— Знать опасна, — продолжил отец. — Они как дикие звери, в любой момент могут наброситься на тебя. Им нельзя доверять. Мы для них — что жуки. Они могут играть с нами, но как только им станет скучно, тут же нас раздавят.
— Тогда почему ты один из телохранителей короля? Ты проводишь с ними дни напролет.
Хилфред-старший бросил на него странный взгляд, и Рубен было подумал, что сейчас последует взбучка, но отцовское лицо исказила задумчивость, не гнев.
— Надо полагать, потому, что когда-то я был таким же, как ты. Я верил в них, доверял им. И это лучшая работа в замке, кроме разве что личного телохранителя члена королевской семьи. Те получают все, что захотят, и их уважают. Но мне такое счастье не светит, и потому я стал заклинателем змей. Я знаю, как с ними обращаться, как схватить голубую кровь за шею, чтобы не могла укусить.
— И как ты это делаешь?
— Не даю им повода заметить меня. Я — тень, невидимая и безмолвная, как стул или дверь. Моя работа — охранять их, но когда все спокойно, от меня требуется не существовать. А тебя заметили, причем сама принцесса. Тебе понравилось кататься с ней? Все в городе видели, как ты прыгаешь в седле с мужским оружием на бедре в компании красивой девчонки. Тебе казалось, что ты один из них?
Рубин молча уставился в пол.
— Я вижу, как ты смотришь на нее. Принцесса милашка и станет еще милее, но я бы на твоем месте сразу выцарапал себе глаза. Через год-другой ее выдадут замуж. Амрат не станет тянуть. Ему нужны союзники, и он продаст дочь, пока она молода и за нее можно взять наибольшую цену. Ее отправят в Альбурн или Маранон. Может, потому он и купил ей лошадь, чтобы принцессе понравился ее новый дом. Не важно. Она — не человек, она — товар, как золото или серебро, и король обменяет ее на силу или защиту границ. Вспомни это, когда в следующий раз будешь смотреть на принцессу. Желать быть с ней — все равно что красть из королевской сокровищницы. За это людей казнят, даже благородных.
Рубену не нравился этот разговор, и он решил сменить тему.
— Сегодня в башне нет света.
Мгновение отец смотрел на него, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов.
— И что с того? — наконец спросил он, снова ложась на койку, медленно, словно у него что-то болело. Он все чаще так двигался. Отец старел, и возраст давал о себе знать.
— Ничего. Я просто подумал, что это хорошо, правда?
— Это всего лишь комната в башне, Ру. Иногда люди ставят там свечи.
— Но раньше там всегда было темно, кроме тех двух ночей — когда сгорела леди Клэр и когда умер канцлер. Я сам видел.
— И?
— Говорят, смерть приходит трижды.
— Кто говорит?
— Люди. — Рубен отстегнул меч и повесил рядом с отцовским. Но не ощутил гордости. — Просто интересно, ну, знаешь, что произошло там в те ночи, когда я видел свет.
Он наклонился, чтобы снять сапоги, а когда поднял голову, отец снова пристально смотрел на него.
— Не подходи к этой башне, понял?
— Да, сэр.
— Я серьезно, Ру. Если услышу, что ты болтался поблизости, изобью тебя сильнее, чем те оруженосцы.
Рубен уставился на свои ноги.
— Ты об этом знаешь?
— У тебя все лицо в синяках, а на тунике сзади — разрез и кровавое пятно. Кто еще? Не волнуйся. — Отец задул лампу. — В следующий раз ты будешь замковым стражником.
— И чем мне это поможет?
— Вместо тряпки тебе дадут кольчугу.
Глава 2
Женщина с метлой кинулась к ним, словно настоящая ведьма. По крайней мере, так показалось Адриану. Из-под свалявшихся прядей черных волос виднелся только один глаз и кончик носа. Крестьянская юбка, не дававшая женщине выбраться из зарослей, щеголяла таким количеством пятен и дыр, что Адриан не сомневался: владелица неоднократно на нее наступала.
— Стойте! Мне нужна помощь! — с отчаянием крикнула женщина, будто они с Ройсом галопом неслись по дороге. На самом деле они ехали чуть быстрее пешехода. Адриан натянул поводья и остановился. Ройс проехал еще немного, прежде чем с недоумением оглянуться. За прошедший год Адриан часто видел это выражение и по опыту знал, что озадаченность сменится недовольством, как только его спутник поймет, что он хочет выслушать старуху. Потом Ройс нахмурится — Адриан не был уверен, что это символизирует, возможно, досаду? Потом закатит глаза с неприкрытым осуждением, а затем скрестит на груди руки, демонстрируя разочарование. В конце концов в нем поднимется волна гнева, а вместе с ней и капюшон плаща. Ройс, поднимающий капюшон, являл собой скверный знак, как волк с встопорщенной шерстью на загривке. Предупреждение — обычно первое и последнее.
— Вы должны мне помочь! — крикнула старуха, пробираясь сквозь кусты и вылезая из придорожной канавы. — В моем хлеву незнакомец, и я боюсь за свою жизнь!
— Вашем хлеву? — переспросил Адриан, глядя старухе за спину, но не видя никакого хлева.
Ройс и Адриан направлялись на север по дороге Наместника и сейчас находились недалеко от города Колнора. Все утро они ехали мимо многочисленных ферм и сельских домов, но уже некоторое время не встречали жилья.
— У нас с мужем ферма за поворотом. — Старуха показала вперед.
— Раз у вас есть муж, почему бы ему не разобраться с тем человеком?
— Старика Дэнни нет. Поехал в Вернес продавать овечью шерсть. Вернется не раньше, чем через месяц. В моем хлеву пьяный безумец. Он голый, бушует и отчаянно ругается. Может, его укусила больная собака и у него бешенство. Я боюсь подходить к хлеву, но мне нужно накормить скот. Я не знаю, что мне делать. Он убьет меня, если я зайду внутрь.
— Вы никогда раньше его не видели?
Старуха покачала головой.
— Если вы мне поможете, если прогоните его с моей земли, я до отвала накормлю вас и ваших лошадей. И даже дам вам с собой добавку. Я отличная повариха, что есть, то есть.
Адриан спешился и посмотрел на друга.
— Что ты делаешь? — спросил Ройс.
— Это займет не больше минуты, — ответил Адриан.
Ройс вздохнул. В этом вздохе было что-то новое.
— Ты не знаешь эту женщину. Это не твоя проблема.
— Я понимаю.
— Тогда почему ты ей помогаешь?
— Потому что люди помогают друг другу. Ты ведь остановишься, если увидишь на дороге человека, раненного стрелой?
— Разумеется, — согласился Ройс. — Как не остановиться? Раненый — легкая добыча, если только ты не заметишь с седла, что кто-то уже забрал его кошелек.
— Что? Нет! Никто не станет грабить раненого и бросать умирать.
Ройс кивнул.
— Пожалуй, ты прав. Если при нем кошелек и ты его заберешь, лучше сразу перерезать ему глотку. Слишком многие выживают после ранения из лука. Ты сам меня этому научил. Вдруг он потом станет за тобой гоняться?
Старуха в ужасе смотрела на Ройса.
Теперь пришла очередь Адриана вздыхать.
— Не обращайте на него внимания. Его вырастили волки.
Ройс сложил руки на груди и сердито уставился на Адриана.
— Не следовало тебе об этом рассказывать.
— Послушай, сегодня прекрасный день, и мы никуда не спешим. Кроме того, ты вечно жалуешься на мою готовку. Не сомневаюсь, ее стряпня понравится тебе намного больше. Я только быстро побеседую с этим парнем. — И шепотом добавил: — Возможно, это нищий, который отчаянно нуждается в укрытии. Уверен, если я заставлю их поговорить, мы решим эту проблему. Быть может, я смогу убедить ее нанять этого парня в помощники, пока ее муж в отъезде. Она получит работника, он — еду и крышу над головой, а мы — горячий обед. Все останутся в выигрыше.
— А когда это доброе дело кончится катастрофой, ты послушаешь меня и в следующий раз позволишь людям самим решать свои проблемы?
— Конечно, но все получится. Это всего один человек. Даже если он совершенно невменяем, думаю, мы справимся с пьяным захватчиком.
Осень выдалась влажная, и дорогу развезло. Палая листва засыпала лужи, деревья все больше становились похожи на черные скелеты, птицы почти смолкли. Адриан всегда скучал по ним, когда облетали листья, и весной дивился их возвращению, уже позабыв свистящую птичью музыку.
Как и говорила старуха, за поворотом обнаружилась ферма, если можно было ее так назвать. Все фермы, которые они проезжали раньше, представляли собой аккуратные беленые домики с соломенной крышей, выделявшиеся на фоне красно-оранжевых осенних красок. Возле каждого были готовые к жатве поля золотой пшеницы или ячменя. Ферма старухи оказалась унылой хибарой из рассохшихся досок, окруженной покосившейся оградой. Адриан привстал на стременах, но не увидел ни одного возделанного поля.
— Хлев дальше по склону. — Старуха показала направление. — Вон крыша торчит. Если хотите, я дам лошадям зерна и воды и займусь обедом.
— Говорите, всего один человек? — спросил Адриан, спешиваясь и идя следом за женщиной.
Та кивнула.
Адриан, на поясе у которого висели два меча, отстегнул от седла длинный спадон, надел перевязь через плечо и пристроил массивное оружие за спиной. Носить его можно было только так. Спадон был оружием рыцарей и предназначался для сражений верхом. Если подвесить его к поясу, кончик меча волочился по земле.
— Многовато стали для одного пьяного дурака, — заметила старуха.
— Привычка, — ответил Адриан.
Ройс тоже спешился, вначале опустив на землю правую ногу, а потом, с большей осторожностью, левую. Открыл сумку и принялся рыться в ней. Старуха дождалась, пока он закончит, и, еще раз выразив свою благодарность, повела лошадей к дому, оставив Ройса и Адриана во дворе.
В середине открытого пространства между домом и хозяйственными пристройками располагался каменный колодец, а ниже по склону стоял хлев. Вся ферма заросла травой по колено и пушистыми одуванчиками. Ройс задержался, чтобы присесть на фундамент, оставшийся от небольшого строения — судя по размерам, курятника. Поднял левую ногу и осмотрел ее. Адриан увидел ряд отверстий в кожаной подошве.
— Как нога? — спросил он.