«Когда Рязанов задумал снимать фильм „Берегись автомобиля“, сценарий писали на меня. И историю эту принес ему я. Услышал ее в одном городе, но услышанное несколько отличалось от того, что потом было в сценарии. Один человек работал водителем на какой-то автобазе, а там воровали все, возили „левые“ товары, и в этом были замешаны „большие“ люди в городе. Водитель и начал говорить, что — вот, воруют! И ему подложили какой-то „левый“ груз, а когда он выезжал с ним, схватили, быстро судили: прокурор тоже был замешан в этом деле. И дали пять лет. Этот человек отсидел, а когда вышел, решил мстить тем, кто его посадил — прокурору, начальнику базы, директору крупного магазина и другим. Составил список на них на всех, поступил работать на какую-то станцию техобслуживания слесарем и решил воровать машины у этих людей. Продавать их ездил в Прибалтику, Среднюю Азию, платил себе командировочные — двадцать шесть рублей в сутки, вел всю документацию. А вырученные деньги переводил в детский дом. <…>
Все кражи этого человека благополучно проскальзывали. В картину вошел эпизод, как он брал кран у крановщика за бутылку, сказал, что тещу хочет проучить, поднял в воздух гараж и машину оттуда угнал. Но на тринадцатой машине он все-таки попался. Его стали судить, а он отказался от защитника и сказал, что сам будет защищаться. На суде в первых рядах сидели все те, кто перед ним был виноват, но жаждал расправы, возврата своих машин или денег за них. А он взял и все про них рассказал: как воровали, как да что. И весь народ в зале кричал: „Не его судите, а их судите!“ Кончилось все тем, что ему дали три года условно.
Вот это я и рассказал Рязанову, а он: „Слушай, это же кино!“ И вместе со своим соавтором Эмилем Брагинским сделал сценарий. Но там многое оказалось не так, как я рассказывал, и герой там работал уже не водителем, а страховщиком. Я Рязанову говорю: „Элик, понимаешь, мне сниматься-то не очень интересно. Непонятно, почему и откуда такой вот человек появился!“ И знаете, что он мне ответил: „Юра, ты на меня не обижайся, но у тебя такое лицо, такой вид, что можно во все поверить!“
Но на съемки меня цирк не отпускал — в Японию ехать нужно было. А тут еще вокруг сценария пошли разговоры про то, что неправильный он. И картину запретили к постановке. Тогда Рязанов с Брагинским взяли и выпустили книжку „Берегись автомобиля“. А потом в сценарии что-то подделали — и Рязанов снова взялся за фильм. И герой там Юра, и сына, который у него родился, по сценарию назвали Максимом — как моего. Да только перегорела во мне эта история. Так я в „Берегись автомобиля“ и не снялся, но нисколько об этом не жалею. Хотя публике эта народная сказка очень полюбилась. И вот что интересно: перед тем, как писать сценарий, Рязанов всю милицию на ноги поднял, выяснял, была ли на самом деле такая история в судебной практике. Оказалось, не было! Хотя кто-то из наших цирковых слышал ее от своего родственника в Свердловске, который уверял, что все это в их городе и случилось».
В общем, Никулин здесь рассказал почти все то, что в своих мемуарах поведал о «Берегись автомобиля» сам Рязанов. Только у Юрия Владимировича получилось в несколько раз короче.
Конечно, Никулин не мог знать многих подробностей относительно сценария Брагинского и Рязанова. Но то, что Юрий Деточкин писался не просто в расчете на Юрия Никулина, но и буквально с него самого, — чистая правда: даже внешность героя охарактеризована словосочетанием «худой человек с простодушным унылым лицом».
Как ни странно, желание снимать именно Никулина привело к наложению временного запрета на съемки картины (обычно получалось наоборот: всеобщий любимец Никулин нередко служил своеобразной индульгенцией снимавшим его режиссерам). Как только сценарий, первоначально названный «Угнали машину», был готов, Рязанов отправился с ним к председателю только что созданного Государственного комитета СССР по кинематографии Алексею Романову в надежде, что тот поможет договориться с цирком об освобождении Никулина от японских гастролей. Романов попросил Эльдара оставить сценарий и зайти к нему через несколько дней.
Когда Рязанов явился в назначенный срок, Романов с порога его огорошил:
— Сценарий ваш очень плохой. Так что не только не стану ничем помогать вам, но и вообще не позволю запускать такую картину.
— Почему? — воскликнул Рязанов.
— А потому что не надо поощрять дурные инстинкты, — на полном серьезе сказал Романов. — Вы забываете о том, что кино имеет огромное воспитательное значение. И после подобного фильма наши люди наверняка начнут угонять друг у друга машины.
В очередной раз уничтоженный начальственным самодурством Рязанов поплелся сообщать безрадостную новость соавтору. Оба приуныли, тем более что в отличие от Романова справедливо считали свой сценарий очень хорошим. Мысль о том, что он так и останется нереализованным, была невыносимой для обоих.
Впоследствии Рязанов был только благодарен запрету снимать «Берегись автомобиля». Если бы этого не случилось, ему с Брагинским наверняка и в голову бы не пришло заняться сочинительством иронической художественной прозы, а ведь на этом поприще они в итоге преуспели не меньше, чем в сценаристском мастерстве.
В общем, чтобы сценарий не пропал, авторы решили переделать его в повесть и опубликовать в каком-нибудь журнале. Так сценарист Брагинский-Рязанов в одночасье переродился в беллетриста с такой же двойной фамилией.
Существует несколько вариантов автобиографии Брагинского-Рязанова. Один из самых коротких и самых уморительных опубликован в сборнике 1979 года «Смешные невеселые истории»:
«Писателю Брагинскому-Рязанову 108 лет.
Писатель моложе каждого из соавторов. Он родился лишь в 1963 году. Первые слова, которые он произнес, были: „Берегись автомобиля“.
Писатель Брагинский-Рязанов весит 179 килограммов, его рост 346 сантиметров. По его сценариям поставлено семь фильмов не только в кино, но и на телевидении. Он написал пять пьес и шесть повестей.
У писателя двое детей — мальчик и девочка. Писатель Брагинский-Рязанов работает только в комедийном жанре, твердо убежденный, что юмор — кратчайший путь к сердцу зрителя и читателя».
Более подробный вариант присутствует в ранних рязановских мемуарах «Грустное лицо комедии»:
«Эмиля Брагинского и Эльдара Рязанова связывает многое: во-первых, их имена начинаются на одну букву, а именно на „э“ оборотное; во-вторых, они появились на свет буквально друг за другом. Рязанов родился 18 ноября, а следом, 19 ноября издал свой первый, но отнюдь не последний крик Брагинский. Правда, Брагинский заорал в 1921 году, тогда как Рязанов еще целых шесть лет пребывал неизвестно где и впервые возвестил о своем появлении лишь в 1927 году; в-третьих, Брагинского и Рязанова объединяет то, что они ни внешне, ни внутренне не похожи друг на друга.
Жизненный путь Брагинского был богат и извилист: сначала непонятно, зачем он учился, но недоучился в медицинском институте и почему-то окончил юридический. Потом… работал корреспондентом журнала „Огонек“, а в свободное от службы время написал пьесы „Раскрытое окно“, „Встречи на дорогах“, „Наташкин мост“.
Путь Рязанова был тоже не прям: по недосмотру педагогов он окончил режиссерский факультет киноинститута и снимал документальные фильмы. Затем, работая на киностудии „Мосфильм“, Рязанов создал несколько игровых фильмов, которые ошибочно называют художественными: „Карнавальная ночь“, „Человек ниоткуда“, „Гусарская баллада“…
В 1963 году одинокие скитания будущих соавторов кончились. Они наконец-то встретились и написали повесть „Берегись автомобиля“. Во время совместной работы они вопреки ожиданиям не поссорились и решили продолжать в том же духе.
Так родился писатель с двойной фамилией: Брагинский-Рязанов. В последующие пятнадцать лет этот писатель сочинил повести: „Зигзаг удачи“, „Убийство в библиотеке“ и „Старики-разбойники“. В свободное от занятий литературой время половина писателя, а именно Рязанов, поставил по повестям „Берегись автомобиля“, „Зигзаг удачи“ и „Старики-разбойники“ одноименные кинокомедии.
Но поскольку писатель Брагинский-Рязанов любит не только кино, но и театр, он написал четыре пьесы: „С легким паром!“, „Сослуживцы“, „Родственники“ и „Притворщики“. Некоторые театры, некритически отнесясь к вышеназванным пьесам, играют их на своих подмостках…»
Все эти версии, конечно, навеяны знаменитой автобиографией Ильфа и Петрова: «…уже с младенческого возраста автор начал вести двойную жизнь. В то время как одна половина автора барахталась в пеленках, другой уже было шесть лет и она лазила через забор на кладбище, чтобы рвать сирень. Такое двойное существование продолжалось до 1925 года, когда обе половины впервые встретились в Москве».
Влияние Ильи Ильфа и Евгения Петрова прослеживается и в собственно художественных сочинениях Эмиля Брагинского и Эльдара Рязанова, к чему мы вскоре вернемся.
Дебютный — и прославивший авторов — роман Ильфа — Петрова «Двенадцать стульев» впервые был опубликован в 1928 году в литературно-художественном журнале «Тридцать дней». Дебютная — и тоже прославившая своих авторов — повесть Брагинского-Рязанова «Берегись автомобиля» впервые была опубликована в 1964 году в литературно-художественном журнале «Молодая гвардия». Других столь же успешных писательских дуэтов, творящих в юмористическом жанре, русская литература, пожалуй, не знала.
Видный советско-российский кинокритик Нея Зоркая в своей программной статье о Рязанове «Сквозь видимый миру смех» приводит самые первые строки самого первого опубликованного произведения Брагинского-Рязанова:
«Глава первая — детективная.
Читатель любит детективные романы. Приятно читать книгу, заранее зная, чем она кончится. Вообще лестно чувствовать себя умнее авторов…
Итак, стояла темная ночь. Накрапывал дождь. Тускло светили фонари — зачем освещать город, когда все равно темно?
По обе стороны улицы молча высились дома-близнецы с черными провалами окон. Оставалось загадкой, как счастливые новоселы находят свой дом, тем более ночью. Но одинокий прохожий с портфелем в руках шагал уверенно. Было совершенно очевидно, что он знал, куда и на что он идет! Около ворот одного дома прохожий остановился и огляделся по сторонам. Глаза его, как водится, горели лихорадочным блеском».