И все же не было сомнений: принцесса отдала свое сердце самозванцу, пусть и безрассудно. Логика говорила Хратену, что ревновать глупо. Его собственные отношения с девушкой строились на противоборстве, а не на симпатии. С чего бы ему ревновать к другому мужчине?
И все же Хратен был удовлетворен, когда самозванец отказался защищать себя. Чего он надеется добиться, жалости? Это же солдаты, для которых самый надежный способ избавиться от проблемы – рубануть по ней мечом. Хратен хорошо понимал их склад ума, он и сам был солдатом, хотя последние годы посвятил политике и отошел от такой прямоты. Жалость на подобных людей не подействует; наоборот, она только усилит намерение совершить казнь.
Затем Раоден заговорил на тему защиты, и Хратен забеспокоился, не намерен ли осужденный перейти в своей речи к духовному. Возможно, самозванец попробует взывать к чувству вины, но вряд ли такой прием подействует на войско. Воинам хорошо знакомо чувство вины, и они умеют подавлять его, иначе невозможно сражаться. Они могут испытывать раскаяние за какие-то поступки, но благодаря подготовке раскаяние не воспрепятствует исполнению долга.
Но нет, Хратен ошибся. Джьерн и сам был искусным оратором, но сейчас не мог разгадать, куда ведут приводимые Раоденом примеры. Он хочет надавить на чувство патриотизма? Но с большей вероятностью солдаты сочтут, что смерть станет достаточно патриотическим ответом на все вопросы. Может, он старается завоевать их симпатии? Показать, что понимает их боль?
Когда же Раоден заканчивал свою речь, Хратена пробрала дрожь. Он не мог двинуться с места. Жрец уже почти убедил войско сделать Телри новым королем, но сейчас все результаты его труда развеялись как дым под сильным порывом ветра. Наконец-то Хратен понял: цель Раодена – стать мучеником. Благородная смерть вызовет более сильный отклик в душах солдат, чем просьбы или подкуп. Единственной фразой Раоден сумел дать шанс следующему правителю Арелона.
Сарин.
Генерал Гатрий занес меч, и Хратен против воли поднялся. Не может быть! Он уже склонялся к мысли, что смерть Этона стала удачным стечением обстоятельств, потому что управлять Телри намного проще. Жрец понимал: если трон займет Сарин, его труд в Арелоне так и не принесет плодов, ведь до поставленного вирном срока остался только месяц. Объединенные войска Дерети прокатятся по Арелону, уничтожая его жителей. Среди погибших окажется и Сарин.
– Нет! – закричал Хратен, но его крик потерялся в более громком и страстном отрицательном возгласе принцессы.
Он ничего не мог сделать. Если остановить казнь, войско повернется против него, и тогда уже его голова окажется на плахе. Все, что оставалось Хратену, – смотреть, как палач заносит свое оружие. Генерал закрыл глаза и опустил меч.
И промахнулся: острие прошло в дюйме от шеи мнимого Раодена.
Самозванец приподнял голову, а солдаты развязали его путы, освободив руки. Принц изумленно смотрел на лезвие меча. Генерал Гатрий опустился на колени перед Раоденом, и обступившие их солдаты последовали его примеру.
– Что происходит?! – прокричал Хратен.
– Именно так лорд Этон велел нам совершать казни, – объяснил солдат, стоявший на коленях рядом. – Надо закрыть глаза и замахнуться. Если меч попадет в цель, человек виновен. Если нет, он чист.
Хратен застонал. Только что из могилы протянулась рука Безумного принца и отвесила ему пощечину.
Жрец оглядел стоявшего на коленях генерала и все еще ничего не понимающего Раодена. Он видел, с какой точностью был занесен меч. Гатрий не стал полагаться на судьбу, в этом Хратен был уверен. Генерал промахнулся намеренно.
Гатрий поднял меч и протянул его на ладонях самозванцу.
– Слушайте все! – провозгласил он. – Волей судьбы с этого человека снимаются все обвинения. Мы признаем принца Раодена законным правителем Арелона. Какие будут приказания, милорд?
Раоден не стал мешкать и принял меч:
– Рассылайте гонцов, генерал, и соберите дворян Арелона. Моя коронация состоится через час!
Вот и все сцены с Безумным принцем. Некоторые из моих ранних читателей отнеслись к исчезновению Этона с грустью, но особых возражений не было. Они тоже понимали, что его присутствие в книге неуместно.
Должен признать, мне было жалко прощаться с Этоном. Как я уже говорил, хотелось бы найти способ ввести его в другую историю, пусть Джошуа и твердит, что это плохая идея. Скорее всего, Джошуа просто радуется, что ухитрился убить персонажа в одной из моих книг, и не хочет его возвращения.
Только эти сцены были удалены полностью, но некоторые другие, без Этона, существенно изменены. Я собрал их, включая альтернативные варианты конца, в разделе «Библиотека» на моем сайте.
Постскриптум
Я помню, как десять лет назад часто проверял электронную почту, с нетерпением дожидаясь обещанного письма от издателя. Это было в первую же неделю после выхода «Элантриса», и у издателя был доступ к «Bookscan» – сервису для своих, где можно было узнать цифры недельных продаж книг. Это было еще до появления электронных книг и практически мгновенных результатов продаж, так что приходилось полагаться на «Bookscan», где публиковались отчеты книжных магазинов.
Почта наконец-то пришла: продано четыреста экземпляров.
Четыреста?!
Я в панике позвонил агенту, переживая, что книга провалилась. Конечно, я не рассчитывал, что она мгновенно станет бестселлером, но всего лишь четыреста экземпляров? Катастрофа!
В ответ мой агент рассмеялся. Оказалось, что четыреста экземпляров в неделю после выхода из типографии – это отличный результат для первой книги нового писателя. Он успокоил меня: хоть цифры и кажутся небольшими, они будут увеличиваться каждую неделю.
Так и оказалось. На следующей неделе тоже было продано около четырехсот экземпляров «Элантриса», и через неделю примерно столько же. Продажи «Элантриса» никогда не опускались значительно ниже этой цифры, и так продолжалось лет десять. Как та пресловутая бегущая черепаха, «Элантрис» потихоньку лидировал в моей карьере, и сейчас его суммарный тираж – сотни тысяч, хоть он не попал в список бестселлеров, по нему не снимали фильм и (пока что) у него нет продолжения.
Как же так получилось? История «Элантриса» до его публикации так же неспешна и стабильна, как и показатели его продаж. Пока в моей голове рождались картины «Пути королей» из цикла «Рожденный туманом», я понемногу работал над странной обособленной книгой, будучи вдохновлен идеей о городе-тюрьме для прокаженных зомби. К тому времени я писал уже несколько лет и завершил несколько романов, хотя ни один из них еще не был издан.
Однако «Элантрис» был первой книгой, за которую я сел, окончательно решив, что хочу писать эпическое фэнтези. В ней впервые отразились мифология, персонажи и магия Космера.
Четыре года спустя, когда мне позвонил редактор с предложением о покупке прав на книгу, я был искренне потрясен. Я рассылал в разные издательства рукопись «Рожденного туманом» и только что закончил черновой вариант «Пути королей». И тем не менее первым увидел свет не экшен и не огромный выстроенный мир. Первым был задумчивый роман о человеке, пытающемся создать общество из отщепенцев, о женщине, идущей против навязанной ей роли, и о жреце с кризисом веры.
Я мог бы много страниц рассуждать о том, что меня вдохновляло при написании романа (собственно, я так и сделал в разделе «Библиотека» на моем сайте, где опубликовал заметки к каждой главе и удаленные сцены). Сарин списана с моей подруги Энни. Хратен уходит корнями в мою бытность мормонским миссионером. Магия родилась из интереснейшей корейской и китайской письменности. Раоден, в свою очередь, обязан существованием моему желанию хоть раз поведать историю о человеке без глубокого трагического прошлого. О простом порядочном человеке, попавшем в ужасную ситуацию.
Но хотя прообразы и идеи довольно интересны, они не объясняют почему; они только немного затрагивают вопрос «как?». Почему мои поклонники так любят «Элантрис»? Почему многие из них по-прежнему называют его самым любимым из моих романов? Почему он производит такое впечатление?
Хотел бы я знать.
Я часто называю себя чертежником. Мне нравится, когда сюжет тщательно проработан, а слова подобраны еще до начала первой главы. И тем не менее при написании каждой книги происходит нечто необъяснимое – что-то, связанное с процессом творчества, с вычленением лейтмотива и персонажа, с отказом от каких-то поворотов сюжета (и не важно, насколько тщательно они продуманы) в пользу новых открытий. В конце каждой книги я честно спрашиваю себя: «Ты это хотел написать?» И отвечаю: «Нет, но вышло лучше».
Глядя на «Элантрис», я считаю, что живучее наследие этой книги нашло отражение в том эффекте, который она оказала на меня. Она остается мягким напоминанием, что не в каждой динамичной сцене должно быть два бойца с мечами и что судьба одинокого мужчины в гниющем городе может быть более захватывающей, чем столкновение армий. «Элантрис» доказывает, что книга может содержать магию, но не показывать ее до последних глав.
Я неимоверно горжусь этим произведением. За многие годы работы мой стиль улучшился, а повествование возмужало, но я считаю крайне важным помнить, что захватывающий, страстный рассказ об интересных персонажах важнее сложной системы магии или череды эпических боевых сцен.
Подлинное волшебство содержится в персонажах и эмоциях. Шепот «Элантриса» не дает мне забыть об этом.
Попрошайка Хойд сидел на склоне горы и осторожно снимал с лица повязки. Небольшой каменный бассейн рядом с ним был полон кристально прозрачной воды. Бассейном его можно было назвать только с натяжкой; в самом глубоком месте вода едва доставала до пояса. Хойду доводилось мыться в ваннах глубже этого водоема.
За спиной лучезарно сиял Элантрис. Мягкое, обнадеживающее свечение как будто поднималось высоко в небо, во владения самого Неизвестного бога.