СОБРАНИЕ ЭКЗАРХОВ не проходило уже с незапамятных времён. Много лет назад Храмы Аспектов пришли к соглашению, что их мощь нельзя использовать для достижения политических целей на Каэлоре. Они были полностью осведомлены, что тот или иной храм имели полную власть на других искусственных мирах, и что некоторыми самыми могущественными из величественных кораблей, такими как легендарный Биель-Тан, управляли советы воинов, в которых заседали вместе все экзархи. На Каэлоре это было сознательным решением, возвращением к мирным дням после ужасных Войн кораблей, которые и так едва не раскололи весь мир на две части. Гоури Сияющий созвал Собрание, вызвав каждого экзарха в палаты Олипсина, и представил перед их взорами потери Каэлора.
Войны кораблей продвинули Храмы Аспекта и великие дома из внешних пределов в центр могущества, жизнь и безопасность всего Каэлора зависела от их воли. Они накопили обширные ресурсы, истощая материальные и экстрасенсорные запасы искусственного мира, чтобы создать как можно большие и лучшие армии. В конце Войн кораблей, когда Сейм-Ханн был окончательно отброшен, а Каэлор сорвался в свободное падение сквозь необъятность глубокого космоса, экзархи и патриархи домов оказались балансирующими на краю гражданской войны. У них были великолепные армии, готовые к действию и ждущие от них лишь единого слова. Они ждали, готовые выпустить на волю свою жажду крови против любого врага, на которого укажут их лидеры. Годы боевой готовности и постоянного сражения глубоко укоренили дыхание Каина в душах многих каэлорцев, поддерживавшее в них огонь и жажду битвы.
Судьба Каэлора балансировала на лезвии ножа. Достаточно было лёгкого толчка в этом направлении, и корабль-мир существовал бы в состоянии вечной войны, как если бы смешались воинственность Биель-Тана с яростными внутренними конфликтами Сейм-Ханна. Толчок в другую сторону привёл бы пути будущего к эрам мира и процветания. Для первого Ясновидца из династии Ривалин этот выбор казался столь же очевидным, как выбор между жизнью и смертью. Он выбрал жизнь.
Гоури Сияющий призвал Экзархов Каина на рассыпающиеся останки Олипсина и попросил, чтобы они принесли присягу династии Ривалин в его лице и поклялись поддерживать мир на Каэлоре. Он составил Соглашение Шлема Азуриа, и проследил, чтобы каждый экзарх возложил руки на шлем и произнёс клятву никогда не вмешиваться в политические дела искусственного мира. Это было гарантией на будущее, и благодаря этой клятве, будущее казалось обеспеченным.
В тот же день раздробленные, потрескавшиеся и опустошённые развалины Каэлора были доверены рукам Ривалина. Те, кто, возможно, выступал против будущего, остались в стороне и позволили этому произойти, то ли измученные войной, то ли просто были слепы и не видели возможных последствий того, что было сделано. Каэлор стал наследственным владением, которое управляется единственной династией во имя мира и процветания. Все главные претенденты на власть были связаны по рукам и ногам своими собственными клятвами, а также заботой о самом выживании искусственного мира, на котором они жили.
Почва для упадка была приготовлена так же, как и для мира.
Когда Эйнгил медитировала в святилище своего Храма Паука, посылая призыв созвать второе Собрание Экзархов, она не могла не задаться вопросом, послужило ли на пользу Каэлору то, что они отказались от власти много столетий тому назад. Она была там. Она принесла свою клятву вместе с другими. Она была одной из тех, кто высказался в защиту видения сиятельного ясновидца. Она была одним из первых экзархов, кто будет бороться свободным от ярости, навязанной голосом Каина, который бился в её разуме в течение предыдущих лет беспрестанных сражений, руководя ею, словно она была одним аспектом самого бога войны. Она была одной из первых, кто осознал, что Путь Эльдара не состоял только из войны, так же как и Путь Воина не ограничивался лишь одним Путём Паука Варпа. Он нуждался в изменении и упорядоченных циклах Айнио, как и предсказывали после Падения Азурмен и Рыцари Эльдар. Редкая дамашир была способна неизменно выдержать единственный данир, всегда придерживаясь его в качестве Следующего одним Путём. Дамашир-душа эльдара не была предназначена или подготовлена для вечной войны. Для роста и процветания ей был нужен мир. Эльдары были странствующим народом. Они должны были двигаться от данир к данир, как диктовали потребности их душ. Даже Экзархи Каина должны были видеть это в тех, кого они были поставлены охранять.
Также как душа эльдара не может жить в состоянии вечной войны, задумчиво размышляла Эйнгил, таким же образом она не может жить и в состоянии вечного мира. Из склонности к крайностям, которая была особенностью эльдарского характера, вытекало, что единственным стабильным состоянием, которое могло быть благотворным, являлось постоянное изменение. Опасности таились в любых крайностях. Для эльдар крайняя привязанность к любому занятию могла привести к будущему, которое было хуже смерти.
Когда экзарх нашёптывала свой призыв, проталкивая свои мысли сквозь мириады линий связи бесконечного цикла в поисках других экзархов, часть её разума блуждала в другом месте. Перед мысленным взором она удерживала неясное изображение космоса, словно смотрела глазами кого-то другого. Кто-то где-то на Каэлоре контролировал курс корабля-мира в космосе.
Изображение было тусклым и ужасным, пронизанным штормами ша‘эйль и клубящимися облаками варпа. Каэлор двигался по краю вихря, но Эйнгил это не удивило. Она уже видела столь тесное соседство в течение многих лет. Этот процесс был долгим и медленным. Это случилось не из-за того, что после прыжка сквозь паутину Каэлор внезапно оказался так близко к этому ужасному катаклизму. Он был там на протяжении длительного времени, дольше, чем Эйнгил могла помнить. Возможно, он уже был там во времена Гоури Сияющего. Возможно, цинично думала экзарх, именно во время первого Собрания вихрь впервые появился на видимом расстоянии, незаметный для не желающих ничего видеть глаз каэлорцев.
Другие тоже должны были видеть его. Экзархи и их колдуны должны были это знать, также как она, но Шлем Азуриа не позволял им вмешиваться в указания ясновидца в Олипсине. Несомненно, провидицы Ютран видели его? Они должны были видеть его даже лучше, чем она, так почему же они ничего не сделали? Ничего так и не было сделано?
Учитывая необычные пространственные и временные свойства варпа, Эйнгил часто задалась вопросом, было ли возможно измерить истинное расстояние от искусственного мира до смертельного шторма снаружи. Хотя частично он был в реальном пространстве, однако большая часть вихря просто не являлась реальной и не была материальной, это была просто грубая проекция варпа, вытекающего и просачивающегося в реальное пространство в результате жуткого осмотического процесса. Варп просачивался, а затем выливался в видимые измерения сквозь постоянно расширяющиеся отверстия в ткани пространства и времени. Он бился и бушевал, стараясь отыскать себе проход, но должна быть причина тому, почему он оказался так близко к искусственному миру. С каждым толчком Эйнгил задавалась вопросом, была ли для этого и внутренняя причина.
Случайное стечение обстоятельств были древними и запрещёнными словами на Каэлоре. Эльдары уже переросли его века тому назад.
Так как расстояние было трудно оценить, Эйнгил много лет назад поняла, что она не может быть уверенной в том, что сам Каэлор медленно приближается к далекому вихрю или маленький разлом в пространстве-времени перед ним постепенно превращается в адскую бурю, которая бушует вне досягаемости. Было ли так, что это не Каэлор постоянно приближался к удалённому ужасу, а скорее наоборот, ужас сам постепенно создавался на его пороге и всякий раз следовал за кораблём-миром в его попытках сбежать?
В любом случае каждый вариант содержал ужасные последствия, Эйнгил казалось ясным, что уже пришло время вмешаться. Экзархи больше не могли оставаться в стороне, прячась за своими устаревшими клятвами, и ничего не делать. Они уже проглядели возвышение великих домов во внешних пределах. Они видели, что на окраинах Каэлора воцарились бедность и озлобленность, так как сияние Гоури всё больше и больше сосредотачивалось в одном только в Сентриуме, оставляя внешние пределы ни с чем. Они наблюдали, как героические воины Тейрту и Ансгара поднялись против несправедливости феодальной наследственной системы и принесли сражение в вечный мир, который был запланирован Ривалином, неизбежно сохраняя некий баланс в душе Каэлора.
Искусственный мир изменился, и Эйнгил могла видеть, что нынешняя ситуация напоминала разорённое войной время и неустойчивое состояние, которое было в конце Войн кораблей. Точно также как душа эльдара, дух Каэлора испытывал циклические движения, вне зависимости от того, что пытался сделать Олипсин, чтобы предотвратить это. Он не мог существовать в состоянии вечного мира; оно было таким же сильным отклонением от нормы, как и вечная война. Постоянно могли продолжаться лишь сменяющиеся циклы.
Так как это происходило на протяжении всех прошедших эпох, Каэлор снова балансировал на лезвии ножа, колеблясь на краю своего собственного уничтожения. Экзархи больше не могли притворяться, что они не имеют никакого влияния на пути, которые выберет искусственный мир, чтобы двигаться в будущее. Однако также как ранее души каэлорцев были столь пропитаны кровью, что им было трудно снова вернуться к миру, так сейчас они стали привычными к радостям мира, что им было бы трудно вновь броситься в объятья войны. Правление Нэвир настроило Каэлор против ценностей экзархов, и их последняя надежда была на военные дома из внешних пределов.
На Каэлор должна возвратиться война. Эльдары снова должны узнать, что значит истекать кровью.
Наконец разум Эйнгил отыскал местоположение последнего экзарха, Вэндри из Пикирующих Ястребов, и она направила свой призыв с просьбой встретиться в Храме Пауков Варпа для второго Собрания Экзархов.
ТАКУЮ СЦЕНУ в Сентриуме не видели со времён последних дней Династических войн, когда Айден Тейрту во главе своей армии прошёл вдоль Притока Багаррота и далее к вратам Дворца Ясновидца, чтобы потребовать своих почестей. С тех пор военное могущество Тейрту скорее декларировалось, чем подтверждалось на деле, поскольку Нэвир и другие эльдары Сентриума считали присутствие военных слишком оскорбительным и вызывающим отвращение. Кроме минимально необходимых сил для обеспечения безопасности, которых было достаточно, чтобы заглушить свою прогрессирующую паранойю, Айден пытался позволить жизни в Сентриуме продолжаться обычным чередом, даже если это означало отправку большей части его прославленной армии назад в области Тейрту.
Каэлор снова изменился, и Айден более не мог позволить себе роскошь потакать изнеженным правилам приличия Нэвир. Площадь Ваула была заполнена Стражами количеством в пять сотен или более. Повсюду сияли их изумрудные плащи и покрытая золотом броня, и над их головами гордо реяли знамёна. Боевые порядки усеивали Соколы, орудийные платформы, Гадюки и джетбайки. Имелось три танка Огненная призма и целая эскадрилья Волновых Змей. С одной стороны были построены печально известные Стражи душ Тейрту: подразделения Призрачных стражей, которые Айден создал в течение Династических войн, используя камни душ его самых лучших воинов, погибших в бою, чтобы снова вызвать их к жизни. Неорганические, искусственные конструкции в равной мере были великолепны и ужасны, когда они стояли с суровым, механическим спокойствием, ожидая приказов. На поле битвы они олицетворяли верную и неустрашимую решимость смерти.
С балкона во Дворце Ясновидца Айден осмотрел свою армию с гордостью, наполняющей его грудь. Это было похоже на возвращение домой. В этот момент, глядя на Сентриум, изобилующий тёмно-зелёными доспехами и блистающим золотом змея Тейрту, Айден чувствовал, что позабытое спокойствие возвращается в его душу. Мощь и военная угроза, которые олицетворяла его армия, были словно бальзам для его измученного разума. Он потратил слишком много сил, пытаясь подавить свои страсть к битве и жажду войны только для того, чтобы угодить ясновидцу и его отвратительным, изнеженным придворным. Он страдал долгие годы только для того, чтобы почувствовать себя низшим и варварским существом просто потому, что был очарован богатством и чувственной роскошью Олипсина. Ныне, глядя вниз на самые могущественные вооружённые силы, которые только видел Каэлор в мирное время, Айден вновь осознал, кем он был. Он снова понял, что мощь его меча была не более отвратительной, чем лживые политические махинации Нэвир. В самом деле, он видел, что его меч был более честен, более правдив и куда более действенным, чем морализаторство бессильных, избалованных дураков.
- Дети мои! – закричал он с балкона во весь голос, бросая вызов культуре Нэвир, которые считали грубой такую громкость слышимого звука.
Как один, пять сотен Стражей Тейрту круто развернулись и посмотрели вверх по направлению к балкону.
- Дети мои! Вы долго терпели бесславное забвение и безвестность. Там, где вы однажды разожгли пламя, которое увидели сами боги, вы после были скрыты под покровом предубеждения других, но довольно! Ныне вы снова вернулись к свету. Ваши мечи блистают, как око Каина и стремительный бросок змея Тейрту. Вы призваны, чтобы закалить свои души силой ваших тел. Ещё раз вы получили шанс жить: выбирайте смерть! В это мирное время вы были унижены. Вы не были вознаграждены, как вы того заслужили, за героические деяния во время Династических войн. Вместе мы поставили на колени врагов Тейрту, и мы захватили Сентриум в свою собственность. Сентриум пока что не принял нас. Вы всё ещё – гордая и славная армия Тейрту. Вы – моя армия!
Громкое, оглушительное приветствие прогремело из пятисот глоток, заставляя Площадь Ваула вздрогнуть, и Айден оскалил зубы в злобной усмешке при мысли о шокированных Нэвир на верхнем балконе дворца. Он подумал о жеманном возмущении ведьмы Синнии и о стыдливой, хрупкой матери нового ясновидца, Ориане. Более всего он думал об умилительно серьёзном Уйшнехе Эйнионе, который отказался собрать свою армию, чтобы встать рядом с Тейрту, как раньше они сражались во имя ясновидца.
- В этот день вы снова выступаете против старого врага. Сегодня мы идём против Ансгара! Они украли нашу победу и оскорбили наше положение, украдкой пробравшись в Сентриум и похитив ясновидца, после того как мы снизили нашу защиту в надежде на новый мир. Сегодня мы закончим войну, которую в нашем милосердии мы не довели до конца. Теперь мы закончим Династические войны!
Ещё один сильный приветственный клич вырвался у воинов на площади, грохочущий и резонирующий, словно звук мощного двигателя. Эльдары начали топать ногами и стучать оружием по земле, заставляя площадь пульсировать в неистовстве жизни и жажде смерти. В этот момент безумства врата Дворца Ясновидца с треском распахнулись, и на площади появился отряд воинов в сомкнутом строю. Они носили одежды Ривалина и над ними реяли двойные знамёна Дома Ясновидца и Дома Тейрту. Во главе отряда шёл Морфрэн, вышагивая с неловкой решимостью и прикладывая все усилия, чтобы имитировать непоколебимую харизму лидера. Стражи Тейрту расступились, чтобы пропустить сына и наследника Айдена во фронт армии. Несмотря на заразительную эйфорию, которая отзывалась эхом и пульсировала в возбуждённых дамашир собравшихся воинов, Айден ощутил лёгкую рябь сомнения, внезапно прошедшую по толпе. Разве он сделал недостаточно, чтобы возбудить в них неизменную страсть? Сколь многие из них имели бы вескую причину отвергнуть руководство его неуклюжего сына?
Волна неуверенности схлынула. Она разбилась потоком страсти и едва сдерживаемым неистовством, которое подавлялось в течение многих лет, и теперь слова Айдена дали ему выход. Ничто иное кроме смерти или поражения не отвратило бы теперь эту армию от её цели, с удовлетворением понял Айден. Даже его глупый сын не смог испортить этого, думал он, и если бы он действительно мог навредить, то был бы уже мёртв, так что будущее сулило только наилучший из возможных исходов. В то же время у Айдена была ещё одна битва.
ТОЛЬКО ЛЭЙРГНЕН из Аспекта Яростных Мстителей отказался откликнуться на призыв, однако это никого не удивило. Было хорошо известно, что Айден и многие из Тейрту проходили обучение в Храме Мщения и, хотя никто не отважился поставить под вопрос честность Лэйргнена, для него было бы почти немыслимым принять участие в собрании в текущих обстоятельствах. Эйнгил задолго до этого чётко обозначила свою позицию, и её положение, казалось, было противоположным позиции Мстителей почти по всем возможным направлениям.
Святилище Храма Паука оставалось окутанным полумраком, а яростно сияющие руны и символы на стенах скорее подчёркивали темноту, нежели уменьшали её, как и призрачные проекции семи экзархов, которые явились на собрание.
Что ты хочешь от нас, Эйнгил из варпа? – изображение Вэндри стояло рядом с его голографическим, украшенным крыльями и когтями, троном. – Пикирующие Ястребы вблизи видели постепенное снижение военного духа Нэвир. У нас всё меньше и меньше новобранцев из благородных семей. Только Эйнион сохраняет своё праведное служение. Наша численность уменьшается, и наша сила слабеет. Есть только один, кто может однажды сменить меня на Хищном Троне, но даже он пока что ещё не знает об этом возможном будущем.
Нэвир никогда не были воинами, Ястреб Вэндри, - ответило изображение Моренн-кар из Аспекта Воющих Баньши. Она не поднялась с древнего и великолепного Трона Бури, и по праву говорила с невольным презрением. – Они всегда рассматривали данир Каина как вульгарный и лишённый изысканности. Они столь же несведущи, как и слабы. Ты впустую тратишь на них время. Мы защищаем слёзы Иши, не их.
Воющая Моренн права, - согласился Фуэрган, резко поднимаясь с Пылающего Трона Огненных Драконов. Его изображение сияло ярче всех остальных, словно огонь его Аспекта придавал его дамашир-изображению необычную и особенную силу. Он стоял с чувством собственного достоинства и был горд тем, что когда-то имел дело со старыми Рыцарями эльдар. – Нэвир ослабили Каэлор и оставили его бессильным перед лицом зла, с которым мы должны столкнуться.
Положение даже хуже, чем это, - прошипела смутная и почти невидимая проекция Куарво, зловещего и мрачного Экзарха Тёмных Жнецов. Его изображение слегка сдвинулось, словно обозначая его присутствие, но его призрак был столь тонок, что было невозможно увидеть его отчётливо, и выглядел как колеблющееся масляное пятно. – Неумеренное потакание придворных своим прихотям и породило это зло. Блеск их нынешнего разложения делает будущее тёмным. – Он сделал паузу, зная, что другие могут не понять значения его слов. – Я здесь не единственный, кто видел этот вихрь снаружи. Это не случайное совпадение.
Ты думаешь, что видение Сияющего Гоури было ошибочно? – спросило сверкающее, серебряное очертание Андрасти, стройного и изящного Экзарха Сияющих Копий. – Ты считаешь, что для Каэлора было бы лучше, если бы он был ввергнут в ещё один век непрекращающихся войн?
Война – мой господин, смерть – моя госпожа, - произнёс Куарво.
Я полагаю, то, что произошло, привело нас к настоящему положению, и что это время мира и процветания только для самих Нэвир, ни для кого более, - со спокойной силой сказала Мойна из Жалящих Скорпионов, как если бы привыкла заставать других врасплох. – Каэлор никогда не предназначался для того, чтобы стать летающим дворцом наслаждений. Изначально корабль-мир был построен для того, чтобы сбежать от таких пороков. Каэлор двигается во мрак далёкого прошлого, не в будущее. Видение Гоури было не полным. Его осмысление было ошибочным.
А что с великими домами? Что с Айденом Тейрту? Разве не он подтолкнул Каэлор ещё ближе к краю? – сказала Эйнгил со своего трона, сидя рядом с пустыми тронами Ликосидая и Колдуна Араконида. – Мы должны были противостоять ему раньше, чтобы защитить Ансгар. Если бы Бедвир остался жив, на искусственном мире сохранился бы баланс. Айден слишком слаб. Он был опьянён Олипсином. Теперь дела обстоят ещё хуже.
Крайности порождают крайности, – мысли Куарво текли как масло. – Ты говоришь о своём любимце Ликосидае? Призрачном Пауке? Ты возлагаешь ответственность за его метастаз на правление Тейрту?
Жоган подготовил почву для пророчества. Он это сделал сам, - просто ответила Эйнгил.
Ах, пророчество, - воскликнул Куарво. – Ты говоришь о видении Владычицы Айони? – Мистический смех разнёсся по залу. – Интересно, ты действительно понимаешь её мотивы? Разум этой Провидицы Ютран был проницательным и непостижимым. Будущее не простое дело даже для воина; насколько более сложным оно должно быть для прорицателя?
Она стремилась сохранить баланс! – настаивала Эйнгил. – Спасение наследников Ансгара гарантировало, что упаднический мир нашего времени, который был до Династических войн, не вернётся. Она сказала Айдену, что помилование его самых величайших врагов означало бы спасение его души и укрепление его власти. Если бы все Ансгар были мертвы, как Бедвир, тогда и Дом Тейрту не избежал бы упадка, как Сентриум! В отсутствии врага, зачем нужен Победитель Порока и его армия?
В то время как Айден внимал её мольбам о милосердии, он не понимал её мотивов, и его душа смягчилась. Он погряз в наслаждениях двора, и привёл Ансгар на грань уничтожения, тогда как его отвратительный сын потакал своим прихотям до самой крайней степени. Он нажил куда более сильных врагов, чем даже могла предвидеть Айони.
Другие экзархи внимательно слушали страстную речь Эйнгил. Они видели возможность того, что в этом могла содержаться истина.
В том, что ты сказала, есть много правды, Паук Варпа, - в конце концов согласился Куарво. – Но я думаю, что Айони не была настолько слепой, чтобы не понимать, как Айден будет трактовать это и действовать в ответ на её пророчество. Она обладала могущественным даром предвидения. В другом месте, возможно, она бы стала ясновидцем. Ты пренебрегаешь возможным коварством её разума и независимостью её духа. Она была провидицей Дома Ютран, а не воином Пауков Каина. Её мотивы совсем иные, чем твои.
Ты предполагаешь, что Владычица Скрытой Радости предназначала нам конец наших дней? – возразила Эйнгил с горячим скепсисом, окрасившим её мысли.
Ты думаешь, что мы стоим на пороге последних дней? – с недоверием спросила Андрасти. – Это именно то, чего Гоури намеревался избежать. Он предвидел это в бесконечных войнах наших родичей, но не в созидательном мире Нэвир.
Его предвзятость сделала его слепым! – резко ответила Эйнгил. – Оба его пути в будущее были нереальны и ошибочны. Нет никакой надежды на утопичный вечный мир для сыновей Азуриана. Нет никакого рока вечной войны и кровопролития для детей Иши. Это был неверный выбор. Он не учитывал саму суть Каэлора: он не учитывал того факта, что мы – эльдары! Даже самый праведный хранитель святыни не может избегать битвы вечно, но даже экзархи Каина не могут всё время сражаться; насколько меньше для этого приспособлены обычные путники Каэлора?
Гоури был политик, а не спаситель. Вы не понимаете, что его величайшим достижением было заставить всех нас перепутать одно с другим? Он использовал волнения и неопределённость в конце Войн кораблей, чтобы укрепить свою власть и увековечить своё имя в памяти потомков. В то время все мы верили ему, но это не преступление, сказать, что он был не прав!
Ты говоришь, что Соглашение Шлема Азуриа было обманом? – спросил Вэндри.
Не обманом, а политической уловкой.
И теперь ты желаешь, чтобы мы разбили Шлем и выступили с тобой против Дома Тейрту. Это верно? – мысли Мойны вводили в заблуждение своей мягкостью.
Айдену нельзя позволить вернуть ясновидца, - ответила Эйнгил, чувствуя колебания в зале. То, о чём она просила экзархов, не было простым или незначительным выбором, и она знала, что просила от них больше доверия, чем заслуживала. Несколько недавних вмешательств в союзе с Ансгаром заставили её казаться пристрастной и не заслуживающей доверия. Её аргументы были плохо сформулированы и бессвязны, и она полагалась на эмоциональный резонанс от своих выводов. – Тирания должна закончиться прежде, чем она создаст для нас противника, слишком ужасного, чтобы противостоять ему.
СИЛЫ АНСГАРА беспрепятственно и тихо перемещались вдоль Линии Айннис, продвигаясь по Равнинам Фаэрула подобно армии призрачных наездников на призрачных конях. Там были две эскадрильи серебристых с тёмно-синим цветом по краям джетбайков. В центре колонны размещался плотный строй старых Волновых Змей, их краска покрылась пузырями и облупилась так, словно за ними не ухаживали в течение многих лет. Остатки листвы всё ещё крепко держались на броне, выдавая то, что эти транспорты до нынешнего времени были спрятаны в лесу. Два сияющих Сокола сопровождали по бокам орудийную платформу с открытым верхом, которая шла в авангарде колонны чистого красного с золотом цветов Пауков Варпа. На самой орудийной платформе находилась невероятная команда, состоящая из омерзительного ребёнка Элы, перевязанного и истекающего кровью Силти, изысканной и настороженной Арахнира Адсулаты и устрашающе величественного в своей золотой броне Найса.
Над этой необычной колонной развевались знамёна Ансгара, Ривалина и Пауков Варпа, при движении каждое из них величественно колыхалось на ветру. Также было ещё одно знамя, которое возносилось высоко впереди колонны, словно стараясь, чтобы тень его осеняла каждое из других знамён. Оно было сделано из мерцающей ткани, похожей на жидкое золото, слегка колеблющееся в порывах фаэрула, и на его полотнище была изображена чёрная паутина такой невероятной сложности, что слёзы приливали к глазам тех, кто смотрел на него. Это было знамя Ликосидая, и он держал его высоко вверху с такой непреклонной решимостью, которая не оставляла места для ошибки в чью честь он шел в битву. Призрачный Паук сражался под своим собственным знаменем. Его компаньоны просто шли рядом в то же самое время.
В удалении, над обширным, бесплодным, металлическим пространством Равнин Фаэрула, вставала гигантская вертикальная стена энергии варпа, которая обозначала Периметр Стикслин, едва заметная, словно светящаяся линия восхода над океаном. Пропитанный кровью Проход Улы был ещё далеко, когда Найс спрыгнул вниз с орудийной платформы и воткнул своё знамя в пол, загнав его древко из дерева умбалы в настил так, словно это была земля. Он посмотрел на горизонт неподвижными пристальным взглядом, осматривая Периметр Стикслин так, словно мог управлять им одними своими глазами.
Остальная часть колонны остановилась позади него, сбитая с толку и обеспокоенная из-за внезапной остановки. Они все решили, что их марш закончится у Врат Ясновидца на границе Сентриума. Силти в изумлении посмотрел на своего буйного кузена с платформы, не в силах понять, почему он не спешит к Сентриуму.
- Ты намерен сделать здесь свою ставку? – спросил Силти, спускаясь вниз, чтобы встать с Найсом. Он уже не знал, как теперь обращаться к своему кузену. У него язык не поворачивался назвать это золотое существо Найсом, поэтому он просто совсем опустил имя. – Ты не желаешь захватить проход?
Найс отвёл пристальный взгляд от горизонта и внимательно посмотрел на кровоточащего Силти. В первый раз с тех пор как Силти победил его в последней дуэли в качестве ученика Пауков Варпа, он заметил присутствие своего кузена.
Проход падёт.
Возвращая внимание на горизонт, Найс поднял руку и указал ею на самые высокие края области, где Линия Айннис изгибалась дугой вверх к Проходу Улы. Даже с такого расстояния Силти смог разглядеть, как в синем пламени барьера Стикслин внезапно появилась вспышка тьмы, когда портал в проход открылся, и крошечные зелёные с золотом фигурки начали рассыпаться по приподнятой части пути Айннис.
Прежде, чем он падёт, за проход будет вестись битва.
Найс наклонился немного вперёд, словно заметил в дали что-то неожиданное. Мгновение он полагал, что видел несколько пурпурных пятен среди наводнившего всё зелёного цвета Тейрту, как если бы поток Стражей и техники затопил равнины, но теперь фиолетовый цвет исчез, и Найс выбросил это из своей головы. Он беспокоился о реалиях битвы, а не о полёте фантазии или паранойе. Если те фиолетовые пятна вдали оказались Воинами Аспекта Яростных Мстителей, то это довольно скоро станет ясным.
Когда силы Тейрту спустились на уровень равнины, они начали разворачиваться, как веер, распространяясь по широкой, громадной долине подобно зелёной болотной волне. Они, вероятно, уже увидели колонну Ансгара из портала прохода, и начинали разворачиваться в строй для атаки.
Это был необдуманный поступок, и тактика командующего Тейрту на плоской, открытой равнине тут же была обнаружена. Эскадрильи джетбайков отделились от флангов, тогда как Соколы и Огненный Призмы устремились в тыл, выполняя приказ, чтобы пропустить идущих размашистым шагом призрачных стражей и Волновых Змей в середину.
Тейрту выставили свои силы, чтобы защитить проход, тогда как они имели численное превосходство над противником для сокрушительной атаки. Если бы они просто хотели заблокировать продвижение Ансгара, это было бы проще сделать в самом проходе, как талантливо показала Йзульт в бою против сил Силти. Это была армия, собранная для уничтожения Ансгара, но ей командовал трус.
С помощью серии быстрых сигналов Найс дал понять, что силы Ансгара и Пауков Варпа должны развернуться в наступательный строй в авангарде по его знаку. Ряд должен начинаться точно в том месте, где было установлено знамя Ликосидая. Жалкая тень когда-то великолепной армии Ансгара быстро выстроилась позади Найса, превращая его в острие атакующего клина. Призрачного Паука необходимо было вогнать в самое сердце рядов Тейрту.
Здесь, на Равнинах Фаэрула на Линии Айннис, должно было состояться первое великое сражение Войн Пророчества.
АЙДЕН УЖЕ ВИДЕЛ собравшуюся армию Ансгара своими собственными глазами, когда он появился из Прохода Улы среди отряда Яростных Мстителей, которых Лэйргнен предоставил в его распоряжение, и он почувствовал, как дрожь волнения прошла по его телу. Прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз видел поле битвы, достойное его имени. Один миг он колебался, чтобы запечатлеть в памяти сцену перед поспешным бегством со своей диверсионной группой, отколовшейся в сторону от основных сил Тейрту. Также как в прошлом, роковое противостояние Ансгара в этом самом секторе заставили его почувствовать горящий огонь Каина в своей крови. Также как Бедвир, он чувствовал присутствие противника, который заставлял его алкать своей собственной смерти в беспощадном бою.
Вырвавшись из Прохода Улы, он оглядел Равнины Фаэрула и увидел поразительную золотую фигуру лидера Ансгара. Это не был юный Силти, который похитил жизнь его дорогой, прекрасной Йзульт, и это не была маленькая мерзость Эла‘Ашбэль, хотя он мог чувствовать её присутствие как ядовитый газ в воздухе. Золотой воин был кем-то иным.
Понимание поразило Айдена словно грубая, тупая мон'кейская пуля: это был Найс, наследник Бедвира. Как великолепно он выглядел и как изменился! На мгновение Айден пожалел, что не может оставить свою миссию мести Эйнгил. Ему стало жаль, что он не может отказаться от политического обещания вернуть ясновидца, чтобы узаконить своё правление. С того самого момента, когда он впервые столкнулся с Бедвиром, Айден чувствовал, что его дамашир-душа крайне желала своей собственной смерти. Встретить свой конец от рук Найса было бы славой, недосягаемой при находящемся в упадке дворе Олипсина, вне зависимости от того, как долго он смог бы прожить и править.
Окружавшие его Яростные Мстители быстро увели Айдена с Линии Айннис, и это мгновенное осознание медленно покидало его, умирая в памяти Айдена, как постепенно исчезал отпечаток яркого света с сетчатки его глаз. Они бросились по подвешенному участку пути, а затем попрыгали на нижнюю секцию, скользя и перескакивая вниз за закрытым краем отвесной насыпи, чтобы скрыться из виду армии Ансгара.
Команда быстро пронеслась по равнине в сторону доменов Эочайн, где находился храм, подчинённый Яростным Мстителям, в котором их ожидали, чтобы обеспечить транспорт и подкрепление. К тому времени, как они подошли к краю лесной зоны Ансгара, окаймляющей окрестности Храма Паука, их численность увеличилась до двадцати, и они перемещались на двух пурпурно-зелёных Волновых Змеях.
КОГДА БОЕВЫЕ ПОРЯДКИ обеих сил заняли свои позиции, Силти оглянулся назад поверх синих с серебром Стражей, серебряных джетбайков и транспортов, и сверкающих красных гравитационных танков. Это была гордая армия, куда больше тех малых сил, которые он вёл в проход, но это было куда меньше памяти о славной армии Бедвира. Её численность была значительной, но их было в четыре раза меньше тех сил, что стояли здесь до них. Их оружие было грозным, но оно было старым и не опробовалось на протяжении многих лет.
Несмотря на это, он смог разглядеть победу в уверенной осанке своих родичей. Он смог увидеть глубокое волнение пробуждающейся вновь жизни в том, каким способом они носили своё оружие и как ставили ноги. Он мог видеть смерть, светящуюся в глазах каждого Стража, словно все эти годы они жили в бегах исключительно для того, чтобы умереть в славном бою на этом поле битвы. Он мог видеть энергию, струящуюся в их душах, когда они подпитывались силой от самого присутствия Найса, словно он давал им поддержку в их страсти.
Сам Найс казался бесстрастным и неподвижным. Он стоял, одной рукой сжимая древко своего знамени, и пристально смотрел через сокращающееся пространство на ряды Тейрту. В другой руке он держал ещё один простой посох из дерева умбалы. Словно он ждал, когда они подойдут к нему, отважившись бросить свои оборонительные порядки в атаку.
- Ты собираешься бросить вызов? – спросил Силти, размышляя над тем, будет ли этот новый Найс соблюдать ритуалы начала.
Никто не станет сражаться со мной. – Ответ был недвусмысленный и очевидный.
Силти внимательно оглядел Найса, пытаясь понять, означало ли это, что он нападёт без вызова, или будет ждать, когда вызов бросят ему. Затем, когда посмотрел на золотую броню, он осознал, что Найс был вооружён парными ведьмиными клинками Хукулина, привязав по одному к бедру каждой ноги.
- Найс, - сказал он, внезапно узнавая что-то от своего кузена в этом воине рядом с ним. Этот малый знак уважения к умершему ветерану указывал, что, в конце концов, он тоже был некоторым образом эльдаром, хотя каким эльдаром он был, оставалось загадкой.
Оно идёт сюда. – Мысли Элы ворвались в их разумы, когда она спустилась с орудийной платформы и подошла сзади, осторожно протиснувшись между ними, чтобы встать рядом со своим братом во главе армии.
Силти посмотрел на ряды Тейрту, ожидая увидеть одного из воинов, выступившего вперёд для проведения церемонии начала, но никого не было. Ряды были ровные и плотно сомкнутые. Не было видно даже намёка на героя или маршала, двигающегося впереди. В этот момент Силти по-настоящему пожалел, что Йзульт уже не было в живых, чтобы он смог сразиться с ней снова.
Внезапная вспышка привлекла его внимание к одному из танков Сокол в центре рядов Тейрту. Его орудие с грохотом извергло пламя, и танк заметно задрожал, когда выплюнул снаряд по крутой параболе. Огненный след образовал дугу над полем битвы, а затем начал клониться по направлению к боевым порядкам Ансгара.
Итак, это началось, - мысленно прошипел Найс с презрением к манере, в которой был сделан первый выстрел этой войны.
Он переложил свой посох из умбалы из правой руки в левую, удерживая его за центр масс, как копьё. Он сделал быстрый выпад назад от своего знамени, когда почувствовал тяжесть древка, а затем снова бросился вперёд, метнув с силой посох из умбалы в воздух, подобно копью.
Оно стремительно понеслось по прямой траектории, раскаляясь из-за трения о воздух и оставляя за собой пылающий след, пока не воткнулось прямо в летящий снаряд, который только что начал падать на них. Посох пробил его боеголовку и заставил сдетонировать плазменный заряд. Уменьшенная копия красной звезды полыхнула взрывом над их головами, испуская концентрические кольца ослепительного света, пульсирующего по всем направлениям над равниной и вызвав рябь на барьере Стикслина позади Тейрту. Спустя пару моментов ослепительного сияния, звезда рассыпалась дождём перегретых капель плазмы, которые расплескались по земле между двумя армиями, неистово шипя и пузырясь на металлическом настиле.
Над Равнинами Фаэрула повисла гробовая тишина, когда воины обоих Домов осознали, что только что произошло. Первый, церемониальный обмен ударами Войн Пророчества состоялся между танком и единственным воином, и воин победил.
С криком победы, уже образовавшимся в их горлах, Стражи Ансгара и Пауки Варпа бросились вперёд, растекаясь вокруг и сзади Найса и Элы, сжав свой строй клином, направленным в центр линии Тейрту, на острие которого мчались Силти и Адсулата, увлекая за собой войска с вдохновенной верой в собственные силы.
НИКТО ИЗ НИХ не пришёл. Эйнгил стояла на арене своего храма, укрытой постепенно исчезающими остатками призрачной паутины, лицом к разрушенным, но когда-то захватывающим дух серповидным дверям. Она была в полном вооружении и обеими руками держала своё драгоценное смертоносное веретено скрученным и готовым к бою. Позади неё в относительной безопасности святилища сидел в медитации Ясновидец Ахирн Ривалин, отыскивая среди мириад возможного будущего то одно, в котором Каэлор не был поглощён своими собственными демонами. Остальные её Пауки Варпа отправились с Найсом, приветствуя его как Призрачного Паука и становясь в строй позади него без дальнейших вопросов. Она не пыталась остановить их и знала, что они понадобятся в грядущей войне.
Она осталась в тылу на страже храма и его драгоценного гостя. Она знала, что Айден придёт за ясновидцем. Не было никакого возможного будущего, в котором он позволили бы Сиянию Ривалина принадлежать домену Ансгар. Его набег был неизбежен.
Поэтому она обратилась к другим экзархам за помощью. Она собрала совет и потребовала от них пересмотреть свои клятвы о невмешательстве. Ей казалось, что они услышали её и отнеслись серьёзно к её просьбам. Они сказали, что поддержат её, что они придут к ней на помощь. Они пообещали Воинам Аспекта выступить на её стороне.
Никто не пришёл, и Эйнгил стояла одна среди рушащихся останков её некогда великолепного храма. В мирные дни Дома Ансгар, перед Династическими войнами, Пауки Варпа были столь же многочисленны, как и Яростные Мстители, и имели святыни и храмы во многих областях по всему Каэлору. С тех пор Эйнгил наблюдала упадок своего ордена. Она видела, как он увядал и слабел, находясь в одной связке с роком Ансгара, тогда как Мстители процветали вместе со своими покровителями Тейрту. Лэйргнен был единственным из экзархов, кто не ответил на её призыв, но казалось, что его отсутствия было вполне достаточно. Теперь она одна стояла между Айденом, Яростными Мстителями и окончательным разрушением последнего Храма Паука на Каэлоре. Она осталась одна, зная, что это был конец, и зная, что другим открывается новое будущее где-то в ином месте.
Когда она услышала усиливающийся вой Волновых змей, двигающихся на большой скорости внизу на поляне перед Храмом, и увидела, что была предоставлена своей судьбе, она почувствовала, что смерть медленно вползает в её душу. Нервные струи огня начали пылать в её венах, и жадные языки пламени охватили её мысли. Впервые за бесчисленные годы она услышала шёпот Каина в своём разуме, яркий и реальный, словно бы сам Бог спустился с невидимых сфер для того, чтобы встать рядом с ней, когда все его экзархи оставили её.
Она выбрала смерть.
На ступенях снаружи загремели шаги, когда воины поднимались по направлению к разрушенным дверям. Она слышала других, мчавшихся в обход, чтобы окружить здание храма на случай, если там были другие пути к бегству. Она слышала жужжание сервоприводов в сюрикен-орудиях на Волновых Змеях, разворачивающихся перед дверями, чтобы сразить её, если она покажется за воротами Храма, и она чувствовала тяжёлую поступь сапог Айдена, когда он впервые в жизни ступил на землю перед её храмом.
Айден прибыл, она улыбнулась, чувствуя финал, достойный её последнего боя.
Она выбрала смерть.
Первый Яростный Мститель был мёртв прежде, чем он переступил порог. Эйнгил задержалась в центре арены достаточно долго, чтобы первая волна могла увидеть её там. Затем она мгновенно исчезла из реальности за миг до того, как они открыли огонь из сюрикен-катапульт. С тихим шипением она вновь вернулась в материум сразу, как только идущий впереди Мститель достиг последней ступени на лестнице снаружи храма, она просто обезглавила его одним ударом силовых клинков на правой руке. Тем же самым движением она развернулась и сделала выпад другой рукой в сторону шлема следующего воина, ударив его кулаков и размозжив ему череп.
Мгновение она смотрела вниз на потрескавшиеся и разваливающиеся ступени, чтобы увидеть, как, по крайней мере, шесть других воинов Аспекта бросились к ней, а затем она прыгнула сквозь варп обратно в храм.
Вторая волна действовала куда более организованно, чем первая. Они приблизились к дверям двумя группами, по одной с каждой стороны, когда они продвигались вперёд. Эйнгил развлекалась, наблюдая за ними, скрытая в полумраке, окружающим край арены. Она чувствовала их концентрацию только на пространстве за дверями, словно бы они уже были уверены, что она могла бы быть там, ожидая их.
Она злобно усмехнулась и переместилась обратно на ступени снаружи, за спину этих двух групп, когда они осторожно вошли в двери. Привычным движением она подняла своё смертоносное веретено и выпустила град нитей в их спины, нанося удар от одной стороны дверей к другой, чтобы гарантированной охватить их всех.
Послышался слабый щелчок, когда стрелки в Волновой Змее позади неё на поляне подали энергию на ускорители сюрикен-пушек, но как только они открыли огонь по ступени, где стояла Эйнгил, она снова исчезла, оставив дождь мономолекулярных снарядов бесполезно рикошетить от каменной кладки.
Со своей позиции между Волновыми Змеями Айден проклинал неумелые действия стрелков Мстителей. Затем он услышал их крики внутри Волновых змей, и также проклял экзарха, когда догадался, что она внутри яростно рвёт их на части своими руками.
Он подал сигнал отряду Мстителей, которые заняли позицию сбоку храма, чтобы блокировать один из возможных путей к бегству, указывая, что экзарха не было в храме, и что они должны двигаться внутрь, чтобы найти ясновидца. Команде с другой стороны он сделал сигнал, чтобы они вошли в святыню и тайно установили плазменные заряды.
В то же время позади него раздалось щёлканье и шипении электрических разрядов. Это был звук, который он ожидал, и его первым порывом было прижаться к земле. Инстинкты не подвели его, когда залп из смертоносного веретена Эйнгил просвистел над его спиной, кромсая в клочья материал плаща, когда тот взметнулся позади него.
Он ударился о землю слишком сильно, и Эйнгил оказалась на его спине прежде, чем он смог перевернуться. Колющая боль пронзила его плечо, когда она вогнала сквозь него силовой клинок, пригвождая его к земле. Он резко откинул голову назад и ударился затылком о маску экзарха, заставляя её отступить. Когда её вес сдвинулся, он перевернулся, освобождая плечо от ослабевшего клинка, и ударил её обеими ногами.
Удар подбросил Эйнгил в воздух, и она с грохотом опрокинулась на спину на земле. К тому моменту, когда она нашла опору, Айден также стоял на ногах. Обеими руками он выхватил свой знаменитый меч и держал его горизонтально через пространство, которое отделяло его от экзарха. Из колотой раны на его плече сбегал поток крови, и она шипела, когда касалась рукояти его чужеродного клинка.
Над ними со стороны входа в храм раздался крик, когда два отряда Мстителей появились снова, выполнив свою задачу. Ясновидец влачился посередине, тяжело опираясь на свой искривлённый посох и не оказывая видимого сопротивления.
Эйнгил перевела взгляд с Айдена на воинов Аспекта и обратно, на мгновение задумавшись, кто представляет большую угрозу или создаёт большую проблему. Она нажала на спусковой механизм смертоносного веретена, делая нерешительный выстрел в сторону Мстителей, но Айден воспользовался возможностью и сделал выпад вперёд своим Убийцей Душ, нанося рубящий удар по голове экзарха.
Она бросилась вниз и подняла смертоносное веретено, блокируя атаку, но тонкий клинок с треском прошёл сквозь её оружие, разбивая его на разлетающиеся осколки, когда боезапас сдетонировал изнутри.
Айден довершил атаку, прыгнув вперёд, когда Эйнгил отшатнулась назад. Он отступил в сторону и занёс свой потрескивающий, искривлённый клинок над собой по горизонтальной дуге, направив его в варп-генератор Эйнгил, когда она пыталась уклониться от удара.
Она упала, сильно ударившись о землю, когда варп-генератор затрещал и взорвался в пламени. Мгновение она казалась неспособной пошевелиться, и Айден стоял над ней, удерживая в равновесии свой клинок, выжидая драматичный момент, чтобы нанести решающий удар. Его глаза возбуждённо сверкали, когда огонь Каина бежал по его венам.
Затем Эйнгил начала мерцать. Казалось, она перемещалась в варп и обратно, не двигаясь со своего места на земле, словно её искрящийся и горящий варп-генератор каким-то образом давал сбой, но она не могла пошевелиться.
Спустя несколько мгновений оставшиеся Мстители спустились по ступеням и присоединились к Айдену, чтобы посмотреть на причудливое зрелище, таща за собой ясновидца как на буксире. Они злобно смотрели на неё, наслаждаясь неестественными и жестокими страданиями экзарха Каина.
Ты должна видеть это прежде, чем ты уйдёшь, экзарх, - сказал Айден, указывая мимо Ахирна вверх на её обваливающийся и разрушенный храм. Прошло мгновение, но ничего не происходило, а затем внутри сдетонировали плазменные заряды, в мгновение ока превращая храм в огненный шар, яростную геенну атомного огня. Долю момента силуэт храма казался чёрным в сердце огненной бури, а затем был сожжён дотла.
Теперь ты можешь уйти счастливой, - саркастически улыбнулся Айден, занося свой инородный клинок над головой для смертельного удара. Он испустил концентрированный крик, когда со всей силы опускал Убийцу Душ вниз на распростёртую жертву, прикрывая глаза, чтобы лучше почувствовать момент смерти.
Холодная, нестерпимая боль разорвала его спину и вышла из живота.
Теперь я могу уйти счастливой, - ответила Эйнгил, прежде чем Яростные Мстители разорвали её тело сюрикен-катапультами. Ей удалось сделать один финальный варп-прыжок, мгновенно появившись позади Айдена, и ударить кулаком с силовыми клинками, пробив его живот насквозь до того, как повалиться вниз на него.
Она уже выбрала смерть.
СРАЖЕНИЕ РАЗОЧАРОВЫВАЛО. Найс стоял в центре событий, но чувствовал себя скорее наблюдателем, чем воином, сражающимся за свою жизнь. Он видел Силти, занятым одним боем за другим, разрывающим своих противников в ближнем бою с помощью силовых клинков или поливающим их из смертоносного веретена с большого расстояния. Адсулата исчезала и появлялась на поле боя, разрезая глотки то здесь, то там, раскалывала кулаком черепа, двигаясь с изящной непринуждённостью, которую Найс мог оценить. Равнина начинала покрываться скользкой плёнкой крови. Иногда он мельком видел маленькую Элу, блуждающую по полю битвы как призрак, которому были не страшны оружие и сила обеих сторон. Словно бы никто из воюющих сторон вообще не мог видеть её, или просто никому из них не приходило на ум причинить ей вред. Она словно была заключена в ауру абсолютной неприкосновенности.
Никто ещё так и не бросил вызов Найсу. Он даже не вытащил ведьмины клинки Хукулина. Только что на него надвигался призрачный страж Айони, словно не осознавая, что он делает, но Найс разрушил его прежде, чем тот сумел сделать хотя бы один выстрел по нему. Стражи Тейрту проносились мимо, словно они его даже не видели. Он искал в их рядах маршала или какого-то другого лидера, которого бы можно было счесть достойным, но здесь таковых не было. Их командующий прятался вдали глубоко в тылу своих сил, под защитой Огненных Призм и целого отряда призрачных стражей. Он даже не был достоин командования, не говоря уже о битве с Найсом. Это не было Войной Века, на которую надеялся Найс.
Затем леденящая ударная волна пронеслась через равнины, растекаясь из внешних пределов в направлении Ансгара, и разбилась о барьер Стикслина. Она окутала Равнины Фаэрула криками мук и леденила души всех воинов на поле сражения. В течение краткого, нереального мгновения, все сражающиеся замерли, некоторые из них остановились посередине удара, другие - уже пронзённые копьём или пикой. Наступил момент абсолютной тишины, как если бы сам звук внезапно стал невозможен.
После яростная схватка возобновилась, словно ничего не произошло. Понял только Найс. Он почувствовал ярость разрушения, начинающую закипать в нём. Он почувствовал Каина, струящегося огнём по его венам, словно остриё сияющего копья, и он чувствовал ужас сотен тысяч эльдарских душ, пронзительно кричащих в лабиринте бесконечного цикла.
В тот момент он осознал, что его храма больше нет. Найс неторопливо вынул из ножен ведьмины клинки и поднял их по бокам, как крест, вытянув руки и открывая грудь в великом объявлении своего присутствия и намерения. Он бросал вызов всей армии Тейрту.
Первого Стража он убил почти случайно. Сражаясь с одним из Пауков Варпа, несчастный Тейрту отступил прямо на острие одного из клинков Найса, накалывая себя сам. Резким, раздражённым движением Найс приподнял клинок и сбросил мёртвого Стража прочь на пол, словно бы просто очистил свой меч.
Затем он бросился бежать. Его пылающие глаза были сосредоточены исключительно на командном пункте в тылу сил Тейрту, и он прокладывал свой путь сквозь битву с неумолимой решимостью добраться до него. Он был словно шар из золотого огня, несущийся с рёвом сквозь пронизанную вспышками трясину битвы.
Он отбивал мечи, подныривал под сюрикены и уклонялся от лазерного огня, перепрыгивая и перекатываясь с поразительным изяществом. Его собственные клинки вспыхивали сверкающими искрами психического огня, оставляя за собой след из искалеченных и мёртвых тел на его пути.
Тейрту не могли больше игнорировать это воплощение войны, когда он неистово метался и яростно рвал их собственные ряды, но казалось, словно бы Найс вовлекал их в битву и, в то же самое время, игнорировал их. Он не подавал признаков заинтересованности или усилий ни в одном из сражений, и его глаза никогда не отклонялись от командного пункта. Даже когда он пригнулся и вращался, уклоняясь от залпа орудийного огня, снова прыгая вверх, чтобы обезглавить стрелка единственным сильным ударом, его движения выглядели так, словно были частью бега. Он лишь преодолевал преграды, как если бы участвовал в беге с препятствиями, чтобы добраться до финишной черты. Сами преграды не имели для него никакого значения; они могли быть всем, чем угодно или ничем, что не имело никакого значения.
В конечном счёте, Стражи Тейрту начали расступаться перед ним, ясно осознавая, что они не могли ничего сделать, чтобы остановить эту силу богов. Таким образом, поле сражение расчистилось перед ним, когда он рвался вперёд, но это, казалось, только ещё сильнее злило Найса, поскольку его лишили клапана, через который можно было выпустить дико ревущее в его душе насилие.
- МЫ ДОЛЖНЫ ОТСТУПИТЬ! – Морфрэн с трудом ловил воздух, уставившись в голо-проектор на поле битвы внутри своего бронированного транспорта в тылу сражения. Сражение шло не так, как было запланировано. Меньшие по числу силы Ансгара, казалось, были прекрасно организованы и воодушевлены. Они ворвались в сердце линий Тейрту и сломали их строй, разрушая план битвы и превратив его в общую свалку ближнего боя. Было также что-то ещё. Он не мог бы сказать, что именно, но горящее изображение на проекции было прорезано впереди через поле битвы к его собственной позиции. Возможно, это был танк или гигантский боевой шагатель? Вне зависимости от того, что это было, Морфрэн видел, что его собственные войска были измотаны с появлением этой неведомой силы, и он был уверен, что это значило, и не хотел, чтобы она настигла его.
- Возможно, больше никогда мы не будем в состоянии собрать силы такой величины вновь, Лорд Морфрэн, - ответил суровый старый Страж рядом с ним. Айден оставил ветерана Турью в качестве советника своему глупому сыну в случае необходимости. – Отступить теперь не будет мудро.
- Смотри! – крикнул Морфрэн, указывая на приближающееся всё ближе горящее изображение на проекторе. – Если мы не отступим, мы умрём!
- Есть вещи похуже смерти, мой лорд, - возразил Турья, прошептав избитую фразу воина.
- Ты думаешь, что я – трус? – глаза Морфрэна с ненавистью сузились, когда он повернулся лицом к своему обвинителю. – Я не хотел быть здесь, Страж. Меня направили. У меня есть другие дела, которые я должен сделать, куда более важные дела!
- Как и я, мой лорд. Это судьба воина: быть отправленным на смерть.
Морфрэн зарычал, его паника легко перешла в презрение.
- Ты дурак! Ты слепой и обманутый дурак! Однажды смерть придёт ко всем – это неизбежно, но ты не должен принимать её по прихоти другого. Ты не должен отдавать жизнь за моего нелепого отца и его патетический кодекс воина. Ты должен жить, пока ты живой!
Турья резко хлопнул его по лицу.
- Командуй отступление, Турья, - сказал Морфрэн с нарочитым спокойствием.
- Как ты пожелаешь. Я сам буду командовать действиями стражи в тылу, мой лорд. Ты позволишь мне взять один отряд Гвардии душ? – Турья говорил сквозь сжатые зубы, отказываясь позволить трусости Морфрэна разрушить целую жизнь чести и преданности.
- Прекрасно, всё, что ты захочешь, - сказал Морфрэн, махнув рукой в знак того, что тот мог быть свободен. – Только верни этот транспорт по ту сторону Прохода Улы как можно скорее.
НАЙС ВИДЕЛ, как борт танка командующего отделился от задних рядов Тейрту и, увеличивая скорость, направился вверх по изгибающемуся настилу, который вёл в Проход Улы. Его примеру последовали Стражи, транспорты и орудийные платформы, начиная отступление, и он знал, что сражение выиграно, но его душа не была удовлетворена, он откинул голову назад и пронзительно закричал, выражая своё разочарование над покрытым кровью полем битвы.
Когда отступление армии Тейрту перешло в бегство, Найс внимательно осмотрел избиение, которое окружало его. Из дыма и пламени перед ним появилась одинокая фигура Стража Тейрту, который представился, согласно старому обычаю, назвав себя Турья Тейрту-ан. После того как он поклонился, позади него из дыма появилось целый отряд призрачных стражей, и открыл огонь по Найсу.
Да, - прошипел Призрачный Паук, когда он снова почувствовал зов смерти.