– Ты прав, – сказал дьюл. – Я почти забыл о голоде, пока не увидел еду.
Раоден в ответ застонал.
– Что еще?
– Что будет, когда о еде прослышит Шаор? Ее люди набросятся на тележку, как стая волков! Я даже представить боюсь, что случится, если кто-то из них убьет дворянина. Мой отец терпит элантрийцев только потому, что давно выбросил их существование из головы. Но стоит одному из нас напасть на дворянина, и король вполне может решить уничтожить город одним махом.
Из переулков вокруг площади начали появляться люди. Громилы Шаор не показывались; пока подходили вымотанные, усталые от жизни элантрийцы, которые до сих пор жили на улицах сами по себе. С течением времени многие прибились к общине, но сейчас, с появлением доступной для всех пищи, ему ни за что не собрать остальных. Они продолжат привычное существование без смысла и цели, заблудившись в лабиринте боли и проклятий.
– Ох, дорогая моя принцесса, – вздохнул Раоден. – Ты хочешь помочь, но раздать этим людям еду – худшее, что ты могла придумать.
Мареш поджидал их у подножия лестницы.
– Вы ее видели? – нетерпеливо спросил ювелир.
– Видели, – нехотя ответил принц.
– Чего она хочет?
Не успел Раоден раскрыть рот, как над площадью разнесся уверенный женский голос:
– Я хочу говорить с властителями этого города – они называют себя Аанден, Карата и Шаор. Позовите их сюда.
– Как?.. – вырвалось у принца.
– Поразительная осведомленность, – заметил Мареш.
– Вот только сведения немного устарели, – добавил Галладон.
Раоден заскрипел зубами, ломая голову над новой проблемой:
– Мареш, пошли гонца к Карате. Пусть встретит нас около университета.
– Да, господин. – Ювелир взмахом подозвал ближайшего мальчишку.
– И пусть Саолин приведет на площадь половину своего отряда. Ему придется приглядывать за бандой Шаор.
– Я могу сам их позвать, господин, – предложил вечно горящий желанием услужить мастер.
– Нет. Ты у нас будешь изображать Аандена.
Глава 23
Иондел и Шуден настояли на том, чтобы сопровождать принцессу. Старый граф не спускал руки с рукояти меча (он всегда носил на поясе клинок, несмотря на мнение арелонского двора об оружии) и рассматривал и провожатого, и эскорт из элантрийских гвардейцев с равной долей подозрительности. Гвардейцы, надо отдать им должное, изо всех сил притворялись невозмутимыми, как будто посещение Элантриса считалось в их среде ежедневной прогулкой. Но Сарин прекрасно ощущала их страх.
Поначалу все до единого воспротивились ее плану. Казалось немыслимым, чтобы принцесса отправилась в недра Элантриса на встречу с тамошними самозваными правителями. Сарин же упорствовала в желании наглядно доказать, что древний город не представляет опасности. А если начать дрожать при первом посещении, то как потом уговорить дворян войти в элантрийские ворота?
– Мы почти пришли, – раздался голос провожатого.
Высокий стройный мужчина пришелся бы вровень с Сарин, будь на ней сегодня каблуки. Серые пятна на его лице казались более светлыми, чем у прочих элантрийцев, но то ли он отличался более бледной кожей, то ли попал в проклятый город недавно – принцесса не знала. До шаода его овальное лицо могло бы считаться симпатичным, и он явно не принадлежал к простонародью: его походка и осанка выдавали привычку гордо держать себя. Хотя он исполнял роль простого посланца, Сарин решила, что провожатый – один из доверенных помощников элантрийских главарей.
– Как тебя зовут? – нейтральным тоном спросила она.
Он принадлежал к одной из трех банд, которые, по сведениям Эйша, правили городом на правах захватчиков и насильно подчиняли своей власти новичков.
Он ответил не сразу.
– Меня называют Духом, – наконец произнес он.
«Подходящее имя, – подумала принцесса, – для человека, от которого остался только призрак былого».
Они приближались к стене большого здания; по словам Духа, в нем когда-то размещался университет. Сарин критически оглядела постройку. Как и весь город, ее покрывала все та же странная буро-зеленая слизь, и хотя в лучшие времена университет выглядел величественно, сейчас он сливался с прочими развалинами. Их провожатый вошел внутрь, а принцесса замялась перед дверьми. Ее не отпускало подозрение, что верхний этаж вот-вот рухнет им на голову.
Она обменялась взглядами с Ионделом. Граф тревожно оглядывался и задумчиво потирал подбородок. Наконец он передернул плечами и кивнул. Казалось, он пришел к той же мысли: «Не отступать же, если мы зашли так далеко».
Так что, стараясь не обращать внимания на просевший потолок, Сарин проследовала внутрь во главе сгрудившейся вокруг нее свиты из друзей и охраны. К счастью, вглубь здания их не повели. У дальней стены первой же комнаты их ожидала группа элантрийцев, чьи темнокожие лица почти сливались с погруженной в полумрак обстановкой. Двое стояли на обломках стола, что возвышало их над остальными на несколько футов.
– Аанден? – спросила принцесса.
– И Карата, – ответила со стола вторая фигура. Сарин сразу узнала в ней женщину, хотя лысая голова и морщинистое лицо почти ничем не отличались от прочих. – Чего тебе от нас надо?
– Мне говорили, что вы двое – враги, – подозрительно нахмурилась Сарин.
– Недавно мы осознали выгоды сотрудничества друг с другом, – ответил Аанден.
Он оказался невысоким мужчиной с осторожным взглядом и усохшим лицом, немного похожим на грызуна. Напыщенная, переполненная собственной значимостью манера держаться соответствовала ожиданиям Сарин.
– А где же Шаор?
Карата улыбнулась:
– Одна из вышеупомянутых выгод.
– Мертв?
Аанден кивнул:
– Теперь Элантрисом правим мы. Чего ты хочешь, принцесса?
Сарин замешкалась с ответом. Она собиралась сыграть на разногласиях между тремя вожаками. Перед объединенными врагами придется вести себя по-другому.
– Я хочу вас подкупить, – прямо заявила она.
Элантрийка вопросительно приподняла бровь, но коротышка возмущенно запыхтел:
– На что нам твои дары, женщина?
Сарин часто приходилось играть в подобные игры, и она распознала маску человека, непривычного к большой политике. Во время дипломатических миссий она встречала похожих людей дюжинами – и они чертовски ей надоели.
– Послушай, – произнесла принцесса. – Будем откровенны – вряд ли вы умеете вести переговоры, так что не станем тратить время. Я хочу принести элантрийцам еду, а вы собираетесь помешать мне, потому что такой дар ослабит ваше влияние в городе. Сейчас вы наверняка пытаетесь придумать, как взять в свои руки контроль над тем, кто получит мои приношения, а кто нет.
Мужчина заерзал, и Сарин улыбнулась:
– Поэтому я и собираюсь дать вам взятку. Что вы хотите за то, чтобы беспрепятственно пустить жителей к нашим дарам?
Аанден выпучил глаза, не зная, что сказать. А вот элантрийка ответила без раздумий:
– У тебя есть на чем записать наши требования?
– Есть.
Принцесса жестом приказала Шудену достать бумагу и угольный карандаш.
Список оказался пространным, гораздо длиннее, чем ожидала Сарин, и включал в себя множество странных вещей. Девушка думала, что главари потребуют оружие или золото. Но выдвинутые Каратой требования начинались тканью, потом перечисляли несколько сортов зерна, обработанные листы железа, доски, солому и заканчивались маслом. Вывод становился ясен: власть в Элантрисе основывалась не на силе или богатстве, но на предметах жизненной необходимости.
Сарин без пререканий согласилась с требованиями. Если бы она имела дело с одним Аанденом, принцесса бы оспорила количество, но Карата производила впечатление прямолинейной, несгибаемой женщины, которая вряд ли терпеливо отнесется к попытке поторговаться.
– Это все? – спросила Сарин, пока джиндоский барон записывал последнюю просьбу.
– На несколько дней хватит, – ответила элантрийка.
Принцесса презрительно посмотрела на нее:
– Прекрасно. Но я выдвигаю одно условие. Вы никому не запретите приходить на площадь. Правьте как тираны, если вам так угодно, но пусть люди страдают с набитыми желудками.
– Даю слово, – заверила ее Карата. – Я никого не стану удерживать.
Сарин кивнула, давая понять, что встреча закончена. Карата выделила провожатого на обратный путь – на этот раз им оказался не Дух. Он остался позади и, когда принцесса покидала здание, как раз приближался к двум самозванцам.
– Я хорошо сыграл, господин? – спросил Мареш.
– Прекрасно, – ответил принц, с удовлетворением наблюдая за удаляющейся девушкой.
Ювелир смущенно заулыбался:
– Я старался, господин. У меня мало опыта в актерском мастерстве, но думаю, что мне удалось изобразить решительного, внушающего страх правителя.
Раоден поймал взгляд Караты: обычно хмурая, женщина изо всех сил сдерживала смех. Склонный к напыщенности мастер сыграл великолепно – он не был ни решительным, ни грозным. Люди за стенами Элантриса считали город местом угнетения, над которым властвуют жестокие, вороватые главари. Мареш и Карата показали именно то, чего ожидали принцесса и ее свита.
– Она что-то заподозрила, сюл, – заметил Галладон, выходя из затененного угла комнаты.
– Но ей не догадаться, что именно, – откликнулся принц. – Пусть она лучше подозревает, что Аанден с Каратой пытаются ее обмануть, – это не принесет нам вреда.
Дьюл покачал головой; мутный свет заиграл на его лысине.
– Но зачем? Почему ты не хочешь показать ей часовню; показать, кто мы на самом деле?
– Я бы не против, дружище. Но мы никому не должны открывать наш секрет. Арелонцы терпят Элантрис потому, что его жители – жалкие калеки. Стоит им прознать, что мы пытаемся построить крепкое общество, и их страхи снова оживут. Одно дело терпеть кучку стонущих прокаженных, но город, населенный организованными монстрами, – это совсем другое.
Карата молча кивнула. Вечный скептик Галладон покачал головой, не зная, что и думать.