Раоден приблизился к зданию и постучал в окно.
– Извините, – вежливо обратился он. – Не окажите ли вы нам любезность, открыв ворота?
Игравшие в карты солдаты вскочили, раскидывая стулья, крича и ругаясь, стоило им разглядеть помеченные шаодом лица.
– И побыстрее, – непринужденно добавил принц. – Мне надоело ждать.
– Что вы делаете снаружи? – требовательно спросил офицер.
Гвардейцы высыпали из здания и окружили пришельцев, нацелив копья им в грудь.
– Пытаемся попасть внутрь.
Один из солдат отвел копье для удара.
– Не стоит, – остановил его Раоден. – А то придется объяснять, каким образом вы ухитрились убить элантрийца по эту сторону стены. Ваша работа – держать нас внутри; случится большой конфуз, если горожане узнают, что мы сбежали у вас из-под носа.
– И как вам удалось сбежать? – спросил офицер.
– Расскажу позже. А сейчас вам лучше впустить нас в город, прежде чем проснется окрестный квартал и начнется паника. Да, и не подходите слишком близко, ведь шаод очень заразен.
При последних словах солдаты попятились. Присматривать за Элантрисом – одно дело, но оказаться лицом к лицу с говорящим трупом – совсем другое. Растерянный офицер приказал открыть ворота.
– Спасибо тебе, добрый человек, – с улыбкой поблагодарил Раоден. – Вы прекрасно справляетесь со своей работой. Посмотрим, не удастся ли добиться для вас повышения жалованья.
Принц подал Карате руку и величественной походкой прошел в ворота, кивнув гвардейцам как личным дворецким.
Как только ворота захлопнулись за ними, Карата перестала сдерживать рвущееся наружу хихиканье:
– Послушав тебя, можно подумать, что нам не терпится попасть внутрь. Как будто жить здесь – наша привилегия.
– Именно это и следует себе внушить. Если нас заперли в Элантрисе, будем вести себя так, как будто это прекраснейшее место в мире.
Карата улыбнулась:
– Ты очень ершистый, принц. Мне нравится.
– Благородное происхождение заключается не только в крови, но и в поведении. Будем считать, что жизнь здесь – сплошное блаженство; может, тогда удастся забыть, какие мы все жалкие обломки. А теперь я хочу обратиться к тебе с просьбой.
Карата ответила вопросительным взглядом.
– Не говори никому, кто я. Я хочу завоевать верность, основанную на уважении, а не на титуле.
– Договорились.
– И во-вторых, никому не открывай путь в Каи по реке.
– Почему?
– Слишком опасно. Я знаю отца: если охрана станет часто находить элантрийцев за воротами, он уничтожит город. Наш единственный выход – обеспечивать себя самостоятельно. Не следует рисковать, выбираясь в город за едой.
Карата обдумала его слова и согласно кивнула. Помолчав немного, она произнесла:
– Принц Раоден, я хочу тебе кое-что показать.
Дети выглядели счастливыми. Хотя большинство спали, некоторые еще не ложились, и они смеялись и играли друг с другом. Все были лысы и покрыты характерными для шаода пятнами. Но настроения им это не портило.
– Так вот куда они пропадают! – оживленно воскликнул принц.
Карата повела его глубже в комнату, запрятанную в недрах элантрийского дворца. Когда-то в здании жили правители величайшего города, теперь здесь разместилась детская.
Несколько присматривавших за детьми мужчин подозрительно рассматривали Раодена. Не обращая на них внимания, Карата повернулась к принцу:
– Попав в Элантрис, я увидела прячущихся по закоулкам детей, перепуганных и голодных, и мне вспомнилась моя маленькая Опаис. Я начала помогать им, и мое сердце оттаяло; я выискивала их, дарила им немного любви, и они так и льнули ко мне. У всех людей, которые живут во дворце, за стеной остался маленький ребенок.
Карата на мгновение замолкла, погладила по голове элантрийского малыша.
– Дети объединяют нас, не дают склониться перед болью. Мы собираем для них еду. Почему-то голод переносится легче, когда знаешь, что отказываешься от еды ради малышей.
– Я даже не думал… – шепотом начал принц, наблюдая, как две девочки играют в ладушки.
– Что они могут быть счастливы? – закончила Карата. Она махнула Раодену и направилась к выходу, подальше от детских ушей. – Мы тоже не понимаем, принц. Но они переносят голод легче нас.
– Ум ребенка – поразительно гибкая вещь.
– Они так же легко переносят несильную боль – ушибы, синяки и тому подобное. Но все равно со временем не выдерживают, как и все остальные. Только что ребенок весело играл, но стоит ему лишний раз упасть или порезаться, и его разум ломается. У нас есть другая комната, подальше от этих малышей. Там живут десятки детей, которые целыми днями плачут.
Раоден задумчиво кивнул:
– Зачем ты их мне показала?
– Я хочу присоединиться к твоей команде. Когда-то я служила твоему отцу, несмотря на плохое мнение о нем. Теперь я хочу послужить сыну, который завоевал мое уважение. Ты примешь нас?
– Это честь для меня.
Она кивнула и со вздохом повернулась к детям.
– Во мне осталось немного жизни, лорд Раоден, – прошептала Карата. – Меня тревожит, что будет с детьми, когда меня не станет. Твоя сумасшедшая мечта об Элантрисе, где мы растим пищу и не обращаем внимания на боль… Я хочу увидеть, как ты попытаешься воплотить ее. Я не думаю, что замысел осуществим, но надеюсь, что попутно ты сделаешь нас счастливее.
– Спасибо. – Принц осознал, что только что принял на свои плечи огромное бремя.
Карата прожила под его весом целый год, и он видел по глазам, как она устала. Теперь она сможет отдохнуть, когда придет ее час, ноша перейдет к нему.
– Тебе спасибо, – откликнулась элантрийка, не отводя глаз от детей.
– Скажи мне, – после некоторых раздумий спросил Раоден, – ты действительно приказала бы своим людям переломать нам кости?
– А ты, принц? Что бы ты сделал, попытайся я убить короля?
– Понимаю. Лучше оставить оба вопроса без ответов.
Карата кивнула, в ее усталом взгляде светилась спокойная мудрость.
Раоден узнал высокую фигуру, опирающуюся на стену часовни, и невольно расплылся в улыбке. Крохотное пламя фонаря высвечивало встревоженное лицо Галладона.
– Путеводный свет, дружище? – из темноты спросил принц.
– Сюл! – закричал Галладон. – Во имя Долокена, ты живой?
– Конечно нет, – рассмеялся Раоден и хлопнул друга по плечу. – Если верить твоим словам, мы все мертвы.
Дьюл усмехнулся:
– Где Карата?
– Я проводил ее до дому, как и полагается джентльмену.
Их голоса разбудили обитателей церкви.
– Господин Дух вернулся! – радостно воскликнул Саолин.
– Я принес тебе подарок. – Принц вытащил из-под лохмотьев меч в ножнах и перекинул его служаке. – У тебя получилось изумительное копье, учитывая, из чего оно сделано. Но сдается мне, если дойдет до драки, лучше тебе обзавестись кое-чем покрепче.
Саолин потянул из ножен лезвие. Меч, снаружи ничем не примечательный, среди руин Элантриса поражал своей красотой.
– Ни пятнышка ржавчины, – благоговейно вымолвил солдат. – И клеймо личной гвардии короля!
– Значит, король мертв? – спросил жадный до новостей Мареш.
– Ничего подобного. Наш поход оказался делом личного характера, и убийство в него не входило. Хотя хозяин меча, скорее всего, очень зол.
– Еще бы, – фыркнул Галладон. – Нам больше не стоит бояться Караты?
– Нет, – улыбнулся принц. – Наоборот, ее шайка собирается примкнуть к нам.
Команда разразилась удивленными возгласами, и Раодену пришлось переждать, пока они утихнут.
– Завтра мы навестим элантрийский дворец. Во владениях Караты находится нечто, что следует увидеть всем элантрийцам.
– Что именно, сюл?
– Доказательство, что голод можно победить.
Глава 14
С вышиванием у Сарин обстояло не лучше, чем с рисованием. Неудачи ее не останавливали: не важно, сколько усилий принцесса тратила на признание в традиционно мужских делах, она собиралась доказать, что ей несложно вести себя как подобает благородной девице. И не ее вина, что ничего не получалось.
Она подняла пяльцы на свет. Вышивка задумывалась как распевающая на суку алая птица. К несчастью, принцесса сделала набросок собственноручно, а вкупе с крайне непослушной и вертлявой иглой картина больше всего напоминала раздавленный помидор.
– Очень хорошо, милочка, – похвалила Эшен. В жизнерадостных устах королевы комплимент прозвучал искренне.
Сарин вздохнула, уронила пяльцы на колени и потянула коричневую нить, предназначавшуюся для сука.
– Не переживай, – посоветовала Даора. – Доми всем дает разные способности, но всегда вознаграждает усердие. Продолжай стараться, и у тебя получится.
«Тебе легко говорить», – мысленно оскалившись, подумала принцесса. На пяльцах Даоры оживал шедевр вышивания: кружащиеся и прыгающие по ветвям раскидистого дуба стаи птиц. Жена Киина представляла собой образец аристократических достоинств.
Даора не ходила, она плыла, и любое ее движение переполняли изящество и благородство. Ее косметика подчеркивала алые губы и делала взгляд влажным и таинственным, но не бросалась в глаза. Арелонка была в тех годах, когда красота юности еще не пропала, а возраст добавлял ей величия. Коротко говоря, Сарин возненавидела бы ее с первого дня знакомства, если бы Даора также не оказалась добрейшей и умнейшей женщиной при дворе.
Эшен не выдержала воцарившегося молчания и завела обычную болтовню. Казалось, королева боится тишины и поэтому либо сама не закрывает рот, либо пытается разговорить окружающих. Другие придворные дамы не вмешивались в ее монолог, тем более что перехватить у Эшен нить беседы не представлялось возможным.
Группа, вышивающая с королевой, состояла из десятка придворных дам. Поначалу Сарин избегала их встреч и уделяла все внимание политическим событиям. Но вскоре она осознала, что женщины играют немалую роль при дворе: сплетни и легкая болтовня переносили новости, непригодные к обсуждению в тронном зале. Принцесса не могла упустить такой источник информации, но ее раздражало, что пришлось выставить себя неумехой.