Она снова вспомнила о Селесте и порадовалась, что порвала отношения. Арион не смогла бы встретиться с ней теперь, в таком состоянии. По большей части, если не целиком, бывшую любовницу привлекали сила, статус и место, которое Арион занимала среди миралиитов.
«Сохраню ли я теперь хоть что-нибудь? Лучше бы я умерла… Ведь это даже не мое первое тысячелетие. Я прожила долгую, хорошую жизнь…»
Потом Арион поняла еще кое-что. Вероятно, она выдавала желаемое за действительное, и все же вдруг она могла бы учить — продолжать передавать мастерство, как и надеялась Фенелия?..
Арион обхватила балясину и стала спускаться по ступеням.
Она впервые увидела Большой зал с закопченными колоннами и потолком. Повсюду зола и расплавленный воск, с улицы нанесли грязными ногами много земли и травы, и пятна на полу темнеют, словно кровь. К счастью, брезгливостью Арион не отличалась, иначе тут бы ее путешествие и закончилось. Она прошла через пустое помещение, сосредоточившись на дневном свете, падающем сквозь распахнутые двойные двери.
У входа ее встретил чудесный свежий воздух, который помог ей освоиться. Арион не знала, что ждет ее снаружи. Свое прибытие она помнила смутно, тогда времени глазеть по сторонам у нее не было. Она сосредоточилась лишь на галантах — ошибка почти фатальная.
Сколько здесь живет рхунов? Чем рхуны занимаются? Нифрон еще в деревне?
Арион понятия не имела, как долго пролежала в постели. Несколько дней точно, но сколько именно она провела без сознания и сколько прошло после этого, оставалось загадкой. Может статься, сейчас уже осень. Выглянув наружу, Арион с облегчением увидела весенние цветы и свежую траву. Если не прошел целый год, то она поправлялась не больше недели или двух.
Утреннее солнце стояло высоко, из хижин поднимался дымок, повсюду сновали рхуны всех возрастов. Многие выглядели старыми, и Арион вспомнила, как мало они живут. Ей с трудом верилось, что они умирают, не достигнув и первого тысячелетия. Некоторые даже говорили, что рхуны не доживают и до сотни лет, только Арион в это не верила. Какой смысл даровать сознание существу, которое едва ли долговечнее, чем роса в летний день?
— И потом, Феррол мне свидетель… — воскликнул хвастливый голос по-фрэйски и перешел на рхунский, которого Арион не понимала.
Услышав голоса фрэев, Арион испытала облегчение. Осторожно выйдя на крыльцо чертога, она увидела своих сородичей неподалеку. Галанты разлеглись вокруг костра, пили из больших деревянных чаш и болтали на смеси двух языков, свободно переходя с одного на другой, словно не видели разницы. Великан запел бранную песню о короле гоблинов по имени Балог. Заметив Арион, он резко умолк. При виде нее все вскочили и потянулись к оружию.
Арион не двигалась, не желая их провоцировать. Она бросила взгляд на существо, наславшее на нее столб огня. Она понятия не имела, как он это сделал, но если бы он снова воспользовался заклятием, она сгорела бы дотла. Она смотрела в желтые глаза, уставившиеся на нее.
Знает ли он? Чувствует ли он, как она беззащитна?
Нифрон отставил чашу и медленно подошел к Арион. Он был при мече и в этот раз держал руку на эфесе. К нему скользнул другой фрэй, заходивший вместе с ним к Арион — тот, с двумя клинками. Остальные молчали и не двигались. Наверно, ждали нападения.
— С добрым утром, — наконец сказала Арион.
Нифрон сделал к ней еще один осторожный шаг.
— Значит, ты поправилась?
Боясь потерять равновесие, Арион не рискнула качать головой.
— Мне уже лучше.
— Я ценю, что ты со мной разговариваешь. Подумала над тем, что я сказал? — спросил он.
— Подумала.
— И?..
Арион подбирала слова долго и заставила галантов понервничать.
— Я готова передать твое предложение фэйну Лотиану. Также я готова простить нападение на меня, за которое при других обстоятельствах заставила бы заплатить сполна. Напомню, что наказание за подобное преступление — смерть. Между тем я намерена сказать фэйну, что упала с лошади.
В их глазах читалось удивление и надежда. На такой благополучный исход галанты даже не рассчитывали.
— Но есть одно условие, — добавила она.
В глазах галантов вспыхнуло подозрение. В тот же миг рхуны побросали свои дела и уставились на Арион. Искусством она больше не владела, однако обладала достаточной силой, чтобы заставить всех замереть.
— Мне требуется от вас услуга. Одна из рхунов, которая за мной ухаживала, юная девушка с татуировками по имени Сури — та, с ручным волком — ушла в лес, чтобы сразиться с медведем. Вы знаете, о ком я говорю?
Нифрон кивнул.
— Хорошо. Я хочу, чтобы вы нашли девочку и привели ее сюда.
— С чего нам за это браться? — спросил Нифрон.
— Боюсь, она в большой опасности.
— Ну и что с того?
— Фэйн поручил вернуть тебя в Эстрамнадон, однако я пришла не затем, чтобы с тобой сражаться. Я пришла, чтобы препроводить тебя как можно более аккуратно и тихо. Как и многие мои соотечественники, я считаю, что с инстарья обращаются несправедливо. Поэтому я рискну вызвать неудовольствие фэйна и сделать так, чтобы твои жалобы были услышаны. Вот на что я готова пойти ради тебя, но только если ты сделаешь, как я прошу! Теперь ее судьба и твоя связаны. Если Сури умрет, будет смертельно ранена или пропадет без вести, я не буду тебе помогать. Напротив, я стану твоим злейшим врагом! Все, что ты слышал про миралиитов — чистая правда, и уж поверь, тебе лучше не видеть меня в гневе.
— Хочешь, чтобы мы спасли рхуна? — спросил Нифрон.
— Да.
— Почему?
— Сури ушла несколько часов назад и собирается сразиться с медведем, который наверняка ее убьет! Ты уверен, что хочешь терять время на праздные вопросы?
Нифрон мигом обернулся и скомандовал:
— Галанты, к оружию!
Глава 24
«Я вижу Большую Медведицу на звездном небе каждую ночь. Для большинства людей это лишь кучка звезд. Но те, кто пережил то ужасное время, видят в них Бурую Грин. Хотя мне ее увидеть не довелось, даже рассказы о чудовище пугают меня до смерти».
Солнце село, и Персефона бежала по лесу в свете полной луны. У нее не было времени ни на раздумья, ни на страхи. Волк тянул вперед изо всех сил, и люди насилу за ним поспевали. Между деревьев вилась едва заметная тропа, порой казавшаяся знакомой. Как ни странно, Персефона узнавала дорогу даже при такой большой скорости и слабом освещении. Очень скоро она убедилась, что той же тропой они следовали в день, когда на них напала стая волков.
«Вы пошли совсем в другую сторону… Я подумала, вы решили поохотиться на Грин. Пошла по вашим следам и увидела, что вы направились прямо в пещеру».
Тогда Персефона задрожала, теперь же спешила в том направлении намеренно.
«Сражаться с медведем мы не будем», — напоминала она себе.
Если повезет, медведя они даже не увидят. Цель — спасти Сури и Мэйв, а не убить зверя. И все же на душе у Персефоны было тяжело. Сперва погиб сын, потом муж, и вот настал ее черед. Боги наслали на ее семью проклятие в виде медведя, кроме нее не осталось уже никого.
«Есть ли у меня хоть единый шанс уцелеть этой ночью?»
Спешить было нужно, несмотря на эту отрезвляющую мысль. Персефона не могла оставить Сури и Мэйв без помощи. И ей приходилось следовать указаниям старого дуба. Она не знала, спасет ли это ее клан от гибели, но решила довериться богам и древним духам. Ее судьба была в их руках.
У Рэглана родился ребенок от Мэйв. Мысль застряла в сознании Персефоны, как неприятное послевкусие. Она витала в воздухе: ни подступиться к ней, ни поверить в нее было невозможно. Тем не менее, Коннигер сказал правду.
Была ли это страсть на одну ночь или любовь длиною в жизнь?
Хорошенько подумав, Персефона могла бы припомнить странные взгляды, натянутые или прерванные разговоры, которые в то время казались ерундой. Однако вспоминать она не хотела. В глубине души Персефона хотела сохранить память о Рэглане, как о честном и храбром вожде, действовавшем в интересах людей. Он был преданным. Не давал в обиду слабых. Защищал невиновных. Образ терял краски по мере того, как Персефона пробиралась по темному лесу, представляя брошенного младенца и крики несчастной матери.
«Никогда не слышал, чтобы взрослая женщина так вопила. Можно подумать, я резал ее на куски…»
Персефона недоуменно покачала головой. «Я совсем не разбираюсь в людях: сперва Ивер-резчик, потом мой собственный муж. С этими мужчинами я была знакома всю свою жизнь и при этом не знала их вовсе. Как же я не поняла, на что способны Рэглан и Коннигер?»
В отличие от Персефоны Минна устали не знала. Они все время бежали в гору, женщина взмокла от пота и отчаянно нуждалась в передышке. Изо всех сил дернув за ремень, она остановила волка. Вокруг расстилалось царство деревьев, лунного света и светлячков.
— Воды! — простонала Персефона, утирая лицо тыльной стороной ладони, тоже мокрой от пота.
Малькольм догнал их еще до входа в лес, принес бурдюк с водой и оружие. Себе он взял копье и щит Рэглана из чертога, Персефоне принес копье — и какое! Малькольм стянул Черное копье Мэта, основателя Далль-Рэна и внука Гэта, висевшее над троном вождя.
— Знакомые места, — заметил Малькольм, пытаясь отдышаться и оглядываясь по сторонам.
— Вот и я о том же, — откликнулся Рэйт. Он нес копье Персефоны, потому что она не могла одновременно удерживать волка на поводке и нести оружие, щит же прикрепил ей на спину.
Минна сидела с встревоженным видом и поскуливала.
— Странно, что мы их еще не догнали, — сказала Персефона. — Неужели старуха способна развить большую скорость? Ей ведь за пятьдесят! Не думала, что она такая прыткая.
— Сколько осталось до пещеры? — поинтересовался Малькольм.
Он прислонился к дереву и отпил из бурдюка.
— Понятия не имею. Вам не кажется, что мы не успеем? — Персефона взглянула сквозь густую листву на едва проглядывавший кусочек неба. — По крайней мере, луна полная, и мы сможем справиться со всем, что ждет нас наверху.