– Бог мой, – сказала Мила, оглядывая покои.
Она была стройной и довольно молодой женщиной и совсем не походила на дворцовую кастеляншу. При дворе отца Сарин приняла бы ее за одного из счетоводов.
– Простите, госпожа, – с извиняющейся улыбкой продолжала Мила. – У меня совсем вылетело из головы. Сегодня мы потеряли еще одну служанку, и я забыла, что она занималась уборкой ваших комнат.
– Потеряли? – тревожно переспросила Сарин.
– Она сбежала, госпожа. Не понимаю, почему они не задерживаются: у нас условия не хуже, чем в любом другом месте. Ума не приложу, почему горничным у нас не нравится! Здесь с ними обращаются лучше, чем во многих домах.
– И скольких вы уже потеряли? – полюбопытствовала Сарин.
– За этот год – четырех. Я пришлю кого-нибудь вместо нее.
– Сегодня уборка не требуется. Но постарайся, чтобы такое не повторялось.
– Конечно, госпожа, – с поклоном ответила девушка.
– Благодарю.
– Опять! – возбужденно воскликнула Сарин и спрыгнула с кровати.
Висевший у стены Эйш тут же вспыхнул ярким светом:
– Госпожа?
– Тихо, – приказала принцесса. Она прижалась ухом к стене под окном, откуда доносилось поскребывание. – Что скажешь?
– Я думаю, что вы съели что-то несвежее на ужин, – сухо ответил сеон.
– Я точно слышала шум. – Сарин не обратила внимания на колкость.
Хотя Эйш вставал раньше ее, он не любил, чтобы его сон прерывали по ночам.
Принцесса достала с ночного столика обрывок пергамента и, не желая тянуться за пером и чернилами, сделала пометку кусочком угля:
– Смотри! – Она протянула пергамент сеону. – Шум всегда раздается в одни и те же дни недели.
Эйш подлетел взглянуть на пометки; горящий в его центре эйон давал достаточно освещения.
– Вы слышали какие-то звуки всего три раза. Пока трудно сделать вывод, что шум всегда происходит в одни и те же дни, госпожа.
– Ты все равно думаешь, что мне чудится, – отмахнулась Сарин и бросила пергамент обратно на столик. – Я думала, что сеоны обладают необыкновенно острым слухом.
– Когда мы не спим, госпожа, – ворчливый голос Эйша явно давал понять, что и сейчас он предпочел бы вернуться ко сну.
– Там должен быть проход.
Принцесса принялась без особого успеха простукивать каменную стену.
– Если вам так нравится, госпожа.
– Мне нравится. Посмотри, какие массивные здесь камни, Эйш. – Девушка поднялась и теперь осматривала оконный проем. Она едва дотягивалась до внешнего края кончиками пальцев. – Зачем во дворце такие толстые стены?
– Для защиты, госпожа.
– А еще для секретных проходов!
– Здесь проход был бы очень узким, – засомневался сеон.
– Верно. – Сарин встала на колени, чтобы подоконник оказался на уровне глаз. – Смотри, подоконник имеет уклон. Значит, проход, если он имеется, идет между первым этажом и нами и забирает вверх.
– Но единственные покои в той стороне…
– Комнаты короля, – закончила принцесса. – Куда еще может вести потайной коридор?
– Если я правильно понимаю, вы предполагаете, что его величество дважды в неделю по ночам отправляется на секретные прогулки?
– Ровно в одиннадцать часов вечера, – Сарин для верности бросила взгляд на старинные часы в углу, – всегда в одно и то же время.
– Но зачем?
– Не знаю.
– Горе нам, – пробормотал Эйш. – Госпожа что-то замышляет.
– Непременно, – сладким голосом откликнулась Сарин. Она забралась в постель. – Пора тебе гаснуть, Эйш. Кое-кто из нас очень хотел спать.
Глава 21
Хратен с облегчением опустился в кресло. Взамен полного доспеха он облачился лишь в алую дереитскую мантию, которую часто носил в своих комнатах.
Раздался стук в дверь. Верховный жрец не удивился этому, он ждал посетителя.
– Войдите, – откликнулся он.
В дверях возник артет Теред. Он отличался высоким ростом и крепким сложением, а также характерными для коренных фьерденцев темным цветом волос и квадратными чертами лица. Сразу бросались в глаза острый нос и накачанная во время обучения в монастыре внушительная мускулатура.
– Ваша светлость, – поклонился артет.
В знак почтения к верховному жрецу он не стал разгибаться, а повалился на колени.
– Артет, – Хратен сплел на груди пальцы, – за время моего пребывания в Арелоне я внимательно наблюдал за местными жрецами. Твое рвение во славу империи Джаддета произвело на меня приятное впечатление, и я предлагаю тебе пост главного артета часовни.
Теред удивленно вскинул голову:
– Ваша светлость?
– Поначалу я считал, что придется подождать с назначением нового главы, пока не прибудут фьерденские братья. Но, как я уже говорил, твое усердие приятно удивило меня, и я решил передать пост тебе.
«К тому же, – мысленно добавил джьерн, – у меня мало времени. Чтобы сосредоточиться на других задачах, мне необходимо выбрать главу часовни немедленно».
– Господин, – дрожащим голосом начал артет, – я не могу принять назначение.
Хратен замер. Никогда еще дереитский жрец не отказывался от плывущей в руки власти.
– Что?
– Простите, господин. – Теред не смел поднять взгляд от пола.
– И по какой такой причине ты решил отказаться? – прогремел джьерн.
– У меня нет уважительной причины, ваша светлость. Просто… просто я не подхожу для должности главы. Могу я отказаться?
Хратен махнул рукой. Его тревожило, что Теред ухитрился растерять свой кураж за такой короткий срок: ведь амбициозность считалась одним из основных качеств фьерденского священнослужителя. Неужели Фьен настолько распустил братьев?
Или же… Вдруг за отказом артета стоит кто-то другой? Настырный внутренний голос нашептывал джьерну, что Фьен тут ни при чем. Что за внезапной скромностью Тереда скрывается Дилаф.
Возможно, его подводит излишняя подозрительность, но отказ артета толкает к немедленным действиям. С Дилафом необходимо разобраться, и быстро. Несмотря на промашку с элантрийцем, молодой жрец продолжает набирать популярность среди кайских артетов. Из ящика стола джьерн достал небольшой конверт. С Дилафом он совершил промашку, и, хотя рвению арелонца еще могло найтись применение, сейчас у Хратена не хватало ни времени, ни желания возиться с ним. Будущее королевства лежало на его плечах, а присмотр за Дилафом отнимал слишком много сил.
Так продолжаться больше не могло. Превыше всего верховный жрец ценил предсказуемость и выдержку, а вера являлась для него упражнением в логических выкладках. Присутствие Дилафа разъедало его самообладание, как горшок горячей воды, выплеснутой на лед. В итоге они оба ослабнут и испарятся, как клубы дыма на ветру, а за их гибелью последует гибель Арелона.
Хратен облачился в доспех и направился в главный зал часовни. Молящиеся на коленях прихожане замерли в благочестивой тишине, а вокруг них деловито сновали жрецы. Высокие своды и царившая в часовне молитвенная атмосфера были для джьерна привычны; он всегда чувствовал себя в дереитских храмах как дома. Но в Арелоне его почему-то непреодолимо влекли стены Элантриса. Хратен убеждал себя, что его манит возможность полюбоваться с высоты на Каи, но в глубине души знал, что причина кроется в другом. Порой он возвращался к мертвому городу только потому, что знал – Дилаф ни за что не последует за ним добровольно.
Дилаф обитал в тесном алькове, очень похожем на тот, что и сам Хратен занимал в начале карьеры. Верховный жрец толкнул простую деревянную дверь, и сидящий за столом молодой артет поднял голову.
– Хроден? – удивленно спросил он, поднимаясь на ноги. Хратен редко навещал его комнатушку.
– У меня есть важное задание для тебя. Я не могу довериться никому другому.
– Конечно, хроден. – Дилаф покорно склонил голову, но в его глазах мелькнуло подозрение. – Я всегда готов преданно служить вам, ведь я – одно из звеньев цепи, ведущей к самому лорду Джаддету.
– Безусловно, – отмахнулся Хратен. – Артет, ты должен доставить письмо.
– Письмо? – недоуменно переспросил Дилаф.
– Да. Необходимо держать вирна в курсе арелонских событий. Я составил отчет о наших действиях, но он содержит крайне деликатные сведения. Если он попадет в чужие руки, делу будет нанесен непоправимый урон. Так что тебе придется доставить его лично.
– Путешествие займет несколько недель, хроден!
– Знаю. Мне будет нелегко обходиться без твоих услуг, но меня утешит сознание, что мой одив выполняет важное задание.
Арелонец опустил взгляд на сложенные на столе руки:
– Я сделаю все, как прикажете.
Хратен нахмурился. У Дилафа не оставалось возможности отказаться: отношения между хроденом и одивом держали последнего в ежовых рукавицах. Господин приказывал, слуга выполнял. И все же он ожидал от артета большего. Заговора, возможно, или попытки выкрутиться.
Дилаф принял письмо с должным почтением. «Может, именно этого он и ждал? – вдруг осознал Хратен. – Возможности попасть во Фьерден?»
На Востоке положение одива при влиятельном джьерне принесет ему уважение и власть. Вполне могло оказаться, что единственной целью, ради которой Дилаф изводил верховного жреца, было покинуть Арелон.
Хратен развернулся и вышел в главный зал. Все прошло легче и менее болезненно, чем он мог надеяться. Он подавил вздох облегчения, а в походке прибавилось легкости.
До него донесся голос Дилафа. Звучал он негромко, но тем не менее верховный жрец без труда различил слова.
– Разошли гонцов, – обратился арелонец к одному из дорвенов. – Утром мы отправляемся во Фьерден.
Хратену очень не хотелось останавливаться. Он пытался убедить себя, что ему наплевать на интриги Дилафа, лишь бы тот убрался с глаз долой. Но проведенные в плетении интриг годы не позволили джьерну пропустить мимо ушей подобное заявление. Особенно из уст Дилафа.
Хратен со вздохом повернулся:
– Мы? Я приказал ехать только тебе, артет.
– Конечно, господин. Но я же не могу оставить своих одивов.
– Одивов? – переспросил Хратен.