Хотя хозяин Роан уже год как умер, он продолжал ее преследовать. Когда дома не стало, порвалась последняя физическая связь. Оставив прошлое позади, Роан надеялась почувствовать хоть что-нибудь — облегчение, покой, надежду… Тщетно. Мир ничуть не изменился, только теперь у нее не было верстака.
— Ну как? — донесся голос Гиффорда.
Выглянув из-под тележки с зерном, Роан увидела Гиффорда и Дождя, опустившихся на колени.
— Расшатывается понемногу, может, еще на день хватит. — Она легла на бок и выкатилась обратно на солнце. — Я думала, сегодняшние кочки сломают ось, и все же она выдержала. — Роан обожала произносить слово «ось». Ей нравилось, как оно складывалось во рту и выходило наружу. — Сколько еще до Тирре?
Гиффорд посмотрел на Дождя.
Человечек пожал плечами, глядя на усыпанные цветами просторы.
— Здесь трудно оценивать расстояния.
Он разговаривал с тем же рокочущим акцентом, что и два других гнома — мелодичный грохот толстых языков растягивал слова в рык. При этом его голос был повыше, слова выходили четкие и рубленые.
Роан сообразила, что он имеет в виду. На широких холмистых плоскогорьях ориентиров не хватало, и было трудно понять, сколько пройдено. Повсюду расстилались бескрайние просторы, рощицы и ручьи встречались редко. Она собралась было кивнуть, когда Дождь добавил:
— Наземные маршруты невозможно измерить точно.
Роан покосилась на него с недоумением.
— Солнце встает на востоке и садится на западе. Если восходящее солнце от тебя справа, то ты смотришь на север, сзади — юг.
Дождь прищурился.
— Север, юг, восток, запад? Какой с них прок? — Он указал вверх под углом. — А там что за направление? — Он указал вниз под тем же углом. — А там? Не восток и не север. Не верх и не низ. Насколько далеко — далеко? Как близко — близко? Какова длина пальца? А сколько до солнца? Под землей все имеет смысл, у камня своя логика. Наверху же… — Дождь скривился, посмотрев на небо. — Наверху дурацкая невнятица! Сплошной воздух и открытые пространства, которых не измеришь и не просчитаешь.
Роан задумалась и поняла, что измерения и правда сложны. Задав вопрос, она надеялась услышать, что им уже недалеко. Сколько именно осталось пройти? Не зная расстояния, нельзя надеяться, что тележки протянут до конца путешествия. Как сказала Персефона, чудо уже то, что они продержались так долго.
Слово «чудо» подходило не только к тележкам, но и к людям. Всего за два дня с начала пути толпа выросла до шести сотен. Раненых жителей Далль-Рэна пришлось оставить в первой же деревне клана Рэн, и в каждом поселении Персефона убеждала людей не сниматься с места и ждать дальнейших указаний. Несмотря на это, шествие набирало все новых участников в каждом городке. Слово «шествие» подходило как нельзя лучше. Падера прихватила с собой случайно уцелевший стяг, упавший с крыши чертога, и Хэбет нес потрепанное полотнище на длинной палке, вышагивая в голове колонны.
Каждый день колонна останавливалась дважды: для обеденной трапезы и после заката, чтобы устроить лагерь на ночь. Как всегда, приготовлением пищи руководили Падера с Григором.
В тот день Рэйт одолжил у Роан топор, чтобы срубить дерево неподалеку. Григор был слишком нетерпелив и не стал дожидаться, пока Убийца Богов закончит, поэтому наломал дров о колено. Широкоплечий Энглтон и двое других мужчин рыли яму для костра. Хэбет, воткнув в землю стяг Рэна, разжигал щепки, используя полоску сыромятной кожи, обернутую вокруг согнутой палки. Кожа охватывала петлей еще одну палку, вертикальную, которая быстро вращалась, когда он двигал изогнутую палку. Туда, где вертикальная палка касалась дерева, он положил клок шерсти, который вскоре задымился. Вокруг Хэбета собрались те, кому было нечем заняться, и наблюдали за лучшим разжигателем огня клана Рэн. Либо они просто знали, что чем скорее он подожжет шерсть, тем скорее будет еда.
Убедившись, что тележки доедут до следующей стоянки, Роан отправилась с Гиффордом и Дождем туда, где раздавался смех. Чуть поодаль от собравшихся вокруг Хэбета расположилась еще одна группа, они хлопали и кого-то подбадривали, словно наблюдая за выступлением бродячих музыкантов. В центре были галанты, окружившие Мойю.
Сперва Роан испугалась, что подругу наказывают — бьют, как ее бил Ивер. Нет, Мойя ни за что не позволит так с собой обращаться!.. Приблизившись, Роан поняла, что с Мойей все в порядке. Она ничуть не выглядела испуганной и смеялась вместе с остальными. В руках девушка держала меч.
— Лучше отойди и брось в меня чем-нибудь, — говорил ей фрэй по имени Тэкчин. Он стоял перед Мойей, отбиваясь от ударов меча крепкой палкой, и веселил собравшихся.
— Что, фэи учат и женщин? — спросил Гиффорд.
Роан поразилась, как Мойя умудряется стоять перед целой толпой людей и богов и не испытывать ни малейшего страха.
Никакие они не боги! Роан приходилось постоянно напоминать себе об этом, как и о том, что Ивер давно мертв. Она видела, как его положили в яму, и даже бросила пригоршню земли. Во время погребения ей казалось, что его бледные до голубизны щеки поморщатся, если на них попадет земля. Роан едва не закричала — она вовсе не думала, что он оживет, просто испугалась наказания за брошенную ему в лицо землю.
— Эрес, — попросил Тэкчин, — дай ей метнуть одно из твоих копий.
Фрэй с легкими метательными копьями посмотрел на него с тревогой.
Тэкчин закатил глаза и покачал головой.
— О, Феррол, это всего лишь оружие, а не священный артефакт! Пусть попробует.
Эрес нахмурился, неохотно подозвал Мойю к себе и протянул одно из копий.
— Бросай от плеча и двигайся вместе с ним, — объяснил Эрес. — Попробуй попасть вон в тот пенек.
— Ты про дерево или про Тэкчина? — с озорной усмешкой спросила Мойя, и все снова рассмеялись, на этот раз гораздо громче.
Глядя на Мойю, Роан только диву давалась. Она словно стояла в круге ревущего огня. Роан и представить не могла себя на ее месте — все на нее смотрят, да еще и галанты здесь. Они усмехались, и Мойя отвечала им тем же. Она куда больше похожа на галантов, чем Роан на нее.
Мойя взяла копье и бросила. Увы, оно не пролетело и половины расстояния до сухого дерева.
Эрес достал нечто вроде палки с чашкой на конце.
— Это называется этлэтл, устройство для метания. Смотри! — Он взял другое копье и вложил пяткой в чашу. Потом он метнул копье, заставив его лететь быстрее и дальше. Оружие вошло в сухое дерево с громким треском.
Мойя посмотрела на него так, будто он сошел с ума.
— С этим у нее выйдет лучше, — сказал Энвир.
Он показал, как бросать камень пращой, и, раскрутив ее над головой, запустил камень вдаль. Мойя смогла кинуть голыш гораздо дальше, чем копье, но совершенно в другом направлении. Раздался звук удара и чья-то ругань, Мойя съежилась.
— Пожалуй, лучше тебе остаться с мечом, — заметил Тэкчин.
Роан оглядела копья и пращу и вспомнила, как Хэбет разводит огонь. Всегда есть способ получше.
— Я могу кинуть камень и подальше, — сказал Гиффорд Роан.
— Она тоже, — ответила Роан.
— Что ты имеешь в виду?
— Мойя может сбить белку с ветки вяза, причем одинаково хорошо бросает обеими руками. Я не знаю, почему она притворяется.
Гиффорд посмотрел на Роан.
— Тебе пфиходилось так делать? Пфитвофяться, что чего-то не умеешь?
Роан подняла взгляд.
— Мне и притворяться не надо. Я и так ничего не умею…
Гиффорд рассмеялся.
— Фоан, ты пошутила! Это чудесно.
Роан посмотрела на него с недоумением.
Гиффорд перестал смеяться и погрустнел. Роан многих расстраивала, но Гиффорд печалился чаще и сильнее остальных. У него стал такой вид, будто он сейчас заплачет, и она не понимала почему. Должна же быть причина!.. И наконец она сообразила.
— Прости меня!
— Не стоит извиняться.
— Нет, правда, я виновата. Она была такая красивая.
— О чем ты, Фоан?
— Ваза, которую ты сделал… с женщиной, похожей на меня… Она разбилась, когда напали великаны. Надо было взять ее с собой в погреб. Прости, что она разбилась. Ты поэтому грустный, да? Я же знала, что не следовало дарить ее мне. Такая красивая была, а я не сберегла…
Гиффорд сжал губы и подался вперед, протянув руки, словно хотел ее обнять.
Роан съежилась.
Он замер.
И заплакал. По его щекам побежали слезы.
— Нет, Фоан, — прошептал он. — Я и не думал пфо вазу. И я не жалею, что она фазбилась. Я бы… я бы дал тебе миллион ваз куда лучше той, если бы только…
Гиффорд отшатнулся и побрел прочь. Роан за ним не пошла. Он хочет побыть один — не любит, когда люди видят его слезы. Это она понимала хорошо.
Сури лежала в поле в зарослях высокой травы. Жужжащие пчелы перелетали с цветка на цветок. Она находилась достаточно близко от лагеря, чтобы услышать, что там собираются обедать, и при этом достаточно далеко, чтобы на нее никто случайно не наткнулся. Минна вскинула голову, и Сури поняла, что их все-таки нашли. Кто именно, догадаться несложно.
— Я тебя искала, — проговорила Арион на рхунском.
— А я тебя избегала, — честно ответила Сури. И дело было не только в том, что Арион шла рядом с козами, которые пугались Минны. До чего глупые животные! Как можно не любить Минну?
— Ты не виновата, — мягко заверила Арион.
— Конечно. Виновата ты!
Фрэя подошла ближе, и ее тень заслонила полуденное солнце. Сури закрыла глаза, чтобы не смотреть на Арион.
— Ты права. Я виновата, — признала фрэя.
— Ты ведь хотела, чтобы я его убила? — спросила Сури.
— Нет! — Арион так опешила, что перешла на фрэйский. — Но… мне следовало тебе объяснить. Искусство использует силы природы, которые не похожи на инструменты вроде молотка или топора. Они подобны огню или ветру. Таким образом, Искусство порой невольно подталкивает тебя, как слишком услужливый друг. Ты должна четко представлять, чего хочешь на самом деле, иначе результат будет… Ну, ты знаешь.