нцесса заметила его, чтобы обернулась при расставании, и ее лицо говорило: «Ах, если бы он был благородным». Рубен не думал, что просит многого: один-единственный момент признания, мгновение, когда она обернется, и он поймет, что на кратчайший миг принцесса видела его таким же, как он ее. Он был готов молча страдать до конца жизни, зная, что она действительно разглядела его и, быть может, почувствовала к нему то же, что он к ней.
Вновь ощущая себя так, словно ему в сердце вонзили кинжал, Рубен преодолел остаток пути коридорами для слуг. Взял лампу, спустился по лестнице и вошел в темницу замка. Она пустовала. Сюда редко сажали узников, а если и сажали, то ненадолго. В Медфорде правосудие вершилось быстро. Ворам отрубали нужное число пальцев или рук. Должников били. Убийц вешали. Шпионов разрывали на куски, а изменников четвертовали. Темница была всего лишь перевалочным пунктом перед казнью, и в последнее время лорд верховный констебль с этим не затягивал. Что делало темницу прекрасным местом для уединения.
Рубен подошел к последней камере в последнем ряду, который имел форму буквы L, что было ему на руку. Заключенного нельзя было увидеть через окошко. Рубен отпер дверь ключом, обычно висевшим на колышке на верхней площадке лестницы. Он запер дверь не для того, чтобы Роза не могла убежать, а для того, чтобы никто не мог к ней войти. Насколько он знал, это был единственный ключ. Она сидела в камере, съежившись у дальней стены, завернувшись в одеяло, которое он ей принес.
— Доброе утро, Роза. Как ты?
Она открыла глаза и заморгала от яркого света. Рубен впервые смог хорошенько ее рассмотреть. Симпатичная, почти красивая, и, наверное, была бы еще красивей без этой краски, большую часть которой размазали слезы. На щеке у нее был синяк, на руке и ногах — неприглядные царапины, следы вчерашнего спуска.
— Уже утро?
— Да. — Рубен встал перед ней на колени. — Ты голодна? Я принес еду.
Роза села, взяла кусок сыра и вгрызлась в него.
— Спасибо, — сказала она с набитым ртом.
Рубен дал ей маленький бурдюк со слабым вином. Она сделала глоток, потом спросила:
— Что происходит? Король жив?
— С королем все в порядке. Насколько я понимаю, прошлой ночью ничего не случилось. Ну, кроме того, что все ищут тебя.
— Почему? Я ничего не сделала.
— Я не знаю.
— А что сказал твой отец?
— Я его не видел. Он всю ночь был на дежурстве и до сих пор не вернулся.
— Ты ведь никому больше не говорил?
— Нет, — покачал головой Рубен. — Я думал о том, что ты сказала. Не каждый может войти в эту башню. Это часть королевского крыла. Только замковым стражникам и аристократам дозволено подниматься выше третьего этажа. Тот, кого ты слышала, либо состоит в страже, либо важная шишка. На самом деле это мог быть кто угодно. И я боюсь открыться не тому человеку.
— И что теперь? Мне просто сидеть здесь?
— Прости. Понимаю, это ужасно, но, думаю, это самое безопасное. Я просто не знаю, как еще поступить.
Роза кивнула, но он видел, что она разочарована.
— Я обязана тебе жизнью. Спасибо.
Глупые слова, однако Рубен понимал, что она говорит искренне. Ему стало неловко. Он не привык к благодарности.
— Большинство сказало бы, что я ничего не сделал.
Девушка печально улыбнулась.
— Большинство сказало бы, что моя жизнь ничего не стоит.
Рубен вновь подумал о том, какая она симпатичная: большие доверчивые глаза, крошечный носик и круглое личико. Запирать ее в столь ужасном месте казалось преступлением.
— Если отец найдет предателя, сам король будет обязан тебе жизнью. Кто знает, вдруг он подарит тебе поместье?
— Меня бы устроило просто вернуться домой и делить с кем-нибудь комнату в Медфордском доме.
Рубен улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ.
Он действительно надеялся, что ее вознаградят, что о ней позаботятся, и она сможет начать новую жизнь. Но Рубен достаточно повидал и знал, что мечты почти никогда не сбываются.
— Хилфред! — позвал Алрик, когда Рубен возвращался в казармы в надежде найти отца. Обернувшись, он увидел принца в сопровождении Пикерингов. На всех троих были новые туники. Рубен подивился, сколько красивой одежды могут позволить себе аристократы.
— Ваше высочество. — Он поклонился. — Ваши светлости. — Снова поклон.
— Я вижу, ты получил новый меч.
— Да, ваше высочество. Спасибо вам.
Алрик беззаботно отмахнулся.
— Это один из моих учебных клинков.
Мовин смотрел на меч.
— Можно?
Рубен обнажил оружие и протянул рукоятью вперед.
Старший Пикеринг взял меч и рассек им воздух, выписывая восьмерку. Затем разжал ладонь, дал мечу прокатиться по тыльной стороне запястья и снова схватил его. Подбросил вверх и поймал предплечьем то место, где рукоять встречалась с лезвием. Мгновение смотрел, как меч балансирует на руке, потом снова подбросил и схватил за рукоять. Оглядел клинок, повернув к свету, и посмотрел на принца.
— Им никогда не пользовались.
Алрик пожал плечами.
— Я слишком мало тренируюсь. Но потому-то мне и нужно, чтобы люди вроде Хилфреда были хорошо вооружены.
— Немного тяжеловат, и центр тяжести смещен на восьмую дюйма, но в целом неплохо, — провозгласил Мовин. — И я бы обернул рукоять хорошей грубой кожей, иначе она начнет скользить, как только твоя ладонь вспотеет, то есть именно в тот момент, когда скользить не следует.
Мовин ловко крутанул меч и вручил Рубену.
Принц вытащил из висевшего на поясе кошеля яблоко и принялся подбрасывать его в воздух.
— У тебя были крупные неприятности прошлой ночью? — спросил он Рубена.
— Отец дежурил, так что…
— Ах да, я слышал, они устроили учебную тревогу или что-то вроде этого. К счастью, я все проспал.
Алрик зашвырнул яблоко в ветви дуба. Оно пробило листву, на обратном пути ударилось о ветку и отлетело в сторону. Фанен вовремя подхватил его и с безмолвным торжеством поднял над головой.
Алрик улыбнулся.
— Сегодня вечером мы снова собираемся на охоту. Интересует?
— Прошу прощения, ваше высочество, но я не смогу. Сегодня мое первое дежурство в качестве настоящего стражника. Я буду стоять у главных ворот. А кроме того, сегодня праздник в честь нового канцлера. Разве вам не полагается на нем присутствовать?
Алрик и Пикеринги переглянулись со зловещими улыбками.
— На этих торжествах ужасно скучно. Родители вечно знакомят нас с людьми, которых мы не знаем и не хотим знать. Вроде увешанных драгоценностями старух, которые любят целоваться и пахнут сыром. Мы решили сбежать. Поскольку все будут заняты, а в замке будет полно народу, никто даже не заметит, что нас нет.
— За исключением стражника у ворот, — добавил Мовин, обвинительно подняв палец. — Которым будешь ты.
— О… я понял. Хотите, чтобы я сделал вид, будто не видел вас.
— На случай, если кто-нибудь спросит, в чем я сомневаюсь.
Фанен бросил яблоко принцу, и тот снова его подкинул. Оно взлетело выше, сбивая облака желтых листьев, которые посыпались вниз, и скрылось из виду. На этот раз яблоко отскочило от нескольких веток и, несмотря на героические попытки Фанена, упало в траву.
— Эти бурные праздники длятся всю ночь, — объяснил Алрик. — Мы все равно никому не понадобимся, так что все будет в порядке. Что скажешь?
— Что я могу сказать? Вы принц.
Алрик ухмыльнулся.
— А знаете, мне нравится этот парень. — Он повернулся к Пикерингу. — Мне нужно примерить новый дублет. Хотите взглянуть, как я вывожу из себя портного?
— Заманчивое предложение, — саркастично ответил Мовин, — но, думаю, я останусь и дам нашему новому стражнику несколько советов. Кто знает, вдруг мы возьмем его с собой в Персепликвис.
— Как хочешь.
И Алрик побежал вверх по склону, оставив свое яблоко.
Мовин обошел Рубена, изучая его.
— Хочешь испытать новое снаряжение? — Глаза Пикеринга лукаво поблескивали. — Я ведь обещал тебя научить, помнишь?
Рубену казалось, будто вокруг него вьется шмель, про которого не знаешь, ужалит или нет. До недавнего времени его опыт общения с аристократами был печальным.
— Я думал, вы шутите. И мне нужно…
— Пикеринги не шутят насчет мечей. Обнажи оружие.
Уверенный, что сейчас его унизит мальчишка на три года младше, Рубен все же подчинился. Меч запел, как не пел ни один клинок, к которому он прикасался. Тихий высокий гул звучал… смертоносно.
— Защищайся.
Рубен поднял меч. Намного легче тех, с которыми он занимался.
— Это твоя стойка? Великий Марибор, чему только тебя учили? Фанен!
Младший брат подошел к Рубену сзади и изменил его позу, словно тот был куклой. Опустившись на колени, мальчик схватил Рубена за лодыжки и переставил его ноги.
— Левая нога сзади и вывернута, — бормотал Фанен. — Правая нога спереди.
Когда он закончил, Рубен стоял боком, чувствуя себя немного неловко.
— Так, а теперь согни колени, совсем чуть-чуть, и привстань на цыпочки. Хорошо. Теперь нападай.
«Острый как бритва».
Рубен сделал слабую попытку, и Мовин вскинул брови.
— Ты шутишь?
— Этот меч острый. Я бы не хотел ранить аристократа в…
Мовин закатил глаза и покачал головой.
— У тебя столько же шансов дотронуться до меня этим мечом, сколько жениться на принцессе. Давай.
Рубен понимал, что Мовин не имел в виду ничего такого — точнее, имел, но не мог знать, что его слова нанесут более глубокую рану, чем способен нанести меч. Однако теперь нападать стало проще.
Рубен шагнул вперед и два раза взмахнул мечом, прежде чем Мовин остановил его.
— Это не чертов топор, Хилфред. Представь, что это нож. Ты же не станешь молотить по буханке хлеба, как по дровам, верно? Это клинок. Режь, коли, работай запястьем, а не только предплечьем.
— Он даже неправильно держит его. — Фанен показал на ладонь Рубена.
Мовин и Фанен просвещали его вместе, начав с хватки и продолжив ногами. Он научился скользить, а не шагать. Затем последовали выпады и, наконец, защита. Фанену стало скучно, он поднял яблоко и уселся на каменную скамью рядом с розовыми кустами. Впился в яблоко и, держа его в зубах, принялся писать что-то кусочком графита в маленькой пергаментной книжице.