лугами. Поданная принцу еда – кусок мяса с подливой и несколькими клубнями горндела в масле – лежала прямо на столе, и принц не пользовался столовыми приборами. Этон часто заявлял, что его врагам не составит труда отравить посуду.
Этон жевал говядину, не замечая, как капает на колени подлива.
– Садись, жрец. Все сидят в моем присутствии.
Хратен не возразил, что все слуги и воины Этона остались на ногах; он просто подчинился приказу.
– Давай говорить начистоту, жрец, – наставил Этон на Хратена перепачканным в подливе пальцем. – Ты хочешь обратить меня в свою веру. Что ты можешь предложить, чего у меня еще нет?
– Я могу пообещать, что ты сохранишь то, на что заявил права, – ответил Хратен.
– Угрожаешь? – Взгляд Этона оставался совершенно спокойным.
Отсутствие гнева ничего не означало. Хратен подозревал, что Этон в равной степени способен отрезать кому-нибудь голову как за оскорбление, так и за комплимент.
– Я говорю о неизбежном, ваше величество. Этот мир должен принадлежать Дерети. Ваш отец этого не понял, и результатом стало его падение.
– Мой отец… – Этон поставил локти на изгвазданную столешницу. – Да, мой отец был глупцом. В этом наши взгляды совпадают, жрец.
– Они во многом совпадают, ваше величество. Вы, как и последователи Дерети, цените военную мощь. Арелонское дворянство боится оружия и сражений.
– Верно.
Этон взмахом руки подозвал служанку и запрокинул голову, открыв рот.
Женщина подняла кувшин с вином, темная жидкость полилась в горло Безумного принца.
«А ведь добавить яд в кубок не сложнее, чем в тарелку, – подумал Хратен. – Но почему-то к кувшину это не относится».
Принц закончил пить, принял из рук другого слуги белую салфетку и изящно промокнул губы, хотя с рукавов стекали подлива и масло.
– Фьерденские жрецы искушены в военном деле, ваше величество, – сказал Хратен. – Мы могли бы прислать людей, чтобы помочь в обучении вашего войска.
– Они научат меня строить орудия для захвата крепостей? – спросил Этон.
– Конечно, ваше величество, – ответил Хратен после краткого замешательства. – Катапульты, осадные башни – все это у вас будет.
– И что от меня требуется, чтобы принять твою религию?
– Дать клятву, ваше величество.
– Прекрасно, – кивнул Этон. – Обещаю служить Дерети.
Хратен удивленно заморгал:
– Клятва должна быть чуть более конкретной, ваше величество.
– Ну, тогда подскажи мне слова, жрец. Давай закончим этот разговор, пора ужинать.
Самым пугающим был ясный взгляд Этона, сопровождающий эти слова.
– Я, Этон, король Арелона, отдаю свою душу Джаддету, создателю всего сущего, – начал Хратен, и Этон повторил за ним. – Я посвящаю себя в одивы джьерна Хратена и клянусь в послушании. Я признаю вирна Вулфдена Четвертого своим главным духовным наставником на земле. Клянусь служить империи Джаддета до того дня, когда моя душа спустится к нему.
С клятвой было покончено, и Хратен едва мог поверить в успех. За один день он обратил правителей Теода и Арелона.
– Ступай, жрец, – приказал Этон. – И в следующий раз помни, что в моем присутствии полагается стоять. Негоже сидеть перед королем.
– Да, ваше величество. – Хратен с поклоном поднялся, лязгнув сталью доспеха.
Выходя задом из шатра, жрец осознал, насколько бессмысленна клятва Этона. С таким же успехом империи Джаддета могла присягнуть лошадь.
Но цель оправдывает подобные средства, утешал себя Хратен, когда возвращался к другим жрецам и после, покачиваясь в седле по дороге в Каи. Бессмысленная клятва одного человека спасет весь народ.
И все же было обидно слышать, как Джаддету преподносят пустые намерения. И еще более обидно оттого, что Хратен самолично добился этих обещаний. Казалось очень странным жертвовать верой во имя религии.
Далее разворачивается глава с Раоденом, где тот уничтожает раздел биологии и в конце заявляет, что способен создавать иллюзии. Затем идет глава с Сарин, где на тренировке по фехтованию появляется Калу. А вот после нее была еще одна глава с Хратеном и Безумным принцем. Позже я заменил ее на главу, где происходит спор Хратена и Дилафа в палатке парфюмера. Эта сцена присутствовала и в первом черновике, но я передвинул ее с учетом удаления Безумного принца. Читатели, знакомые с «Убийцей войн», заметят один сюжетный элемент, которому я сумел найти место и в этой книге.
Дух ЭлантрисаГлава 51
– На колени в моем присутствии, жрец.
Поножи лязгнули о камень – это Хратен подчинился приказу, хотя все внутри возражало против такой непристойности. Этон стал его одивом. На востоке короли склонялись перед джьернами, а перед священным ликом вирна едва ли не падали ниц. То, что Хратен вынужден стоять на коленях и перед тем, кто поклялся служить ему, шло вразрез со всеми правилами поведения и чести.
Но Хратен промолчал. Разум Этона и так был хрупок, а любое расстройство могло привести к резкой реакции.
Жрец и принц находились на плоской крыше приземистого здания, откуда открывался вид на один из парков Каи. Внизу простирался ровный травяной ковер с несколькими деревьями и холмами. Сюда кайская знать приходила ради отдыха, когда уставала от него дома. Безумный принц стоял на самом краю крыши, оглядывая парк. Видимо, забыв на какой-то миг о Хратене, Этон взял с подноса в руках у слуги гладкий круглый камень и швырнул его. Камень упал на траву, пару раз подпрыгнул, прокатился и замер.
Этон хмыкнул под нос.
– Попробуй ты, жрец, – приказал он.
Хратен, все еще на коленях, потянулся за камнем.
– Встань. Ты выглядишь глупо. Молись в одиночестве, а не на приеме у своего короля.
Хратен сумел удержаться от замечания насчет «короля». Он встал, выбрал наугад камень, затем вопросительно посмотрел на принца:
– Куда прикажете попасть, ваше величество?
– Ты никогда не играл в камешки? – удивленно распахнул глаза Этон.
– Боюсь, что так, ваше величество.
– Как странно. Эта игра очень популярна во Фьердене; думаю, там ее родина.
– У жрецов не бывает времени для развлечений, ваше величество.
Хратен вздохнул. Он не мог и представить, какой морок заставил Этона выдумать игру в камешки. Во Фьердене такого развлечения не знали – и сомнительно, что оно было известно где-то еще.
– Это разумно. – Этон кивнул, словно и впрямь мог судить о чьей-либо разумности. – Видишь ли, объяснять правила игры в камешки запрещено. Тебе придется самому догадаться.
– Как скажете, ваше величество.
Хратен неуверенно бросил камень примерно в том же направлении, куда улетел камень принца.
Безумный принц подозрительно сощурился:
– Жрец! Ты же сказал, что не умеешь.
– Могу поклясться, – ответил Хратен.
– Но ты только что выиграл, – заявил Этон с угрозой.
Хратен опустил глаза – туда, где под землей простиралась империя Джаддета, – и взмолился: «Мой господин, если ты намерен забрать меня к себе, пожалуйста, найди не такой глупый повод».
Этон рассмеялся:
– Не зря говорят, что первая игра в камешки удается лучше всего. Давай еще разок.
– Как пожелаете, ваше величество.
Этон кинул камень и жестом приказал Хратену повторить. На этот раз жрец едва замахнулся, и камень упал в нескольких шагах от здания.
– Ловко, – пробормотал Этон и, оценив расстояние, добавил: – Но недостаточно ловко. Очко в мою пользу.
Хратен перевел дух, а Этон бросил следующий камень.
– Ты решил нанести мне дружеский визит, жрец?
– Заботы о людских душах оставляют мне мало времени для светского общения, ваше величество.
Хратен кинул камень, в этот раз не сдерживая себя. Благодаря силе, все еще оставшейся в натренированных за многие годы руках, снаряд почти долетел до края парка.
– И снова очко мне, жрец. Слабеешь, – с улыбкой проговорил Этон, но тут же подозрительно уставился на Хратена. – Опять пришел с этим твоим воззванием? Я же сказал, что подпишу его в день коронации.
– Нет, ваше величество, в этот раз у меня совсем другие просьбы, – ответил Хратен.
Мысленно он вычеркнул первый пункт из своего списка, хотя не оставил надежду, что со временем Этон забудет и подпишет закон раньше срока.
– Отлично.
Безумный принц бросил очередной камень. Тот прокатился, как и все предыдущие, но по неведомой причине Этон взволнованно на него уставился. Через миг принц облегченно вздохнул и кинул Хратену знающий взгляд:
– Кроты.
Жрец кивнул с таким видом, будто понял, о чем идет речь.
– Тогда чего ты от меня хочешь, жрец? – спросил принц, принимая из рук слуги кубок с вином, – очевидно, он забыл о своей неприязни к посуде.
– Я хочу узнать, ваше величество, когда вы позволите впустить в город наших торговцев.
С крыши хорошо был виден лес мачт, заполонивших залив Каи. Около трех дней назад Этон внезапно запретил судам из Фьердена заходить в порт. С тех пор прибыл еще десяток кораблей – на следующей неделе в Каи ожидалось открытие крупнейшей в стране Арелонской ярмарки.
Этон изучал результаты последних бросков.
– Тебе очко, жрец, – сказал он и перешел к теме кораблей. – Конечно, я разрешу им зайти в порт. Как только во Фьердене закончится мор.
– Вот оно что…
Конечно же, во Фьердене не было мора, но Хратен уже усвоил, что не стоит спорить с принцем. Торговцам придется подождать.
– Я удивлен, зачем ты вообще спрашиваешь, – продолжал принц. – Ведь об эпидемии меня предупредил твой собственный сын.
– Мой… сын?
– Да, тот парнишка, который повсюду за тобой таскается.
Дилаф? Артет в последнее время держался тише воды ниже травы, даже с проповедями выступая все реже. Зачем ему нужно, чтобы корабли не могли попасть в порт? Ответ очевиден: Дилаф не собирался доставлять неудобства торговцам. Каким бы ни был его план, он провалился. Дилаф что-то задумал и пришел к Этону с рассказами о море, но не принял в расчет степень неуравновешенности Безумного принца. Этон был сущей загадкой – как фигурка Чей в игре Шин Ду, ходы которой зависят от других ближайших фигурок.