмотрел на орду гулов. — Они не заняли его потому, что оставили для переговоров.
— Гулы похожи на саранчу, да? — проговорил Малькольм.
Тэш поднял руку и указал вдаль.
От толпы отделились трое гулов. На каждом была только ли-мора, намотанная по-летнему и заколотая на плече, причем все — разных цветов. Рэйта больше интересовало, чего на них не было — ни боевой раскраски, ни щитов. Ни один из троих не взял с собой ни копье, ни меч. Отец Рэйта оказался прав, хотя при жизни мудростью вовсе не отличался.
Если бы Рэйту не довелось узнать Григора и его менее приветливых соплеменников, он назвал бы идущего впереди троицы великаном. Хотя он был на добрый фут выше Рэйта, гул был не просто высоким — он выглядел как вылитый грэнмор. Грива рыжих кудрей переходила в густую бороду. Над свирепыми глазами нависали кустистые брови. Плечи, руки и тыльные стороны ладоней покрывала рыжая поросль, больше похожая на мех. Через все лицо тянулся уродливый шрам, соединяя левую щеку с правой стороной челюсти. Удар оставил его без нижней части носа, что придавало гулу отталкивающий мерзкий вид. На груди был еще один шрам — от плеча до соска. Оба его спутника были поменьше ростом, но тоже все в шрамах. У того, что справа, не хватало глаза, у идущего слева вместо руки был кованый медный шип.
Рэйт никогда не считал себя особо цивилизованным. Большую часть жизни он прожил в глиняной хижине, вдыхая дым от горящего кизяка, однако в присутствии гулов почувствовал себя человеком невероятно культурным.
— Я Адгар, сын Хольта, вождь клана Эрлинг, — объявил рыжеволосый с мелодичностью топора, бьющего по бревну. — Нас пригласили на совет, который должен пройти здесь.
— Я Сигель, сын Сигмара, вождь клана Данн, — проговорил бледный воин с пустой глазницей. Рэйт разглядел у него на руке татуировку в виде ползущего вверх змея. Рисунок был превосходный, вот только середина змея прерывалась следом от ожога. — Говорят, что совет выберет кинига для всех племен.
— Я Уортман, сын Ротвелла, вождь клана Стром, — неожиданно мягко произнес гул с шипом вместо руки. — Этот киниг, как говорят, пойдет войной на фрэев.
Принимающая сторона почтительно покивала.
— Таков наш план. Я Рэйт, сын Херкимера, вождь клана Дьюрия. — Рэйту не доводилось присутствовать на мирных переговорах, поэтому он понятия не имел о протоколе — нужно ли, к примеру, вскидывать руки или сплевывать, но поскольку гулы ничего такого не делали, он тоже не стал.
Сперва Рэйт подумал, что допустил промах — наверное, следовало сделать какой-нибудь жест или восхвалить богов. Трое гулов вонзили в него яростные взгляды и отшатнулись.
Сигель поискал на боку то, чего там не было. Уортман скривился от досады. Даже рыжеволосый великан Адгар вздрогнул.
Тэган помялся и начал:
— Я Тэ…
— Сын Херкимера?! — воскликнул Адгар, тыча пальцем в Рэйта. — Быть не может! Все сыновья Медного Меча мертвы! Я лично убил Дидана на Клемской равнине!
— Ты убил моего брата? — переспросил Рэйт.
Стоявший рядом Тэган напрягся, выкатив глаза.
Адгар указал на шрам через все лицо.
— Этим меня наградил Дидан перед тем, как я снес ему голову с плеч!
— Медный Меч лишил меня руки! — прорычал сквозь зубы Уортман.
«Что за чудное наследие мне оставило мое семейство!» — подумал Рэйт и посмотрел на Сигеля.
— А глаза тебя лишил кто — мой отец, Хегель или Хайм?