— Меня? Я твой Щит, я должна идти с тобой.
— Роан и Брин будут писать на мече имя, и я не могу рисковать жизнью Арион… Ее нельзя оставлять здесь одну! Поручаю тебе проследить, чтобы все попали на корабль и были готовы отплыть, как только мы вернемся. Я очень рассчитываю на тебя, Мойя. Не подведи!
Мойя кивнула.
— Не подведу, но кто же тогда… ну, ты понимаешь, кто убьет дракона?
— Ну, очевидно, я… — Персефона взяла с кровати одеяло и прижала к груди. — Мойя, мне страшно!
— Знаю.
— А тебе разве не страшно?
— Я слишком глупая, чтобы бояться.
— Ты не глупая!
— Умной меня тоже не назовешь. — Мойя села рядом с Персефоной и взяла ее за руки. — Я никогда бы не сделала то, что удалось тебе! Если бы не ты, мы сейчас лежали бы на дне моря.
— Я всего лишь солгала.
— Зато как! Вышло впечатляюще. Даже я тебе поверила. — Мойя положила голову Персефоне на плечо. — Ты — лучший вождь, который когда-либо был в Рэне!
— Если моя затея не сработает, я же стану и последним…
Следующее утро выдалось ясным и жарким. Персефона, Роан и Брин под конвоем поднимались по длинной извилистой дороге в Нэйт. На этот раз Гронбах пошел с ними, так и не сняв полного боевого облачения. Персефона с удовольствием наблюдала, как он потеет под палящим солнцем. Дойдя до входа, Мастер Ремесел совсем взмок.
У ворот остановились. Никто из гномов не хотел соваться туда вместе с убийцами дракона, что Персефону вполне устраивало.
Когда она, Брин и Роан вошли в прохладные глубины Нэйта, Персефона с еще большим удовольствием отметила, что Гронбах будет жариться до тех пор, пока она не решит вернуться. Спешить было некуда.
— Были трудности с изготовлением меча? — спросила Персефона, едва они зашли за украшенную стену, подальше от ушей Гронбаха. По известным только Роан причинам она завернула меч в одеяло, словно священный артефакт.
Брин покачала головой.
— Они спросили, что им делать. Я отыскала на табличке нужный текст и упомянула про то, что надо расплавить металл в печи, чтобы избавиться от примесей, которые должны осесть. Похоже, кузнецам это и так было известно. Потом я болтала про чередование слоев угля и железа. Понятия не имею, что это значит, но они мигом сообразили. Вряд ли я рассказала им то, чего они не знают. У них свой метод, и они просто делали все, как привыкли. Через некоторое время нас уже не замечали. Иногда я кивала и говорила «правильно» или «хорошо». Сомневаюсь, что они вообще меня слышали.
— Это было невероятно! — пробормотала Роан.
— Ты все приметила, Роан?
Она кивнула.
Ну еще бы, подумала Персефона. Отправить Роан в кузницу — все равно, что послать собаку в лавку мясника и спрашивать, заметила ли она мясо.
Вскоре они наткнулись на дракона. Тот лежал и смотрел на них, подняв голову.
— Сури?
Девочка устроилась на одеяле: положила голову дракону на бок, а подобие Минны обвило ее хвостом. Вместе они являли довольно странную картину: покрытая татуировками босая мистик в красном плаще прильнула к страшному исполину — сплошь когти и чешуя, крылья и зубы. Девочка и ее верный друг.
— Я гадала, вернешься ли ты.
— Я же сказала, что вернусь! Я никогда бы тебя не бросила!
Сури грустно улыбнулась.
— Сури, мне нужно поговорить с тобой о Минне… — начала Персефона, но мистик ее перебила.
— Вообще-то, он не Минна.
— Нет, конечно.
Сури положила руку дракону на шею.
— И все же где-то глубоко внутри него сидит частичка Минны. Я не могу ее бросить.
— Я тебя об этом и не прошу. — Персефона посмотрела на Роан и кивнула.
Роан шагнула вперед, положила сверток на землю и развернула, однако к мечу прикасаться не стала. Клинок вышел просто поразительным. Металл был ярким, как серебро, а по краям, где смыкались тени, отливал синим. Рукоятку сделали из того же металла, и складывалось впечатление, что весь меч выкован из цельного куска. Не такой парадный, как меч Рэйта, и не такой изысканный, как у галантов, он был совершенен в своей простоте… Часто музыкальное сопровождение лишь отвлекает внимание от голоса великого певца; вот и дхергское мастерство достигло таких вершин, что любое добавление было бы излишним.
Роан вытащила сверток поменьше и развернула. Внутри лежал крошечный молоток и полдюжины инструментов для гравировки.
— Мне нужно знать ее имя, — сказала Брин.
Сури кивнула.
— Напиши. — Хранительница вручила мистику кусок мела.
Сури начертила значки на полу.
Все трое принялись за гравировку, Персефона и дракон за ними наблюдали. Понимает ли он?.. Бэлгаргарат вроде бы понял, когда Мойя выстрелила в него в первый раз, а вот дракон то ли не понимал, то ли ему было все равно. В открытых глазах светилась пустота. Наверное, и Сури видела там лишь пустоту.
Когда они закончили, Сури опустилась на колени, посветила себе камнем и провела пальцами вдоль клинка, по выгравированной надписи.
— Это ее настоящее имя. Я называла ее Минна, потому что так пела птица, когда я нашла волчонка. Мне казалось, что птица сообщает мне имя. Только оно не было настоящим. — Девочка коснулась клинка. — Ее настоящее имя нашлось в плетении. — Она утерла лицо и задрожала, потом встала и посмотрела на дракона. — Просто не верю, что мне приходится снова это делать. Вы не могли бы оставить нас вдвоем?
— Сури, если хочешь, я…
Девочка-мистик покачала головой.
— Это должна сделать я.
Персефона кивнула.
Роан собрала инструменты в сумку, и все трое двинулись обратно к воротам. Уходя, Персефона оглянулась и увидела, как дракон смотрит на Сури, поднимающую меч. И тут женщине стало страшно. Вдруг он чует свою смерть? Вдруг он нападет?
Сури держала меч с таким видом, словно он тяжелее самой Элан. Дракон продолжал смотреть на мистика, и тогда Персефона кое-что увидела. Всего лишь проблеск, но он ей не почудился. В огромных глазах исполина, таких знакомых даже Персефоне, светилось прощение.
— Минна, — заговорила Сури ласковым, прерывистым голосом. — Минна… помнишь, как мы пришли домой и обнаружили Туру на земле в саду…
Персефона вывела Роан и Брин наружу, где ждал Гронбах с солдатами. Он посмотрел на них подозрительно.
— Готово?
— Почти, — ответила Персефона.
Выплеск силы отбросил огромные ворота Нэйта, распахнув их словно обычные двери в спальню. Облако пыли на миг затмило солнце. Все уставились на вход в ожидании. Прошло несколько минут, и Персефона уже начала волноваться за Сури, когда мистик вышла на свет. Девочка была вся в пыли, не считая блестящих дорожек на щеках, оставленных слезами, всхлипывала и обеими руками прижимала к груди меч.
Гронбах смотрел на мистика, не веря своим глазам. Он оглянулся на солдат, потом обратно на Сури, не в силах признать очевидное. Сури ничуть не походила на драконоборца. Он знаком велел солдату удостовериться, что дракона больше нет. Вскоре тот вернулся и кивнул.
И тогда Гронбах отдал приказ на дхергском языке, и Персефону вновь схватили гномы.
— Ты что, и правда такой болван? — вскричала она. — Мы убили и Бэлгаргарата, и дракона! А ты все еще не собираешься сдержать свое слово?
Гронбах хихикнул.
— Болваны — это вы. Если я лгал прежде, почему вы решили, что я не солгу снова? Лучше уж вам умереть, потому что таким дуракам жить ни к чему! — Заметив в руках Сури меч, он добавил: — Вижу, вы и сами солгали, что волшебный меч исчезает вместе с чудовищем.
Он уставился на клинок жадными глазками и протянул руку.
— Отдай его мне!
Сури посмотрела на Гронбаха так, словно впервые его видит.
— На нем ее имя. — Она подняла клинок, чтобы гном увидел знаки.
— Мне плевать, чье на нем имя, девчонка! Он мой.
— На нем ее имя, — повторила Сури уже громче.
Гронбах закатил глаза.
— Умом она не блещет, да? — Он покачал головой и схватил меч за рукоятку, Сури тоже вцепилась в него изо всех сил. Они тянули меч то туда, то сюда, и вдруг земля задрожала.
С ворот Нэйта сорвалась одна из двух огромных каменных плит, упала и разлетелась вдребезги. Башни Эсбол-Берг закачались. Камни срывались с мест крепления, вниз по склону с грохотом пронеслась громадная глыба размером с хижину.
Гронбах выпустил меч, и тряска прекратилась.
Он посмотрел, куда упал камень, потом оглядел башни.
— На мече ее имя, — повторила Сури, не заметив, что землетрясение едва не обрушило древний город Нэйт.
Гронбах перевел взгляд с величественного наследия дхергов на Сури. Он всмотрелся мистику в глаза, потом покачал головой.
— Быть того не может!
И снова потянулся к мечу.
— Гронбах, не смей! — крикнула Персефона. Она попыталась его остановить, однако не смогла вырваться из гномьей хватки.
На этот раз Гронбах был более настойчив и выхватил оружие из рук Сури, заодно отпихнув ее подальше.
Прогремел гром, темные тучи закрыли солнце.
Сури с яростью посмотрела на гнома и забормотала, шевеля пальцами. Тем, кто плохо ее знал, могло показаться, что она просто рассердилась и ругается вполголоса.
— Гронбах, верни ей меч! Сейчас же!
Он проигнорировал Персефону, рассматривая оружие.
Поднялся ветер. Заклубилась пыль.
— Сури, не надо… — начала Персефона.
Толчок был настолько резким, что Персефоне пришлось опереться на державших ее гномов.
— О, Великая Праматерь! — воскликнула она, когда из открытых ворот Нэйта донеслись удары, треск и грохот — болезненные стоны древнего города.
То, что пережило бремя тысячелетних войн, упадка и демона по имени Бэлгаргарат, не выдержало возмездия из рук девочки-подростка. За считаные минуты легендарный бэлгрейглангреанский город Нэйт пал. Расшатанные колонны не смогли больше поддерживать тяжесть камня, и гора обвалилась. Земля дрожала, пустоты под ногами рушились. Великие башни Эсбол-Берг закачались и упали. Одна — в сторону моря, верхушкой задев пристань и подняв гигантскую волну, которая подхватила корабли и разбила о причал. Другая башня сложилась внутрь и осыпалась, исчезнув в облаке пыли. Порыв ветра и дождь из осколков швырнули Персефону на землю, державшие ее гномы отпрянули.