Лицо высокого патриарха поражало утонченностью черт. Светлые, рассыпанные по плечам волосы сливались с золотистым плащом. Золотое шитье украшало синюю мантию так густо, что ткань едва проглядывала. На губах патриарха играла снисходительная улыбка бесконечного терпения к окружающим его глупцам.
– Выше высочество! – произнес Сейналан. – Как долго ваши милые черты не радовали моих старых глаз.
Сарин выдавила улыбку и присела в поклоне под взглядом «старых» глаз патриарха. Ему было около сорока, но Сейналан старался производить впечатление человека старше и мудрее своих лет.
– Ваша святость, – ответила девушка, – вы освятили землю Арелона своим приездом.
Он кивнул, соглашаясь, что Арелону крупно повезло, и бросил взгляд на придворных:
– Кто ваши сопровождающие?
– Позвольте вас познакомить с моим кузеном Люкелом, бароном Шуденом и графом Ионделом.
Каждый поклонился, когда Сарин их представила.
– Граф и барон? – разочарованно уточнил Сейналан.
– Герцог Ройэл передает вам свое почтение, ваша светлость. К сожалению, он занят подготовкой к погребению короля Йадона.
– Вот как, – протянул патриарх. Его нетронутые сединой волосы трепал морской ветер. Принцесса не раз ловила себя на зависти к его прекрасным локонам. – Полагаю, я не опоздал на похороны?
– Нет, ваша святость. Они состоятся сегодня в полдень. Могу я спросить, что задержало вас в пути?
– Шторм. – Патриарх махнул тонкой рукой. – Чепуха.
– Если он задержал вас на три дня, то это далеко не чепуха, ваша святость.
– Доми оберегал меня в пути, – небрежно ответил Сейналан. – Пойдемте, вы покажете, где я могу остановиться.
– Какая жалость, – вздохнул Люкел, когда они сели в карету.
Благодаря любезности Ройэла патриарха ожидал собственный экипаж, и подарок несколько загладил его недовольство от отсутствия герцога.
– Он не оправдал твоих ожиданий? – спросила Сарин.
– Люкел имел в виду другое, – поправил ее Шуден.
Принцесса удивленно посмотрела на кузена:
– Тогда что?
– Я надеялся, что будет веселее. – Люкел пожал плечами и откинул падавшие на скулы пряди волос.
– После вашего описания он с нетерпением ожидал сегодняшней встречи, ваше высочество, – неодобрительно пояснил Иондел. – Он надеялся, что вы поругаетесь.
Сарин наградила кузена испепеляющим взглядом:
– Я его не люблю, но это не означает, что я собираюсь устроить скандал. Ты забыл, что я долго возглавляла теоданские посольства.
Люкел покорно закивал.
– Вынужден признать, Сарин, – сказал Шуден, – ваша оценка патриарха кажется сдержанной. Остается недоумевать, как он занял столь высокий пост.
– По ошибке, – пробурчала принцесса. – Сейналан получил его около пятнадцати лет назад; он тогда был примерно вашего возраста, барон. Вулфден стал вирном, и старейшин Шу-Корат пугала его неутомимая энергия. Они почему-то решили, что нам необходим патриарх – ровесник Вулфдена. Так нас осчастливили Сейналаном.
Шуден приподнял бровь.
– Я полностью с вами согласна, – кивнула Сарин. – Но надо отдать им должное: Вулфдена называют самым красивым из вирнов, и старейшины хотели противопоставить ему достойного противника.
Люкел громко фыркнул:
– Красивый и смазливый – две совершенно разные вещи, кузина. Половина женщин немедленно в него влюбится, но другую половину обуяет зависть.
В ходе разговора лорд Иондел побледнел как полотно. Наконец он нашел выход своему возмущению:
– Вы забываете, что говорите о священном избраннике Доми!
– И он при желании не смог бы выбрать более симпатичного представителя, – радостно подхватил Люкел, но тут же схлопотал локтем в бок от Сарин.
– Мы попытаемся отзываться о нем почтительнее, Иондел, – извиняющимся тоном пообещала принцесса. – В любом случае внешность патриарха к делу не относится; мне гораздо любопытнее, зачем он приплыл в Арелон.
– Разве похороны короля – недостаточная причина? – удивился Шуден.
– Возможно. – Сарин хотела поделиться сомнениями, но карета остановилась у кораитской часовни. – Давайте побыстрее устроим его святость; похороны начинаются через два часа, а после них я выхожу замуж.
Так как король не оставил наследника, а королеву Эшен до глубины души потрясли позор и смерть супруга, бремя по подготовке похорон взял на себя герцог Ройэл.
– Убийца он или нет, но когда-то я считал Йадона другом, – объяснил он. – Во времена нужды он принес в нашу страну стабильность. За одно это он заслуживает достойного погребения.
Омин просил не устраивать прощание в кораитской часовне, поэтому Ройэл перенес его в тронный зал. Выбор заставил Сарин почувствовать себя неуютно – ведь именно там пройдет свадьба. Тем не менее Ройэл считал символичным, что одно и то же место послужит прощанию со старой монархией и зарождению новой.
Зал убрали со вкусом, но скромно. Старый герцог проявил обычную бережливость, поэтому убранство подходило и для похорон, и для свадьбы. Колонны обвили белыми лентами, и повсюду стояли пышные букеты из белых роз и абертинов.
Войдя в зал, Сарин поневоле улыбнулась. Ей вспомнилось, как она сидела здесь за мольбертом. Казалось, что с того дня пронеслась вечность, а на самом деле прошло чуть больше месяца. Канули в прошлое дни, когда двор считал ее пустоголовой девчонкой; теперь придворные смотрели на нее с благоговением. Они видели женщину, которая обвела короля вокруг пальца, выставила его дураком и под занавес лишила короны. Конечно, ее никогда не полюбят, как любили Раодена, так что придется удовольствоваться восхищением.
В углу принцесса заметила герцога Телри. В отличие от обычного безразличия, сегодня лысый, помпезно одетый аристократ излучал недовольство. Ройэл объявил о браке с принцессой всего несколько часов назад, и Телри не успел подготовить ответный ход. Сарин встретилась с ним взглядом и удивилась направленному на нее раздражению. Она ожидала, что герцог предпримет попытку помешать свадьбе, но он молча злился. Что его останавливало?
Прибытие Ройэла возвестило начало церемонии, и в зале повисла тишина. Старый герцог прошел к передней части зала, где стоял закрытый королевский гроб, и заговорил.
Речь получилась короткой. Ройэл вспомнил, как Йадон поднял страну из пепла после падения Элантриса и то, что двор обязан ему своими титулами. Он предостерег придворных от совершения погубившей короля ошибки, о том, что в достатке и удобствах не следует забывать о Доми. И закончил поминовение напоминанием, что не стоит говорить о мертвых плохо; не придворным сплетникам, а Доми решать, как поступить с душой Йадона.
Герцог махнул легионерам, и они подняли гроб. Не успели они сделать нескольких шагов, как их остановил неожиданно выступивший вперед Сейналан.
– Я хочу добавить несколько слов, – заявил он.
Ройэл удивленно замер, и патриарх заулыбался, обнажив превосходные зубы. Он успел переодеться в мантию, которая отличалась от предыдущей только тем, что вместо вышивки спереди и сзади ее украшали широкие золотые полосы.
– Конечно, ваша святость.
– Чего он хочет? – прошептал Шуден.
В ответ Сарин только недоуменно покачала головой. Сейналан встал позади гроба, одарил двор надменной улыбкой и торжественно выхватил из рукава свернутый свиток:
– Десять лет назад, сразу после коронации, король Йадон оставил мне это заявление. Вы видите внизу его печать, а рядом – мою. Он попросил меня доставить документ в Арелон в день его похорон либо через пятнадцать лет после дня его написания – что произойдет раньше.
Ройэл подошел к Сарин и Шудену. Старый граф с тревожным любопытством смотрел на патриарха. Тот сломал печать и развернул свиток.
– «Лорды и леди Арелона, – читал Сейналан, держа свиток как священную реликвию. – Узнайте волю своего первого короля, Йадона из Каи. Я торжественно клянусь перед Доми, моими предками и любыми богами на небесах, что завещание написано законным путем. Если я мертв или по другим причинам не могу больше оставаться вашим королем, то заверяю, что сие написано в здравом уме и трезвой памяти и согласно арелонским традициям считается законом.
Я повелеваю, чтобы все дворянские титулы отныне оставались как они есть на момент прочтения и передавались из поколения в поколение, от отца к сыну, как принято в других странах. Пусть состояние больше не является показателем благородной крови; те, кто удержал титул до сих пор, проявили себя достойными его. К завещанию прилагается список законов о наследстве, составленных по примеру Теода. Последней волей приказываю этому документу вступить в силу арелонского закона».
Сейналан опустил свиток в мертвой тишине. В зале не было слышно ни звука, за исключением тихого дыхания соседей. Через несколько мгновений двор взорвался приглушенными взволнованными восклицаниями.
– Так вот что он задумывал с самого начала, – негромко произнес Ройэл. – Он знал, как неустойчива его система: он ее такой задумал. Пусть дворяне перегрызают друг другу глотки – выживут сильнейшие. Или самые беспринципные.
– Хорошая затея, хоть и бесчестная, – откликнулся Шуден. – Мы недооценили изобретательность Йадона.
Сейналан все еще стоял перед толпой и разглядывал двор понимающими глазами.
– Почему Йадон отдал завещание ему? – спросил Шуден.
– Потому что он беспристрастен, – ответила Сарин. – Даже Хратен не посмеет усомниться в слове патриарха – пока не посмеет. Если Сейналан говорит, что завещание было написано десять лет назад, то арелонцы поверят ему.
Шуден кивнул:
– Наши планы не меняются?
– Вовсе нет. – Ройэл бросил взгляд на Телри: после прочтения документа тот помрачнел еще больше. – Наоборот, новый порядок усилит мои притязания: союз с домом Йадона придаст им законность.
Поверх шепота толпы Сейналан заговорил снова: он расхваливал мудрость системы наследования.
– Меня беспокоит Телри, – призналась принцесса. – Его надежды на корону только что потерпели сокрушительный удар, не знаю, смирится ли он?